Разорвать паутину лжи

ГЛАВА ПЯТАЯ

Лорен не пыталась определить, кто сделал первый шаг. Она лишь чувствовала, что, когда их губы встретились, ее руки и ноги были горячими и мягкими, как воск. Его губы были такими приятными, такими нежными… Полностью отдавшись своему чувству, она обвила его шею руками и приоткрыла губы.

Коул со стоном погрузил пальцы в ее волосы и притянул ее к себе. Разум кричал Лорен, что это неправильно, глупо, бездумно и поспешно, но ее тело торжествовало и наслаждалось. Она ожила и расцвела, словно цветок, чуть не погибший от засухи, но спасенный теплым дождем. Ее охватило такое страстное желание, какого она никогда прежде не испытывала.

Неожиданно выругавшись, Коул выпустил ее из своих сильных нежных рук и, отступив на шаг, взъерошил волосы. Ей не нужно было смотреть на него, чтобы понять, о чем он подумал. Потому что она думала о том же.

Это не должно произойти.

Ругая себя, она одернула ночную сорочку и поспешно скрестила руки на груди. Но, несмотря на образовавшуюся между ними дистанцию, продолжала ощущать бархатное тепло губ Коула и его легкое дыхание на своей коже. Черт, черт, черт. Она оказалась самой большой дурой за пределами Страны Дураков.

Коул отступил еще на шаг, прежде чем взглянул на нее. Она увидела его потемневшие, голодные глаза.

Я неисправима, простонала Лорен про себя, стараясь не смотреть на его голую грудь. Я снова допустила ошибку. И на этот раз громадную. Целовалась на своей кухне в полной темноте с этим мастером.

С другой стороны, пора бы уже отступить от своего зарока насчет мужчин, она же не собирается прожить оставшуюся жизнь монашкой. И нет ничего страшного в том, что ее потянуло к Коулу Трэвису. Зачем паниковать?

Завтра наступит еще один день ее воздержания. Двести двадцать четвертый, если говорить точно.

Лорен беспечно улыбнулась, пожала как ни в чем не бывало плечами и сказала:

— Это произошло случайно, под влиянием момента, я думаю. Ночь, луна и все такое…

В ответ он одарил ее ленивой улыбкой. Пламя в его глазах с каждой секундой разгоралось все сильнее, обжигая и ее.

— Мне следовало бы извиниться, — наконец произнес он. — Это моя вина.

Но он вовсе не был похож на раскаявшегося грешника. Ей даже захотелось помахать платком перед его разгоряченным лицом, чтобы остудить этот пыл. Господи, ни один мужчина еще не смотрел на нее так. Она решила, что надо держаться подальше от этого Коула Трэвиса, иначе ей несдобровать.

Лорен улыбнулась и шутливо замахала на него руками.

— Не надо каяться, — сказала она с наигранной легкостью. — Мы оба на миг потеряли рассудок.

— Только на миг? — спросил он со смешком.

Она пожала плечами, пытаясь скрыть дрожь, которая снова овладела ею от его слов.

— Так что оставлю вас наедине с колбасой, чтобы вы могли насладиться ночным ужином, — сказала она, спрыгнув со столешницы.

Коул отрешенно посмотрел на приготовленные им бутерброды, есть ему расхотелось. Другой голод, не имеющий ничего общего с колбасой, одолевал его.

— Извините, что я… напугал вас, — понуро ответил он. — Если вы будете запирать двери, я обещаю держать свои полуночные желания под контролем.

Ей пришла в голову безрассудная мысль сказать ему, что, если его полуночные желания будут иметь отношение к ней, пусть приходит. Но вместо этого она сказала ему «Спокойной ночи» и направилась к двери, спиной чувствуя его пылкий взгляд.

Поднимаясь по лестнице, Лорен ощутила усталость, буквально валившую ее с ног. Она была уничтожена, подхвачена волной желания и чуть не утонула в ней.

С наслаждением вытянувшись на прохладных простынях, она вспомнила о феях сна, которых придумала для Джима. И, выключив ночник, попросила этих фей послать ей сон о чем угодно, только не о Коуле Трэвисе — мастере на все руки.

Коул вбивал в доски один гвоздь за другим, устанавливая перегородку в амбаре. Он целиком ушел в работу.

Тук. Тук.

Чем больше он работает, тем лучше для него. Хотя было только восемь часов утра, Коул уже многое успел сделать. Пот струйками стекал по его спине. Он тыльной стороной ладони вытер взмокший лоб и, взяв следующий гвоздь, занес над ним молоток.

Тук. Тук. Тук.

После того, что случилось прошлой ночью, ему лучше подальше держаться от Лорен и заглушить мысли о ней работой. Он не в состоянии контролировать свое влечение к ней, а она как ни в чем не бывало крутится поблизости, беззаботная и ослепительная, словно только что сошла со страниц своего дурацкого каталога. Он нахмурился, Прибил еще одну поперечную доску и приготовил следующую.

Тук, тук, тук.

Ему было уже неважно, есть ли на ней одежда. И что с того, что сегодня она в защитного цвета шортах и футболке? Прошлой ночью она была всего лишь в клочке воздушной ткани, и воспоминание об этом сводило его с ума.

Что ему, черт возьми, было делать, когда она напала на него ночью на кухне и девяносто девять процентов ее нежной прохладной кожи было при этом обнажено. Взяв еще один гвоздь, он приготовился вбить его.

Тук, тук… Черт!

Со сдавленным криком Коул выронил молоток. Схватившись за пульсирующий опухший палец, по которому только что с размаху стукнул молотком, он замер, прислушиваясь к боли.

В последний раз он саданул себе по пальцу молотком, когда был зеленым, шестнадцатилетним, юнцом. Коул присел на груду досок и внимательно осмотрел поврежденную руку. Лорен Симпсон, кажется, удалось сделать то, чего никогда не удавалось ни одной другой женщине: она превратила его в неуклюжего, сбитого с толку растяпу.

Но хуже всего то, что он сам виноват во вчерашнем. Ему нельзя было это допускать, ведь на карту поставлены его судьба и судьба его сына.

Но Коул потерял голову. Нежные, мягкие, дразнящие губы Лорен были так податливы, так соблазнительны, что он не смог с собой совладать. А ее поведение говорило о том, что и ее влечет к нему не меньше.

Но потом, когда он отстранился, она повела себя так, словно ничего страшного не произошло. Так, развлечение, не о чем беспокоиться. Однако ее бесстрастность была не очень-то убедительна.

Коул провел рукой по лбу, встал и снова принялся за работу. Ему надо держаться подальше от Лорен. Все только запутается, если искры, возникшие прошлой ночью, перерастут в пламя. Черт возьми, да если хотя бы в одном из них запылает любовный пожар, они оба ввергнутся в ад, из которого не смогут выбраться.

Коул подставил лицо прохладному ветерку, проникающему в открытые двери амбара. Он прикрыл глаза, глубоко вдохнул и снова напомнил себе причину, по которой он здесь.

Его сын.

С мыслями о Джиме он взял из кучи следующую доску, проверил ее на прочность, установил на место и прочно прибил гвоздями. Внутренняя перегородка магазина «Жемчужины коллекции Симпсонов» была готова.

Солнце медленно садилось, напоминая кусочек сливочного масла, тающего на сковородке. После долгого хлопотливого дня Лорен наслаждалась легким предвечерним ветерком.

Она пыталась развести огонь в недавно приобретенном мангале, но, несмотря на все ее усилия, у нее ничего не получалось. Тогда, страдальчески вздохнув, она сложила угольные брикеты в пирамиду, которой мог бы гордиться иной египтянин, обрызгала это сооружение воспламеняющейся смесью и поднесла зажженную каминную спичку.

Пламя, отдаленно напоминая праздничный фейерверк, взметнулось ввысь. Испугавшись, Лорен вскрикнула и отскочила в сторону, столкнувшись с чем-то, что находилось позади нее. Этим «чем-то» оказался Коул. У Лорен тотчас бешено подскочил пульс.

— Нам пора положить конец таким встречам, — сказал он хмуро.

Она откинула голову, чтобы взглянуть на него, и прищурилась от лучей заходящего за его спиной оранжево-красного солнца.

— По крайней мере мне удалось разжечь огонь.

— И при этом спалить почти все в радиусе шести метров. — Коул протянул руку и осторожно провел пальцем по ее лбу. — Сажа, — сказал он, показав свой почерневший палец. — Хотите, помогу?

Лорен подавила тихий внутренний голос, с радостью сказавший «да», и отрицательно покачала головой.

— Нет, спасибо. Я сама справлюсь.

Она отстранилась от него и с преувеличенной озабоченностью стала искать кочергу, чтобы разворошить угли.

Еще секунду назад эта кочерга лежала здесь.

— Куда я дела…

— Это? — спросил он с усмешкой, вытаскивая из-за спины ее бесценное каминное орудие эпохи пятидесятых годов. — Можете называть меня старомодным, но там, откуда я приехал, приготовление еды на мангале считают мужской прерогативой.

И, не дожидаясь ее согласия, он приступил к делу: ловко перемешал едва тлеющие угли, наклонился и стал дуть, пока они не разгорелись.

Мастер по плотницкому делу, по чертежам, поцелуям, а теперь ловко управляется с мангалом. Неужели этот человек умеет все? Лорен вынуждена была признаться, что ей нравится, когда он рядом, нравится просто наблюдать за ним.

— Гамбургеры и жареные сосиски вас устроят? — спросила она, миролюбиво улыбнувшись.

— Отлично. — Он огляделся. — Мы сегодня одни?

Она вздрогнула от мысли, что будет вдвоем с Коулом. Слава богу, Джим скоро вернется из детского сада.

— Джим будет дома…

Лорен не договорила, обернувшись на звук подъехавшей машины. Она улыбнулась и помахала своей новой знакомой Трэйси Уильямс, которая привезла ее сына.

Улыбающееся личико Джима виднелось в запыленном окне машины, на которой было нацарапано «Помой меня». Лорен подошла, помогла Джиму отстегнуть ремень и выйти из машины.

Попрощавшись с Трэйси и ее дочкой, Джим бросился к Коулу, размахивая зажатыми в кулачке листочками.

Лорен поспешно поблагодарила Трэйси, надеясь предотвратить возможные вопросы относительно Коула. Она была уверена, что ее новые, пребывающие в счастливом браке, подруги раздуют из мухи слона, дай им только повод. Трэйси кивнула, мол: «Никаких проблем, всегда к услугам», и при этом глаза ее озорно блеснули.

Дождавшись, когда Трэйси уедет, Лорен направилась в кухню, чтобы сделать приготовления к ужину. И вдруг ее осенило: мужчина, женщина, маленький мальчик вместе, на пикнике, на природе. Они наверняка выглядели как семья. Но они не были семьей, и она строго наказала себе вспоминать об этом всякий раз, как расчувствуется по этому поводу.

Когда она возвратилась, Коул и Джим посмотрели на нее одновременно с одинаковым нетерпением. Она рассмеялась.

— Уверена, что точно так же смотрели пещерные мужчины и дети на пещерную женщину, когда она появлялась с пищей.

Коул тоже засмеялся.

— А то выражение лица, которое было у вас, когда вы не могли разжечь огонь, наверное, видел пещерный мужчина, когда, возвратившись домой, обнаруживал, что обед не готов, потому что женщина все еще терла палкой о палку, высекая огонь.

Лорен заинтересованно спросила:

— И что же пещерный мужчина говорил тогда пещерной женщине, а, Коул?

Он улыбнулся и ответил:

— Агга багга.

Джим тотчас принялся бегать вокруг с криками «агга багга» и тереть палкой о палку.

Под мирное журчание ручья и щебетание птиц они, стоя рука об руку, готовили ужин. Потом все вместе сели за стол для пикника и приступили к еде. После ужина Лорен уложила Джима спать и возвратилась к столу, отогнав мысли, что не должна подвергать себя испытанию, оставаясь наедине с Коулом.

Сумерки сгущались. Лорен разлила по чашкам кофе, принесенное из кухни, и села рядом с Коулом.

— Если вас не смущает неприглядный вид пирога, может быть, съедим по кусочку, — предложила она, — я сама его испекла.

— Джим, похоже, уже отведал? — со смехом заметил Коул, указав на недостающий, отломленный кусок.

Лорен тоже звонко рассмеялась.

— Наверное, мне следовало приучить его есть пирог вилкой, да?

Коул покачал головой.

— Какая разница. Все мальчишки такие.

— Вы говорите это с большим знанием дела, — сказала Лорен, поднося чашку ко рту. — У вас есть дети?

Сердце Коула защемило от боли.

Успокойся, Коул. Она ничего не знает.

— Трое братьев.

Ее глаза округлились.

— Передайте своей маме мое сочувствие.

— Что вы! — сказал он, смеясь. — Мы были не такими уж скверными детьми.

— Ну да! А какая из ваших проказ была самой ужасной? — спросила она, откусывая от пирога.

Когда несколькими минутами раньше Лорен заходила в дом, она заколола волосы сзади, но одна прядь выбилась и теперь падала ей на лицо. У Коула появилось безумное желание притянуть Лорен к себе и завести эту прядь ей за ухо, но он знал, что прикасаться к ней было бы большой ошибкой. Это могло плохо кончиться.

— Самое ужасное, что я натворил? Трудно сказать, — уклончиво ответил он, барабаня пальцем по подбородку, словно рылся в своей памяти. — Все зависит от того, какой вид преступления вас больше интересует. Обыкновенные выходки, потасовки? Или преступления, за которые нас могли задержать, преступления, за которые могли привлечь к суду по делам несовершеннолетних, преступления, которые могли повлечь смертную казнь?

— Стоп, стоп, — замахала она руками.

— Ну ладно, самое ужасное, что я когда-то натворил… я уговорил своего маленького братишку съехать на трехколесном велосипеде с горы.

— Это не так уж ужасно.

— Да, но в это время с другой стороны этой горы ехала машина.

— Вы тут были ни при чем. Вы не могли знать, что она там была.

— Дело не в этом, — сказал он, пожимая плечами. — Это ведь я его уговорил.

Она улыбнулась такой ребяческой фразе.

— И что же случилось?

— Я помчался домой с такой скоростью, что думал, мои легкие лопнут.

— А для него ведь все закончилось благополучно?

— Да. Хотя он заработал шрам на носу. — Коул помолчал. — О чем и старается мне напомнить при каждом удобном случае.

Она засмеялась и спросила:

— А чем он занимается сейчас?

— Он владелец магазина спортивных велосипедов.

Какой чудесный вечер, думал он, пока Лорен смеялась и говорила что-то насчет неминуемого возмездия. Теплая погода, россыпь звезд над головой, красивая женщина, сидящая напротив него за столом… если бы он мог взглянуть на это со стороны, то мог бы поклясться, что попал в волшебную сказку.

И будь он проклят, если не будет наслаждаться этой сказкой, пока она еще длится.

— Ну хорошо, а как насчет вас? — спросил он. — Есть ли темные пятна в вашем прошлом?

— Слишком много, — честно призналась она, поправляя скатерть, которую теребил ветерок.

— Какие же? — нетерпеливо спросил он. — Может, поделитесь?

— Несколько раз, стараясь заполучить свой антиквариат, я поступала не совсем красиво, — призналась Лорен с усмешкой, выдающей, что она вовсе не стыдилась этого.

— Приведите пример.

Она запнулась, краска медленно прилила к ее щекам.

— Однажды, во время сбора пожертвований в одном маленьком городке в Арканзасе, я буквально… подралась с одной вредной старухой из-за очень интересной вещицы.

— И сколько же той старухе было лет?

— Ой, — Лорен с невинным видом вертела в руках чашку с кофе, — возможно, за восемьдесят.

— Что?!

— Но она была весьма шустрой! — ничуть не раскаиваясь, сказала она. — Чуть не сбила меня с ног из-за этой вещи.

— И что же это была за бесценная вещь?

— Тостер.

Коул подождал минуту, надеясь услышать, что она шутит. Но это была не шутка.

— Вы вступили в драку с восьмидесятилетней старухой из-за тостера?

Лорен энергично кивнула.

— Он стоил того. Это моя любимая модель тостера. И у него есть своя история. У всех старинных вещей есть свои маленькие истории.

— О, я должен услышать эту историю, — сказал Коул, допивая кофе, — расскажите мне историю этого тостера.

— Ну, этот тостер был даже не распакован. Судя по рисунку на коробке, дизайн его был просто превосходен. Сверху к коробке была прикреплена открытка, — воодушевленно рассказывала она. — Это был свадебный подарок. Там стояла дата — первое августа тысяча девятьсот тридцать шестого года. Открытка была от тетки невесты, она написала, как счастлива оттого, что ее племянница встретила свою любовь.

— Как мило, — сказал Коул с кривой усмешкой, пытаясь понять, почему она сражалась за этот осколок чьей-то чужой истории. — Интересно, почему племянница ни разу не воспользовалась им?

— Какая разница! Она хранила его все эти годы, разве вы не понимаете? Не распаковывая. Вместе с открыткой. От ее тетки. Прекрасно сохранившаяся история. — Лорен склонила голову набок, словно спрашивала: неужели ты не понимаешь этого, тупица ты эдакий? — А теперь и я часть этой истории.

Он помолчал немного, пытаясь понять. Возможно, это действительно великолепный тостер.

— Значит, спустя столько лет с его помощью все еще можно делать отличные тосты?

Лорен раскрыла рот от изумления.

— Я не пользуюсь им, Коул! Это же необыкновенная вещь.

Он громко засмеялся, увидев подлинный ужас, написанный на ее лице.

— Вы — загадка, Лорен Симпсон, — сказал он, качая головой. — Но вот что я вам скажу: с вами не соскучишься.

И тут, не сдержавшись, он протянул руку и убрал не дававшую ему покоя прядь ей за ухо.

Она замерла, словно перестала дышать, на ее лице отразилось волнение, он был уверен в этом.

— Загадка, говорите? — стараясь сохранять невозмутимость, сказала она и, встав, принялась собирать остатки ужина. — Отлично. Мне это нравится.

Он тоже поднялся, чтобы помочь ей. Они аккуратно уложили еду в корзинку. Лорен наклонилась, чтобы поднять корзинку с земли, он поспешил ей помочь.

— Позвольте мне. — Коул протянул руку к корзинке.

Его ладони коснулись ее рук, лежавших на плетеных ручках.

— Я сама донесу, спасибо. Увидимся утром, Коул.

— Спокойной ночи, Лорен. — Он отошел, потом повернулся. — Да, я обещаю, что сегодня не будет никаких полуночных ужинов.

— Что ж, если я услышу какие-то звуки, то буду знать, что на сей раз это крыса, — сказала Лорен с легкой улыбкой.

Она была ослепительна. Но не только ее красота привлекала его. Она вся была необыкновенная.

Он нервно заскрежетал зубами, когда она повернулась, чтобы уйти. Как бы ни проголодался, он сегодня не высунет носа из своей комнаты до самого восхода солнца.

На следующее утро Лорен проснулась, чувствуя необыкновенный прилив энергии. После того как они с Коулом расстались вчера, она долго лежала без сна, вспоминая вечер, проведенный вместе с ним, то, как они болтали, словно добрые друзья. Лишь после полуночи она забылась сном.

Утром жизнь показалась ей более привлекательной, солнце — более ярким, а предстоящий день — многообещающим. Полная сил, она соскочила с кровати, напекла блинов, отвезла Джима в детский сад, выпила чашку кофе в «Дяде Сэме» и отправилась домой, сделав крюк по дороге, проходящей мимо «Снежной королевы».

«Не ищите счастья, оно само найдет вас».

Этот плакат решил повредничать, подумала она, ненадолго притормозив на обочине. Но возможно, плакат не был виноват в том, что такое напутствие ее не устроило.

Она снова выехала на дорогу и поехала к дому. Ей нужно очень многое успеть, поэтому «не искать счастья» сейчас проще простого.

Лорен подъехала к дому и замерла от удивления, увидев рядом с грузовиком Коула незнакомый «форд». Интересно, кто бы это мог пожаловать к ней ранним утром в среду? И тут Лорен увидела выходящую из «форда» Лайзу Уокер, агента социальной службы, свою благодетельницу. Именно она помогла Лорен оформить опеку, а потом усыновить Джима.

Затормозив, Лорен выскочила из машины и позвала:

— Лайза!

Приземистая темноволосая женщина, улыбнувшись, пошла ей навстречу. Они крепко обнялись.

— Извини, что без звонка. Я…

— Ты шутишь? — широко улыбнувшись, сказала Лорен. — Просто я хотела бы знать, что ты приедешь. Всего несколько минут назад я оставила Джима в детском саду. Он очень расстроится, что не смог тебя увидеть.

— Может быть, в следующий раз. — Улыбка Лайзы померкла, а потом и совсем пропала. — Мне надо тебе кое-что сказать, и я не хотела делать это по телефону.

Улыбка Лорен тоже потухла.

— Похоже, что-то серьезное.

— Может так обернуться, — вздохнула Лайза.

— Что случилось? — Лорен стало страшно.

Лайза взяла ее за руку.

— Лорен, Джима разыскивает его родной отец.