Разозленные (ЛП)

ГЛАВА 40

После ужина Петра с Уэйном помыли и протерли посуду. Грейс убрала ее в шкаф, а Лютер сделал кофе. Они принесли чашки в гостиную и сели послушать, что нашла Грейс в генеалогических записях.

— Мистер Джонс предоставил мне доступ к секретным данным, — начала она. — Я нашла лишь один документ, в котором, согласно «Джонс и Джонс», значилась певица, убивающая своим голосом.

— Кто? — спросил Лютер.

— Ирен Бонтифорт. Но можно с уверенностью сказать, что это не та сирена, что убила Юбэнкса.

— Почему ты так уверена? — спросил Лютер.

— Бонтифорт была звездой еще в конце девятнадцатого века. Она умерла более ста лет назад. В свое время она была очень известна. Прямо как мороженное «Мельба»[61].

Петра застыла с чашкой в воздухе.

— Она была такой же известной, как «Мельба»?

Грейс рассмеялась:

— Что-то вроде этого. Мороженное «Мельба» было названо в честь еще одной оперной певицы, Нелли Мельба[62]. Так появился персиковый десерт — «Мельба».

— Вот черт, — сказала Петра. — Каждый день узнаю что-то новое.

— Ирен Бонтифорт была абсолютной сенсацией, — продолжала Грейс. — Она объездила все столицы Европы.

Лютер взглянул на нее:

— Эта Ирен Бонтифорт умерла естественной смертью?

— Не совсем так, — сказала Грейс. — Она была замешана в одном из первых дел, расследуемых «Джонс и Джонс». Потому и привлекла мое внимание. Согласно данным, ее подозревали в убийстве одной заменяющей певицы, которая, по мнению Ирен, пыталась ее подсидеть.

— Что такое заменяющая певица? — поинтересовалась Петра.

— Дублерша, — объяснил Уэйн.

— Какие все умные, — пробормотала Петра.

— Заменяющие певицы обычно очень амбициозные, — сказала Грейс. — Естественно, они тоже хотят быть звездами. Очевидно, Бонтифорт посчитала заместительницу серьезной угрозой. Другой певица умерла при загадочных обстоятельствах, но писали, что смерть была естественной. Среди коллег Бонтифорт было еще несколько подозрительных смертельных случаев — конкурентка, которая становилась все известнее, критик и любовник.

— У Бонтифорт был любовник? — спросила Петра.

— Несколько, — отозвалась Грейс. — Дивы известны своими аппетитами, и еда тут не причем.

— Черт возьми. А я думала, что рок-звезды дикие, — сказала Петра.

Уэйн закатил глаза.

Грейс еще раз взглянула на свои записи.

— Смерть одного из любовников Бонтифорт привлекла внимание «Джонс и Джонс». Жертвой был лорд Голсуорси. Он был членом Общества. Его смерти, как и остальных, приписали естественные причины, но его вдова, леди Голсуорси, попросила «Джонс и Джонс» провести расследование.

— «Джонс и Джонс» нашли какие-нибудь доказательства, что Голсуорси убила Бонтифорт? — спросил Лютер.

— Согласно данным агентства, вина Бонтифорт не вызывает сомнений, — ответила Грейс. — Но они не нашли никаких доказательств, которые можно было бы передать полиции.

Петра была заинтригована:

— Как «Джонс и Джонс» ее остановили?

— Они ее не остановили, — возразила Грейс. — Кто-то застрелил ее до того, как до нее добралось агентство.

— Кто ее убил? — с любопытством спросил Уэйн.

— Леди Голсуорси. — Грейс снова проверила записи. — Когда «Джонс и Джонс» сообщили ей, что у них есть парапсихические доказательства против Бонтифорт, но нет таких доказательств, которые можно будет предоставить в суде, она решила взять дело в свои руки. Однажды ночью спряталась в кустах рядом с домом Бонтифорт. Когда Ирен вышла из кареты и стала подниматься по лестнице, леди Голсуорси появилась из кустов и дважды выстрелила в нее с близкого расстояния. По всем данным, этот инцидент застал Бонтифорт врасплох. Ей не удалось произнести ни звука.

— Что произошло с леди Голсуорси? — спросил Лютер. — Ее арестовали?

— Нет. Она вошла в дом Ирен, одетая с головы до ног в траурные одежды, включая шляпку с тяжелой черной вуалью. Никто из свидетелей ее не узнал. После выстрелов была такая суматоха, что она смогла сбежать. Никого не арестовали, хотя список подозреваемых был длинным. В конце газеты писали, что Бонтифорт убила одна из ее конкуренток. Полиция приняла эту версию.

— А что сделало агентство? — снова спросил Лютер.

— Заметки в файле неясны, но кажется, «Джонс и Джонс» поняли, что произошло, и сделали все, чтобы имя леди Голсуорси не фигурировало в списке подозреваемых.

— Но откуда, черт возьми, «Джонс и Джонс» узнали, что Бонтифорт убила своего любовника? — спросила Петра.

Грейс улыбнулась:

— Вот именно. Агент, который ее выследил, был абсолютно глухим от рождения, но был крайне чувствителен к психическим остаткам насилия. Он в прямом смысле мог читать место преступления и был одним из самых успешных агентов «Джонс и Джонс».

Лютер вытянул ноги.

— Он встречался лицом к лицу с Бонтифорт?

— Да. К концу расследования она начала что-то подозревать и попыталась убить его с помощью голоса. В своих записях он отметил, что она пела для него, и он ощущал некую опасную энергию, давящую на его чувства, но не более того.

— Значит, если ты не слышишь музыку, она не может тебя убить, — заключил Лютер. — Это интересно. Может, что-то подобное было при встрече Одиссея с мифологическими сиренами. Не они ли с моряками заткнули воском уши?

— Точно. — Грейс оторвала взгляд от блокнота. — К такому же выводу пришли в «Джонс и Джонс». Талант сирены работает в полную силу, только если жертва слышит музыку.

— А что «Джонс и Джонс» планировали сделать с Бонтифорт, если бы не вмешалась леди Голсуорси со своим пистолетом?

— Похоже, это был не первый случай, когда «Джонс и Джонс» приходилось иметь дело с убийцей, обладающим талантом высокого уровня, которого по разным причинам нельзя было передать полиции. У фирмы был специальный агент, который занимался исключительно подобными вопросами.

Лютер приподнял брови.

— Гарри Свитуотер той эпохи?

— Как ты узнал? — спросила Грейс.

— Что узнал?

— Агента звали Орвилл Свитуотер, прапрапрадед Гарри.

Петра усмехнулась.

— «Тайное общество» — это маленький мирок. Продолжай, почему тебя заинтересовала эта женщина, Бонтифорт?

— По нескольким причинам, — сказала Грейс. — Во-первых, у нее была дочь от лорда Голсуорси. Вероятно, именно поэтому леди Голсуорси была так зла, но это уже не важно. Бонтифорт удавалось сохранять свою беременность и рождение дочери в глубокой тайне, поскольку она опасалась, что это плохо отразится на ее репутации. Даже в «Джонс и Джонс» в то время не знали о ребенке.

— Что случилось с ребенком? — нахмурившись, спросила Петра.

— Попала в детский приют. Там девочка выросла и узнала правду о своих родителях. Она обвинила Общество в их смерти и постоянно конфликтовала с Магистром. — Грейс снова сверилась с записями. — Это был Габриэль Джонс. По существу, она заявила ему, что Общество — ее большой должник.

— Скорее всего, этим она ничего не достигла, — заметила Петра. — Не могу представить, чтобы Джонс платил шантажисту.

— На самом деле Габриэль Джонс считал, что она права. Он сказал ей, что обязанность Общества — заботиться о своих членах, и предложил зарегистрировать ее в Обществе. Когда она отказалась, дал ей крупную сумму денег. Она взяла наличные и отправилась в Америку.

— Есть ли доказательства, что дочь унаследовала талант матери? — спросил Лютер.

Грейс хлопнула ладонью по блокноту.

— Она не стала оперной певицей, но зарабатывала на жизнь пением в ночных клубах и кабаре. И была очень популярна. Критики ее тоже любили.

Петра приподняла брови:

— Они описывали ее голос как «гипнотический»?

— Именно так, — сказала Грейс.

— Есть ли доказательства, что она использовала свой талант не только для пения? — спросила Петра.

— Это не ясно. У нее было много любовников и, в конечном счете, она вышла замуж за очень богатого промышленника из Сан-Франциско. Но через шесть месяцев после свадьбы он умер, очевидно, естественной смертью. Певица унаследовала все его богатство к большому недовольству его семьи.

— Думаю, можно предположить, что она загнала его в могилу, — заметил Лютер. — У нее были дети?

— Вдова больше не выходила замуж, но у нее была дочь от одного из любовников. Девочка росла в роскоши. Она никогда не выходила на сцену, наверное, потому что ей не нужно было зарабатывать на жизнь. Но она брала уроки музыки и пения и часто выступала на частных встречах. Как и у матери с бабушкой, у нее никогда не было недостатка в любовниках.

— Кто-нибудь из ее окружения умирал? — спросил Лютер.

— Было несколько интересных случаев. — Грейс перевернула страницу в блокноте. — Однажды она влюбилась в красавца киноактера, популярность которого в то время росла и росла. Она вложила деньги в пару его фильмов, но, прославившись, он променял ее на известную актрису. Вскоре актера нашли мертвым в его голливудском особняке. Смерть объяснили передозировкой наркотиков. У этой женщины тоже была дочь.

— И опять все по новой? — предположила Петра.

— И опять все по новой. — Грейс закрыла блокнот. — И так до сегодняшнего дня. Местами след становится расплывчатым, но думаю, я нашла наше убийственное сопрано. Если я права, она потомок Ирен Бонтифорт. Ее зовут Вивиан Райан.

Уэйн нахмурился.

— Та самая Сирена?

Все посмотрели на него.

— Ты никогда не перестаешь нас удивлять, — сказал Лютер. — Кто, черт возьми, эта «та самая Сирена»?

— Она была большой звездой несколько лет назад, — сказал Уэйн. — У меня есть несколько ее компакт-дисков. Невероятный голос. Но она, кажется, исчезла со сцены. Последние пару лет я ничего о ней не слышал.

— Если верить тому, что я нашла в интернете, она пытается вернуться на сцену, — сказала Грейс. — Она будет исполнять роль Царицы ночи на открытии нового оперного театра в Акация-Бей, в Калифорнии. Премьера «Волшебной флейты» состоится через два дня. Да, есть еще кое-что.

— Что? — не удержалась Петра.

Грейс прижала блокнот к груди.

— Так получилось, что Сирена — это имя, под которым выступала Ирен Бонтифорт.

— Кто-то из окружения Вивиан Райан умер естественной смертью? — спросил Лютер.

— Еще как, — сказала Грейс.

Как только она закончила свой рассказ о результатах исследования, Лютер позвонил Фэллону.

— Мне это не нравится, — недовольно сказал Фэллон. — Совершенно не вписывается в модель. Кто бы ни убил Юбэнкса, он профессионал. Крэйгмор был не дурак. Он не рискнул бы использовать эмоционально неустойчивую оперную диву.

— Может, у него не было выбора после отказа Свитуотера, — предположил Лютер. — Ему нужно было действовать быстро. Не было времени искать другого киллера.

— Тогда как он нашел певицу? — спросил Фэллон. Его голос звучал не столько нетерпеливо, сколько устало. — Никогда не слышал, чтобы убийственные сопрано давали объявления в газету.

— Мы все еще работаем над этим, — признался Лютер. — Слушай, есть способ узнать, была ли та певица, которую Грейс видела в отеле, именно Сиреной. Все, что ей нужно, — это хорошенько взглянуть на ауру Вивиан Райан. Нам нужно сходить на ее выступление в честь открытия оперного театра в Акация-Бей.

Немного помолчав, Фэллон сказал наконец:

— Я на девяносто шесть процентов уверен, что это пустая трата времени, но даю добро на полет в Калифорнию. Сходите на выступление. Пусть Грейс посмотрит на нее.

— Есть одна небольшая проблема, — сказал Лютер.

— Что еще?

— Билеты на представление уже распроданы. А нам нужны хорошие места. Грейс нужно быть достаточно близко, чтобы прочитать ауру Райан. Мы должны убедиться наверняка.

— Что? Я вам что, продавец билетов?

— Черт, ты круче, чем продавец. Ты глава «Джонс и Джонс».

— Тогда не забудь, что парень, который сможет найти места, когда билеты уже распроданы, заслуживает хорошие чаевые.