Развод? Прекрасно, дорогой!

Глава 37

Я отвратительно запоминала стихи, даты и лица. Зато дизайнерская память у меня была крутее кручего. Все интересные детали интерьеров: и жилых, и офисных, и общественных – я схватывала и складывала про запас в особый защечный мешок. Мешок этот у меня был как у хомяка – бездонный, до самой жопы.

Фон на фотке расплылся, и я бы его точно не опознала, если бы не один нюанс, на который в прошлый раз не обратила внимания. В том раздрае было не до нюансов.

За спиной у Пашки и Натки виднелся угол барной стойки. В зеркале отражался кусочек светильника с яркой лилово-зеленой окантовкой.

Я точно знала, где есть такие светильники.

В баре клуба «Эдельвейс», где мы зимой отмечали Пашкин день рождения.

Конечно, они могли пойти туда и потом, вдвоем. Вспомнить бы, кто во что был тогда одет. Но этого я тоже не запоминала. Свою-то одежду сразу забыла. Кажется, была в черном платье. Или в синем?

Так, ну есть же фотки! Галерея, конечно, погибла вместе с телефоном, но в облаке должно было что-то остаться.

Поискав, я нашла несколько фотографий с той днюхи.

Да, Натка в том же зеленом платье, а Пашка в синей шелковой рубашке. Причем рубашку эту он после этого уже точно надеть не мог, потому что уделал ее тогда чем-то невыводимым.

И что же получается? Лилька прислала мне в качестве доказательства их связи фотку с дня рождения, где все лихо напились и без конца обнимались? А я полностью отключила критическое мышление и сходу поверила?

Да, поверила. Потому была готова поверить, учитывая подводку к теме и Наткину любовь к Пашке в анамнезе.

И тут во весь рост вставал вопрос: а зачем Лильке это понадобилось?

Может, она точно знала, что Пашка трахает Натку, но никаких доказательств у нее не было? Поэтому скинула мне первую попавшуюся подходящую по смыслу фотографию, а вовсе не просила о чем-то разузнать Димку?

Опять же, зачем? Могла просто сказать, без улик: Ань, я это знаю.

И тут наконец из мрачных глубин подсознания выплыло то, что никак не удавалось поймать за хвост.

Той самой первой ночью с Генкой я убеждала себя, что ничего нет страшного в отсутствии между нами ядерного взрыва. Особенно после двенадцати лет с мудаком, который променял меня на тупую толстуху.

Вот!!! Я сфокусировалась на Генке и Пашке, поэтому мысль о тупой толстухе провалилась в преисподнюю, где ее с урчанием начали грызть подкроватные монстры. Отголоски урчания долетали до меня и не давали покоя.

Когда я только нашла в бардачке трусы, пыталась представить себе их владелицу. То худой брюнеткой, то пышной блондинкой. И еще возразила себе: эти трусы на пышную даму не налезли бы, поскольку максимум сорок четвертого размера - эска.

Так вот у Натки полновесный сорок восьмой, если не пятидесятый. Даже не эмка, а элка. Да и Пашке нравились худые.

Лилька всегда была девкой мутноватой, но чтобы просто так, без причины, подставить подругу, зная, что я не пойду к той разбираться?

Без причины – нет. Значит, с причиной. Какая-нибудь страшная месть? Вроде не за что. Тогда прикрыть Наткой чью-то преступную жопу?

Свою?

Пашка ведь не отрицал, когда я сказала, что он трахает мою подругу. А подруг у меня всего две, и одна, как я запоздало поняла, не проходит по габаритам вещдока. А Лилечка в них вполне вписывается.

Машинально листая фотки с днюхи, я остановилась на той, где она попала в кадр четко и крупно. Из-под широкого выреза шоколадно-вишневого костюма выглядывала бретелька черного лифчика.

Черного ли? Под такой тонкий трикотаж нужен либо полностью в тон, либо телесный.

Скопировав фотку, я отправила ее себе на почту и открыла в фотошопе. Поколдовала с экспозицией, добиваясь естественного освещения, и получила на выходе насыщенный вишневый цвет. Один в один как у тех трусов.

Вот теперь мне было погано вдвойне. Нет, даже втройне, потому что дико стыдно перед Наткой.

А уж как мерзко-то!

Походив по квартире кругами, я закрыла ноут, оделась и вышла во двор. Села в машину, завела двигатель.

Может, не надо?

Надо, Федя, то есть Лиля, надо.

Я не представляла, что ей скажу, но понимала: промолчать на этот раз не смогу. Иначе порвет в лоскут.

У Лилькой парадной стояла машина от какой-то пиццерии, а доставщик звонил в домофон. Пристроившись за ним, я вошла в лифт. Мы вместе доехали до третьего этажа, и парень позвонил в нужную мне квартиру.

Вот прямо удачная комбинация в руку пришла!

- Паш, это доставка, - крикнула Лилька, открыв дверь.

- Угу, доставка, - подтвердила я, выйдя из-за спины курьера. – На дом. В постельку.

- Аня? – Лилька стала пунцовой, как ее атласный халатик, едва прикрывающий зад.

- Мы как, платить будем? – напомнил о себе доставщик.

- Да, молодой человек, разумеется, будем. Там у нее мой муж в постели, он за все и заплатит.

Выхватив у него пакет с коробкой, я открыла ее, вытащила еще горячую пиццу и вмазала Лильке в рожу. А пока она хлопала губами, добавила кулаком в живот.

- Приятного вечера, - улыбнулась доставщику и пошла к лифту.

Уже спускаясь вниз, машинально облизала палец, испачканный соусом. Ну да, песто. Пашкин любимый. Вот все и встало на свои места.

Для полного закрытия гештальта надо было, наверно, позвонить Натке, но на это сил уже не было. Решила отложить на потом. Хотя бы до завтра.

Пока я разъезжала, мест во дворе не осталось. Пришлось разворачиваться и выбираться обратно на улицу. Поставив машину на разрешенной в этот день стороне, я вышла и замерла с вытаращенными глазами.

Тверскую переходил Багира.