Развод. В клетке со зверем

Глава 5. Невидимая рана

- Как вы себя чувствуете после нашего прошлого разговора? - Марина Сергеевна внимательно посмотрела на меня, когда я устроилась в уже привычном кресле.

Прошло две недели с момента моего решения действовать. Две недели особой осторожности и тихого сопротивления. Я продолжала вести дневник, собирала понемногу деньги, которые прятала в старой книге на полке, и изучала информацию о юридических аспектах развода и опеки в приватном режиме браузера.

- Странно, - честно ответила я. - Как будто я проснулась после долгого сна. И теперь вижу всё в другом свете.

Марина кивнула:

- Это обычная реакция. Осознание меняет оптику восприятия.

- Иногда мне кажется, что я сошла с ума, - призналась я тише. - Что преувеличиваю. Что наша ситуация не такая уж страшная. Что другие живут и похуже.

- Это тоже типичная реакция, - мягко сказала она. - Насилие часто вызывает самосомнение у жертвы. К тому же абьюзеры обычно активно культивируют это сомнение, заставляя думать, что проблема в вас, а не в их поведении.

Я вспомнила, сколько раз Роман говорил: "Если бы ты не провоцировала меня, мне бы не пришлось повышать голос", "Ты сама виновата", "Ты всё преувеличиваешь". Как часто я сомневалась в собственном восприятии, в своих чувствах.

- Мне страшно, - призналась я. - Что если я всё испорчу? Что если он заберет Илью?

- Страх - естественная реакция в вашей ситуации, - Марина Сергеевна подалась вперед. - Но важно, чтобы он не парализовал вас. Для этого нужна информация и план. Вы связались с юристом, контакты которого я дала?

Я покачала головой:

- Пока нет. Но я исследовала информацию сама. И, кажется, всё не в мою пользу. Роман - влиятельный человек. У него деньги, связи. Он может использовать против меня что угодно.

- Тем важнее получить профессиональную консультацию, - настойчиво сказала Марина. - София Данилова специализируется именно на таких делах. Она знает, как работать со случаями, когда есть большой дисбаланс сил.

Я колебалась. Обратиться к юристу означало перейти некую черту, сделать ситуацию "официальной". Это пугало, но одновременно я понимала, что Марина права. Мне нужен был человек, который знает, как работает система. Как защитить себя и Илью.

- Хорошо, - наконец сказала я. - Я свяжусь с ней.

Марина улыбнулась - ободряюще, без давления:

- Это важный шаг. А пока давайте поговорим еще об одном аспекте вашей ситуации. О границах.

- Границах?

- Да. О личных границах, которые в здоровых отношениях уважаются обеими сторонами, - она помолчала. - Знаете, многим женщинам в ситуации насилия бывает сложно даже представить, что у них могут быть собственные границы. Что они имеют право говорить "нет".

Я почувствовала, как внутри что-то сжимается. Когда я в последний раз говорила Роману "нет"? Когда отстаивала свою точку зрения? Свои желания?

- Я уже не помню, как это - иметь право на собственное мнение, - тихо призналась я.

- Тогда давайте начнем с малого, - предложила Марина. - Что бы вы хотели сделать, если бы не боялись реакции мужа? Что-то небольшое, для себя.

Я задумалась. Сначала на ум приходили только глобальные вещи - уйти, забрать Илью, начать новую жизнь. Но потом я вспомнила...

- Я хотела бы снова рисовать, - сказала я, удивляясь тому, как давно забытое желание вдруг всплыло в памяти. - Раньше, до встречи с Романом, я так любила это. У меня даже неплохо получалось.

- Прекрасно, - Марина кивнула. - Это хорошее начало. Как вы могли бы внедрить рисование в свою жизнь, не вызывая подозрений?

Я обдумала этот вопрос:

- Может быть... Илья. Он любит рисовать. Я могла бы купить принадлежности для него, а сама рисовать, когда никого нет дома.

- Отличная идея, - поддержала Марина. - Это будет не только возвращением к тому, что вам нравится, но и способом восстановить чувство контроля над своей жизнью. Начать вспоминать, кто вы на самом деле, за пределами роли жены Романа Виноградова.

Идея казалась одновременно простой и революционной. Вернуться к тому, что делало меня собой. Вспомнить женщину, которой я была до того, как позволила Роману определять каждый аспект своей жизни.

После сеанса я поехала не домой, а в магазин художественных принадлежностей. Купила альбом, карандаши, краски - для Ильи, как и планировала сказать. Но в последний момент добавила еще один небольшой скетчбук: тонкий, компактный, легко помещавшийся в сумку. Для себя.

- Лея Соколова? - голос был уверенным и деловым.

- Виноградова, вообще-то, - ответила я, сидя в небольшом кафе на окраине города, куда я приехала под предлогом встречи с дизайнером.

- Прошу прощения, - женщина села напротив меня. - София Данилова. Марина Сергеевна передавала вам мои контакты.

София оказалась не такой, как я представляла юриста по семейным делам. Никакого строгого костюма, очков в тонкой оправе или стопки папок. Женщина лет сорока, в джинсах и свободной блузке, с короткой стрижкой и неожиданно теплыми глазами.

- Спасибо, что согласились встретиться вне офиса, - сказала я, нервно теребя салфетку.

- Я понимаю необходимость осторожности, - кивнула она. - Марина рассказала мне в общих чертах о вашей ситуации. Но мне нужно услышать всё от вас, чтобы понять, чем я могу помочь.

И я начала говорить. Сначала медленно, подбирая слова, а потом всё быстрее, словно прорвало плотину. О том, как всё начиналось, о постепенном усилении контроля, о физическом и эмоциональном насилии. О страхе потерять Илью. О своей беспомощности перед властью и связями Романа.

София слушала, не перебивая, лишь иногда делая краткие пометки в маленьком блокноте.

- Я веду дневник, как посоветовала Марина, - закончила я. - Документирую всё - даты, события, свидетелей. Но насколько это может помочь? У Романа столько влияния...

- Дневник - это очень хорошо, - твердо сказала София. - Но нам понадобится больше. Медицинские записи о любых травмах, свидетельские показания, если они есть, доказательства контролирующего поведения.

- Медицинские записи? - я смутилась. – Я… никогда не обращалась к врачу. Даже когда было больно. Роман всегда говорил, что это привлечет ненужное внимание.

София кивнула с пониманием:

- Это обычная тактика. Изолировать, не допустить, чтобы кто-то узнал. Но мы можем начать сейчас. Если есть видимые следы, их нужно зафиксировать у врача.

Я подумала о синяках на плече, которые только начали бледнеть.

- Мне страшно идти к нашему семейному врачу, - призналась я. - Он знает Романа.

- Есть другие варианты. Кризисные центры для женщин проводят медицинское освидетельствование, и это конфиденциально.

София достала папку и открыла её:

- Лея, я хочу быть с вами предельно честной. Процесс будет непростым. Мужчины в положении вашего мужа редко отпускают своих жен просто так. Будет сопротивление. Возможно, грязные приемы. Он может попытаться представить вас как неуравновешенную или неподходящую мать.

Я почувствовала, как земля уходит из-под ног:

- Вы думаете, он может забрать у меня Илью?

- Я хочу, чтобы вы были готовы к такой возможности, - мягко сказала София. - Но это не значит, что мы проиграем. Чем больше доказательств мы соберем, тем сильнее будет наша позиция.

Она объяснила, какие документы мне нужно скопировать: финансовые отчеты, налоговые декларации, документы на недвижимость, страховые полисы. Всё, что могло пролить свет на активы нашей семьи и возможные попытки Романа скрыть их в случае развода.

- У вас есть доступ к семейным счетам? - спросила София.

Я покачала головой:

- Только к тому, на который Роман переводит деньги на бытовые расходы. Все основные счета - только на его имя.

- Это опасный знак, - нахмурилась юрист. - Финансовое насилие часто идет рука об руку с другими формами контроля. Вам нужно начать откладывать деньги, на случай, если придется срочно уходить.

- Я уже откладываю, - призналась я. - Понемногу. Прячу в старой книге.

София кивнула одобрительно:

- Хорошо. Но возможно, стоит найти более надежное место. За пределами дома. Вы доверяете кому-то, кто мог бы хранить деньги для вас?

Я задумалась. Все мои близкие друзья давно исчезли из моей жизни. Оставались только поверхностные знакомства из круга Романа…

- Может быть, Елена Михайловна? Наша соседка по даче, - неуверенно сказала я. - Она… она понимает ситуацию. Предлагала помощь.

- Это возможный вариант, - согласилась София. - Только будьте осторожны в общении с ней. Никаких разговоров по телефону, никаких сообщений, которые мог бы увидеть ваш муж.

Она передала мне небольшую флешку:

- Здесь шаблоны документов, которые могут понадобиться, информация о ваших правах и ресурсах поддержки. Храните в надежном месте.

Я спрятала флешку в потайной карман сумки, чувствуя странную смесь страха и решимости.

- Что если Роман узнает, что я готовлюсь уйти? - спросила я, высказывая наконец свой главный страх. - Что если он... станет опасен?

София посмотрела на меня прямо и серьезно:

- Это важный вопрос, Лея. И, к сожалению, обоснованный. Статистика показывает, что момент ухода - самый опасный период для женщин в абьюзивных отношениях. Когда абьюзер чувствует, что теряет контроль, он может пойти на крайние меры.

Я почувствовала, как холодок пробежал по спине. Все эти годы я боялась гнева Романа, его холодности, его контроля. Но никогда не думала, что он может... что он способен...

- Вы думаете, он может причинить мне серьезный вред? - мой голос дрогнул.

- Я не могу предсказать его поведение, - мягко сказала София. - Но мы должны исходить из худшего сценария, чтобы быть готовыми. Именно поэтому необходимо тщательное планирование. Уход должен быть быстрым, неожиданным и полностью подготовленным.

Она указала на маленький листок бумаги, который положила передо мной на стол:

- Это номер круглосуточной линии поддержки. Если вы почувствуете непосредственную угрозу - звоните немедленно. Они могут направить полицию или организовать срочную эвакуацию.

Я спрятала листок вместе с флешкой, чувствуя, как реальность происходящего накрывает меня с новой силой.

- Есть еще кое-что, - продолжила София. - Если дело дойдет до суда, Роман, скорее всего, будет использовать все доступные ему ресурсы. Это может включать попытки дискредитировать вас.

- Как?

- Он может заявить, что вы неуравновешенны. Что не справляетесь с родительскими обязанностями. Что ваши обвинения - выдумка или преувеличение, - она говорила спокойно, но твердо. - Подготовьтесь к этому. Соберите доказательства своего здравого рассудка и хорошего отношения к сыну. Показания учителей Ильи, его врачей, друзей семьи, которые могут подтвердить вашу адекватность.

Я кивнула, пытаясь удержать в голове всю эту информацию. Мне казалось, что я готовлюсь к какой-то битве, к войне, в которой на кону моя жизнь и будущее моего сына.

- Так много информации, - смущённо призналась я. - Я не уверена, что справлюсь.

София положила руку на мою - неожиданный жест поддержки:

- Вы не одна, Лея. Каждый день женщины проходят через это. Многие из них, как и вы, думали, что не справятся. Но они справились. И вы справитесь.

- Спасибо, - прошептала я, чувствуя неожиданную благодарность к этой практичной, решительной женщине, которая говорила со мной не как с жертвой, а как с равной. - Когда мы встретимся снова?

- Через неделю. За это время постарайтесь собрать копии документов, о которых мы говорили. И… - она на секунду замялась, - Лея, если ситуация изменится до нашей следующей встречи, если вы почувствуете опасность - действуйте. Не ждите.

Я кивнула, понимая серьезность её слов. Впервые кто-то сказал мне, что я имею право спасать себя, не дожидаясь разрешения, не ставя потребности других превыше собственной безопасности.

Дома Романа не было - командировка на два дня. Благословенное время, когда я могла дышать свободнее. Илья уже спал, когда я вернулась домой. Я проверила его, поцеловала в лоб, стараясь не разбудить, и пошла в кабинет Ромы.

Обычно я никогда не заходила сюда в его отсутствие. Это было его святилище, его территория, куда я могла войти, только если он позвал. Но сегодня я нарушила это правило.

Мои руки дрожали, когда я включила настольную лампу: не основной свет, чтобы снаружи не было видно, что в кабинете кто-то есть. Камеры здесь не было - Роман слишком ценил свою приватность. Это давало мне небольшую свободу действий.

Я начала осторожно просматривать ящики стола, ища документы, о которых говорила София. Большинство ящиков было заперто, но один открывался, и там хранились различные счета, выписки, страховые полисы.

Я быстро сделала фотографии всех документов, которые показались важными, стараясь не нарушить их порядок. Затем аккуратно сложила всё обратно, точно в том порядке, в котором они лежали.

Сейф в углу кабинета оставался недоступным - для него требовался код, которого я не знала. Но я помнила, как однажды видела, что Роман хранит там папки с какими-то договорами и, кажется, загранпаспорта - мой и Ильи.

Закончив с документами, я еще раз проверила, всё ли оставила в изначальном положении, погасила свет и вышла из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.

В эту ночь я почти не спала. Лежала в темноте, глядя в потолок, и прокручивала в голове всё, что сказала София. Все шаги, которые мне предстояло сделать. Все препятствия, с которыми я могла столкнуться.

Временами страх накатывал волнами, парализуя. Что я делаю? Как я могу противостоять Роману - человеку с такой властью, с такими связями? Что, если я проиграю эту битву и потеряю всё, включая Илью?

Но потом я вспоминала лицо сына, когда он стоял на лестнице и смотрел, как отец унижает меня. Вспоминала его маленькие руки, протягивающие мне чашку чая, чтобы утешить. «Я на твоей стороне», - сказал он тогда.

И я понимала: я не только за себя боролась. За него. За нас обоих. За шанс жить без страха.

- Ты какая-то странная в последнее время, - заметил Роман за завтраком, пристально глядя на меня поверх газеты. - Что-то случилось?

Я почувствовала, как сердце пропустило удар, но внешне осталась спокойной. За годы я научилась скрывать свои истинные чувства.

- Ничего особенного, - я пожала плечами. - Немного устала, наверное. Весна, авитаминоз.

- Может, сходишь к врачу? - предложил он с деланной заботой. - Проверишься.

- Хорошая идея, - согласилась я. - Запишусь на следующей неделе.

Роман кивнул, но его взгляд оставался подозрительным. Я знала этот взгляд - он что-то подозревал, что-то чувствовал, но пока не мог уловить, что именно.

- Я заметил, ты часто бываешь вне дома в последнее время, - сказал он как бы между прочим. - Шопинг, встречи с дизайнерами. Ты раньше не была такой активной.

- Просто следую твоему совету, - я улыбнулась, изображая легкость, которой не чувствовала. - Ты же сам говорил, что мне нужно чем-то заняться, не сидеть дома.

- Верно, - согласился он. - И я рад, если тебе это помогает. Просто не хочу, чтобы ты перегружала себя.

Не хочешь, чтобы я выходила из-под твоего контроля, - мелькнуло в голове. Но я лишь кивнула с благодарной улыбкой:

- Не беспокойся. Я знаю свои пределы.

Илья вошел на кухню, еще сонный, в пижаме, и разговор прервался. Я была благодарна за это маленькое спасение.

Весь день я чувствовала на себе пристальное внимание Романа. Он неожиданно вернулся домой пораньше, застав меня за рисованием с Ильей.

- Это что? - спросил он, глядя на альбом и краски.

- Мы рисуем динозавров! - радостно объявил Илья, показывая свое творение. - Мама помогает мне сделать их реалистичными.

Роман бросил взгляд на мой скетчбук, где я набрасывала карандашом профиль Ильи:

- Ты снова начала рисовать?

В его голосе звучало изумление, почти упрек. Как будто я нарушила какое-то негласное правило.

- Только чтобы показать Илье основы, - я старалась говорить спокойно. - Он очень заинтересовался.

- Хм, - Роман перевел взгляд на сына. - Не уверен, что это лучшее использование его времени. Он мог бы заниматься чем-то более полезным. Программированием, например. Или шахматами.

- Но папа, мне нравится рисовать! - запротестовал Илья.

- Конечно, - Роман потрепал его по голове, но его улыбка не достигла глаз. - Просто не стоит тратить на это слишком много времени.

Он вышел из комнаты, оставив нас с Ильей в неловком молчании. Я чувствовала, как атмосфера изменилась, как радость от совместного творчества испарилась под холодным взглядом Романа.

- Мы можем продолжить, мама? - тихо спросил Илья.

- Конечно, милый, - я погладила его по голове. - Конечно.

Но я убрала свой скетчбук подальше от глаз. Сегодня я была неосторожна. Позволила себе увлечься, забыть об осторожности.

Больше таких ошибок я себе позволить не могла.

- Ты заходила в мой кабинет, - голос Романа был тихим, но я почувствовала в нем сталь, когда мы остались одни в спальне поздно вечером.

Моё сердце замерло, но я сохранила внешнее спокойствие:

- Что? Нет, конечно.

- Не лги мне, Лея, - он подошел ближе. - Я вижу, что кто-то трогал мои бумаги.

Я была неосторожна, - поняла я с ужасом.Что-то осталось не так, как было. Какая-то мелочь.

- Ты ошибаешься, - я покачала головой. - Может быть, это была домработница, когда убиралась…

- Домработница не входит в мой кабинет, - отрезал Роман. - Ты это прекрасно знаешь.

Я почувствовала, как пересохло в горле. Он подошел совсем близко, его дыхание опаляло мое лицо:

- Что ты там искала, Лея? Что тебе понадобилось в моих бумагах?

- Ничего, - я продолжала отрицать, хотя знала, что он не поверит. - Я туда не заходила.

Его рука взметнулась, и я инстинктивно отшатнулась, ожидая удара. Но Роман лишь схватил меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза:

- Ты что-то затеваешь, - прошипел он. - Я чувствую это. Ты изменилась. Что-то скрываешь.

- Тебе кажется, - я пыталась сохранять спокойствие, хотя сердце колотилось как безумное. - Я просто… я стараюсь быть лучше. Для нас. Для семьи.

Роман смотрел на меня долгим, оценивающим взглядом. Я не отводила глаз, хотя внутри всё холодело от страха.

- Если я узнаю, что ты что-то замышляешь за моей спиной… - его голос упал до шепота, - ты пожалеешь об этом. Очень сильно пожалеешь. И запомни, Лея, - он наклонился еще ближе, так, что я чувствовала его дыхание на своей коже, - Илью ты в любом случае не получишь. Никогда. Он мой сын. Мой наследник. А ты - всего лишь его мать.

Он отпустил мой подбородок и отошел на шаг. Я молчала, не зная, что сказать, боясь, что любое слово только усугубит ситуацию.

- Иди спать, - бросил он, отворачиваясь. - У тебя завтра много дел.

Я ушла в ванную, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как дрожат ноги. Он подозревал. Он чувствовал, что что-то не так. И его угроза была не пустым звуком - он действительно мог сделать всё, чтобы не отпустить меня и забрать Илью.

В зеркале я увидела свое лицо: бледное, с расширенными от страха глазами. Но в этих глазах было что-то новое. Решимость, которой не было раньше. Загнанный в угол человек становится опасным. А я была загнана в угол слишком долго.

Я приняла душ, стараясь смыть ощущение его пальцев на своем лице, и вернулась в спальню. Роман уже лежал в постели, листая что-то на планшете. Я осторожно легла на свою половину кровати, стараясь держаться как можно дальше от него.

- Кстати, - внезапно сказал он, не отрываясь от экрана, - я думаю, нам нужно установить еще несколько камер. Для безопасности.

- Где? - осторожно спросила я, хотя уже знала ответ.

- В спальнях.

Я замерла, чувствуя, как волна холода прошла по телу:

- Зачем? Мы же договаривались, что спальни - это личное пространство.

- Обстоятельства изменились, - Роман наконец посмотрел на меня, и его взгляд был пугающе спокойным. - Я должен знать, что происходит в моем доме. В любое время.

Он не сказал этого прямо, но смысл был ясен: он хотел следить за мной постоянно. Не оставлять ни одного укромного уголка, где я могла бы чувствовать себя свободной от его взгляда.

- Я думаю, Илье это не понравится, - осторожно возразила я. - Он уже достаточно взрослый, чтобы ценить приватность.

- Ему не обязательно знать, - отрезал Роман. - И это не обсуждается. Камеры будут установлены завтра.

Я почувствовала, как внутри нарастает паника. Если камеры появятся в спальнях, я не смогу продолжать подготовку к уходу. Не смогу прятать дневник, деньги, документы. Не смогу делать ничего, что он бы не видел.

Время сжималось. Окно возможностей закрывалось.

- Спокойной ночи, - сказал Роман, выключая свет.

Я лежала в темноте, дыша медленно и ровно, притворяясь спящей. В голове лихорадочно крутились мысли. Что делать? Как ускорить процесс? Нужно ли бежать прямо сейчас, пока камеры не установлены?

Но куда? Я не была готова. Не собрала достаточно денег, не подготовила документы, не обсудила детали с Софией.

Когда ситуация станет опасной - действуйте. Не ждите.

Слова Софии звучали в моей голове. Стала ли ситуация опасной? Угроза Романа, его подозрения, камеры в спальнях… Всё указывало на то, что он затягивал контроль еще туже.

Я должна была ускориться. Собрать всё необходимое. Быть готовой действовать в любой момент.

- Что случилось? - встревоженно спросила Марина Сергеевна, когда я вошла в её кабинет на следующий день. - Вы выглядите очень напряженной.

- Всё усложнилось, - я села в кресло, чувствуя, как дрожат руки. - Роман подозревает что-то. Он заметил, что я заходила в его кабинет. Угрожал, что если я что-то замышляю… И теперь хочет установить камеры в спальнях, чтобы я не могла скрыться от его наблюдения даже там.

Марина внимательно выслушала, не перебивая. Потом спросила спокойно:

- Как вы думаете, есть ли непосредственная угроза физической расправы?

Я задумалась. Роман был жесток, но всегда контролировал себя. Его насилие было расчетливым, а не импульсивным.

- Не думаю, что прямо сейчас. Но ситуация ухудшается.

- Тогда нам нужно ускорить процесс, - решительно сказала Марина. - Вы связались с юристом?

- Да, я встречалась с Софией. Она дала мне список документов, которые нужно собрать.

- Отлично. А что насчет безопасного места?

- Нет, - я покачала головой. - Я еще не решила, куда идти. София упоминала кризисные центры, но…

- Но что?

- Я не уверена, что Илья… что ему будет комфортно там. После всей той роскоши, к которой он привык.

Марина мягко улыбнулась:

- Дети гораздо адаптивнее, чем мы думаем. Особенно если рядом любящий родитель. Кроме того, это временная мера, не навсегда.

Я кивнула, хотя сомнения оставались. Привести Илью из роскошного особняка в приют для жертв насилия казалось жестоким. Но может быть, я недооценивала его? Может, для него безопасность и спокойствие были важнее комфорта?

- Вы упомянули, что Роман планирует установить камеры в спальнях, - продолжила Марина. - Когда именно?

- Сегодня, вероятно. Он вызвал техников на вторую половину дня.

- Тогда вам нужно действовать быстро. Соберите всё необходимое, пока их нет.

Я нервно посмотрела на часы:

- У меня всего несколько часов.

- Сделайте, что можете, - Марина сжала мою руку. - И помните: в крайнем случае вы можете уйти только с самым необходимым. Документы, деньги, лекарства. Всё остальное - вещи. Их можно заменить. Вашу безопасность и безопасность Ильи - нет.

Я кивнула, чувствуя, как нарастает решимость. Она была права. Пришло время действовать.

Дома я сразу поднялась в спальню, закрыла дверь и достала «тревожный чемоданчик» из тайника. Проверила содержимое: смена одежды для меня и Ильи, гигиенические принадлежности, лекарства первой необходимости, копии важных документов, немного наличных - всё, что я успела собрать.

Я добавила туда флешку от Софии, свой дневник и маленький скетчбук. Потом еще раз всё проверила и убрала чемодан, но не в прежний тайник, а под кровать, чтобы достать его было быстрее, если понадобится.

Осталось самое сложное - поговорить с Ильей, подготовить его, не напугав при этом.

Он играл в своей комнате, когда я заглянула к нему.

- Привет, малыш, - я присела рядом. - Что ты строишь?

- Космический корабль, - Илья показал на замысловатую конструкцию из Лего. - Он для экстренной эвакуации. Если на планете станет опасно.

Я вздрогнула от этого совпадения. Неужели он что-то чувствовал? Дети бывают удивительно интуитивными.

- Хорошая идея, - осторожно сказала я. - Иногда нужно быть готовым улететь.

Илья серьезно кивнул:

- Да. И нужно знать, что взять с собой. Самое важное.

Я посмотрела на него с новым удивлением:

- И что бы ты взял, если бы пришлось улетать быстро?

Он задумался на мгновение:

- Тебя, - ответил он просто. - И Мишку, - он указал на потрепанного плюшевого медведя, который был с ним с двухлетнего возраста.

У меня перехватило дыхание:

- А папу? - тихо спросила я.

Илья потупил взгляд, теребя деталь конструктора:

- Не знаю. Он не всегда добрый.

Я обняла сына, прижимая его к себе, чувствуя, как колотится сердце. Он понимал. Конечно, он понимал. Дети видят гораздо больше, чем мы думаем.

- Илья, - начала я осторожно. - Иногда взрослым приходится принимать сложные решения. Иногда... иногда приходится уходить оттуда, где небезопасно.

Он поднял на меня серьезные глаза:

- Как в моем космическом корабле?

- Да, - я улыбнулась сквозь подступающие слезы. - Очень похоже. И я хочу, чтобы ты знал: что бы ни случилось, я всегда буду рядом с тобой. Всегда буду защищать тебя. Даже если придется улететь.

Илья кивнул с пониманием, которое было у него не по годам:

- Я знаю, мама.

В этот момент из прихожей донесся звук открывающейся двери. Роман вернулся домой раньше обычного. И, судя по голосам, не один.

- Техники, - прошептала я, чувствуя, как внутри всё сжимается. - Они устанавливают камеры.

Илья посмотрел на меня с тревогой:

- Зачем? Папа не доверяет нам?

- Он говорит, что это для безопасности, - я попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно.

- Я не хочу камеру в своей комнате, - решительно сказал Илья. - Это мое личное пространство.

Я кивнула, гордясь его смелостью и уверенностью:

- Я знаю, милый. Я поговорю с папой.

Мы оба понимали, что этот разговор ничего не изменит. Но важно было показать Илье, что я на его стороне, что я попытаюсь защитить его приватность.

Я спустилась вниз, где Роман давал указания двум техникам.

- Ты рано, - заметила я как можно более непринужденно.

- Да, решил проконтролировать установку, - он повернулся ко мне, его взгляд был холодным и оценивающим. - Где Илья?

- В своей комнате, играет, - я сделала глубокий вдох. - Роман, я хотела поговорить о камерах. Илья не очень комфортно себя чувствует с идеей наблюдения в его комнате. Может быть, мы могли бы…

- Нет, - отрезал он. - Камеры будут везде. Это не обсуждается.

Техники деликатно отвернулись, делая вид, что не слышат нашего разговора. Но я заметила неловкость на их лицах.

- Он ребенок, - настаивала я тихо. - Ему нужно личное пространство.

- Ему шесть, - Роман пожал плечами. - Какие у него могут быть «личные дела»? Если ему нечего скрывать, ему нечего бояться.

Внезапно я поняла, что эта фраза применима и ко мне. Если бы у меня не было «чего скрывать», если бы я не готовилась к побегу, не собирала документы, не вела дневник,- камеры бы меня не беспокоили. Роман проверял меня. Смотрел на мою реакцию, пытаясь подтвердить свои подозрения.

- Дело не в том, чтобы что-то скрывать, - возразила я, стараясь звучать разумно. - Дело в уважении приватности. Илья растёт, у него должно быть пространство, где он чувствует себя полностью свободным.

- Он будет свободным, - отрезал Роман. - Под моим наблюдением. Для его же безопасности.

Я поняла, что этот спор не выиграть. Роман уже всё решил. Камеры будут установлены, и мой последний оплот свободы исчезнет. Я лишь кивнула и отступила, чувствуя, как его подозрительный взгляд следует за мной.

Поднявшись в спальню, я закрыла дверь и открыла свой тайник за картиной - пока что самое безопасное место. Достала несколько банкнот, которые откладывала, и сунула их в карман. Потом взяла телефон и, повернувшись спиной к углу, где скоро появится камера, набрала сообщение Софии: "Ситуация обостряется. Нужна срочная консультация."

Ответ пришёл почти сразу: "Завтра, 11 утра, то же место."

Я удалила сообщение и историю звонков, вернула телефон на тумбочку. Потом оглядела комнату, пытаясь продумать, что ещё нужно сделать до того, как появятся камеры.

В дверь постучали. Я вздрогнула.

- Да?

Дверь открылась, и вошёл один из техников:

- Извините, мэм, мы начинаем установку. Нужно определить, где именно разместить оборудование.

Рядом с ним стоял Роман, наблюдая за моей реакцией. Я заставила себя улыбнуться:

- Конечно. Делайте, что нужно.

Техник начал осматривать углы комнаты, что-то измерять. Роман не уходил, прислонившись к дверному косяку с видом собственника.

- Я пойду к Илье, - сказала я, стараясь говорить естественно. - Объясню ему, что происходит.

- Я уже объяснил, - сказал Роман. - Он не в восторге, но понимает необходимость.

Я знала, что это ложь. Илья не мог "понять необходимость" тотального наблюдения. Но я промолчала и просто вышла из комнаты, чувствуя, как Роман следует за мной по пятам.

Весь день он не отходил от меня, будто тень. Наблюдал, анализировал, выжидал. Я старалась вести себя как обычно, но внутри нарастала паника. Стены сжимались. Воздуха становилось всё меньше.

К вечеру установка камер была завершена. Маленькие, почти незаметные глазки в углах спален, в ванных комнатах, в гардеробной - везде, где раньше я могла хотя бы на мгновение почувствовать себя неподконтрольной.

- Ты можешь наблюдать со своего телефона, - объяснял Роман, показывая мне приложение. - Так что ты тоже будешь в курсе всего, что происходит. Это для нашей общей безопасности.

Я кивнула, сохраняя улыбку, хотя внутри всё кричало.Это не для моей безопасности. Это для твоего контроля.

Когда Илья уже лёг спать, я зашла к нему, чтобы пожелать спокойной ночи.

- Мама, - прошептал он, указывая глазами на камеру в углу, - я не могу теперь даже переодеться, чтобы никто не смотрел.

Моё сердце сжалось. Я наклонилась к нему, делая вид, что поправляю одеяло, и прошептала:

- Переодевайся в ванной. Там нет камер. -Ложь, но милосерднее, чем правда.

Он кивнул с серьёзным видом:

- Хорошо.

Я поцеловала его в лоб:

- Спокойной ночи, мой храбрый мальчик.

- Мама, - он схватил меня за руку, когда я собиралась уходить, и понизил голос до едва слышного шёпота, - мы скоро полетим на космическом корабле?

Я замерла, пораженная его проницательностью. Он понял. Каким-то образом он уловил мою решимость уйти.

- Возможно, - так же тихо ответила я. - Будь готов, хорошо?

Он серьёзно кивнул и отпустил мою руку.

Я вышла из его комнаты, чувствуя, как сердце колотится. Это была черта невозврата. Я только что дала сыну понять, что мы уйдём. И будь я проклята, если не сдержу это обещание.

Утром мой телефон зазвонил, когда я готовила завтрак. Номер незнакомый.

- Алло?

- Лея? - голос Софии звучал напряжённо. - Встреча отменяется. К вам едут.

Я замерла:

- Кто едет?

- Люди Романа. Он нанял частного детектива. Они следили за мной и, возможно, отследили нашу встречу. Уничтожьте всё, что может вас выдать. Немедленно.

Кровь застыла в моих жилах:

- Как он узнал?

- Не знаю. Но будьте осторожны. Звоните только по экстренному номеру, который я дала. И… Лея, будьте готовы действовать. Когда абьюзер понимает, что жертва готовится уйти, ситуация может стать крайне опасной.

Я повесила трубку, чувствуя, как руки дрожат. Роман знал. Или подозревал достаточно сильно, чтобы нанять слежку. Ситуация выходила из-под контроля.

Дневник. Я должна была избавиться от дневника. И от флешки. От всего, что выдавало мои планы.

Я поднялась в спальню, остро осознавая присутствие камер. Каждое движение теперь было на виду, каждый жест мог выдать меня. Я открыла шкаф, делая вид, что выбираю одежду. Тайник был в неприметном кармашке старой сумки на верхней полке.

Достав сумку, я как бы случайно уронила её, и дневник выпал на пол. Затем, поднимая его, я незаметно сунула блокнот под свитер, прижав к животу. После этого я положила сумку обратно и, взяв чистое платье, отправилась в ванную, будто бы собираясь переодеться.

В ванной я быстро вырвала из дневника страницы с самыми опасными записями - теми, где упоминались мои встречи с Софией и Мариной, планы побега, подробности насилия Романа. Сунула их в унитаз и смыла. Оставшуюся часть блокнота - с более нейтральными записями - вернула под свитер.

Теперь флешка. Я достала её из потайного кармана сумочки и подумала, куда спрятать. На время её можно было затаить в тюбике с кремом для рук - я опустошила его наполовину заранее для такого случая.

Но тут я услышала шаги на лестнице. Быстрые, решительные.

Роман.

Я едва успела вытереть руки и выбросить смятые листы в корзину для мусора, как дверь ванной распахнулась. Роман стоял на пороге, его лицо было искажено гневом.

- Что ты делаешь? - спросил он с опасным спокойствием.

- Переодеваюсь, - я указала на платье, висящее на крючке. - Мы же сегодня идём на обед к Сергеевым, помнишь?

Его глаза сузились. Он оглядел ванную, задержав взгляд на корзине для мусора.

- Почему так долго?

- Я… - я запнулась, лихорадочно придумывая оправдание. - У меня начались месячные. Неожиданно. Пришлось разбираться с этим.

Роман поморщился, как и большинство мужчин, он избегал любых разговоров о женской физиологии. Но его подозрительность не исчезла.

- Мне звонили из службы безопасности, - сказал он, наблюдая за моей реакцией. - Сработала сигнализация на дачном участке. Кто-то пытался войти.

Я сохранила спокойное выражение лица, хотя сердце забилось быстрее:

- Может, ветка упала? Или животное какое-то?

- Может быть, - он кивнул. - А может, это кто-то, кому ты дала ключи?

- О чём ты? - я постаралась вложить в голос максимум недоумения. - Кому я могла дать ключи?

- Не знаю, - он пожал плечами с деланной небрежностью. - Твоей подруге? Твоему юристу? Женщине, с которой ты встречалась в кафе на прошлой неделе?

Моё сердце пропустило удар.Он знал. Он точно знал.О встрече с Софией, возможно, и о Марине. Насколько далеко зашла его слежка?

- Я не понимаю, о чём ты, - я попыталась сохранить недоумевающий тон. - Какой юрист? Какая женщина?

- Не лги мне! - его кулак с грохотом обрушился на дверцу шкафчика, и я вздрогнула. - Я всё знаю! Ты готовишься сбежать! Украсть моего сына!

Сохраняй спокойствие. Отрицай всё.

- Это абсурд! - я покачала головой. - С чего ты взял…

- Заткнись! - он шагнул ко мне, и я инстинктивно отступила. - Не смей мне лгать! Думаешь, я идиот? Думаешь, я не вижу, как ты изменилась? Как перестала бояться?

Я молчала, понимая, что любой ответ только разожжёт его ярость.

- Вот что я тебе скажу, - его голос снизился до шёпота, от которого у меня по спине побежали мурашки. - Никуда ты не денешься. И Илью не заберёшь. Я уничтожу тебя, если ты попытаешься. Уничтожу так, что даже твоя мать от тебя отвернётся.

Что-то сломалось внутри меня. Годы страха, унижений, манипуляций… и вот он стоит здесь, угрожая уничтожить меня только за мысль о свободе.

- Я не твоя собственность, - тихо, но твёрдо сказала я. - И Илья - тоже.

Его глаза расширились от удивления, а потом сузились от гнева. Он шагнул ко мне, схватил за горло и прижал к стене:

- Ты моя жена. Ты принадлежишь мне. И если я не могу доверять тебе, если ты предаёшь меня, тогда тебя придется перевоспитать.

Его пальцы сжимались на моём горле, и я начала задыхаться. Перед глазами поплыли чёрные пятна.

- Папа?

Голос Ильи прорвался сквозь туман в моей голове. Роман резко отпустил меня, и я сползла по стене, хватая ртом воздух.

Илья стоял в дверях ванной, его глаза были широко раскрыты от ужаса.

- Что ты делаешь? - прошептал он. - Ты делаешь маме больно.

Роман мгновенно переключился, его лицо разгладилось, на губах появилась улыбка:

- Нет, сынок. Мама просто… поскользнулась. Я помогал ей встать.

Илья перевел взгляд с отца на меня, и в его глазах читалось недоверие. В свои шесть лет он уже научился видеть ложь за улыбками взрослых.

- Мама? - его голос дрожал.

Я сделала глубокий вдох, массируя горло, на котором, я знала, скоро появятся синяки.

- Всё в порядке, милый, - хрипло произнесла я. - Просто маленькое недоразумение.

Роман протянул мне руку с фальшивой заботой:

- Позволь помочь тебе встать, дорогая.

Его глаза говорили: "Подыграй, или будет хуже". Я взяла его руку и с его помощью поднялась на ноги, стараясь не показывать, как кружится голова.

- Видишь? - Роман улыбнулся Илье. - Всё хорошо. А теперь иди завтракать, чемпион. Мама скоро спустится.

Илья колебался, его взгляд перескакивал с меня на Романа и обратно.

- Иди, милый, - мягко подтвердила я. - Я скоро буду.

Он медленно вышел из ванной, но я видела - он не поверил объяснению. Не после того, что видел собственными глазами.

Как только его шаги затихли на лестнице, улыбка Романа исчезла.

- Это было очень неосмотрительно, - произнес он тихо, но с такой угрозой, что у меня замерло сердце. - Теперь Илья видел… несоответствие.

- Несоответствие? - мой голос всё еще был хриплым. - Ты чуть не задушил меня.

- Преувеличиваешь, как всегда, - он махнул рукой. - Если бы я хотел тебя задушить, ты бы не разговаривала сейчас.

Эта холодная, расчетливая жестокость пугала меня больше, чем открытая ярость. Роман не терял контроль, он сознательно выбирал, когда и как применить насилие.

- Нам придется объяснить Илье, что он неверно понял ситуацию, - продолжал Роман деловым тоном. - Он еще маленький, путает факты.

Я молчала, понимая смысл его слов. Он хотел заставить меня участвовать в газлайтинге собственного сына. Заставить Илью усомниться в том, что он видел своими глазами.

- И еще, - Роман проверил время на часах, - я отменю встречу с Сергеевыми. Думаю, нам лучше провести день дома. Всей семьей.

Это было не предложение - это был приговор. Он не выпустит меня из дома. Не после того, что узнал.

- К тебе присоединится Вера, - добавил он, направляясь к двери. - Она поможет тебе с домашними делами.

Я напряглась. Вера была экономкой в нашем загородном доме, но Роман никогда не вызывал ее в городскую квартиру. Она славилась преданностью хозяину и ее присутствие означало только одно - дополнительный контроль. Еще одна пара глаз, которая будет следить за каждым моим шагом.

- Зачем? У нас есть домработница.

- Ольга заболела, - сообщил он с деланным сожалением. - Вера ее заменит на неделю.

Я знала, что это ложь. Ольга выглядела абсолютно здоровой, когда я видела ее вчера. Но возражать не имело смысла.

- Хорошо, - я кивнула, сохраняя нейтральное выражение лица.

Роман вышел, а я прислонилась к раковине, чувствуя, как ноги подкашиваются. Этот разговор все изменил. Роман не просто подозревал - он знал. О встречах с юристом, возможно, о психологе. Он усиливал контроль, окружая меня наблюдением двадцать четыре часа в сутки.

Времени почти не осталось.

Я посмотрела на свое отражение в зеркале, видя, как на шее проступают красные отметины от его пальцев. Через несколько часов они превратятся в синяки - неопровержимое доказательство его насилия.

Доказательство, которое нужно было сохранить.

Я достала телефон и сделала несколько снимков своей шеи с разных ракурсов, стараясь, чтобы отметины были четко видны. Потом создала скрытую папку в облачном хранилище и загрузила фотографии туда. Пароль - день рождения моей бабушки, о котором Роман не знал.

Потом я умылась холодной водой, нанесла тональный крем на шею, чтобы скрыть следы, и надела платье с высоким воротником. Пора было спускаться к завтраку и играть роль счастливой жены и матери.

Но внутри я уже знала: это последний акт нашей семейной драмы. Времени на постепенную подготовку больше нет. Я должна была уходить - и как можно скорее.

Пока спускалась по лестнице, я мысленно прокручивала план действий. Телефон Марины и Софии под наблюдением, звонить им опасно. Деньги, которые я успела собрать, слишком малы для начала новой жизни, но хватит на первое время. Главное - вырваться из дома, а дальше…

- Мама! - Илья бросился ко мне, как только я вошла на кухню. - Ты в порядке?

Я присела на корточки, обнимая его:

- Да, милый. Всё хорошо.

Роман наблюдал за нами, сидя за столом с газетой. Его взгляд говорил: «Осторожнее с тем, что скажешь».

Я подошла к плите, чтобы приготовить Илье завтрак.

- Я уже сделал ему хлопья с молоком, - сказал Роман. - И тебе налил кофе.

Я посмотрела на чашку с кофе, стоящую на столе. Роман никогда не готовил кофе для меня. Никогда.

- Спасибо, - я взяла чашку и отпила маленький глоток. Вкус был обычным, но что-то в жесте заботы мужа пугало меня больше, чем открытая агрессия.

- Сегодня я работаю из дома, - сообщил Роман, глядя мне в глаза. - Хочу провести больше времени с семьей.

Он не выпустит меня из поля зрения, - поняла я.Ни на минуту.

- Прекрасно, - я улыбнулась. - Илья будет рад, правда, милый?

Сын кивнул без особого энтузиазма, продолжая изучать мое лицо с тревогой и сомнением.

День обещал быть долгим.

К вечеру я чувствовала себя странно: голова кружилась, мысли путались, двигаться было тяжело. Вера, появившаяся после обеда, наблюдала за мной с каменным выражением лица. Роман не отходил далеко, постоянно проверяя, где я и что делаю.

Я не могла понять, что со мной происходит. Возможно, стресс и недосып. Или…

Я посмотрела на свою чашку с чаем, которую только что принес Роман. Третью за день. Всегда сделанную его руками.

Неужели он?..

Нет, это казалось слишком. Даже для него. Но сонливость нарастала, и я поймала себя на том, что с трудом фокусирую взгляд. Что-то было не так.

- Ты плохо выглядишь, - заметил Роман с притворной заботой. - Может быть, тебе лечь отдохнуть?

- Я не знаю, - пробормотала я. - Мне действительно нехорошо.

- Вера, - позвал Роман, - проводи мою жену в спальню. Ей нужно отдохнуть.

Экономка тут же появилась рядом, поддерживая меня под руку:

- Конечно, Роман Викторович. Пойдемте, Лея Анатольевна.

Я позволила ей довести меня до спальни, где она помогла мне лечь на кровать.

- Что со мной? - спросила я, чувствуя, как язык с трудом слушается.

- Переутомление, наверное, - бесстрастно ответила Вера. - Поспите, вам станет лучше.

Она вышла, закрыв за собой дверь. Я услышала тихий щелчок замка, и паника прорезалась сквозь дурман в голове.Он запер меня.

Я попыталась встать, но ноги не слушались. Сонливость накатывала волнами, и я поняла - Роман действительно чем-то опаивал меня весь день. Возможно, снотворным. Или чем-то сильнее.

Не спать. Нельзя спать.

Но веки становились тяжелыми, и последней ясной мыслью было:Илья. Где Илья?

Я проснулась в полной темноте, не понимая, сколько времени прошло. Голова была тяжелой, во рту пересохло. Я с трудом села на кровати, пытаясь сориентироваться.

Часы на прикроватной тумбочке показывали 3:17 ночи. Я проспала весь вечер и половину ночи.

В тишине дома я услышала тихие шаги в коридоре. Потом приглушенные голоса - Роман и кто-то еще. Мужчина.

Я осторожно поднялась с кровати, стараясь не шуметь, и подошла к двери. Замок все еще был закрыт, но я могла расслышать обрывки разговора:

- …к утру все будет готово, - говорил незнакомый голос. - Самолет в шесть, машина заберет вас в пять.

- Хорошо, - ответил Роман. - А документы?

- Все подготовлено. Для вас и мальчика. Ее документы не нужны?

- Нет, - холодно ответил Роман. - Она остается здесь.

Кровь застыла в моих жилах. Он собирался увезти Илью. Без меня. Возможно, за границу, судя по упоминанию самолета.

В этот момент я поняла: ждать больше нельзя. Это конец игры.

Я прислушалась, пока голоса не затихли, потом быстро осмотрела комнату. Проверила окно - заперто снаружи. Я была в ловушке.

Но не совсем. У меня оставался последний, отчаянный шанс.

Я подошла к камере, установленной в углу спальни, и посмотрела прямо в объектив. Затем медленно опустила воротник платья, показывая синяки на шее, которые к этому времени стали темно-пурпурными. Я знала, что в комнате наблюдения сейчас кто-то дежурит: техник, охранник, не имело значения. Я хотела, чтобы кто-то видел эти следы. Чтобы осталась запись.

Затем я подошла к прикроватной тумбочке и схватила тяжелую лампу. Примерившись, я с силой ударила ею по дверному замку. Грохот, казалось, разнесся по всему дому. Я ударила еще раз, и еще, чувствуя, как адреналин вытесняет остатки седативного действия лекарств.

На пятом ударе замок поддался, и дверь распахнулась. Я замерла, ожидая шагов, криков, но дом оставался тихим.Где Роман? Где Вера? Неужели они не слышали?

Я осторожно вышла в коридор, держа лампу как оружие. Тишина настораживала. Я медленно двинулась к комнате Ильи, стараясь ступать бесшумно.

Его дверь была приоткрыта. Я заглянула внутрь - кровать пуста. Ильи там не было.

Паника охватила меня.

Я бросилась по коридору, проверяя другие комнаты. Спальня для гостей - пусто. Кабинет - заперт. Я спустилась по лестнице, стараясь не шуметь, хотя внутри всё кричало от страха.

Гостиная была пуста, на кухне тоже никого. Где Илья? Неужели Роман уже увёз его?

И тут я услышала тихий звук со стороны кладовой - едва различимый шорох. Я замерла, прислушиваясь. Снова шорох, а затем приглушённое:

- Мама?

Илья. Он был там.

Я бросилась к кладовой и распахнула дверь. Мой сын сидел на полу, обхватив колени руками, с рюкзаком за спиной. Его глаза расширились, когда он увидел меня.

- Мама! - он вскочил, бросаясь ко мне. - Ты пришла!

Я присела на корточки, обнимая его, чувствуя, как сердце колотится от облегчения.

- Что ты здесь делаешь? - прошептала я.

- Прячусь, - так же тихо ответил он. - Папа сказал, что мы утром поедем в путешествие. Без тебя. Я не хотел ехать, но он сказал, что у меня нет выбора.

Я погладила его по голове, чувствуя, как внутри всё кипит от гнева и решимости.

- Ты сбежал от него?

Илья кивнул:

- Когда он ушёл говорить по телефону, я взял свой рюкзак и спрятался. Я хотел прийти к тебе, но твоя дверь была заперта.

Моё сердце сжалось от гордости за его смелость и сообразительность.

- Что у тебя в рюкзаке? - спросила я, заметив, как он крепко сжимает лямки.

- Самое важное, - серьёзно ответил Илья. - Мишка, фотография нас с тобой, мой дневник и немного еды. Я готов к космическому полёту.

Я почувствовала, как к глазам подступают слёзы. Мой маленький мальчик понимал гораздо больше, чем я думала. Он был готов к побегу раньше меня.

- Где папа сейчас? - спросила я, выглядывая в коридор.

- Не знаю, - Илья покачал головой. - Он разговаривал с каким-то дядей, потом я слышал, как хлопнула входная дверь. Может, они ушли?

Это казалось странным, но сейчас я не могла терять времени на размышления.

- Послушай меня внимательно, - я взяла Илью за плечи, глядя в его глаза. - Мы действительно отправимся в путешествие. Прямо сейчас. Но не с папой. Только ты и я. Ты готов?

Илья кивнул без колебаний:

- Я давно готов.

- Тогда нам нужно торопиться. Оставайся здесь ещё немного, хорошо? Я должна взять кое-что из спальни, и мы уйдём.

Он сжал мою руку:

- Обещаешь, что вернёшься? Не оставишь меня?

- Обещаю, - твёрдо сказала я. - Я никогда тебя не оставлю. Жди здесь и не шуми.

Я быстро поднялась наверх, в спальню. Мой «тревожный чемоданчик» всё ещё был под кроватью. Я схватила его, добавила ещё немного наличных, которые прятала под подкладкой старой сумки, и самые важные документы. Оглядела комнату с мыслями о том, что ещё могло понадобиться? Тёплая одежда для Ильи, его любимая книга, мой скетчбук с последними рисунками.

На письменном столе я заметила телефон. Мой телефон, который Роман забрал. Странно, что он оставил его здесь. Я взяла аппарат, проверила - разблокирован, полная зарядка. Как будто специально оставлен для меня.

Внезапно меня охватило беспокойство. Что-то было не так. Почему Роман и его люди не слышали, как я разбивала замок? Почему телефон лежал на столе, словно ждал меня?

Я посмотрела на экран и похолодела. На нём было открыто приложение «Камеры» - то самое, через которое Роман мог наблюдать за всем домом. И сейчас я видела пустую кладовую. Пустую.

Ильи там не было.

Я бросилась вниз по лестнице, чувствуя, как сердце вот-вот выскочит из груди. Распахнула дверь кладовой.

Пусто. Только рюкзак Ильи лежал на полу, брошенный.

- Илья! - мой крик эхом разнёсся по дому. - Илья!

Тишина.

Я метнулась к входной двери, распахнула её. На подъездной дорожке стояла чёрная машина с затемнёнными стёклами, а рядом - Роман, держащий Илью за руку. Рядом с ними - двое крепких мужчин, похожих на охранников.

- Вот и мама проснулась, - сказал Роман, увидев меня. - Как раз вовремя, чтобы попрощаться.

- Отпусти его, - мой голос звучал хрипло, но твёрдо.

- Боюсь, это невозможно, - Роман улыбнулся своей холодной улыбкой. - Мы с Ильей отправляемся в небольшое путешествие. Ему нужно отдохнуть от твоего... нестабильного поведения.

Илья смотрел на меня испуганными глазами, безмолвно прося о помощи.

- Ты не можешь просто забрать его, - я сделала шаг вперёд. - Он мой сын.

- Оннашсын, - поправил Роман. - И суд решит, с кем ему лучше остаться. А пока я забочусь о его безопасности. Тебе нужна помощь, Лея. Профессиональная помощь.

Я поняла, что он делает. Выставляет меня неуравновешенной, опасной. Действовал на опережение, зная, что я собираюсь уйти.

- Мама! - вдруг крикнул Илья, пытаясь вырваться из хватки Романа. - Я не хочу ехать с ним! Мама!

- Тише, сынок, - Роман крепче сжал его руку. - Всё будет хорошо. Мама заболела. Ей нужно лечение.

- Ты лжёшь! - Илья продолжал вырываться, и я с удивлением видела, как мой обычно спокойный сын превращается в маленького бойца. - Это ты делаешь больно! Я видел! Все видели!

Роман наклонился к нему, что-то тихо говоря, и Илья вдруг застыл, его лицо побледнело.

Я сделала ещё один шаг вперёд:

- Что ты ему сказал?

- Правду, - Роман выпрямился. - Что некоторые решения взрослых детям не понять. И что иногда приходится делать то, чего не хочешь, ради блага семьи.

Один из мужчин открыл дверь машины, и Роман подтолкнул Илью внутрь.

- Нет! - я бросилась вперёд, но второй мужчина преградил мне путь.

- Не усложняйте, Лея Анатольевна, - сказал он официальным тоном. - Роман Викторович действует в интересах ребёнка.

- Он похищает моего сына! - закричала я, пытаясь обойти его. - Это незаконно!

- У него есть все права, - спокойно ответил мужчина. - Он отец.

Роман уже садился в машину. Илья прижался к окну, его маленькая ладонь оставляла следы на стекле, когда он беззвучно звал меня.

В этот момент в кармане зазвонил телефон. Я не обращала внимания, не отрывая взгляда от машины, которая медленно начинала движение. Но звонок не прекращался, и я машинально взглянула на экран.

Неизвестный номер.

Я ответила, всё ещё глядя вслед машине:

- Алло?

- Лея? - голос Софии был напряжённым. - Слушайте внимательно. Сейчас к вашему дому подъедет полиция и служба защиты детей. Я подала заявление о домашнем насилии и угрозе для ребёнка. У меня есть доказательства - видеозапись из вашего дома, где Роман угрожает вам. Камеры были не только для него, но и для вас.

Я замерла, пытаясь осмыслить её слова:

- Но Роман уже увозит Илью. Они только что уехали.

- Опишите машину и направление, - быстро сказала София.

Я передала ей информацию, и она отключилась, пообещав перезвонить.

Я стояла на подъездной дорожке, чувствуя себя опустошённой и бессильной. Эти секунды расставания с сыном казались вечностью. Неужели я опоздала? Неужели все мои усилия были напрасны?

Вдалеке послышался вой сирен. Сначала еле различимый, но постепенно нарастающий. Охранник, всё ещё стоявший рядом со мной, напрягся.

- Что происходит? - спросил он, прикасаясь к наушнику в ухе.

Я выпрямилась, чувствуя прилив новой решимости:

- Правосудие.

Полицейские машины появились на подъездной дорожке через минуту. Одновременно с заднего входа дома вышла Вера, держа в руках сумку. Увидев полицию, она попыталась скрыться, но было поздно.

События следующего часа слились для меня в хаотичный калейдоскоп. Полицейские опрашивали меня и охранников, представитель службы защиты детей настаивал на немедленных мерах по возвращению Ильи. София приехала лично, с папкой документов и решительным выражением лица.

Я сидела на ступеньках дома, когда зазвонил телефон. София.

- Машину остановили на выезде из города, - сообщила она. - Илья в порядке. Его везут обратно к вам.

Слёзы, которые я сдерживала весь день, наконец прорвались.

- А Роман?

- Задержан, - коротко ответила она. - У полиции достаточно оснований. Видео с камер, ваши показания, следы насилия, попытка вывезти ребёнка без вашего согласия. Это всё серьёзные обвинения.

Я закрыла глаза, чувствуя, как волна облегчения смывает страх и напряжение последних дней.

- Как вы узнали? - спросила я. - О камерах, о том, что он планирует?

- Техник, установивший камеры, обратился к нам, - пояснила София. - Ему стало не по себе от того, что он увидел. Он решил, что это крик о помощи, и оказался прав.

- И что теперь? - спросила я.

- Теперь начинается долгий процесс, - честно ответила София. - Но первый, самый важный шаг, сделан. Вы и Илья в безопасности. Роман не сможет приблизиться к вам, я подам заявление на ограничительный приказ сегодня же.

Я кивнула, всё ещё не до конца веря, что кошмар заканчивается.

Когда полицейская машина привезла Илью, я бросилась к нему, и он обнял меня с такой силой, что я почувствовала боль в рёбрах. Но это была хорошая боль - боль от объятий, от близости, от понимания, что мой сын снова со мной.

- Мама, - прошептал он, уткнувшись мне в плечо, - я знал, что ты спасёшь нас. Я всегда верил.

Я гладила его по волосам, чувствуя, как из его маленького тела уходит напряжение. Мы стояли так посреди всей этой суеты: полиции, юристов, соседей, глазеющих из окон, как островок тишины в бушующем море.

- Куда мы теперь поедем? - спросил Илья, когда мы наконец отстранились друг от друга.

- В безопасное место.

София подошла к нам, держа в руках ключи:

- Всё готово. Машина ждёт. Мы отвезём вас в безопасное место, где вы сможете отдохнуть и собраться с мыслями.

Я кивнула, чувствуя странную лёгкость. Внезапно будущее, которое всегда казалось таким страшным и неопределённым, перестало пугать. Потому что всё, что действительно имело значение, было сейчас со мной - моя свобода и мой сын.

Я взяла Илью за руку, и мы пошли к машине, не оглядываясь на дом, который так долго был нашей тюрьмой. Впереди была неизвестность, но в ней не было страха. Только надежда.

Невидимая рана, которую я носила внутри столько лет, наконец начала заживать.