Развод. В клетке со зверем

Глава 6. Точка отсчета

Кризисный центр для женщин оказался не таким, как я представляла. Никаких мрачных коридоров, казенных комнат с железными кроватями, атмосферы безысходности. Вместо этого - уютный, хорошо обставленный дом в тихом районе города, с просторными комнатами, мягкой мебелью и теплым светом.

- Проходите, располагайтесь, - приветливо сказала Алина, сотрудница центра, показывая нам с Ильей нашу комнату. - Ванная в конце коридора, кухня на первом этаже. Можете пользоваться всем, что найдете в холодильнике. Если нужна будет помощь - я на связи круглосуточно.

- Спасибо, - я обвела взглядом комнату, которая должна была стать нашим домом на ближайшее время. Две кровати, шкаф, письменный стол, кресло у окна. Простая, но удобная мебель. На стенах - акварельные пейзажи.

- Мам, смотри! - Илья подбежал к окну. - Там во дворе качели и песочница!

Его голос звучал по-детски восторженно, будто мы приехали не в убежище после побега от абьюзера, а на курорт. И от этого мне стало немного легче.

Алина улыбнулась ему:

- Там еще и футбольные ворота есть. И несколько мальчиков твоего возраста. Думаю, вам будет весело вместе.

Илья посмотрел на меня с надеждой. Я кивнула:

- Конечно, ты можешь пойти поиграть. Только не выходи за территорию, хорошо?

- Хорошо! - он уже был у двери, готовый бежать исследовать новое место.

- Илья, - я остановила его. - Помнишь, о чем мы говорили по дороге?

Он посерьезнел и кивнул:

- Никому не говорить, кто мы и откуда. И... про папу тоже не говорить.

- Именно, - я подошла и обняла его. - Это важно для нашей безопасности. Как в игре про шпионов, помнишь?

Его глаза загорелись:

- Да! Я буду Агент И. А ты - Агент М!

Я улыбнулась, чувствуя, как в груди разливается тепло от его способности превращать даже такую мрачную ситуацию в приключение:

- Точно. А теперь беги, исследуй территорию.

Когда Илья выбежал, Алина мягко сказала:

- Он удивительно хорошо держится.

Я вздохнула:

- Он сильнее, чем может показаться. Видел больше, чем должен был.

- Дети часто удивляют нас своей стойкостью, - кивнула она. - Но ему всё равно понадобится поддержка. У нас есть детский психолог, который специализируется на работе с детьми из семей с насилием.

- Я буду благодарна за любую помощь, - призналась я.

Алина присела на край кровати:

- Лея, я знаю, что вы прошли через многое, и сейчас вам нужно просто отдохнуть. Но завтра нам понадобится поговорить о некоторых формальностях. О вашем деле, о дальнейших шагах по обеспечению вашей безопасности.

- Конечно, - кивнула я. - Я понимаю.

- И еще, - она помедлила. - На входе круглосуточная охрана. Никто не войдет сюда без разрешения. Адрес конфиденциален. Вы в безопасности.

В её словах было что-то настолько сильное и успокаивающее, что я впервые за долгое время почувствовала, как мышцы расслабляются. Безопасность. Такое простое слово. Такая фундаментальная потребность. То, чего я была лишена годами.

- Спасибо, - я сглотнула комок в горле. - За всё.

Когда Алина ушла, я подошла к окну. Из него открывался вид на небольшой уютный двор, где на детской площадке играли несколько детей. Среди них я заметила Илью - он уже пинал мяч с мальчиком примерно его возраста. Я смотрела, как мой сын смеется, как непринужденно общается, будто не было всего того ужаса, через который мы прошли.

Дети невероятно адаптивны. Они восстанавливаются быстрее взрослых. Если, конечно, рядом есть поддержка и понимание.

Я отвернулась от окна и наконец позволила себе сделать то, что так долго откладывала. Тяжело опустилась на кровать и заплакала. Без сдержанности, без страха быть услышанной. Просто выпустила все эмоции, которые копились годами.

Облегчение, страх, гнев, печаль, стыд - всё смешалось в этом потоке слез. Я оплакивала потерянные годы, свою сломленную молодость, детство Ильи, которое было отравлено напряжением и страхом. Я оплакивала девушку, которой была когда-то - наивную, полную надежд, верящую в сказки. И я оплакивала женщину, которой стала - запуганную, сомневающуюся в себе, привыкшую к унижениям.

Я не знаю, сколько времени прошло, но когда слезы наконец иссякли, я почувствовала странную пустоту. Как будто что-то ушло, освободив место для чего-то нового.

Я поднялась, умылась холодной водой, достала из сумки скетчбук. Открыла чистую страницу и крупно написала сегодняшнюю дату.

День первый. Точка отсчета.

***

- Роман Виноградов внес залог, - сообщила София, делая глоток кофе. - Он вышел на свободу вчера вечером.

Мы сидели в небольшом кафе недалеко от центра. По настоянию Софии я надела темные очки и шарф, скрывающий часть лица. Илья остался в центре, под присмотром психолога, с которым у него было первое занятие.

- Что это значит? - я сжала в руках чашку с чаем, чувствуя, как возвращается знакомое напряжение. - Он может прийти за нами?

- Нет, - твердо сказала София. - Действует ограничительный приказ. Ему запрещено приближаться к вам и Илье, контактировать с вами любым способом. Нарушение приказа приведет к немедленному аресту.

- Но как он нас найдет? - я нервно огляделась. - Мы же в секретном месте?

- Именно так, - кивнула София. - Адрес центра конфиденциален. И пока вы там, вы в полной безопасности. Но рано или поздно вам придется выйти в свет.

Я вздохнула:

- И что тогда?

- Тогда мы будем готовы, - она открыла ноутбук. - Мы уже подали заявление на развод и требование об исключительной опеке над Ильей. Учитывая доказательства насилия и попытку Романа увезти ребенка без вашего согласия, у нас сильная позиция.

- Но у него деньги и связи, - напомнила я. - Он может нанять лучших адвокатов, подкупить судей...

- Он может попытаться, - София смотрела на меня с уверенностью, которую я отчаянно хотела ощутить сама. - Но у нас тоже есть сильные союзники. И главное - правда на нашей стороне.

Она повернула ноутбук ко мне:

- Это видео с камер в вашем доме. Роман угрожает вам, физически агрессивен, запирает вас в спальне. Затем - видеозапись вашего горла с синяками от его рук. Показания техника, установившего камеры, и охранника, который был свидетелем попытки увезти Илью. Медицинские заключения о ваших травмах, психологическая оценка от Марины Сергеевны...

Я смотрела на список доказательств, чувствуя странную отстраненность. Все эти факты, запечатленные, задокументированные, выглядели сюрреалистично. Будто речь шла о ком-то другом, а не о моей жизни.

- Что он будет делать? - спросила я. - Как думаете, какой будет его следующий шаг?

София закрыла ноутбук:

- Судя по моему опыту с подобными мужчинами, он пойдет двумя путями одновременно. Публично - попытается создать образ заботливого отца, которого несправедливо лишили семьи. Будет говорить о вашей нестабильности, о том, что вы манипулируете Ильей. Параллельно - будет искать способы добраться до вас. Подкупать, угрожать, шантажировать всех, кто может знать, где вы.

Я вздрогнула:

- Звучит пугающе.

- Я не пытаюсь вас напугать, - мягко сказала София. - Просто хочу, чтобы вы понимали всю серьезность ситуации. В ближайшие недели и месяцы безопасность должна быть вашим приоритетом.

- А что с Ильей? Его образованием? Он не может просто исчезнуть из школы.

- Мы уже работаем над этим, - кивнула София. - Временно он будет заниматься с преподавателями в центре. Затем, когда ситуация стабилизируется, мы найдем для него новую школу. Возможно, даже в другом районе.

- А деньги? - я опустила глаза. - У меня очень ограниченные сбережения. Рома всегда контролировал финансы.

- Это стандартная тактика абьюзеров, - кивнула София. - Финансовое насилие идет рука об руку с психологическим и физическим. Но не волнуйтесь. Мы подали заявление о выплате алиментов и разделе имущества. На время судебных разбирательств вы можете получить экстренное пособие.

Она сделала паузу:

- И еще. Мы нашли информацию о ваших личных счетах.

- Моих счетах? - я удивленно посмотрела на нее. - У меня нет личных счетов. Только карта на бытовые расходы.

- Это не совсем так, - София едва заметно улыбнулась. - Помните трастовый фонд, открытый на ваше имя в первый год брака? Роман представил это как "свадебный подарок", но фактически перевел на ваше имя значительную сумму. Вероятно, для оптимизации налогов. Он контролировал доступ к этому фонду, но юридически средства принадлежат вам.

Я медленно покачала головой:

- Я... слышала что-то об этом фонде, но думала, это формальность. Какие-то бизнес-схемы Романа.

- Это вполне реальные деньги, - София сделала паузу. - Порядка десяти миллионов рублей. И по условиям фонда, вы можете получить к ним доступ.

У меня перехватило дыхание:

- Десять миллионов? Это... это меняет все.

- Не все, но многое, - София была серьезна. - Это дает вам финансовую подушку безопасности. Возможность снять жилье, оплатить образование Ильи, взять тайм-аут для восстановления и поиска работы.

Я почувствовала, как внутри разливается робкая надежда. Деньги. Свобода. Независимость. То, чего Роман так старательно лишал меня все эти годы.

- Есть только одна проблема, - добавила София. - Роман наверняка знает об этом фонде и попытается заблокировать ваш доступ. Нам нужно действовать быстро.

- Что я должна сделать? - я выпрямилась, готовая к действию.

- Сейчас - ничего, - София закрыла ноутбук. - Я уже подготовила необходимые документы и свяжусь с банком сегодня же. Вам нужно будет только подписать бумаги, когда они будут готовы.

Она взглянула на часы:

- Нам пора. Не стоит задерживаться в одном месте слишком долго. На будущее - всегда меняйте места встреч, не создавайте шаблонов, по которым вас можно отследить.

Когда мы выходили из кафе, я внезапно почувствовала паранойю. Мне казалось, что каждый прохожий смотрит на меня, что в каждой проезжающей машине может быть человек Романа. Я инстинктивно надвинула шарф повыше.

- Страх - это нормально, - тихо сказала София, заметив мое напряжение. - Но не позволяйте ему парализовать вас. Будьте осторожны, но продолжайте жить.

Продолжайте жить.Эти слова звучали одновременно как вызов и как разрешение.

***

- Как прошла встреча с психологом? - спросила я Илью, когда мы устроились в нашей комнате вечером.

Он сидел на кровати, болтая ногами и рисуя что-то в новом альбоме, который ему дали в центре.

- Нормально, - пожал он плечами. - Мы просто играли и разговаривали. Она спрашивала, что я чувствую.

- И что ты чувствуешь? - осторожно спросила я.

Илья отложил карандаш и задумался:

- Разное. Иногда я злюсь. Иногда грущу. А иногда мне бывает весело, особенно когда мы играем с Димой в футбол.

- Дима - это твой новый друг? - я села рядом с ним.

- Да, - кивнул Илья. - Он тоже здесь живет с мамой. И его папа тоже... - он запнулся, подбирая слова, - не очень хороший.

Я обняла его, чувствуя комок в горле:

- Знаешь, ты можешь рассказать мне о всех своих чувствах. Даже если тебе кажется, что они слишком сложные или запутанные.

Илья прижался ко мне:

- Я знаю, мам. Я... я иногда скучаю по дому. По своей комнате, по игрушкам. Но я не скучаю по тому, как папа на тебя кричал.

- А по папе скучаешь? - я задала вопрос, который боялась задать, но который был необходим.

Илья долго молчал, затем тихо сказал:

- Иногда. По тому папе, который читал мне сказки и учил плавать. Не по тому, который делал тебе больно.

Я поцеловала его в макушку, чувствуя бесконечную любовь и жалость к этому маленькому человеку, который был вынужден так рано столкнуться со сложностью жизни.

- Это нормально, - сказала я. - Можно скучать по хорошим моментам. И злиться из-за плохих. Все чувства имеют право быть.

- Папа говорил, что мальчики не должны плакать, - пробормотал Илья. - Что это слабость.

- Папа ошибался, - твердо сказала я. - Плакать - это не слабость. Это просто способ выпустить чувства наружу.

Илья поднял на меня глаза:

- Мам, а ты плакала сегодня, когда я был с психологом?

Я удивленно посмотрела на него:

- Как ты узнал?

- У тебя глаза красные, - просто ответил он. - И когда ты плачешь, у тебя всегда потом голос немножко другой.

Я улыбнулась, тронутая его наблюдательностью:

- Да, я плакала. И это помогло мне почувствовать себя лучше.

- Тогда можно и мне? - спросил он дрожащим голосом. - Я так долго держал...

Я крепко обняла его:

- Конечно, родной. Всегда можно.

И он заплакал - тихо, судорожно, цепляясь за меня, как будто я была единственной его опорой в этом шатком мире. Я гладила его по спине, шептала слова поддержки, чувствуя, как его маленькое тело содрогается от рыданий.

Я не знаю, сколько времени мы так просидели. Но когда он наконец успокоился, то выглядел опустошенным и одновременно более спокойным.

- Лучше? - спросила я, вытирая его мокрые щеки.

- Угу, - он шмыгнул носом. - Как будто стало легче.

- Так всегда бывает, - я улыбнулась. - А теперь, может, почитаем что-нибудь перед сном?

Илья кивнул, но потом замялся:

- Мам... можно я сегодня буду спать с тобой? Как когда я был маленький?

- Ты и сейчас маленький, - я поцеловала его в лоб. - И конечно можно. Иди сюда.

Мы устроились на моей кровати, я начала читать ему сказку, которую мы взяли в небольшой библиотеке центра. Но уже через несколько страниц сын заснул, измотанный эмоциональным днем.

Я смотрела на его умиротворенное лицо, на длинные ресницы, чуть подрагивающие во сне, на пряди волос, падающие на лоб. И думала о том, как долго я позволяла этому драгоценному ребенку жить в атмосфере страха и напряжения. Как долго я была слишком слаба, чтобы защитить нас обоих.

Но теперь всё изменилось. Я изменилась. Я больше не была той запуганной, сомневающейся в себе женщиной, которая годами терпела унижения и насилие.

Я была матерью, готовой на всё ради своего ребенка. Я была женщиной, нашедшей в себе смелость сказать "нет" и уйти от тирана. Я была человеком, который начинал осознавать собственную ценность и право на лучшую жизнь.

Этот первый день свободы - со всеми его страхами, слезами, неопределенностью - был самым важным днем в моей новой жизни. Точкой отсчета. Началом пути, который мне еще предстояло пройти.