Римские каникулы

Глава 8 Un Amore Grande

Конечно, такое решение не далось даром. Полночи Римма проворочалась в постели без сна, перебирая в памяти события прошедшего дня, вспоминала улыбку и взгляд Ромоло, его прощальную бессвязную, но такую пылкую речь: то ли жалобу на неумолимую суровость судьбы, то ли недосказанное признание во вспыхнувшей с первого взгляда страсти.

Еще вечером Римма попыталась связаться с Ульяной, чтобы заручиться ее поддержкой или хотя бы выговориться, если вдруг та не одобрит ее планов. Но Ульяне было не до подруги: от нее только что уехал Егор. Не слушая Римму, она едва поздоровалась и с ходу принялась тараторить, делясь восторгами, как он здорово помогает ей с ремонтом: нашел отличных мастеров, контролировал их работу, да еще и так прекрасно поладил с Викой, как у самой Ульяны не всегда получалось. Римме осталось только молча выслушать подругу, порадоваться за них обоих и распрощаться, так и не сказав ни слова о своих собственных делах.

Проснувшись утром, она поняла, что намерение задержаться в Риме на выходные никуда не исчезло. Если разобраться как следует, в нем не было ничего из ряда вон выходящего: сегодня – пятница, и у Риммы будет еще два с лишним дня, чтобы насладиться прогулками по городу в обществе Ромоло. Она проверила: есть подходящий рейс на Москву в восемь вечера в воскресенье, и поменять билет на эту дату можно довольно легко. Да, дома она окажется поздно ночью, ну и что тут такого? В понедельник утром как миленькая придет на работу. Будто бы раньше ей никогда не приходилось ложиться спать глубоко за полночь!

Одобрительно хмыкнув, она выбралась из постели и, отправившись в ванную, по дороге задержалась у окна, чтобы еще раз взглянуть на чудесный город.

Как говаривал один французский король, Париж стоит мессы.

К Риму это тоже относится в полной мере.

Быстро собравшись и еще быстрее распрощавшись с уезжающим Матвеем, она отправилась в город и уже знакомой дорогой дошла до кафе. Увидев ее издалека, Ромоло в первый миг просто глазам не поверил, чуть не выронил поднос, бросился к ней через площадь и остановился как вкопанный, не дойдя пары шагов. Лицо его так и светилось неподдельным счастьем.

– Вот это сюрприз! – задыхаясь, воскликнул он.

– Я тут подумала: впереди выходные. Незачем мне торопиться в Москву… – несколько подрастеряв тщательно отрепетированную небрежность голоса, начала было Римма, но тут он восторженно закивал и пылко сжал ее руку.

– Конечно же незачем! Ведь теперь у твоих ног будет весь Рим!

Она невольно улыбнулась такой горячности: его высокопарная манера выражаться порой казалась очень забавной. Чтобы скрыть смущение от экстравагантности собственного поступка, она оглянулась по сторонам, отыскивая подходящую тему для разговора. Взгляд упал на вывеску с названием кафе, на которую она раньше не обращала внимания:

– «Ромоло» – с удивлением прочитала она. – Так твои родители назвали кафе в честь сына? Как это мило!

– Как бы не так! – засмеялся он в ответ. – Все было с точностью до наоборот. Это меня назвали в честь кафе. У деда было двое детей – моя мать и ее младший брат. Я тебе уже говорил, что это кафе – наш семейный бизнес. Дед долго раздумывал, кому его оставить. Вроде бы наследником должен быть сын, хоть он и младший. Так всегда было принято. Но тот, как назло, был не особо трудолюбив, да и вообще к бизнесу не слишком способен. А мать прямо с самого детства мечтала стать хозяйкой собственного заведения. С малолетства помогала отцу, а когда вышла замуж и родила сына, назвала меня Ромоло. Даже с мужем не посоветовалась, представляешь? Уж не знаю, помогло это или нет, но дед оставил бизнес ей.

Тут в дверях кафе появилась немолодая женщина в темном платье – невысокая, полноватая, с густыми пышными волосами, зачесанными назад и заколотыми высоким гребнем на старомодный манер.

– А вот и она! – воскликнул Ромоло и помахал рукой.

Женщина кивнула и строго посмотрела на сына, непозволительно долго болтающего с гостьей, которая к тому же ничего пока что не заказала. Словно почуяв ее недовольство, Ромоло попросил Римму присесть, немедленно скрылся внутри кафе и через несколько минут вернулся с отличной новостью: удалось уговорить маму дать ему несколько выходных. Та хоть и без большого восторга, но согласилась, и теперь они смогут побыть вдвоем.

Они провели вместе еще один удивительный день. Вновь гуляли по городу, и Ромоло показал Римме пару очаровательных, совершенно нетуристических мест. Чего только стоил рынок в Порта Портезе, где продавали всякую прелестную старину! Как уверял Ромоло, здесь можно было купить что угодно: от ретрооткрыток и бижутерии до винтажной одежды и уникальных антикварных вещей. Они долго бродили между вешалок с довоенными платьями, барочных столиков на вычурных гнутых ножках и величественно-огромных, словно иконостасы, резных комодов из темного дуба, неизвестно как втащенных на эту площадь. Возле одной из стоек со шляпами на Римму напало особенное веселье: она стала примерять одну за другой, вертясь перед зеркалом и задорно поглядывая на Ромоло. Нацепив какой-то совсем уж немыслимый ярко-лиловый капор, схватила выцветший веер из страусовых перьев, принялась обмахиваться им, комично закатывая глаза, как престарелая герцогиня. Ромоло с радостью подыграл: хохоча во все горло, стал кланяться ей и фотографировать Римму на телефон.

А когда пришел вечер, оказалось, что сегодняшнее приключение еще не окончено: Ромоло пригласил ее в «Акаб» – модный клуб, чтобы вместе потанцевать и послушать музыку.

– Он такой классный! Самый лучший в городе! – с жаром убеждал он. – Я там нечасто бываю, но знаю точно: скучно не будет. Если ты, конечно, любишь такие места…

– Еще как люблю! – радостно воскликнула Римма. – Сегодня я готова танцевать всю ночь напролет.

Они ненадолго расстались, условившись, что в десять он заедет за ней в отель. Ромоло нужно было проведать мать: ему было все же неловко, что он так внезапно оставил их с сестрой без помощи. А Римма решила, что ей не помешает слегка отдохнуть перед предстоящей бессонной ночью. К тому же нужно будет переодеться для танцев.

В отеле она получила ключ от нового номера. Еще утром, выселяясь из оплаченного компанией люкса для новобрачных, Римма была слегка шокирована суммой и решила, что оставлять его за собой и дальше неразумно – не было никакого желания переплачивать втридорога за все эти вульгарные розовые светильники и непристойные статуэтки. Ей повезло, и сегодня как раз освободился номер поскромнее – тремя этажами ниже, без джакузи, террасы и шикарного вида из окна, но Римму это вполне устроило. Камелии перенесли в новый номер, а всего остального было ни капли не жаль, даже наоборот.

Переселившись к себе, Римма принялась лихорадочно перебирать вещи, прикидывая, что бы надеть. Пересмотрев все, чуть не пришла в отчаяние: взятый в Рим гардероб сплошь состоял из деловой одежды! Она ведь не собиралась тусить здесь по клубам, разве что планировала сходить с Матвеем в какой-нибудь пафосный дорогой ресторан.

Но нужно было все-таки что-то решать и, перерыв содержимое чемодана еще раз, Римма остановила выбор на черном платье, расшитом по подолу и вырезу черными же пайетками. Оно было не слишком облегающим и коротким – чуть выше колена, зато с довольно откровенным декольте и выгодно подчеркивало ее высокую грудь. В Москве Римма всегда носила его с жакетом, но на танцполе жакет можно будет и снять.

Приняв душ, она оделась, причесалась и накрасилась и даже успела пополнить свою страницу в соцсетях новыми снимками, прежде чем Ромоло позвонил ей из холла. Едва заслышав в телефоне его милый голос, Римма почувствовала, как сердце забилось сильнее, а щеки тронул румянец. Крутясь перед зеркалом, она улыбалась собственному отражению и с удивлением поняла, что вот сейчас, в эту самую минуту, абсолютно счастлива.

Взяв такси, они поехали в Тестаччо – колоритный римский район, о котором многие туристы даже не слышали, хоть тот и лежит всего в двух километрах от Колизея. По дороге Ромоло рассказал, что «Акаб» – один из самых модных городских клубов, да к тому же еще и старейший. Летом танцпол переносится в сад, но сейчас по ночам еще холодно, поэтому вся тусовка проходит внутри здания. Танцпол здесь просто огромный – одновременно может вместить больше тысячи человек. А если они устанут танцевать, можно спуститься в подвальный этаж, в «пещеру», где приглашенные группы играют альтернативную музыку.

Вечер прошел потрясающе. Опьяненные ритмом, они танцевали без устали, улыбаясь друг другу сквозь разноцветные сполохи света. На танцполе Римма заметила, что сквозь белую ткань футболки у Ромоло просвечивает какая-то татуировка, как раз над левой ключицей. Ей было ужасно любопытно узнать, что это такое, но, сколько она ни вглядывалась, рассмотреть картинку получше так и не смогла, а спросить не получилось – перекричать музыку оказалось не так-то просто.

Всю ночь Ромоло не сводил с нее глаз. Поняв, что сумел угодить, и Римма довольна вечеринкой, он радовался как ребенок и весь так и сиял. С его смеющихся губ то и дело слетали кружащие голову слова: «la mia regina», «bella dea russa»… Римма только хохотала в ответ и принимала его восторги как должное, будто ее каждый день кто-то называл своей королевой и прекрасной русской богиней. Она и впрямь чувствовала себя в этот вечер настоящей королевой. А может быть, даже богиней.

Глубоко за полночь Ромоло отвез ее обратно в отель. Расставаясь до завтра, они долго не могли разжать рук. Невозможно было представить, что всего сутки назад, вот на этих самых ступенях, стояли два самых несчастных человека в Риме и думали, что прощаются навсегда. Пару раз Ромоло обвел задумчивым взглядом фасад, словно отыскивая ее окна, и глубоко вздохнул. Римме показалось, что он словно бы напрашивается на приглашение войти, но она лишь усмехнулась про себя и сделала вид, что ничего не заметила: во-первых, она слишком устала, а во-вторых, что про нее подумают служащие отеля? Ведь всего несколько дней назад она въехала сюда с одним синьором, а сегодня пришла с другим? Ну уж нет, она не такая! Хотя положа руку на сердце, глядя на красивое лицо Ромоло, она чувствовала, что была бы совсем не прочь… Скажем, чтобы он поцеловал ее на прощание. Но этого не произошло. Видимо, Ромоло просто не посмел.

Они договорились встретиться завтра в полдень – нужно было дать себе выспаться после бурной ночи в клубе – и поехать в Тиволи, как и мечтала Римма. Причем поехать туда предложил именно Ромоло: достаточно было ей всего один раз упомянуть виллу д’Эсте, как он это тут же запомнил.

Ей показалось, что она уснула еще до того, как упала в постель. Хорошо, что еще раньше завела будильник на десять утра, а то наверняка бы проспала.

Римма проснулась в самом чудесном расположении духа, открыла глаза – и словно музыка заиграла внутри. Как в старых мультфильмах: уже причесанная и наряженная принцесса встает ото сна и начинает кружиться по спальне, а вокруг нее все поют – птички, зайчики, белочки, облака в небе и кусты роз в приплясывающих горшках. Мир едва дождался ее пробуждения, ее ждут необыкновенные приключения. Жизнь замечательна! А дальше будет только еще прекрасней и лучше.

Приключения, и правда, начались прямо с утра. Римма как-то не подумала, что добираться в Тиволи им придется в переполненной субботней электричке – машины у Ромоло не было. Да и зачем она? Все равно ездить ему совершенно некуда: его семья жила тут же, в доме, где находилось кафе. Эта новость приятно поразила: оказывается, они владеют собственной четырехэтажной недвижимостью в историческом центре итальянской столицы. Узнав об этом, Римма только восхищенно покачала головой: да уж, Запад есть Запад. Здесь даже не очень-то состоятельные люди, владельцы маленького кафе – и те живут в собственных больших домах, а не ютятся, как подавляющее большинство ее соотечественников, в оскорбительно крошечных квартирках…

Зато – продолжал тем временем Ромоло – у него есть мотороллер «Веспа»: он небольшой и очень маневренный. Да к тому же расходует совсем мало бензина. А топливо в Италии ого-го до чего дорогое!

Кивая его словам, Римма немедленно вспомнила, что именно на таком мотороллере принцесса Анна из любимого маминого фильма лихо раскатывала по Риму в обществе обаятельного американского журналиста. Вот бы и Ромоло ее покатал!

Тиволи оказался прелестнейшим городком, расположенным на высоких холмах. Его красные черепичные крыши живописным каскадом сбегали в долину, утопая в густой зелени садов и апельсиновых рощ. От вокзала до виллы дошли пешком, просто гуляли по улицам, рассеянно глядя по сторонам и с улыбками – друг на друга.

День выдался совсем по-летнему теплым. Осмотрев виллу, Римма с Ромоло с удовольствием спустились в тенистую прохладу парка. Атмосфера вокруг царила самая романтичная: журчали фонтаны, в густой зелени кипарисов на разные голоса щебетали птицы. И повсюду цвели камелии: в каменных вазонах, в огромных глиняных горшках и просто на клумбах. Замерев перед разбегающимся веером садовых дорожек, Римма смотрела вокруг широко распахнутыми глазами, не зная, в какую сторону броситься. На память живо пришел купеческий жест Матвея, засыпавшего ее номер камелиями. Куда им было до здешнего буйного великолепия! Гуляя по парку, она надолго застывала возле каждого куста, сверху донизу усыпанного бесчисленными цветками. Их геометрически совершенная форма завораживала взгляд. Римма смотрела и не могла насмотреться: вот она, истинная гармония, ее подлинные суть и смысл!

Ромоло тоже воодушевился прогулкой и, присев на скамейку, принялся зарисовывать фрагмент каменной балюстрады с прихотливой резьбой, полустертой ветром и временем. А потом упросил Римму попозировать: опершись, по его просьбе, на мраморную капитель, живописно «уроненную» на газон между двух кипарисов, она замерла, задумчиво глядя вдаль.

Неожиданно выяснилось, что и он оказался в Тиволи первый раз в жизни. Римма искренне удивилась: имея подобное чудо под боком – как такое вообще может быть? Ромоло только виновато плечами пожал. Затем она, правда, вспомнила, что и сама последний раз была в московских музеях, когда училась в художественной школе. Правда, в Кремль, в Пушкинский, Третьяковку, сейчас, говорят, трудно попасть, везде огромные очереди… Но, скажем, до Архангельского – родового имения князей Юсуповых, подмосковного аналога Тиволи – вполне можно было бы добраться хоть разок, а она так этого и не сделала. Все собиралась, когда еще мама была жива, а потом уже и не сложилось.

Обратно в Рим ехали на автобусе. Устав от длинной прогулки, Римма сама не заметила, как задремала, опустив голову Ромоло на плечо. Тот так и просидел всю дорогу, неудобно подавшись вперед и боясь шевельнуться, чтобы нечаянно не прервать ее сон. Проснувшись, она ужасно смутилась: иногда во сне человек выглядит глупо, а ей совершенно не хотелось, чтобы Ромоло увидел ее с приоткрывшимся ртом или с испорченным макияжем. Но тот принялся горячо заверять Римму, что ничего подобного не было и в помине: она выглядела, словно Диана, утомившаяся после долгой охоты и прилегшая отдохнуть в прозрачной тени оливковой рощи.

Она улыбнулась:

– Тебя послушать – я какое-то божество, а не женщина из плоти и крови!

– Конечно, ты живая богиня! Ты спустилась с Олимпа, чтобы явить людям свою красоту. Венера! Флора! Ювента! – с жаром откликнулся он.

Римма залилась смехом и замахала на него руками, требуя прекратить этот цирк. Тогда он картинно скривился и принялся разминать плечо, якобы совсем занемевшее, хотя по его сияющим глазам было видно, что он чертовски доволен этим маленьким происшествием.

Поужинать они собирались в симпатичном ресторанчике на пьяцца ди Спанья с видом на знаменитую лестницу. Римма высмотрела его в путеводителе: здесь можно будет попробовать те самые артишоки с соусом из черного трюфеля, которых так домогался Матвей. Но из задумки ничего не вышло. Ромоло позвонила мать, и по выражению его лица стало понятно – ему срочно нужно ехать домой. Пропадающего вечера было ужасно жаль, но Римма решительно пресекла все отговорки: была суббота, и две женщины, на попечении которых осталось кафе, нуждались в нем куда как больше, чем она.

Помрачневший Ромоло уехал домой. Сидеть в ресторане в одиночестве не хотелось, и она тоже отправилась в отель. Нужно было собрать чемодан – завтра вечером ее ждало возвращение в Москву.

Подумав об этом, Римма мысленно поразилась: неужели из трех дней, на которые она решила продлить свои римские каникулы, два уже позади? Время пролетело мгновенно. Завтра утром они, конечно, увидятся – Ромоло обещал ей какой-то сюрприз – но все равно это будет день расставания…

От таких мыслей грустно делалось уже сейчас, но странно – наверное, впервые в жизни, Римме совсем не хотелось не то что разбираться в своих чувствах, но даже думать о них. Она просто наслаждалась текущим моментом, блаженствовала, как блаженствуют люди, упавшие после тяжелейшего трудового дня в мягкую и удобную постель, чтобы сполна насладиться долгожданным отдыхом. Тут не до размышлений и не до самоанализа – ты просто живешь, и именно это как раз и есть настоящая жизнь.

Как и вчера, заснула Римма мгновенно. Ей снились камелии и Ромоло. Ночные грёзы были полны романтики, и эту романтику никак нельзя было бы назвать чисто платонической. Проснувшись и вспоминая сновидения, Римма еще долго смущенно и счастливо улыбалась. Приснится же такое! Обстановка в люксе для новобрачных, что ли, навеяла? Удивительно, но о Матвее она не видела во сне ничего подобного, он вообще почти что ей не снился…

В воскресенье утром они встретились рано. Ровно в девять Римма сбежала по ступеням отеля навстречу Ромоло, улыбающемуся и протягивающему к ней руки.

– Я всегда смогу отличить тебя в любой, самой многолюдной толпе, – сказала она. – Потому что ты всегда улыбаешься.

– Я улыбаюсь, когда вижу тебя, – ответил он и посмотрел ей в глаза долгим серьезным взглядом.

Слегка смутившись собственному порыву – и вовсе она не собиралась ничего такого ему говорить – Римма поправила волосы и деловито спросила:

– Ну и куда сегодня меня поведет мой провожатый?

Вместо ответа он протянул ей сложенный втрое рекламный буклет.

– Галерея виллы Боргезе… – протянула Римма, кинув быстрый взгляд на название. – Было бы здорово там побывать… Но у нас нет билетов. Я узнавала: их покупают заранее, за месяц, а то и за два. Но это не страшно. Сегодня мы можем сходить…

– Да ты открой для начала, – перебил ее Ромоло.

Она развернула буклет. Из него выпорхнул распечатанный на принтере лист бумаги.

– Приглашение… Дуэ персонэ… Сеанс 10.30, – прочитала она. – Невероятно. Где ты его раздобыл? – Римма с веселым удивлением уставилась на него.

Ромоло горделиво расправил плечи и церемонно подал ей руку:

– Прошу, синьорина. А то опоздаем. По дороге все расскажу.

Вкратце пылкий и красочный монолог ее спутника сводился к следующему. Вчера, когда они гуляли по Тиволи, он окончательно понял, что она не такая, как все. Не в том смысле, что живая богиня – тут Римма чуть не начала опять возмущаться – а в том, что ей действительно интересен его родной город. И интерес этот не праздный, не туристический, когда сегодня одно, завтра другое. Какая разница, на что смотреть невыспавшимися глазами, перед которыми все палаццо, соборы и колизеи слипаются в один большой, пестрый ком? У Риммы всё иначе. Она действительно всем сердцем любит Италию, любит Рим. Он, Ромоло, восхищен ею и бесконечно благодарен за это. Поэтому вчера вечером, закончив с работой (о, это был сущий ад! такого количества китайцев их кафе не видело с самого Рождества!), он поехал к приятелю, который чинит велосипеды и выдает гироскутеры напрокат в садах виллы Боргезе. У того есть подружка, она знакома с девчонкой, чья двоюродная сестра работает в тамошнем экскурсионном бюро… В общем, долго рассказывать. Но теперь их задача – успеть на сеанс к 10.30. Опоздавших не пустят.

Римма глянула на часы и невольно прибавила шагу. Не хватало еще действительно опоздать! Да, эта «служебная командировка» запомнится ей надолго. Мало того, что она вообще оказалась в Риме едва не случайно, так еще и смогла столько всего увидеть за неполных шесть дней! А галерея Боргезе – это же… как концентрат Эрмитажа! Рафаэль, Тициан, Караваджо… Ну, кто там еще? Веронезе, Рубенс, Бернини… И перечислять можно еще очень долго.

Это был первый настоящий римский музей, в котором она оказалась. Поездка в Тиволи не считалась: вилла д’Эсте знаменита именно своими садами, а не статуями и картинами. Еще вчера Римму озадачили абсолютно пустые залы и кабинеты, по которым фланировали туристы – там не было ни мебели, ни каких-то других экспонатов, лишь бесчисленные росписи, покрывающие стены от пола до потолка. Но здесь все выглядело совершенно иначе. Преисполненные внимания и притихшие, они медленно переходили из зала в зал и останавливались, следуя подсказкам аудиогида, у очередного бесценного шедевра. Первое время Римма подолгу рассматривала каждый из них, но вскоре все эти огромные живописные полотна в золоченых рамах, порой не уступавшие в размерах рекламным билбордам, прихотливые барочные светильники, одновременно напоминавшие взрыв фейерверка и букет из кокосовых пальм, скульптурные композиции с сатирами и фавнами, умыкающими, бодро вскинув на покрытое шерстью мускулистое плечо, беззвучно вопящих пышнотелых девиц с вытаращенными глазами, стали сливаться в общую, сплошную и яркую массу. Через два часа, когда сеанс подошел к концу, голова у Риммы шла кругом. От бесценных сокровищ рябило в глазах. Все-таки концентрат – тяжелая пища для организма. Его так и хотелось разбавить в пропорции один к десяти.

Присев на скамейку у выхода, Римма потерла виски, жалобно попросила воды и, пока Ромоло искал киоск или автомат по продаже, с трудом отходила от увиденного. Вот тебе и «небольшая частная вилла, укрытая в одноименных садах», как писали путеводители. Да… Что ж тогда про Ватикан говорить, со всеми его выставками и музеями размером с некрупный провинциальный город?

Нет уж, хватит с нее культурных шедевров и наследия цивилизаций. На этот раз – точно.

Чуть-чуть отдышавшись, они вышли наружу, не глядя по сторонам, молча побрели по дорожкам парка. То ли от переизбытка впечатлений, то ли от мыслей о предстоящем прощании, которое, как ни крути, становилось все ближе, настроение у Риммы испортилось. На Ромоло вообще было больно смотреть. Он был бледен, и с каждой минутой мрачнел все больше и больше. Оба без слов понимали, в какую попались ловушку: эти несколько дней, проведенные вместе, невероятно сблизили их. Да что там сблизили – они без ума друг от друга! Римме это было ясно без всяких размышлений и самокопаний. Как ни пыталась она сбежать от признания самой себе, внезапно вспыхнувшее чувство оказалось настолько сильным, что захватило ее всю, полностью, не оставив в душе ни одного свободного уголка. Вот она – настоящая любовь, та самая Un Amore Grande, которую она искала всю жизнь. И мама, как всегда, оказалась права – эта любовь ждала ее именно в Италии. Пусть они с Ромоло знают друг друга совсем недолго, но ведь так обычно и бывает, когда люди встречают настоящее чувство. Когда находишь свою половину, того самого, единственного в мире, кто предназначен тебе судьбой, то, чтобы понять это, достаточно одного взгляда.

Наблюдая, как Ромоло нервно кусает губы, порываясь что-то сказать, как дрожат его пальцы, когда он откидывает со лба свои роскошные темные волосы, как зябко поводит плечами, будто бы на дворе стоит не яркий весенний день, а январская стужа, Римма была готова вот-вот разрыдаться. Наконец, все-таки не выдержала, жалобно всхлипнула и, остановившись, принялась бестолково копаться в сумочке, отыскивая пачку бумажных платков. Остановился и Ромоло. Его лица ей было не видно – она склонилась над сумкой так низко, как только могла, чтобы не показывать слез. Несколько секунд он молчал, а потом сказал тихо-тихо, совсем не в обычном своем высокопарном стиле:

– Это все бесполезно. Ну бессмысленно же! Глупо скрывать. Я люблю тебя. Пожалуйста, останься со мной.

Она уронила сумку и подняла на него полные слез глаза. Он обнял ее, крепко прижал к себе, и слова признания потекли бурным, неудержимым потоком:

– Ты – моя единственная любовь… Невероятная, лучшая… Я и мечтать не мог… Самая прекрасная девушка на земле… Никогда не надеялся, что встречу тебя… Будь со мной, умоляю…

Если бы он не держал сейчас Римму в объятиях, она наверняка не устояла бы на ногах, до того у нее все плыло перед глазами. Казалось, что сердце стучит не в груди, а прямо в горле, и с каждым словом, с каждым выдохом рвется наружу. Теряя голову от нахлынувших чувств, она прошептала растерянным эхом:

– Я тоже… тоже люблю…

Услышав эти слова, он коротко вскрикнул, как от внезапной боли, а затем подхватил ее на руки, прижал к себе и закружил по аллее.

И от этого кружения, от стремительности событий у Риммы совсем захватило дух. Она спрятала лицо у него на груди, закрыла глаза и засмеялась тихим счастливым смехом.

– Но как же… Что я буду здесь делать? – еле слышно пролепетала она.

– Найдешь работу. Это неважно. Я придумаю что-нибудь. Главное, что мы будем вместе. И обязательно будем счастливы… – страстный шепот проникал прямо в сердце. А нежные губы уже скользили по запылавшим щекам, невесомо касались скул, висков, осторожно пробовали на вкус ее частое, прерывистое дыхание.

Все смешалось перед глазами у Риммы. Пронеслось ослепляюще-пестрым видением: прекрасное, бледное от волнения лицо Ромоло с сияющими, как драгоценные камни, глазами, кусты цветущих камелий, лукавые купидоны, улыбающиеся с карнизов, ее престижная работа, любовно обустроенная квартира в Москве…

Пронеслось – и пропало.

Говорят – с милым рай в шалаше. Так почему бы ее шалашу не случиться в Риме, в городе ее самой главной, самой заветной мечты?

И, прежде чем окончательно пропасть в поцелуе – их первом, таком робком и в то же время сулящем все будущие неземные блаженства – она тихо выдохнула в эти горячие, благоговейно замершие губы: «Хорошо. Я согласна».