Ритм дождя

6

Яркий солнечный свет пробивался сквозь занавески и играл на лице Дэнни. Эти веселые лучики разбудили ее, и Дэнни стала прислушиваться к шуму, доносящемуся снаружи. Городок просыпался. Начиналась обычная дневная жизнь.

Если она и в самом деле останется у сестер Меривэзер на несколько дней, то надо забрать из дома необходимые здесь вещи. Но первым делом ей следует навестить отца и братьев. Может быть, они придумали, как выбраться из тюрьмы. Сама она не смогла ни до чего додуматься.

Сев на широкой и мягкой постели, она потянулась, а затем с беспокойством широко раскрыла глаза. В дальнем углу ее спальни стоял рыцарь, закованный в латы, и смотрел прямо на нее. Дэнни не сразу сообразила, что это не живой стражник, а лишь пустотелые латы.

Переведя дыхание, она подумала, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к странностям дома Меривэзеров, впрочем как и самих его обитательниц. Вчера ей показалось неловким спросить о ванной комнате или о чем-то подобном, и она лишь сполоснула лицо под рукомойником на кухне. Дэнни с обидой подумала тогда, что если бы она принимала сестер в своем доме, то обязательно позаботилась бы об этом. Но когда она вошла в отведенную ей спальню, оказалось, что ее обида ни к чему: здесь уже все было приготовлено для вечернего омовения.

Пока Дэнни спала, словно по волшебству вновь наполнились горячей и холодной водой кувшины, стоявшие на низкой скамеечке, и вернулся на место большой удобный таз, в который можно забраться с ногами. Дэнни помылась, жалея об отсутствии любимой кухарки, исполнявшей у них обязанности горничной, расчесала перед зеркалом свою густую рыжую гриву и — увы! — облачилась в прежнюю, весьма далекую от чистоты, «походную» одежду.

Спустившись вниз и проходя по коридору, она издали услышала голоса сестер, спорящих на кухне. Они обсуждали, причинит ли физическую боль молния, если она попадет в человека, но заряд не окажется смертельным.

— Откровенно говоря, сестра, небольшой заряд электричества только прибавил бы жизни твоим бледным щекам, — сказала более румяная из них, Мэйбл.

— А тебе с твоей слишком белой кожей он придал бы оттенок легкого загара, что тоже неплохо, — ответила блондинке черненькая Луиза.

Проверив, хорошо ли у нее заправлена в брюки кофточка, Дэнни толкнула дверь в кухню и поздоровалась:

— Доброе утро, мисс Мэйбл и мисс Луиза! — Но тут же смутилась: вдруг Луиза обидится, почему на первом месте не она, и повторила в обратном порядке: — Доброе утро, мисс Луиза и мисс Мэйбл! — При этом от смущения она смотрела на пол.

— Доброе утро!

Ей ответили не два, а три голоса. Неужели тут еще один попугай, теперь уже с низким и красивым тембром?

Подняв голову, она окаменела. За обеденным столом сидел шериф. Его вилка замерла над тарелкой с оладьями.

— Что это вы здесь делаете? — почти с негодованием спросила Дэнни, испугавшись, что он обнаружил ее местопребывание и намерен наконец присоединить к остальным членам семьи.

Шериф прищурился:

— Этот вопрос я собирался задать вам.

— Проходи, проходи! Садись, дорогая! — проворковала от плиты Луиза. — Сейчас я подам тебе тарелку.

Мейбл возилась у столика в углу, разливая по вазочкам сметану и другие приправы к оладьям.

Джейк смотрел на еще более похорошевшее со времени их разлуки личико рыжеволосой лгуньи, не понимая, откуда она взялась. На ее приветствие он ответил почти механически, еще не поняв, что это она, за что и получил грубую реплику в ответ.

Дэнни расценила его пристальный взгляд как попытку смутить ее. Гордо подняв подбородок, она выдвинула стул и села рядом с ним.

— Дэниэлла, — проговорила Луиза, не поворачиваясь от плиты. — Ты знакома с шерифом Джейком Килли? Он оказал нам честь, согласившись отдыхать здесь от изнурительных дежурств в нашем беспокойном городе.

Дэнни про себя отметила, что слово «честь» нередко используется сестрами; только приглашение в их дом самой Дэнни сопровождалось словами о чести для нее, а Джейк, оказывается, сам оказывает им честь своим присутствием.

— С радостью сообщаю вам, шериф, — сказала Мэйбл, — что мы пригласили пожить у нас и Дэниэллу.

Шериф явно был обескуражен.

— Замечательно! — не сразу откликнулся он. — И кому пришла в голову такая светлая мысль? Может быть, моему помощнику Бэну?

— Ну что вы! Мы еще не поставили Бэна в известность, — простодушным тоном заверила Мэйбл. — Вы ведь знаете, что мужчины семьи Стормов оставили бедную девочку одну в пустом доме. К тому же их дом расположен на окраине…

— А кто знает, какие мошенники могут забрести туда, где, как всем известно, живет в одиночестве юная барышня. Их кухарка и конюх уходят ночевать к себе домой, — добавила Луиза.

— Мы с радостью будем заботиться о ней, пока вся ее семья опять не будет в сборе, — заверила Мэйбл.

Шерифу стало ясно, что в недрах приютившего их с Бэном дома созрел заговор в защиту семейства Стормов. Под видом простодушных реплик сестрицы намекают ему на то, что это по его вине бедная беззащитная девочка оказалась одна как перст во всей вселенной. Следовательно, в чем его забота? Выпустить ее родных как можно быстрее, да еще и извиниться перед малюткой. Знали бы они эту малютку так, как узнал он за считанные дни!

Беззащитная девочка между тем, сидя под боком у обездолившего ее шерифа, как ни в чем не бывало уплетала оладьи со сметаной и вареньем.

— Выйдем-ка, сестра, — предложила Луиза. — Мне необходимо поговорить с тобой об одном важном деле.

— Давай поговорим о нем здесь, — беспечно ответила Мэйбл, собравшаяся присоединиться к Джейку и Дэнни со своей тарелкой оладий.

— Сестра! — угрожающе прошипела Луиза.

— О-о, я совсем забыла! — Мэйбл поставила свою тарелку обратно на угловой столик. — Это ведь очень личное?

— Конечно, — подтвердила Луиза. — Очень личное!

Когда сестры вышли из кухни, шериф повернулся к Дэнни.

— Вы и дальше собираетесь лгать, как только правда покажется вам неудобной? — язвительно поинтересовался он.

— Иногда, — ответила она, — ради спасения семьи женщина может совершить и более серьезный проступок. Даже связаться с гадюкой.

— Гадюка — это, видимо, я. А вы — беззащитный птенчик, — усмехнулся шериф.

Оба они под эту любезную беседу не забывали отправлять в рот хорошо приправленные деликатесами оладьи.

— Так вот, птенчик, — продолжал Джейк, — прошу учесть, что любые ваши происки против меня отразятся на вас с удвоенной силой.

Вилка Дэнни замерла у рта.

— Вы угрожаете мне? В таком случае, я вынуждена буду защищаться. Может быть, даже с помощью ружья.

— Боже! — поднял он глаза к потолку. — Почему я с самого начала не засадил ее за решетку?

— Вероятно, потому, что вы — человек слова. Вы ведь дали клятвенное обещание оставить меня на свободе. Опять-таки под дулом моего ружья, — ехидно напомнила она.

— Я пообещал не арестовывать вас, но ни словом не обмолвился о том, что не отшлепаю вас по заднице.

Дэнни порой перепадало от старшего брата, но она не собиралась терпеть подобное от постороннего человека. Положив нож и вилку, она повернулась к Джейку всем корпусом:

— Вы, как и многие, убеждены, что я — существо слабое, беззащитное. Однако я вас уверяю, что смогу за себя постоять, если вы попытаетесь поднять на меня руку.

От двери послышался кашель, и на кухню вплыли на парусах своих необъятных юбок обе сестры.

— Не обращайте на нас внимания, — проговорила медовым голосом Мэйбл, направляясь к угловому столику. — Продолжайте свой разговор, словно нас здесь нет.

— Как они могут притворяться, что нас нет, если ты при каждом слове вздыхаешь? — проворчала Луиза. — У меня осталось впечатление, что за дверью рядом со мной стоял и прислушивался мешок с горячим воздухом.

Мэйбл взяла свою тарелку с оладьями и поставила на горячую плиту.

— Я по крайней мере не пялюсь на них, словно старый зевака, — сказала она.

Луиза положила оладий себе на тарелку.

— Зато я пропускаю мимо ушей то, что меня не касается, — заявила она и села за обеденный стол напротив гостей.

— Именно поэтому ты и проигнорировала приглашение священника Стивенса на прошлой неделе? — спросила Мэйбл, усаживаясь со своей тарелкой рядом с Луизой. — И никак не можешь запомнить имя горничной, которая работает у нас более двадцати лет!

— Я отлично помню ее имя: Генриетта.

— Ее зовут Харриет, сестра.

— Да? А мне больше нравится немецкое звучание этого имени.

Мэйбл, видимо, надоело препираться, и она повернулась к Дэнни:

— Ешь, моя дорогая, ешь! Ты очень привлекательная барышня. Только, к сожалению, худа, как поручни на веранде.

Дэнни услышала смешок шерифа и демонстративно отодвинула тарелку. Ему не нравится ее худоба? Очень хорошо, она не собирается поправляться.

— После завтрака мы отправляемся в пекарню. Не хочешь ли пройтись с нами, подышать свежим воздухом, Дэниэлла? — спросила Луиза.

Дэнни еще не пришла в себя от сравнения ее фигуры с поручнями и поэтому ответила со сдержанной вежливостью:

— Нет, спасибо, я бы хотела навестить в тюрьме мою семью.

Мэйбл расцвела:

— О, в таком случае вы можете пойти туда вместе с Джейком!

Дэнни не понимала, почему сестры так жаждут ее дружбы с шерифом, и решила выяснить это попозже, в его отсутствие.

Джейк между тем отнюдь не выказал готовности шагать на работу бок о бок с рыжеволосым дьяволенком.

— От мисс Сторм только и жди коварных выходок на виду у зевак, — заявил он.

— Господи, дети! — воскликнула Мэйбл. — Если мы хотим жить в мире, нам необходимо учиться ладить друг с другом. Разве не так, Луиза?

— Не так, сестра, — ответила та. — Жизнь превратится в скуку, если все будут ладить друг с другом. Пусть ребята немного позабавятся.

Шериф отодвинул свой стул.

— Спасибо за завтрак. Если я не появлюсь к ленчу или ужину, не удивляйтесь. — И он метнул сердитый взгляд на Дэнни, как на причину такого заявления.

Промаршировав по кухне, он хлопнул дверью, и только тогда нервное напряжение отпустило Дэнни. Жизнь под одной крышей с шерифом не доставляла ей удовольствия, но если это так раздражает его, то стоит помучиться.

Она посмотрела на сестер, выжидательно поглядывающих на нее, и сказала:

— А я приду и на ленч, и на ужин. Мне очень нравится ваша вкусная еда и мягкая постель.

Они заулыбались, закивали одобрительно, и Дэнни решила, что поступает правильно.

— Как тебе не совестно, Донован! — с возмущением говорила Дэнни, стоя напротив камер. — Я согласна пойти на что угодно ради вашего освобождения, но только не на то, чтобы соблазнять шерифа!

— Она права, — сказал Дуглас. — Мы не имеем права просить ее об этом.

— А-а, значит, вы собираетесь спокойно дожидаться, пока Поттэры не растащат все наше золото? — в свою очередь возмутился Донован.

Глаза Дугласа округлились, и он смущенно произнес:

— А может, это не такая уж и плохая идея, а, Дэнни?

— Ты ведь уже проделала это однажды, — заметил Донован.

Дэнни обиженно взглянула на отца:

— Ты рассказал им?

— Конечно рассказал, — без тени раскаяния ответил отец. — Это наше общее семейное дело.

— Это только мое дело, папа! А теперь Донован хочет, чтобы я рисковала своей честью из-за какого-то ручья, который, быть может, даже и не принадлежит нам!

— Закрой рот, глупая девчонка! — приказал отец. Если я в чем-то и уверен, так это в том, что ручей наш.

— И в том, что Поттэры украдут каждую блестящую песчинку, если мы не остановим их, — добавил Донован.

— Мне кажется, что самородок, найденный отцом, по размеру превосходит мозги обоих моих братьев! — в гневе топнула ногой Дэнни.

— Мы же не просим тебя забираться к нему в постель, — сказал Донован. — Просто лишний раз улыбнись. Нежно поговори. Чмокни пару раз…

— Черт бы вас побрал!

— Говори тише, Дэниэлла, — зашипел Донован. — Ты хочешь, чтобы полицейские услышали нас?

— Не стану я целовать его. Он мне даже не нравится!

— Да ну? Зачем же позволила ему впиваться в твои губы у ручья?

— Он не впивался! — После этого резкого протеста Дэнни добавила почти шепотом: — Он просто воспользовался моей слабостью.

— Чем? — спросил Дуглас насмешливо.

— Моей слабостью, — упрямо повторила Дэнни. — Я потеряла сознание.

— Ты потеряла сознание? — переспросил Донован, — в жизни с тобой такого не случалось!

— Я устала и была голодна. А твоя глупая лошадь сбросила меня. Я сильно ударилась, а потом начала падать в обморок, и шериф поддержал меня. А когда я пришла в сознание, он… он целовал меня.

Дэнни хотела объяснить все это отцу, еще когда они возвращались в Шейди-Галч, но он не стал ее слушать.

— А я тебе что говорил, когда велел оставаться дома? Что ты не справишься ни с одним мужчиной. Так нет, тебя все-таки понесло в горы! — опять начал возмущаться Донован.

— Если ты не перестанешь ругать меня за каждый мой шаг, я больше ничего не буду делать и даже не зайду к вам сюда, — вконец обиделась Дэнни. — Как бы я ни была глупа, я в отличие от тебя на свободе.

Донован сощурил глаза:

— С чего бы это, дорогая сестричка? И ты ведь приставляла дуло к груди полицейского. То же самое преступление, за которое отец и я угодили в камеру.

Дэнни сурово на него посмотрела:

— Ну и что же ты предполагаешь?

— Не была ли ты уже чересчур любезна с шерифом? Не приняла ли его сторону?

— Я сделаю вид, будто этого разговора вообще не было! — возмущенно ответила Дэнни и повернулась к двери.

Но ее остановил отцовский голос:

— Дочка, мне стыдно признаться, но ты — наш единственный шанс. Если Поттэры успеют утащить все золото, приезд землемера станет бесполезным. Мы крепкая и гордая семья, но никогда не были богатыми. С помощью этого золота мы купим себе хороший дом, хоть сотню оружейных магазинов и отправим Дугласа в колледж для богатых.

Дэнни тяжело вздохнула:

— Мы прекрасно жили и были счастливы, пока в нашу жизнь не вошло золото. А теперь вы трое только и думаете что о роскошных домах, о всеобщем почете. Посмотрите на себя! Вы оказались за решеткой тоже из-за проклятого самородка!

— Отец, она сейчас расплачется, — сказал Дуглас, не зная, как ей помочь.

Дэнни фыркнула:

— Не собираюсь я плакать. Просто я ужасно разочарована в вас, вот и все… Ну хорошо. Ничего обещать я не стану, поскольку шериф невзлюбил меня. Но посмотрю, что можно сделать.

— Ты только не огорчайся так, — сказал Дуглас. — Когда мы выберемся отсюда, то купим тебе самое прекрасное платье. Специально поедем для этого в Денвер.

Донован хмыкнул:

— Можно подумать, у нее мало платьев!.. Не пойму только, почему это ты до сих пор ходишь в штанах для верховой езды. Что, дома не ночуешь? Может, кто-то другой появился, раз шериф «невзлюбил»?

— Хватит оскорблять девочку! — прикрикнул на него отец. — От такого грубияна-брата любая из дому сбежит… Как там наш самородок, Дэнни?

— Отлично, — ответила она равнодушно.

— Когда ты в последний раз проверяла, на месте ли он?

Глаза Дэнни растерянно забегали.

— А я и не проверяла.

— Тогда откуда такая уверенность? — сурово вопросил отец.

— Единственная персона, которая то и дело вытаскивала его и разглядывала, уже два дня как сидит в каталажке. Вот я и говорю «отлично».

Донован виновато улыбнулся:

— Да, я готов смотреть на него каждую минуту.

— Я же всем троим наказывал: оставьте слиток в покое! — рассердился отец. — Что, если Поттэрам удалось подсмотреть тайник?

— Я сейчас пойду в наш дом и проверю. Хотя уверена в том, что с ним все в порядке.

— Обрати внимание, папа, — сказал Донован, — она говорит «пойду в наш дом». То есть я прав, она без нас не ночует там!

— Да, не ночую! — ничуть не смутилась Дэнни. — Мне там страшно одной. Я живу у сестер Меривэзер, ради вас же!

Отец заулыбался.

— Так ради нас или потому, что дома страшно одной?

И Дэнни подробно рассказала о своем визите к сестрам, о том, как вкусно они готовят, какой у них роскошный дом, и, совсем забыв об опасности этой темы, упомянула о своем завтраке в обществе шерифа. Тут Донован опять завопил о своих подозрениях, но отец успокоил его:

— Это же упрощает задачу. Разве не понимаешь? Она живет в одном с ним доме и может заигрывать с ним, а в случае чего обратиться за помощью к сестрам, чья добропорядочность не подлежит сомнению.

— Если только не заиграется так, что и сестры не помогут, — пробурчал Донован.

— Идея принадлежала не мне, — парировала Дэнни.

Донован погрозил ей пальцем:

— Веди себя осторожно! Не дай шерифу затащить тебя в постель. Я не собираюсь остаток жизни посвятить тому, чтобы разбивать носы всем, болтающим о том, что ты стала доступной девкой.

Дэнни сжала зубы:

— Ты слишком часто общаешься с подобными девками, вот они и не выходят у тебя из головы… До свидания, папа! До свидания, Дуглас! А с тобой, Донован, буду здороваться и прощаться только после того, как ты станешь воспитанным человеком. — И она ушла, оскорбленная и злая. Даже рыжие кудри вздрагивали у нее на спине от гнева на старшего брата.