Ритмы ночи

Глава вторая

— Я законченная неудачница! — объявила Мэг, лежа на походном спальном мешке в кузове машины Дэниела — новенького черного пикапа. Заложив руки за голову, она уставилась в небо, на звезды. — Самая настоящая неудачница.

Дэниел решил помолчать — пусть выговорится: он чувствовал, что ей это необходимо. А он лучше послушает.

Покинув кафе Даффи, они отыскали пикап Дэниела на стоянке и уже выезжали на дорогу, но тут им устроили засаду: Бруно, жестикулируя бутылкой текилы, принудил их остановиться. Бутылку он протянул Мэг.

— Лучшее лекарство от всех проблем! — Хитренько на них посмотрев, он поплелся обратно в кафе, тряся жирным брюхом.

Сейчас эта самая бутылка — правда, содержимое уменьшилось на несколько хороших глотков — стояла между ними. Дэниел лежал, растянувшись, подперев подбородок ладонью, и смотрел на Мэг. Он расстелил в кузове пикапа два спальных мешка — можно лежать, удобно развалившись, и смотреть на звезды: тент снят. Дэниел не думал о том, что будет дальше. Слушать Мэг он готов вечность; он и не рассчитывал, что останется наедине с ней.

— Неудачница! — опять пробормотала она и потянулась за бутылкой.

Дэниел незаметно отодвинул ее, чтобы Мэг не смогла достать, раньше она так не прикладывалась. Не думал он, что в Лос-Анджелесе у нее появились какие-то дурные привычки, просто, видно, перенервничала сегодня. Что-то у них там случилось, у подруг состоялся неприятный разговор в туалете. Он не пытался ни прикоснуться к ней, ни придвинуться: понимал — ей нужно выпустить пар, освободиться от чего-то. Ему дорога ее доверчивость, то, что она сейчас, не скрываясь, говорит ему о себе. Это не дурацкий треп в магазине, это искренне. Мэг всегда отличалась прямотой и на жизнь смотрела серьезно.

— Неудачница… — Смешно икнув, она закрыла глаза. — Эту неудачницу зовут Мэг.

— Зачем ты называешь себя неудачницей — ты ведь кое-что сделала: написала книгу, издала…

Она снова икнула, села и уткнулась головой ему в плечо.

— Скажи это моим издателям! — Она нервно рассмеялась. — Можешь им позвонить.

Дэниел бережно обнял ее. Ей плохо — это ясно. Надо выспросить ее обо всем.

— Что у вас там произошло?

— Где?

— Ну, сегодня. Ты веселилась, у тебя было хорошее настроение, и вдруг…

Она не ответила. Он чувствовал — колеблется.

— Мэг? Это «что-то» произошло в туалете?

— Ну да…

— Не хочешь мне рассказать?

— Неудобно как-то. — Она закрыла глаза и придвинулась к нему ближе. — Как хорошо!..

Он ощущал то же. Ему бы, конечно, больше хотелось, чтобы это их уединение не было подогрето текилой, и еще — он представлял ее у себя дома, на ранчо, много раз представлял, хотя знал, что этого никогда не случится.

— Они хорошие ребята. — Он махнул рукой куда-то в пространство, но ясно — имеет в виду ребят из школы.

— А-а-а… нет, это не то, что ты думаешь. Мне там было очень весело. Это все потому, что я не люблю, когда врут.

— Про что?

— Про то, что у меня такой успех.

Опять она о том же! Успех или неудача — Дэниел знал достаточно о прошлом Мэг, о ее матери: эта женщина до сих пор жива в ее сознании и все еще действует на нее. Но сегодня что-то другое тяготит Мэг. Как же ей помочь?

— Но у тебя и правда успех — прекрасная книга!

— Просто счастливая случайность — мне повезло, и все!

Несколько мгновений он размышлял, потом тоже сел, взял ее крепкими руками за плечи, отстранил от себя, посмотрел в глаза.

— Ты ведь знаешь, успех бывает разный. Одно дело — что люди думают о тебе. Другое — что ты сама о себе думаешь. Ты согласна?

Мэг только судорожно вздохнула. Они сидели, опершись спинами о заднюю стену кабины. Над ними простиралось бескрайнее звездное небо.

— Знаешь, я думала: продам одну книгу, и дальше все пойдет как по маслу, — заговорила она наконец. — А потом… потом все стало разваливаться.

Дэниел слушал ее не перебивая, затаив дыхание.

— Вернулась я сюда, — продолжала она, — и вижу: все одноклассники добились какого-то успеха в жизни. Женились, вышли замуж, родили детей, обзавелись домами. А у меня… ничего.

— А там тебя никто не ждет? — Ему не хотелось затрагивать личное, тем более, что Мэг так ранима. Но это ему нужно знать.

— Нет, никто не ждет. Ноль! Большой жирный ноль. И здесь тоже…

— Ты слишком… категорично все оцениваешь.

— Да нет. — Она повернулась к нему лицом. Какие синие у нее глаза… немного косят… она так близко, и эти глаза в лунном свете прекрасны, обворожительны! Машина стоит на берегу озера — они так часто переплывали его в юности. Вдали темнеют горы. Мириады звезд поблескивают в черном бархатном небе. Хорошее место он выбрал — тихое, вдали от шоссе. Не годится, чтобы кто-нибудь помешал их уединению, испортил бесценные мгновения. Может быть, в другой раз им доведется встретиться через годы, через десятки лет… И думать не хочется, что она уедет.

— А я тебе говорю — нельзя так строго, Мэг. — Он помолчал, тщательно подбирая слова — это было ему свойственно, он вообще не отличался многословием. — Кто знает, что ждет его в жизни? Женитьба не гарантирует счастья. Да и дети тоже. И даже самая потрясающая на свете работа. Счастье — более тонкая материя.

— Ты был счастлив, Дэниел? Я имею в виду в школе, в старших классах? Почему ты каждый день запрыгивал в автобус в три часа? Никогда не оставался поиграть в бейсбол, сделать газету?

— А не было выбора, Мэг. Я ведь старший, отец болел.

— И ты принес себя в жертву своим братьям, чтобы у них была нормальная жизнь? Чтобы делали, что хотят, проводили время, как хотят и чтобы их миновала судьба фермеров? — Она перешла на шепот. — И чтобы они могли уехать от матери?

Ответом ей было молчание — довольно долгое.

— Я был старше Алека, — молвил Дэниел наконец, видимо считая, что этим все сказано.

— Всего на год! — Ей будто хотелось побудить его к дальнейшей откровенности.

— Да, — еле слышно прошептал он, — я это сделал для них.

Мэг смотрела ему прямо в глаза.

— Я всегда хотела знать о тебе все, Ковбой! Много о тебе думала, когда мы учились в школе. Почему ты ушел так рано, чем занимаешься, о чем думаешь…

— Мэг…

— Что чувствуешь… Чего хочешь, в чем нуждаешься…

— Мэг, я не мог и…

— Когда писала о Мэттью — подсознательно стремилась узнать все это о тебе — через Мэттью.

Дэниел, как будто знал, что там, на тридцатой странице, она взяла часть его самого, кусок его сердца и облекла в слова. Это должно бы его взбесить, но ничего подобного нет. Сердиться на Мэг он не в силах.

— Я не могу выбросить тебя из головы! — прошептала она и тут же отвела взгляд, как будто осознав, что сказала слишком много.

Инстинкт подсказывал Дэниелу: даже если Мэг и не думает принадлежать ему навсегда — она хочет, по крайней мере не упустить короткого отрезка времени, когда они вместе. Но прежде чем он успел пошевелиться, она встала.

— Черт побери! Ты тут возишься со мной, а мог бы приятно провести время с какой-нибудь девочкой в Блу-Спрюс. — Она запустила пальцы в шевелюру и, глядя на Дэниела сверху вниз хитро сощуренными глазами, осведомилась: — Ты почему не женился?

Вместо ответа, он молча взял ее за лодыжку и потянул к себе. Она пошатнулась и чуть не упала, глаза ее округлились от удивления. Молча, они не сводили взора друг с друга.

— Нет, ни за что! — выдохнула, наконец Мэг.

— Да! — проговорил он безапелляционно. Она пристально смотрела на него, стараясь прочесть его мысли, удостовериться, что не ошибается в его намерениях.

— Да! Да! — настойчиво, теперь шепотом повторил он.

Для себя Дэниел твердо решил: прежде чем наступит утро, он будет близок с ней. Сколько он мечтал об этом — нескончаемо долгими зимами на ранчо. Все еще крепко держа ее ногу, он ждал — ответит ли, подаст ли знак. Мэг молчала, не шевелилась. Он ослабил нажим и стал тихонько, перебирая пальцами, продвигаться вверх, потом снова вниз, к колену, будто гладил своих арабских лошадей. Искусство здесь заключалось в том, чтобы, лаская, управлять лошадью, подчинить ее своей воле, не сломив ее духа. А у Мэг тоже есть этот дух, этот норов, и, наверно, потому-то он так любит ее и ждет так долго. Потому-то никогда не просил ее ждать его, остаться в Блу-Спрюс. Что она будет делать? По ее глазам он видел: она хочет, чтобы это произошло, — хочет так же, как он. Ему нужно ее согласие, шаг навстречу с ее стороны.

Мэг сделала этот шаг. У Дэниела пересохло во рту, когда она незаметно взялась за нижнюю кромку черного легкого топика и одним движением скинула его через голову, обнажив полные, прекрасные груди. Нестерпимо хочется прикоснуться, ощутить, как теплое, трепещущее тело оживает под его пальцами…

— Искупаемся без одежды, Ковбой?

— Слушаюсь, Синеглазка! — Не расшнуровывая, он сбросил ботинки и встал перед ней.

Она уже расстегнула пуговицы джинсов и взялась за молнию, но он движением руки остановил ее:

— Я сам!

Раздевать ее — все равно, что распаковывать маленький, дорогой, изящный подарок. Стянув вниз джинсы, она опустилась на колени, и он стал целовать ее мягкий живот. Ногой она отбросила ненавистную одежду, и Дэниел просунул пальцы под резинку тонких, плотно облегающих трусиков и резко сдернул их вниз. Ему показалось, что он оглушен: это прекраснее любого эротического видения — Мэг, теплая, желанная… Всем телом, всем существом своим она говорит ему, что думала о нем и ждала встречи с ним — как и он думал и мечтал о ней.

Он подавил в себе желание положить ее на спальный мешок и соединиться с ней быстро, сейчас. Это жгучее, почти непреодолимое чувство надо унять. Пусть ей будет хорошо с ним, чтобы она отвечала, чтобы испытала радость, наслаждение. Он понял, что ее интимный опыт несравнимо беднее, чем у него.

— Подожди! — шепнул он ей на ухо.

Расстегнул широкий спальный мешок, бережно опустил на него Мэг, накрыл ее обнаженное тело другим спальным мешком. Сбросил рубашку, джинсы, плавки. Потом сам пролез под верхний мешок и, ощутив тепло ее тела, обнял и прижал ее к себе. Голова закружилась. Мэг такая податливая, нежная, гладкая, пахнет какими-то диковинными цветами… Этот удивительный аромат принадлежит только ей, и никому больше… Он поцеловал нежную, теплую кожу у основания шеи, потом ключицу, потом щеку, бровь и стал спускаться ниже, ниже. Дух захватывало; сильнейшее, дикое, нежное желание охватило его. Она покорна его рукам, не сопротивляется, но он ощущает, как неуемный огонь разгорается и в ней. Время будто остановилось. Еще, еще целовать ее!.. Он не может ни о чем думать, сознание подавлено чувственностью.

— Дэниел! — шептала она, обвивая руками его шею. — Дэниел!

Его имя слетало с ее губ на выдохе, еле слышно; полные, горячие груди упруго прижимались к его груди. Уже не владея собой, все более подчиняясь желанию, он двигался вниз, накрыв одну ее обворожительную грудь ладонью, а сосочек другой — губами. Она сладострастно постанывала, слабо извиваясь в его руках, но он крепко держал ее, чувствуя ее вкус, страстно желая ее. Инстинкт подсказывал ему: именно так это у них и должно произойти. Никакой застенчивости из-за того, что в первый раз, никакого смущения. Они пришли к себе домой, встретились после долгой разлуки. Он стал ласкать другую грудь, целовал живот, продвигаясь все ниже, вдыхая ее аромат. Она напряглась немного, как будто не уверенная, как поступить, и он вернулся, обнял ее, снова принялся целовать. Еще, еще… пока не почувствовал, как она тает в его руках, сдается — теперь она позволит ему все…

Дэниел сдерживал себя лишь значительным усилием воли. Он любил ее и не желал причинить боль чрезмерной силой собственной страсти. В какой-то момент он даже остановился, дав ей время осознать, что происходит и что должно произойти.

Едва дотрагиваясь, он стал гладить ее спину — от самой шеи до ягодиц, ощущая прелесть нежной кожи, стараясь запомнить, впитать в себя каждый миллиметр этого восхитительного тела, каждый ее звук, каждый сладостный стон… Она, конечно, не останется здесь, в Блу-Спрюс, но сейчас он даст ей столько наслаждения, сколько она пожелает.

Ему показалось, что она уснула. Но вдруг ее пальцы осторожно, пугливо стали ощупывать его грудь. Она провела ладонями по заросшей верхней ее части, по плоским соскам; он улыбнулся. Рука Мэг медленно поползла вниз по его животу — у него перехватило дыхание. Она хочет прикоснуться, узнать его до того, как он войдет в ее тело. И она знает: если попросит его остановиться — он так и сделает, даже если напряжение будет причинять ему неимоверную физическую боль. Дэниелу так нужна разрядка, но он остановится по одному ее взгляду, по малейшему знаку, едва заметному признаку сомнения. Но Мэг не подала знака. Сердце его уже готово выскочить из грудной клетки — он почувствовал ее пальцы…

— О-о!.. — еле слышно, шепотом протянула она.

Дэниел улыбнулся этому удивленному возгласу. Ощущения почти сводили его с ума, но он позволил Мэг закончить свои исследования. Он понял: она хочет, чтобы он вошел в нее, он нужен ей.

У него были женщины, но он никого не любил, хотя почти ко всем хорошо относился. И никогда ничего ни одной не обещал. Ни одна не могла сравниться с Мэг…

Он так боится обидеть ее! Она, должно быть, сожмется, замкнется в себе. Он ведь фермер, имеющий дело с животными, он их выращивает и знает тонкости полового акта во всех его фазах. Ей нужно время — нельзя спешить.

— Мэг! — шепнул он, целуя ее.

— Ммм?..

— Ты можешь остановить меня в любой момент.

— Это несправедливо! — прошептала она.

— Не хочу, чтобы ты боялась.

— Я… не боюсь.

Он помолчал.

— Совсем немного, — выдохнула она ему в ухо.

Он догадался, что она стесняется. Ее тело такое живое, чувственное, так ждет его прикосновений. Она немного боится. Очень хочется, чтобы ей было хорошо. С ней совсем не так, как с другими…

— Нужно лечь на бок, — сказал он ласково, поглаживая ее, чтобы успокоить.

Она подчинилась, посмотрев на него доверчивыми глазами. Он лег рядом, положив ладонь на ее ягодицу.

Он берег ее, и это помогало ему сохранить контроль над своими действиями. Он ощутил, как она открылась вокруг него, ощутил, как нежные, чувствительные мышцы расслабились, позволив ему войти, а затем обхватили его плотным кольцом. Это как агония. Он слышал быстрые, мягкие вздохи, когда мышцы ее замыкались вокруг его плоти.

— О-о-о! — выдохнула она.

Он прикусил губу, сконцентрировавшись на том, чтобы доставить Мэг максимальное удовольствие, и продвинулся дальше — медленно, осторожно, нежно. Она застонала. Теперь, по-настоящему войдя в нее, он крепко взял ее руками за бедра, принуждая принять его еще глубже.

У нее наступил бурный оргазм, она громко вскрикнула. Затем, через несколько секунд, повернулась, вцепившись ему в плечи так, что ногти вонзились в кожу, заставила его лечь на нее сверху и снова войти. Блаженство — полное, наивысшее блаженство… Она вцепилась в него сильнее, чем прежде. Он откинулся назад. Сильные толчки… еще… еще… неустанно продолжался эротический ночной ритм… Она снова застонала — эти глухие, низкие звуки выходили будто из самого нутра. Он прижался щекой к ее волосам и уже не мог себя контролировать. Сейчас он не в силах был бы остановиться, если б даже захотел…

Когда он медленно отпустил ее, стыдясь столь быстрой разрядки, ему хотелось лишь одного — чтобы это никогда не кончалось! Обнимать, целовать, любить ее всегда, вечно! Он так жаждал ее, а кульминация оказалась такой короткой…

Мэг уютно положила голову ему на плечо. Он не смог бы пошевелиться или вымолвить слово, даже если б от этого зависела его жизнь. Он целовал ее шею, вдыхал мягкий аромат волос. А затем незаметно уснул.

Глаза ее открылись минут через сорок. Она потянулась, поморщилась, улыбнулась. От выпитой текилы даже голова не болела. Она с благодарностью подумала, что Дэниел, как истинный джентльмен, пил вместе с ней. Будь они трезвыми, вряд ли бы у них так получилось.

Но теперь — что было, то было! Она высвободилась из его объятий и принялась разглядывать его лицо — такое спокойное, расслабленное, без тени эмоций. Это не столько от сна, сколько от того, что произошло между ними. Столько энергии он потратил — эмоции били, как лава из вулкана. Глядя на него, Мэг вспоминала мельчайшие подробности. Она не испытывала ни стыда, ни раскаяния: давно знает Дэниела, много лет, и всегда ее подсознательно тянуло к нему. Их внезапная близость в кузове его пикапа, должно быть, просто следствие взаимной симпатии. Она прильнула к нему, поцеловала в кончик носа и стала наблюдать за его медленным пробуждением, шепча:

— Спишь?.. Спишь?.. — Рука ее скользнула вниз.

Дэниел тотчас проснулся, его темно-серые глаза горели той же страстью, он нежно, с ласковой угрозой улыбался ей, наконец, прошептал на ухо:

— Не играй, а то придется расплачиваться!

Она тихонько смеялась, довольная.

— Ты сама… меня… побуждаешь, Синеглазка…

— А я… не знаю, как еще яснее…

— Тогда, держись, на этот раз будет долгая скачка! — предупредил он с бессознательной уверенностью сильного мужчины.

Она дрожала в сладостном предвкушении, ни о чем не думая, ничего не ощущая, кроме этого.

— Тебе не холодно? — Дэниел, неверно истолковав ее состояние, осторожно натянул ей на плечи спальный мешок: в Колорадо даже летом ночи бывают прохладные.

— С тобой, нет.

— Хочешь, вернемся на ранчо.

Она представила себе долгий, неспешный любовный марафон: ее спина ощущает не холодный кузов машины, а легкое прикосновение чистых простынь. А потом она попросит его лечь на спину… Спальный мешок сполз с ее плеч, от холода затвердели соски.

Там, на его ранчо, они вдвоем и больше никого, полное уединение. Теплая, мягкая, широкая удобная кровать — выдумывай что угодно.

И, самое главное, горячая ванна — она ей так пригодится, когда этой бурной ночи придет конец…

Дэниел, как всегда, будто прочел ее мысли. Он энергично вскочил с их импровизированного ложа, забрался в кабину и завел двигатель. Вернулся, поднял ее на руки и, прямо в спальном мешке, усадил в кабину и включил обогреватель. Мэг блаженствовала, подставив лицо и руки потоку теплого воздуха — порядком-таки продрогла в кузове.

В боковое зеркало с водительской стороны она с улыбкой наблюдала, как он бодро натягивает джинсы, приводит себя в порядок, собирает ее одежду… Вот он уже на водительском сиденье — включил заднюю передачу, отъехал от озера и стал выруливать на шоссе.

Она накрыла ладонью его твердую, крепкую руку.

— А мы так и не искупались раздетыми. Вот было бы здорово…

— Так еще искупаемся, — помолчав, посулил Дэниел, не отводя глаз от дороги.

— Обещаешь?

Он бросил на нее быстрый взгляд и у нее сладко заныло где-то внутри: столько уверенной, мужественной силы излучали его темно-серые глаза.

— Можешь рассчитывать.