Рождественская история

10

Она лежала на кровати и смотрела в потолок, точнее — в полог над кроватью. Красного бархата. Очень красиво, хотя совершенно старомодно и не совсем уютно — как во дворце. Ей удалось на несколько минут остаться наедине с Алексом. У нее к нему был, собственно говоря, только один вопрос:

— Это правда, что Кэтрин встречалась с Эриком?

— Да… Так вышло. Мы стараемся об этом не распространяться.

— Ревнуешь?

— Да ты что! Мы с Кэтрин созданы друг для друга, я люблю ее и полностью доверяю Эрику. Если бы между ними еще что-то было… какое-то чувство…

— Не продолжай. — Она положила руку на плечо брата. Видно было, что ему не очень легко обо всем этом говорить.

— Да ничего, просто жизнь — странная штука, правда? Вот взять хотя бы появление этого твоего парня.

Патриция подмигнула ему. Это была та самая тема, на которую ей сейчас меньше всего хотелось говорить.

— Эрик, конечно, был в шоке, — сказал Алекс скорее сам себе.

Эти его слова, как ножом, полосонули Патрицию.

— Ты извини, мне нужно принести Кэтти кое-что…

— Да, конечно.

— И… Пат, ты не думай, я очень рад, что у тебя парень как раз такой, как ты мечтала. Просто это все слишком неожиданно.

— Да, я понимаю, о чем ты. — Патриция чувствовала необходимость хоть что-то сказать.

И вот теперь она лежала одна на шикарной кровати и пыталась убедить себя в собственной правоте. Это была задачка не из легких, требовавшая сильной концентрации воли и разносторонности мышления, но, по счастью, ее уединению никто не мешал. Дитрих уточнил, не будет ли «дорогая» против, если он съездит с Эриком в Паттерсон за кое-какими продуктами, и получив «добро», испарился.

Он вел себя вполне естественно: ласков с ней, но в некоторой степени свободен, и Патрицию это устраивало. Тем более что сейчас ей хотелось побыть одной.

Она хотела бы поговорить с Эриком… Но как это сделать? У нее было чувство, что она уже никогда не посмотрит ему в глаза. Она готова была обвинить его в страшном грехе предательства, а между тем заблуждение толкнуло ее на огромную ложь. Которая все запутала еще больше. Если бы не Дитрих… Можно было бы объясниться с Эриком, и кто знает, чем бы все закончилось. И черт с ним, с его несуществующим состоянием!

Но — исключено.

Патриция промаялась до позднего вечера. Она не спустилась к ужину, сказавшись нездоровой. Тетя Кэт предположила, что это из-за отсутствия возлюбленного, и Патриция не стала ее разубеждать. Дитрих позвонил и предупредил, что они с Эриком задерживаются.

И славно. Патриция лично отнесла ужин Кэтрин в комнату и с радостью обнаружила, что та не вспоминает о произошедшем объяснении и ведет себя очень дружелюбно.

Патриция чувствовала себя немного неловко перед хозяевами дома, с которыми ей, кажется, не судьба была пообщаться и познакомиться поближе, но они довольствовались компанией Динов-старших и тети Кэт и были этим вполне довольны. А у Патриции в душе бушевали переживания посерьезнее.

Она легла в постель около девяти часов, приняв самый горячий душ, который можно было вытерпеть, но, разумеется, сон не шел. К тому же трехчасовое отсутствие Дитриха ее немного беспокоило. Сотовый его был отключен.

Патриция прибегла к давно испытанному способу «нерешения» проблем. Отложить переживания в ящик своего сознания, заняться чем-нибудь приятным и подождать, пока мозг, без всяких ее усилий, выполнит поставленную задачу и подбросит решение.

Она думала о том, что наденет на Новый год, какую сделает прическу и макияж, какие экзотические закуски можно приготовить при поддержке мамы и Лиз, как скоро поднимется на ноги Кэтрин и что из своих нарядов можно одолжить ей на торжественный ужин, чтобы та не казалась серой мышкой. Думала даже, а не соблазнить ли Дитриха, раз уж кровать такая красивая, а все запуталось — дальше некуда… Нет, не соблазнить, потому что спать с проституткой ниже ее достоинства, и она вполне привлекательна как женщина, чтобы увлечь любого другого мужчину, раз уж тело ее так изголодалось по сексу. Близость Эрика упорно подтверждала это, но, как ни странно, профессиональные до искусственности прикосновения Дитриха ее нисколько не волновали…

Черт, опять мысли возвращаются к болезненному. Начнем сначала. Лучше всего будет расшитое бисером платье от «Селин». А Кэтрин можно экипировать в красную блузку и узкую юбку с высоким разрезом от «Прада». Она, наверное, никогда не носила таких дорогих шмоток…

Волна тревоги настигла ее еще до того, как в комнату вошел Дитрих. Точнее, из-за того, что он не совсем твердо держался на ногах, можно было бы сказать «ввалился».

Он мог находиться в подобном состоянии по двум причинам: во-первых, от него сильно пахло алкоголем, во-вторых, у него было разбито лицо. Левый глаз уже заплыл, на рассеченной губе запеклась кровь.

— Дитрих?! — Патриция рывком вскочила с постели. — Что случилось?!

— Все в порядке, солнышко, все в полном порядке. — И он рухнул на постель.

Сострадание, накатившее на Патрицию, вмиг улетучилось, когда она поняла, что ей придется провести ночь в одной постели с этим пьяным, побитым, совершенно чужим мужчиной, который к тому же лежит на простынях в сомнительной чистоты джинсах.

— Дитрих, что стряслось?

— Была драка в баре. Не бери в голову… — Из-за разбитой губы он говорил, чуть причмокивая.

— Что с Эриком?

— Все хорошо… Не волнуйся ты так. — Он сделал попытку отключиться.

— Погоди! — Патриция сомневалась, что сначала: раздеть его или принести лед? Потом решила, что все же лучше раздеть. Его синякам хуже от пары минут ожидания не станет.

Дитрих все-таки отключился. Она сняла с него ботинки, носки, стянула с красивого торса рубашку и нашла два кровоподтека на ребрах. Джинсы пришлось снять тоже.

— Ну вот. Я в первый раз в жизни раздеваю мужчину, не имея на него никаких видов, — пробормотала она. Целомудренно прикрыла «тело» одеялом (целомудренно — потому что единственный взгляд на его трусы мог развеять любые сомнения в сексуальности Дитриха, если они еще у кого-то оставались). И пошла за льдом.

Она поколебалась и набрала два пакета. И, прежде чем пойти и положить лед на лицо уже бесчувственного Дитриха, постучала в комнату, которую занял Эрик. Ей не ответили. Она повторила попытку.

— Эрик, это Патриция…

В ванной включили воду.

— Я принесла лед, если он тебе нужен…

Нет ответа. Патриция набралась наглости, спрятав ее под маской человеколюбия, и нажала на ручку двери. Заперто. Она фыркнула и положила пакет на пол. Еще не хватало, чтобы она билась в дверь и ломилась в комнату к Уайзу!

Дитрих, которому она принесла лед, чтобы снять отеки и уменьшить боль, разумеется, этого тоже не оценил. Он спал как младенец. Патриция приоткрыла окно и тоже легла в постель, отгородившись от него подушками. Ей досталось около трети спального пространства, но не было никакой возможности заставить Дитриха подвинуться.

Утром Дитрих поразил ее отсутствием похмелья. Видимо, он нечасто напивается. Лицо его при дневном свете выглядело довольно ужасающе. Отек спал, потому что заботливая Патриция оставила лед на ушибленном месте, но цвет синяка был прямо-таки вопиющим.

Патриция натянула на себя одеяло, потому что в комнате было холодно, и уставилась на него обвиняющим взглядом. Дитрих рассматривал причиненный ущерб в зеркале.

— Ну и? — Голос Патриции был хриплым со сна.

— Доброе утро, милая.

— Такое уж и доброе? — уточнила она.

— Так говорится. Не придирайся к словам.

— Дитрих, посмотри на меня и расскажи все, как было.

— Да я не помню! — Дитрих болезненно поморщился, дотронувшись до разбитой губы. — А за лед спасибо.

— Врешь. Ты не из тех, кто напивается до потери памяти.

— А тебе откуда знать?

— Интуиция. Так что на самом деле стряслось?

— В баре была драка.

— Вы были в баре?

— Ну да. Затоварились в супермаркете, а когда ехали обратно, увидели очень милый бар. И решили пропустить по стаканчику.

— А дальше? — Патриция встала и подошла к нему. Каждое слово из Дитриха приходилось вытаскивать клещами, а оказывать давление на человека, лежа в постели, сложно.

— А потом два придурка на нас с Эриком наехали. Знаешь, как это бывает…

Патриция вгляделась в его глаза, он отвел взгляд.

— Ты, друг мой, говоришь что-то не то. Не надо мне лгать. Все и без того очень непросто.

— Ладно… Ты только не кипятись.

— Ну?!

— Это мы с Эриком подрались.

Патриция резко села на стул. Дитрих, судя по всему, продолжать не собирался.

— Из-за чего? — демонстрируя величайшее терпение, спросила Патриция.

— Из-за тебя.

— Что?!

— Ну… то есть… не совсем.

— Не тяни! — взвыла Патриция.

— Я очень быстро набрался… Выпивка не моя сильная сторона. И шлепнул официантку пониже спины. Заигрывал с ней. Твой благородный джентльмен сказал, что я напрасно так делаю, когда меня ждет дома красивая и любимая женщина. Я что-то ему такое ответил… И понеслось.

Патриция с шумом выпустила воздух из легких. Она не верила своим ушам. Эрик Уайз подрался из-за нее с кем-то. Ха! С кем-то… С ее любовником, который на самом деле мужчина по вызову.

Ну и дела.

Она не знала, как к этому отнестись: обрадоваться или разозлиться. Или махнуть рукой и сделать вид, что ничего не произошло. Она посмотрела на Дитриха:

— Знаешь, я платила твоему агентству большие деньги не за то, чтобы ты лапал официанток в барах.

— Да знаю я! Я не отдавал себе отчета в том, что делаю. Зато я заработал украшения, с которыми месяц не выйду на работу!

— Поделом, — процедила Патриция сквозь зубы.

Ничего, что так вышло. Дитрих, конечно, показал себя не с лучшей стороны, но это разбавило в глазах общественности их приторно-идиллические отношения. Хорошо. То есть придется смириться. Что сделано, то сделано.

— У меня есть кое-что, чтобы скрыть твою сказочную красоту. — Она порылась в сумке и достала косметичку. — Пудра и тональная основа — тебе. Не вздумай стащить помаду и тени. Они от «Маргарет Астор», моя любимая коллекция.

Приняв душ, одевшись, приведя в порядок лицо и волосы, Патриция отправилась осведомиться насчет завтрака.

— Доброе утро.

Похоже, он караулил ее под дверью пол-утра. У Эрика была слегка припухшая переносица и очень жесткий, сухой взгляд. Патриция никак не могла понять, что именно он выражает.

— Доброе. Ты в порядке? Вы с Дитрихом вчера наломали дров…

— Это Дитрих наломал дров, — парировал Эрик.

— А ты, как я слышала, выступил защитником моей чести? — Патриция постаралась придать своему голосу оттенок небрежности и насмешливости.

Эрик не ответил. Скрестил руки на груди.

— То, что я подпортил ему лицо, — он кивнул на дверь спальни, за которой изощрялся с косметикой пострадавший Дитрих, — не очень дорого будет тебе стоить?

Патриция стояла и ждала, когда до нее начнет доходить смысл вопроса. Сердце ухнуло куда-то вниз, а в горле возникла неприятная, тошнотворная пустота. Он знает?!! Дальше мысли никак не складывались в нечто опознаваемое и пригодное для обдумывания.

— Если что, я от своих поступков не отказываюсь, можешь прислать мне счет. — Он, казалось, очень медленно развернулся и пошел прочь. Ступеньки деревянной лестницы скрипнули под его ногами.

Патриция впервые в жизни не нашлась, что сказать. Она влетела обратно в комнату, бросилась к Дитриху и схватила его за грудки. Трудно представить, насколько опасной и сильной может казаться разъяренная женщина. Она точно знала одно: нужно разорвать Дитриха на кусочки и сжечь в камине. Чтобы не было свидетелей. Потом то же самое проделать с Эриком. Но это потом.

— Ты что наделал? — прошипела она. — Ты ему проболтался?!

— Нет! — Дитрих перестал растерянно моргать и попытался высвободиться. Тщетно: хватка у Патриции была железная.

— Он только что мне сказал почти открытым текстом, что знает, что я тебе заплатила! И нет тебе спасения, — добавила Патриция.

— Я не говорил! — Дитрих энергично замотал головой.

— Я сотру тебя в порошок. Тебе негде будет работать, негде будет жить, потому что никто во всем Вашингтоне не возьмет тебя на работу… — пообещала Патриция.

— Ну клянусь, что не говорил!

— Не верю… Ты был пьян, милый, сам сказал. Может, все-таки сорвалось словечко-другое?

Дитрих пристыженно молчал. Патриция вдруг поняла, что так и было. Эрик начал его дубасить за неуважение к ее драгоценной особе, а может — просто из ревности и неприязни, не важно. И тут Дитрих ляпнул что-то насчет того, что…

Патриция хотела трех взаимоисключающих вещей: провалиться сквозь землю и оказаться где-нибудь в Азии, или в России, или в Австралии; умереть; отмотать ленту времени назад на неделю. Ну хотя бы на три дня.

Она бессильно опустилась на кровать. Дитрих, судя по всему, тоже не знал, куда себя девать.

В дверь постучали.

— Мисс Дин! Мистер Райм! Завтрак подан…

Лиз даже не представляла, как сильно Патриция ненавидела ее в эту минуту.

Для нее Страшный суд настал внезапно, и он не сулил ей ничего хорошего.