Рождественский Клаус

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Лила

Я вжимаюсь лицом в подушку, когда мой будильник звенит на рассвете, желая поспать еще несколько минут. Я далеко не ранняя пташка, но когда до свадьбы Эндрю и Ханны остается всего три дня, ранний старт неизбежен.

Если бы я ложилась в приличное время, то, возможно, не боролась за то, чтобы не сомкнуть глаз.

Поговорив вчера вечером с Бруксом, мы с Уинстоном вернулись в наш коттедж, где я поработала над предварительной схемой рассадки гостей на свадьбе. Это будет интимное мероприятие, в основном с друзьями из города и горсткой родственников, которые смогут приехать в последний момент.

Все еще не уверена, что мне поможет Брукс. Внутри меня постоянно идет борьба за то, чтобы он вернулся в Старлайт Пайнс. Я не могу избавиться от воспоминаний о том, как мы провели время вместе на вечеринке по случаю помолвки, от его пристального взгляда, от запаха одеколона, от его волос и легкого поскребывания его щетины о мои пальцы.

Все это повторяется в моей голове, как фильм, поставленный на повтор, каждый кадр четче предыдущего. И теперь, когда он вернулся в город, трудно отделить прошлое от настоящего. Границы начинают размываться, и я бессильна это остановить.

Стону, когда мой будильник снова звенит, напоминая, что пора двигаться дальше. Приподнявшись в кровати, беру телефон и вижу сообщение от Фэллона.

Фэллон: Ты бы внесла за меня залог, если бы меня арестовали?

Лила: Зависит от обвинения. Если за переход улицы, то ты сама по себе. Я не одобряю мелкие преступления.

Фэллон: А как насчет того, чтобы разбить клюшку о чью-то голову?

Фэллон: Уверяю тебя, это было бы вполне оправданно.

Лила: Как-то подозрительно конкретно. Это как-то связано с Харрисоном?

Фэллон: Я законопатила пятую точку зрения. (Выражение «законопатить пятую точку» в уголовном жаргоне означает сурово наказать кого-либо.)

Лила: Мне лучше начать планировать твое алиби.

Фэллон: Вот почему ты мой контактный телефон. Ты прикроешь меня, без вопросов.

Лила: Пожалуйста, скажи мне, как ты собираешься жить с ним под одной крышей без потерь?

Фэллон: К счастью, у меня есть немного времени, чтобы разработать стратегию выживания, так как он уезжает сегодня вечером, чтобы провести праздники со своей семьей в Аспен Гроув.

Фэллон: Вот только он оставил меня со своей демонической кошкой и настаивает, чтобы она свободно распоряжалась его квартирой.

Фэллон: Клянусь, эта тварь одичала.

Лила: О боже, я бы все отдала, чтобы посмотреть, как ты пытаешься ее приручить.

Фэллон: Клянусь, это частично гремлин.

Она переехала в Нью-Йорк полгода назад, но недавно ее выселили из квартиры в подвале, которую она снимала. Ее хозяин неожиданно решил продать свой дом, и, к сожалению, Фэллон было трудно найти новое жилье в городе в такой короткий срок.

В прошлом месяце она временно поселилась у Харрисона Стаффорда, одного из своих новых клиентов. У него есть пентхаус в Нью-Йорке с большим пространством. Однако не похоже, что кто-то из них рад такому раскладу.

Когда я спросила Фэллон о переезде к человеку, которого она едва знает и не особенно любит, она рассказала, что познакомилась с ним еще во время учебы в кулинарной школе. Она организовывала мероприятие для «Рейнджерс», профессиональной хоккейной команды, за которую играл Харрисон. Они сходили на несколько свиданий, но их отношения закончились не лучшим образом.

Фэллон не думала, что увидит его снова, не говоря уже о том, что он будет ее клиентом, а теперь они живут под одной крышей. Звучит как рецепт катастрофы.

На мой телефон приходит еще одно сообщение.

Фэллон: Забыла спросить раньше. Как продвигается планирование свадьбы?

Лила: Это будет очень сложно, но все будет идеально — так и должно быть!

Фэллон: Как ты держишься?

Лила: Я так счастлива за Эндрю и Ханну.

Фэллон: Ты же знаешь, я не это имела в виду.

Иногда мне кажется, что она знает меня лучше, чем я сама.

Лила: Я в порядке, обещаю!

Фэллон: Когда-нибудь настанет и твоя очередь. Просто подожди и увидишь!

Лила: А как же ты? Мне не нравится мысль о том, что ты проведешь Рождество в одиночестве.

Фэллон: Я справлюсь. Тут целая коллекция хоккейных клюшек, и у меня есть две недели, чтобы придумать, как лучше их использовать, чтобы раззадорить Харрисона.

Лила: Напомни мне, чтобы я никогда не попадала на твою плохую сторону.

Фэллон: Никогда.

Лила: Мне пора собираться. День будет долгим. Удачи с демоническим котом!

Фэллон: Интересно, подойдет ли святая вода… Надеру задницу сегодня!

Я сползаю с кровати, стараясь не разбудить Уинстона, который растянулся у моих ног и громко храпит.

Несмотря на то что у него есть вполне приемлемая собачья кровать, он настаивает на том, чтобы спать на моей. Я бессильна против его неотразимого щенячьего взгляда. В отличие от большинства собак, он серьезно относится ко сну и часами дуется, если я бужу его слишком рано. К счастью, он не обращает внимания на мой будильник, иначе у нас могли бы возникнуть проблемы.

Схватив одежду, которую я разложила вчера вечером, отправляюсь в ванную, чтобы подготовиться.

Мой коттедж с одной спальней имеет открытую планировку, а открытые деревянные балки, проходящие по потолку, придают ему деревенский колорит.

В углу есть двуспальная кровать, уголок для чтения у окна и мини-кухня с каменными столешницами и медными акцентами. Рядом с главной комнатой находится ванная комната с душевой кабиной, отдельно стоящей ванной и мансардным окном, через которое проникает естественный свет.

Когда Кей впервые предложила мне остановиться здесь, я пыталась убедить ее позволить нам с Уинстоном занять комнату трактирщика в главном здании, а ей переехать сюда. Однако она настаивала на том, что нам с Уинстоном нужно больше пространства и уединения, чем ей.

И она не хотела, чтобы я брала на себя дополнительную ответственность — быть доступной для гостей круглосуточно.

Несмотря на мои заверения, что я с радостью это сделаю, она отказалась. Кей — самый упрямый человек из всех, кого я знаю, и если она приняла решение, ее уже не переубедить.

Закончив в ванной, я выхожу, сажусь на скамейку у входной двери и надеваю ботинки.

У Уинстона дергаются уши, и он приоткрывает один глаз. Как только понимает, что я собираюсь уходить, вскакивает, спускается по пандусу к подножию кровати и несется ко мне с хором возбужденных рыков.

— Доброе утро, Уинн. — Я наклоняюсь, чтобы почесать его за ухом. — Похоже, кто-то сегодня проснулся в хорошем настроении. — Выбираю свитер из его зимней коллекции, которую храню в корзине. Он кремовый, с узором в виде леденцов и листьев остролиста, вплетенных в узор. — Давай оденем тебя, чтобы мы могли отправиться в гостиницу.

Он прижимает лапу к моей ноге, виляя хвостом в знак согласия. Позволяет мне помочь ему влезть в свитер, но как только я заканчиваю, встает на задние лапы, лапает воздух, выпрашивая угощение.

— Невозможно устоять, когда ты такой чертовски милый. — Я беру печенье из тайника, который храню на кухне, и даю ему. — Это единственное, что ты получишь от меня сегодня, — предупреждаю его, пока он жадно поглощает его.

У меня такое чувство, что благодаря моей маме и Кей он будет очень избалован на этой неделе.

Заперев коттедж и выйдя во двор, чтобы Уинстон мог сделать свои дела, мы отправляемся в трактир.

В это раннее утро в гостинице тихо, а в холле нет гостей. В каменном камине уже горит огонь, отбрасывая теплый отблеск на балки над головой. Кей — ранняя пташка, но после обхода она обычно возвращается в свою комнату, чтобы почитать, а затем раскладывает свежие фрукты и выпечку для гостей.

В редких случаях, когда я прихожу на кухню раньше нее, варю первую порцию кофе, чтобы она могла выпить свежую чашку и начать свой день с чистого листа.

Я замираю, когда вхожу на кухню. Брукс стоит у верстака, застыв в яростном поединке с блендером, наполненным шпинатом, фруктами и протеиновым порошком. Судя по его хмурому виду, блендер выигрывает их противостояние.

Он еще не заметил меня, но я не могу перестать пялиться. Он до смешного привлекателен в своих серых трениках, низко сидящих на бедрах.

Боже мой.

Я не ожидала, что буду сидеть в первом ряду, наблюдая за его голой грудью, блестящей от пота, каждое движение мышц подчеркивает его пресс.

Должно быть, он только что из спортзала, а так как Кей поддерживает температуру на высоком уровне, он, вероятно, сбросил рубашку, чтобы охладиться.

Я тяжело сглатываю. Никогда не испытывала такой сильной реакции на мужчину. Но меня не должно удивлять, что Брукс способен заставить мой пульс учащенно биться, а мысли блуждать по тем путям, по которым они не должны.

— Наслаждаетесь видом? — спрашивает он.

Мои щеки пылают, и я отвожу взгляд от его тела.

— Что? Нет, — подхожу к окну у раковины и открываю его.

— На улице сорок пять градусов, — говорит Брукс.

Закрываю окно обратно.

— Я подумала, что тебе жарко.

— Ты думаешь, мне жарко?

— Да. То есть нет. То есть…

— Ты в порядке, Лила? Ты выглядишь немного покрасневшей, — говорит он с ухмылкой.

Я прочищаю горло, расправляю плечи и указываю на кухонный прибор.

— Мне просто интересно, какой у тебя план борьбы с блендером. Отсюда кажется, что у него есть преимущество.

Брукс разочарованно трясет блендер:

— Это не моя вина, что с ним что-то не так.

Его ухмылка сменяется хмурым выражением лица.

— Кто-то проснулся не на той стороне кровати, — поддразниваю я.

— Это было бы идеально. — Он ворчит. — Гостиница полностью занята, поэтому прошлой ночью я имел удовольствие спать на раскладушке в кладовке. Не совсем пятизвездочные условия, — говорит он, массируя затылок.

— Это объясняет твое веселое настроение сегодня утром, — отвечаю я с игривой улыбкой.

Признаю, спать в кладовке — это ужасно. В гостинице есть раскладные кровати, которые мы держим под рукой, но они не слишком удобны.

Я уже собираюсь предложить ему остановиться в моем домике, но останавливаюсь, вспомнив, что там только одна кровать. Конечно, он мог бы взять с собой раскладушку, но не думаю, что смена места будет большим улучшением.

До свадьбы осталось всего три дня, и меньше всего мне нужно, чтобы Брукс разгуливал по дому без рубашки и отвлекал меня.

Он несколько раз нажимает на кнопку на блендере, хмурясь все сильнее.

— Эта штука определенно сломалась.

Я прислоняюсь к стойке, прикрывая рот, чтобы спрятать улыбку.

— Что смешного? — требует он.

— Ты пробовал подключить его в розетку? — спрашиваю я, кивая в сторону основания.

Он насмехается.

— Конечно, дело в том, что… — Его глаза следят за моей рукой, протягивающей отключенный шнур.

Я наклоняюсь над ним и включаю блендер в розетку. Мотор гудит, лезвия крутятся, пока смесь не становится идеально однородной.

Этот звук заглушает предательский стук моего сердца и резкий вздох, когда мое бедро задевает бедро Брукса. Его челюсть сжата, а глаза сужены, словно он ведет молчаливую войну с самим собой.

Наконец выключает блендер, но его взгляд не отрывается от меня.

— Ты пахнешь мятой и лавандой, — мягко говорит он.

Мои костяшки пальцев белеют, когда я хватаюсь за стойку.

— Это мой гель для душа, — шепчу я.

— Он тебе идет. — Его голос тихий.

Наши лица находятся всего в нескольких сантиметрах друг от друга, и я заставляю себя оставаться неподвижной, мое тело оживает, когда он так близко.

Пульс бьется в ушах, когда он проводит большим пальцем по линии моей челюсти. Хотя это кажется невинным жестом, скрытое желание в его томительном прикосновении заставляет мое сердце биться быстрее.

Я не могу сосредоточиться, мой взгляд скользит по его груди, прессу и V-образной линии.

Он потрясающе красив, и я пьянею от восторга, что нахожусь так близко. Поднимаю глаза, его напряженный взгляд устремлен на меня. В глазах мелькает очарование, и, возможно, это мое воображение, но я готова поклясться, что он слегка наклоняется, почти приглашая меня ответить на его прикосновение.

Я мгновенно вспоминаю наш поцелуй в фотобудке.

Рука Брукса нежно касается моей щеки, пока он проводит языком по контуру моих губ. Его глаза становятся темными и напряженными, когда я кладу руки на его бедра, дыхание становится тяжелым от моего прикосновения.

Мне следовало бы рассказать ему, кто я, прежде чем заходить так далеко, но когда он притянул меня к себе на колени, я потерялась в пылу момента, не в силах думать ни о чем, кроме него.

Звук лая Уинстона заставляет Брукса отвлечься от настоящего, и он бросает взгляд на мою собаку, которая посмела его прервать.

Брукс противоречив — в одну минуту он раздражен мной, а в следующую смотрит на меня так, будто я единственный человек, который имеет значение. Даже самые прочные барьеры не смогут защитить меня от его неповторимого обаяния, и было бы разумно сохранять бдительность, когда мое сердце на грани.

Я переключаю свое внимание на Уинстона, который плюхнулся на пол и скулит так, словно ему пришлось всю жизнь голодать.

Закатываю глаза, смеясь над его театральностью.

— Честное слово, Уинн. Можно подумать, я тебя никогда не кормлю.

Отхожу от столешницы, Брукс осторожно берет меня за запястье.

Его взгляд переходят на мой рот, а затем встречаются с моими глазами.

— Спасибо за помощь с блендером, — мягко говорит он.

Я тяжело сглатываю.

— В любое время.

Надеюсь, мой голос не выдает трепета в груди.

— Тебе лучше покормить свою собаку, — добавляет он, и призрак улыбки смягчает его обычно серьезные черты. — Он смотрит на меня так, будто замышляет мою гибель за то, что я отложил его завтрак.

— Да, надо покормить его, пока у него не возникло никаких идей, — поддразниваю я.

Идя к кладовке с Уинстоном на буксире, я потираю запястье, не в силах избавиться от тоски по еще нескольким секундам, потерянным в жаре взгляда Брукса.

Еще не наступил полдень, а сегодняшний день уже обернулся катастрофой. Половина стеклянной посуды, которую я заказала в городе, прибыла разбитой, а найти скатерти в новой цветовой гамме оказалось непростой задачей. Первоначальные цвета были красным, зеленым и золотым, и, несмотря на попытки Ханны убедить меня в обратном, было легко понять, что они ей не нравятся. Благодаря ее доске Pinterest я знаю, что она предпочитает синий и серебристый.

Я сделаю все, чтобы воплотить ее идею в жизнь, даже если это будет означать бессонные ночи и еще сотню звонков, пока я не найду продавца, у которого есть столовые принадлежности нужного цвета и который сможет доставить их до Рождества.

Сейчас я смотрю на маленькую елочку, которую только что привезли с местной елочной фермы «Ель и флюр».

Ветви в основном голые, на них висит всего несколько упрямых иголок, они больше похожи на вешалку для одежды, чем на праздничное украшение. Тот, кто привез дерево, не стал дожидаться подписи, вероятно, желая избежать моего неизбежного менее восторженного отзыва.

— Что это, черт возьми, такое? — спрашивает Брукс, войдя в холл.

После нашей встречи на кухне он отлучился в офис Кей, чтобы ответить на несколько рабочих звонков.

Это напоминает мне о том, что мы не могли бы быть более разными, даже если бы попытались. Он — генеральный директор известной киностудии, живет в пентхаусе и общается со знаменитостями, а я — просто организатор свадеб в маленьком городке, который проводит вечера пятницы в постели с пиццей, мороженым и печеньем своей собакой, просматривая фильмы Hallmark.

Особенно я люблю рождественские фильмы, фантазируя о стремительном романе с прекрасным незнакомцем, уютных посиделках у камина и спонтанном моменте под омелой.

— Это дерево, — отвечаю я, констатируя очевидное. — Эндрю и Ханна вырезали свои инициалы на сосне во время одного из своих первых свиданий, и я подумала, что это будет приятным штрихом. По плану, на ветвях должны были висеть декоративные сервизы…

Я прерваюсь, взглянув на редкие игольчатые ветви, думая, не стоит ли мне полностью отказаться от этой идеи.

Брукс насмехается.

— Это не дерево. Это гигантская ветка, которая потеряла свое достоинство. Что случилось с иголками?

Я пожимаю плечами.

— Честно говоря, я не уверена. Она просто стояла на улице в таком виде с биркой «Ель и флюр», прикрепленной к верхней ветке. Даг, который управляет елочной фермой, обычно сам занимается доставкой, но в этом сезоне ему, наверное, пришлось прибегнуть к дополнительной помощи.

— Это неприемлемо, — бормочет Брукс.

Он направляется к стойке администратора, где Кей якобы занята просмотром инвентаризации на компьютере, хотя ее попытка подслушать далеко не так незаметна.

— Могу я взять твой грузовик? — спрашивает Брукс.

— Конечно. — Она достает ключи из-под стойки и передает их ему. — Не забудь передать Дагу, что я не буду заказывать у него рождественскую елку в следующем году, если он не исправит это.

— С удовольствием, — говорит Брукс через плечо.

Я бросаю на него недоуменный взгляд, когда он проходит мимо.

— Подожди, куда ты едешь?

— Мы едем на елочную ферму, чтобы ты могла выбрать что-нибудь, что не развалится пополам от порыва ветра.

У меня открывается рот, когда он направляется к входу в холл. Останавливается, чтобы обернуться, и хмурится, когда видит, что я не иду за ним.

— Ты идешь или как?

— А кто еще позаботится о том, чтобы ты выбрал хороший вариант? — язвлю я.

Он распахивает входную дверь, и мимо него из ниоткуда молнией проносится Уинстон, решив, что приглашение выйти на улицу предназначено ему. Он с энтузиазмом лает, кружится кругами, призывая меня следовать за ним.

— Веселитесь, — кричит Кей со стойки регистрации.

— Мы скоро вернемся, — обещаю я.

— Не торопитесь. Я буду держать оборону, пока вас не будет.

Брукс вздыхает и смотрит на Уинстона.

— Полагаю, это означает, что собака едет?

— Его зовут Уинстон, помнишь? — напоминаю я ему с наглой ухмылкой. — И да, он едет. Если только ты не хочешь быть тем, кто скажет ему, что он должен остаться позади. — Я показываю на своего пса, который сейчас прыгает в ближайшем снежном завале, скача, как кролик. — Хотя, удачи тебе в попытках объяснить ему это, когда он ведет себя так очаровательно — особенно если он смотрит на тебя своими фирменными щенячьими глазами, — предупреждаю я Брукса, похлопывая его по плечу. — Не волнуйся. Пройдет немного времени, и ты смиришься с тем, что он здесь главный. Это мир Уинна, и нам всем повезло, что мы в нем живем.

— Супер, — говорит Брукс, ничуть не смущаясь. — Похоже, я меняю знаменитость с правом голоса на собаку с поведением. Просто мне повезло.

— По крайней мере, преданность Уинстона не имеет цены, — возражаю я. — Если только не учитывать его лакомства и коллекцию игрушек.

Когда мы подходим к грузовику Кей, меня застает врасплох тот факт, что Брукс опережает меня, чтобы открыть пассажирскую дверь, и протягивает мне руку, когда я забираюсь внутрь.

У меня перехватывает дыхание от этого прикосновения. Его рука теплая и задерживается на мгновение дольше, чем нужно. Нелепо, что такой маленький жест может вывести меня из равновесия, но есть что-то в том, как моя рука обхватывает его, что заставляет мое сердце биться.

Я недоумеваю, когда он закрывает за мной дверь, опасаясь, что он передумал брать с собой Уинстона. Но через несколько секунд он забирается на водительское сиденье, обнимает моего пса и аккуратно усаживает его на сиденье между нами.

В моем животе порхают бабочки, и романтик во мне не может не истолковать этот жест как знак того, что он заботится о нас, несмотря на то что ведет себя отстраненно. Я быстро напоминаю себе, что он помогает мне в качестве одолжения Эндрю и не разделяет моих чувств. Это не сюжет романтической комедии.

— Спасибо, — бормочу я, надеясь, что он не заметит, как дрожит мой голос.

Уинстон забирается ко мне на колени и устраивается так, чтобы смотреть в окно. Его уши навостряются, когда мы выезжаем с парковки на дорогу, ведущую в город.

Подъезжаем к «Ель и флюр», парковка пуста, если не считать рабочего грузовика с логотипом на боку.

Как только мы паркуемся, Даг, владелец, бросается нас приветствовать. Открывает мою дверь и обнимает меня со всех сторон.

— Лила, дорогая, как я рад. Не знал, будет ли у меня возможность увидеть тебя, учитывая все события, которые произошли в гостинице в последнее время.

Периферийным зрением я вижу Брукса на своем месте, в его пристальном взгляде мелькает что-то нечитаемое.

— Рад тебя видеть, Даг. У меня все хорошо; спасибо, что спросил.

Он помогает мне выйти из грузовика, и как только я опускаю Уинстона, он, не теряя времени, бежит играть в ближайшей куче снега.

— Чем могу быть полезен? — спрашивает Даг.

Хлопает дверца машины, и следом за ней идет Брукс, засунув руки в карманы.

Он встает рядом со мной, лицом к Дагу.

— Вы отправили в «Шепчущие сосны» дерево, на котором не хватало иголок. — В его голосе звучит раздражение. — Оно больше подходит для дров, чем для украшения свадьбы.

Даг заметно краснеет, цвет уходит с его лица.

— Мне жаль это слышать. Мы были так заняты, что я нанял человека из местной средней школы для доставки деревьев в эти выходные, и он, должно быть, не обратил внимания, когда разгружал грузовик, — объясняет Даг. — Я лично доставлю новую сегодня вечером.

Брукс качает головой.

— Все в порядке. Мы здесь, так что вполне можем выбрать сами.

Я кладу руку ему на грудь, безмолвно призывая сбавить обороты. Несмотря на его угрюмое отношение, мне удивительно приятно, что он заботится обо мне. Кроме моей семьи, я не привыкла, чтобы кто-то так за меня заступался.

Тем не менее в таком маленьком городке, как Старлайт Пайнс, немного сострадания не помешает. Меньше всего мне хочется расстраивать Дага и рисковать тем, что он расскажет о нашем неприятном обмене мнениями с другими местными жителями.

Как организатор мероприятий, я не знаю, когда мне понадобится обратиться за помощью, и я не могу позволить себе сжечь мосты из-за одного захудалого деревца.

— Брукс хочет сказать, что мы знаем, что ты занят, и с радостью выберем сами, — говорю я, предлагая Дагу дружескую улыбку.

Он кивает.

— Конечно. Выбирайте любое дерево. — Жестом показывает на ряды елей на участке. — И Лила, — добавляет он серьезным тоном, — пожалуйста, передай мои извинения Кей. Она давний клиент, и я лично прослежу за будущими поставками в трактир, чтобы такого больше не повторилось.

Я наклоняюсь вперед, чтобы ободряюще сжать его руку.

— Мы очень ценим это, Даг.

В этот момент на парковку заезжает внедорожник, из которого выходят Уиллис и Леола Картер, пожилая пара, владеющая кофейней в городе, и направляются к стоянке деревьев.

— Сейчас я собираюсь помочь Картерам, но если вам что-то понадобится, просто крикните, — говорит Даг и бежит к ним.

— Ты ведь знаешь, что быть милым, когда кто-то облажался, — это приглашение пройтись по тебе, верно? — спрашивает Брукс, как только Даг скрывается из виду.

— Твоя бабушка всегда говорила, что доброта открывает двери, которые не может открыть сила. Я на собственном опыте убедилась, что люди гораздо охотнее идут навстречу, если я проявляю к ним немного милосердия. Похоже, ты забыл, как это делается в маленьком городке, — говорю я, слегка похлопывая его по плечу.

Мы продолжаем идти по грунтовой дорожке в сторону деревьев. Уинстон идет впереди, гордо неся во рту огромную палку, волоча ее по земле, не обращая внимания на то, что она больше его самого.

— Это хорошие чувства, но в реальном мире люди воспринимают доброту как признак слабости.

Я останавливаюсь на середине пути и кладу руку на бедро.

— Ты называешь меня слабой?

— Я говорю, что тобой легко могут воспользоваться. Отсюда и причина, по которой мы здесь. Даг прислал тебе полуразвалившееся дерево.

Я поднимаюсь на цыпочки и тыкаю пальцем ему в грудь.

— Если ты еще не заметил, Старлайт Пайнс — это не те жестокие корпоративные джунгли, к которым ты привык. Здесь люди больше заинтересованы в том, чтобы поддерживать друг друга, а не играть в игру с обвинениями, — поворачиваюсь на пятках, затем снова поворачиваюсь лицом к Бруксу и добавляю: — И к твоему сведению, я далеко не слабая. Я внимательная, жизнерадостная и всегда даю людям фору. Верю во второй шанс, что, по моему мнению, делает меня сильной и надежной. И… почему ты так на меня смотришь?

Брукс смотрит на меня сверху вниз, в его выражении смешались веселье и слабая ухмылка.

Он поднимает палец, чтобы убрать прядку волос за мое ухо.

— Ты милая, когда злишься.

Его комментарий застает меня врасплох.

— Милая? Я предпочитаю сногсшибательная и остроумная, — говорю я, полушутя. — А теперь пойдем искать то дерево, хорошо? — добавляю я, отворачиваясь, чтобы скрыть легкий румянец, ползущий по моей шее.

— Веди, — отвечает Брукс, приглашая меня идти по извилистой тропинке.

Добравшись до кучи деревьев, мы пробираемся через бесконечные ряды, причем Уинстон бежит впереди. Он отказался от гигантской палки и припал носом к земле, осматривая каждое дерево, время от времени поднимая снег в поисках идеального запаха.

Брукс идет рядом со мной, засунув руки в карманы.

— Твоя собака всегда носит свитера? — Он кивает в сторону Уинстона, который оставляет за собой следы лап. — Каждый раз, когда я его вижу, он надевает новый.

— Зимой — да. Когда я взяла его из приюта для животных, он был совсем тощим и дрожал как лист. Моя мама связала ему свитер, чтобы он не мерз, а теперь она практически его личный портной.

Координатор по усыновлению животных рассказала мне, что Уинстон был самым маленьким из своего помета и последним, кого усыновили.

Отчасти поэтому я сразу же влюбилась в него.

Я чувствую себя так, будто меня бросили, и не знаю, что ждет в будущем. Уинстон заслуживал того, чтобы его приютил кто-то, кто дал бы ему шанс на процветание и осыпал бы его любовью и вниманием, которых он заслуживает.

Три года спустя его окружают люди, которые относятся к нему как к особенной собаке и балуют его до бесконечности.

— Ты все еще близка со своими родителями, да? — спрашивает Брукс.

— Да. Мы всегда были дружны, — говорю я, пиная ногой по грязи. — Когда Эндрю уехал после окончания школы, мы остались дома втроем, пока я не переехала жить в коттедж. Даже сейчас мы с Уинстоном проводим у них каждое воскресенье, а моя мама часто заглядывает в гостиницу, чтобы помочь Кей, особенно когда там много народу или если я провожу какое-нибудь мероприятие.

Брукс потирает затылок, между его бровей образуется слабая складка.

— Моей бабушке повезло, что у нее есть ты. Она сказала мне, что ты возишь ее на все приемы к врачу и управляешь делами в гостинице, когда ей становится слишком тяжело. Ты, наверное, считаешь нас с братьями плохими людьми, раз мы не вмешались раньше.

Кей никогда не объясняла, почему они не навещают ее, но я предполагаю, что это как-то связано с кончиной их отца. Каждый год в годовщину его смерти Кей уединяется в своей комнате. Потерять единственного ребенка было немыслимо, и я ничего не могла сделать, чтобы унять эту боль.

Каждую весну мы сажаем ель в память о нем, а когда они вырастают, то украшаем каждую рождественскими огнями на праздники.

— Конечно, нет, — мягко говорю я. — Есть ли какая-то особая причина, по которой ты и твои братья так долго не приезжали?

Брукс опускает взгляд на свои ботинки, на которых на ходу набивается грязь и снег.

— Не могу сказать за своих братьев, но для меня жизнь встала на пути. В основном работа.

Я насмехаюсь.

— Ты же не можешь работать все время.

— Более или менее. Когда я открыл свою продюсерскую компанию, вложил в нее все, что у меня было. Если бы я не приложил усилий, это сделал бы кто-то другой, и я не был бы тем, у кого есть студия, приносящая рекордные прибыли.

— Кей очень гордится тобой. Она всегда сияет после летнего визита на одну из твоих съемочных площадок. Хотя она немного разочарована тем, что до сих пор не встретила своего любимого актера из «Злых».

— Она — единственный человек, который может сделать так, чтобы звезды "А" чувствовали себя так, будто они проходят прослушивание для ее одобрения.

— Кинематограф всегда был твоей страстью?

Брукс одаривает меня тоскливой улыбкой, засовывая руки в карман.

— Да. Так мы с отцом сблизились после ухода мамы. Он был одержим боевиками, и каждую пятницу вечером мы вместе смотрели один из них. Он шутил, что в другой жизни стал бы кинопродюсером, но юрист был более практичным выбором.

Узнав больше о его прошлом, я думаю, что резкое поведение Брукса — это способ справиться с горем и оградить себя от боли потери любимого человека.

Возможно, ему не нужно мое сочувствие, но это не останавливает меня от желания найти способ показать ему, что он не обязан справляться со всем в одиночку.

Я кладу свою руку на его руку.

— Твоя бабушка понимает, почему тебе тяжело находиться здесь, и она не винит тебя за то, что ты держался в стороне. Главное, что ты сейчас здесь.

Он заметно расслабляется, и мне становится трудно дышать, когда он придвигается ближе. Его задумчивость на мгновение спадает, и меня привлекает этот проблеск его более мягкой стороны, обычно приберегаемой для бабушки.

Выражение, которое я не могу расшифровать, мелькает в его чертах лица, мое сердцебиение учащается, когда его взгляд скользит по моему лицу и задерживается на месте чуть выше рта.

— Что-то не так? — шепчу я.

— У тебя на лице снежинка, — мягко говорит он.

У меня перехватывает дыхание, когда он протягивает руку и проводит большим пальцем по моему подбородку, задевая нижнюю губу, пальцы легко касаются моей челюсти. От неожиданного тепла рук во мне вспыхивает искра электричества, и я радуюсь, что на нем нет перчаток.

Застываю на месте, не в силах контролировать реакцию своего тела. Напряженность его глаз отражает мои чувства.

Было бы так легко влюбиться в Брукса, подпитываясь подростковой влюбленностью, которую я хотела оставить в прошлом. И все же каждый раз, когда мы соприкасаемся, загорается знакомая искра, давая мне надежду на то, что это не просто плод моего воображения — что он тоже может это почувствовать.

Звук шагов по снегу выводит Брукса из задумчивости: он быстро моргает и трясет головой. Резко отдергивает руку в сторону, сгибая кисть.

— Ну вот, опять я тебя трогаю, — пробормотал он про себя. — Это вызов, когда речь идет о тебе.

— А там вообще была снежинка?

Я дразню его, неуверенно улыбаясь и стараясь, чтобы мой голос был ровным.

Он со стоном опускает подбородок и избегает моего взгляда.

— Нам нужно выбрать дерево, чтобы вернуться в гостиницу. Твоя семья скоро будет там, и мы не хотим заставлять их ждать.

— Да, — говорю я, наклоняя голову.

Когда мы сворачиваем за угол, Уинстон оказывается рядом с бальзамической пихтой с равномерно расположенными ветвями, каждая из которых усыпана темно-зелеными иголками.

Я уже представляю, как она будет выглядеть с белыми огоньками, мерцающими на ветвях, перевязанная белой лентой и украшенная серебряными орнаментами.

Эта елка станет идеальным дополнением к свадебному декору.

— Это то самое, — объявляю я.

— Отлично, — говорит Брукс, закатывая рукава. — Я положу ее в кузов грузовика.

— Спасибо, — отвечаю с широкой улыбкой. — Я бы не справилась без тебя.

Он открывает рот, словно хочет заговорить, но ничего не говорит.

Через несколько секунд отрывисто кивает, затем поворачивается, чтобы поднять елку и отнести ее в сторону грузовика.

Я остаюсь на тихой стоянке, размышляя, почему мне кажется, что он специально избегает приближаться ко мне.