Рождественский Клаус

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Брукс

— Брукс, дорогой, не мог бы ты принести мне пару бутылок вина? — спрашивает бабушка, готовя салат Цезарь.

— Конечно. — Я отправляюсь в кладовку и беру две бутылки из винного холодильника. Вернувшись на кухню, протягиваю их ей для одобрения. — Мерло подойдет?

— В самый раз.

— Нужно что-нибудь еще?

— Этого должно хватить. — Она щедро поливает салат заправкой, добавляет пармезан и перемешивает его, а затем отходит, чтобы полюбоваться своей работой. — Как тебе спалось прошлой ночью?

— Ты действительно позволяешь гостям спать на этой раскладушке? — спрашиваю я, потирая затылок. — Каркас провисает и скрипит при каждом движении.

Она быстро машет мне рукой.

— Но ведь это лучше, чем пол, не так ли?

— Это спорно, — бормочу я.

При росте 187 сантиметров даже приличная раскладушка была бы тесной, но почти сломанная превращается в пыточное приспособление, призванное заставить меня не спать и болеть всю ночь.

— У тебя есть другая раскладушка, на которую я мог бы ее поменять?

— Почему бы тебе не отнести Мерло и салат Цезарь в столовую? — говорит бабушка, протягивая миску. — Лила поможет мне принести остальную еду после того, как закончит выгуливать Уинстона.

— Э-э, да, конечно.

Мне интересно, почему она проигнорировала мой вопрос о том, как я буду спать, но решаю спросить ее об этом позже.

Через несколько минут мы все собрались за большим столом в фермерском доме, включая семью Монро, их друзей из города, меня и бабушку. Она выносит кастрюлю со своим знаменитым говяжьим рагу, насыщенный аромат наполняет комнату.

Не могу вспомнить, когда я в последний раз садился за домашнюю еду. Обычно я занят тем, что угощаю клиентов и талантливых людей в дорогих ресторанах, а в редкие вечера, когда дома, грею в микроволновке одно из блюд, которые готовит для меня моя экономка.

В гостинице не предусмотрено полноценное питание для гостей, поскольку бабушка никогда не хотела возиться с кухонным персоналом. Она предпочитает поддерживать местные рестораны. Тем не менее она любит готовить для гостей и родственников по особым случаям и настояла на том, чтобы Лила включила ужин в «Шепчущие сосны» в маршрут свадебной недели.

Лила идет следом с двумя большими корзинами хлеба на закваске и ставит их по обе стороны стола. Она переоделась в красное платье длиной до колена с рукавами-колокольчиками и пару серебряных туфель. Ее длинные золотистые локоны собраны в хвост с ярко-красным бантом в тон платью.

— Спасибо, дорогая, — говорит бабушка, похлопывая Лилу по плечу, когда она проходит мимо.

— Конечно.

— Ты превзошла себя, Кей. Все очень вкусно пахнет, — с ухмылкой говорит Эндрю.

— Да, большое спасибо, что вы это сделали, — присоединяется Ханна.

— Конечно. Вы все заняты подготовкой к свадьбе, так что это самое малое, что я могла сделать. Я так рада, что вы празднуете свой особенный день здесь, да еще и на Рождество.

Она качает головой, когда Лила садится на стул рядом с ней.

— Сегодня ты рядом с Бруксом. — Она указывает на то место, где я сижу на пару стульев дальше.

— О. — Лила поворачивает голову ко мне, ее глаза расширены от удивления. — Я и не знала, что у нас есть определенные места.

— Сегодня будут, — говорит бабушка.

Лила обходит стол, и когда она идет садиться, я инстинктивно встаю, отодвигаю стул, ловя на себе острый взгляд Эндрю с другого конца стола. Не могу сказать, что виню его.

Никто никогда не обвинял меня в том, что я джентльмен. Не поймите меня неправильно — я не полный мудак. Я могу угостить женщину дорогим ужином, прежде чем отвести ее в постель, но строить из себя прекрасного принца? Это не по мне.

И все же я быстро понял, что Лила — не просто еще одна женщина, которую нужно впечатлить. Ее присутствие притупляет хаотичную энергию, бурлящую во мне, заставляя меня чувствовать себя, как ни странно, более умиротворенным, чем в последнее время.

Она освещает комнату, когда входит в нее, ее смех подобен глотку свежего воздуха, что заставляет меня делать больше, чем я обычно делаю для женщины, чтобы она почувствовала себя особенной.

Она хлопает ресницами, проскальзывая внутрь.

— Ты собираешься взять и мою салфетку?

— Не знал, что подписался быть твоим помощником, — ворчу я, вынужденно изображая раздражение, когда протягиваю руку, чтобы взять со стола ее салфетку и аккуратно положить ей на колени.

Эндрю все еще наблюдает за нами, нахмурив брови, поэтому я прочищаю горло и сажусь на свое место.

Бабушка опытными руками расставляет миски с тушеной говядиной, раздавая их по очереди вокруг стола, прежде чем мы все начнем в них копаться.

— Елка, которую вы с Бруксом выбрали сегодня, просто потрясающая, — замечает бабушка Лиле, и ее лицо сияет от одобрения.

— Да. Она идеальна, — добавляет Ханна со своего места за столом. — Сделать декоративные сервизы с орнаментами для свадьбы было гениальной идеей. Ты гениальна, Лила.

Она краснеет, делая глоток вина.

— Спасибо, я рада, что тебе понравилось.

Эндрю наклоняется вперед, сцепив руки.

— Усердно трудишься, чтобы закрепить за собой статус любимой сестры, да, сестренка?

Лила фыркнула, бросив на него игривый взгляд.

— Я твоя единственная родная сестра, умник.

— Следи за языком, пожалуйста, — укоряет бабушка, предостерегающе поднимая палец.

— Это говорит человек, который на прошлой неделе обругал старика Баркера, — язвит Лила.

— Это потому, что он забыл коробку грецких орехов в моем заказе. Когда я указала ему на это, он предложил мне самой сходить в магазин. Я сказала ему, что точно знаю, где найти большие орехи, которые будут намного приятнее, чем все, что он может предложить.

Я чуть не давлюсь своим напитком, ошеломленный бабушкиной грубостью. Тем временем все остальные за столом разражаются хохотом, не в силах сдержать своего веселья.

Лила откидывается на стуле, прикрыв рот салфеткой, и безудержно хихикает.

— Я не могу прийти в себя от того, что ты сказала. Мистер Баркер с тех пор не может смотреть тебе в глаза.

Наблюдая за их общением, я понимаю, насколько особенными являются отношения между бабушкой и Лилой. Бабушка относится к ней с нежностью и заботой, как к внучке, и пока мы с братьями отсутствовали, я благодарен, что вместо нас у нее был кто-то, на кого она могла положиться.

— И все же, — говорит бабушка, указывая на Лилу. — Делай, как я говорю, а не как я делаю.

— Прости, Кей, — Лила наклоняет голову, ее тон извиняющийся.

Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо.

— Не волнуйся, она тоже ругала меня за сквернословие.

Лила тихо смеется.

— Ты ругаешься?

— Просто плохая привычка, от которой я так и не избавился. А какое у тебя оправдание?

— Я выросла со старшим братом, — возражает она.

— Эй, я это слышал, — протестует Эндрю, хотя его ухмылка не вызывает сомнений.

— Ведите себя хорошо, вы двое, — вмешивается их мама.

— Да, мам, — отвечают они в унисон.

Все возвращаются к тушеной говядине и хлебу. Остаток ужина с Монро и бабушкой проходит как в старые добрые времена. Это шумное, хаотичное и оживленное мероприятие.

Эндрю и Лилу разделяют восемь лет, но они безжалостно подшучивают друг над другом, а их любовь не вызывает сомнений. Это заставляет меня скучать по собственным братьям, желая, чтобы они были здесь и праздновали вместе с нами.

После ужина мы перешли в лаунж-зону рядом с лобби, чтобы выпить на ночь. Мама Лилы приготовила ирландский кофе и песочное печенье. Свет приглушен, на заднем плане играет рождественская музыка, пока все общаются.

Эндрю и Ханна уютно устроились в кресле у потрескивающего камина. Ханна устроилась на коленях Эндрю, ее голова покоится на его плече, а рука обхватывает талию. Он беззаботно играет с ее волосами, наматывая прядь на палец, пока она говорит. Они никогда не боялись демонстрировать свою привязанность на публике, и поначалу это застало меня врасплох. Я не мог понять, как Эндрю может так свободно впускать в себя кого-то и верить, что она не разобьет ему сердце.

На бумаге такая связь звучит как все, что я должен хотеть, но мое искаженное восприятие не позволяет мне поверить, что любовь — это что-то сложное. Она грязная, требует доверия, которое я не уверен, что смогу дать, и требует баланса ожиданий, который часто приводит к разочарованию.

Единственный пример отношений, который был у меня в детстве, — это дисфункциональные отношения. Моя мама ушла от отца, когда мы с братьями были маленькими, и те немногие воспоминания, которые у меня сохранились о родителях вместе, — это хаос, отмеченный жаркими спорами и хлопаньем дверьми. Я не мог понять, как она могла уйти, если любила нас. Этот опыт оставил во мне разочарование и сомнение в чувствах.

Эндрю и Ханна — исключение. Они столкнулись с трудностями, которые большинство пар не смогли бы пережить, но каким-то образом выстояли, доказав, что настоящая любовь для кого-то существует.

Я слишком циничен, слишком осторожен, чтобы подпустить кого-то так близко. Тем не менее, наблюдая за ними, не могу не задаваться вопросом, каково это — найти кого-то, кто стоит того, чтобы рискнуть.

Я не замечаю, что хмурюсь, пока Эндрю не бросает на меня взгляд, изогнув бровь, словно спрашивая, почему я в плохом настроении. Желая избежать приглашения поговорить с ним и Ханной, отвожу взгляд и двигаюсь по комнате, делая вид, что ищу кого-то.

Через несколько секунд я уже скрываюсь на кухне, когда замечаю Лилу у одного из окон от пола до потолка, прижимающую к груди кружку и смотрящую на заснеженный пейзаж. На ее плечи накинута белая шаль, которую она не надела на ужин, обрамляющая изящный изгиб ключиц.

Ее светлые волосы каскадом ниспадают по спине, и в моей голове проносятся образы того, как я крепко сжимаю их, вылизывая дорожку на ее шее. Я прижимаюсь носом к щеке, вдыхая сладкий аромат, и замираю, когда добираюсь до ее губ, усиливая предвкушение того, куда я приложу свой рот в следующий раз.

Возможно, это было бы не так заманчиво, если бы я не знал, каково это — иметь ее на расстоянии вытянутой руки. Нельзя отрицать, что она великолепна, и последние несколько месяцев я делал все возможное, чтобы удержать свои беглые мысли на расстоянии. Черт, это было легко, когда мы находились на разных концах страны, но теперь, когда мы в одной комнате, мой член использует этот момент, чтобы выразить протест против моего решения оставаться на расстоянии.

Я провожу рукой по лицу, решив стряхнуть с себя этот абсурдный лихорадочный сон, вызванный алкоголем. Должно быть, это от виски у меня голова идет кругом.

Я в недоумении поднимаю глаза и успеваю заметить вспышку меха, когда Уинстон врезается мне в ноги, мой напиток выплескивается из стакана, намочив верхнюю половину моих светло-серых брюк. Он отшатывается назад, ошеломленный, но не обращает внимания на беспорядок, который он устроил.

Лила ахает.

— О, нет, — восклицает она, бросаясь к нему. — Брукс, мне так жаль. Я держала Уинна в кабинете твоей бабушки во время ужина и хотела дать ему возможность размять ноги. Он был так готов к свободе и забыл сдержать себя.

Она ставит свой напиток на соседний столик.

Несколько человек бросают взгляд в нашу сторону, но быстро возвращаются к своим разговорам.

— Я могу помочь с этим, — говорит она, указывая на пятно. — Следуй за мной.

Тянет меня за руку, и я не сопротивляюсь, пока она ведет меня к стойке регистрации, где берет сумку, полную таких предметов, как мятные леденцы, булавки и мини-аптечка. Порывшись в ней, достает пачку салфеток и вынимает несколько штук.

У меня перехватывает дыхание, когда она опускается на колени, и мне приходится поднять глаза к потолку и сделать глубокий вдох.

Не говоря ни слова, стягивает ткань вокруг моей промежности, ее пальцы впиваются в материал, когда она энергично трет пятно. Сосредоточенно хмурит брови, оттирая пятно все сильнее, бормоча про себя, как трудно удалить кофе.

Я дышу через нос, пытаясь сдержать свою инстинктивную реакцию на неотразимую женщину, стоящую передо мной на коленях. К сожалению, мой член не понял, что Лила здесь не для того, чтобы доставить мне удовольствие, и становится твердым от ее прикосновений.

Я могу сказать, что в ту секунду, когда она это замечает, ее рука замирает над моей молнией. Посмотрев вниз, вижу, что ее рот слегка приоткрыт, дыхание быстрое и неглубокое. Судя по реакции, я предполагаю, что ей нравится то, что она видит, и от этого я становлюсь еще тверже.

Лила поднимает голову, ее взгляд фиксируется на моем.

— Ох. Эм… прости. — Она отдергивает руку и пытается встать.

Мои инстинкты кричат, чтобы я дотянулся и поддержал ее, но я сопротивляюсь этому порыву, заставляя свои руки оставаться по бокам.

— Не волнуйся. Это всего лишь пятно, — говорю я, прекрасно зная, что она имеет в виду не это.

Опустив взгляд, она прижимает руки к груди.

— Жаль, что салфетки не помогли, — бормочет она.

— Ты часто пользуешься этой штукой?

Я киваю в сторону сумки на стойке.

Она кивает, заправляя прядь волос за ухо.

— Как организатор свадеб, я должна быть готова ко всему. Ты будешь удивлен, насколько грязным может быть разрезание торта. — Она нервно хихикает. — Послушай, это может показаться странной просьбой, но если ты поедешь со мной в мой коттедж, у меня есть пятновыводитель, который должен справиться с этим. — Она показывает на мокрое пятно на моих брюках. — Раньше он был у меня в сумке, но мне пришлось его заменить, а новый я все время забываю взять с собой.

Я должен сказать нет.

Я взял с собой похожую пару брюк, и смена займет всего несколько минут. К тому же уже поздно, и мне все равно пора ложиться спать. После того как я вчера допоздна просидел на работе и спал на жесткой, шаткой раскладушке, которая, казалось, в любую секунду может отвалиться, усталость окончательно овладела мной.

Тем не менее это может быть мой единственный шанс увидеть коттедж Лилы изнутри, и мне искренне любопытно, какие штрихи она добавила, чтобы сделать его своим. Я готов воспользоваться любой возможностью, чтобы узнать о ней больше.

— Я могу пойти, если мы сделаем это быстро, — говорю я.

— Да, хорошо, — соглашается она.

Слава богу, все остальные слишком увлечены своими разговорами, чтобы заметить, как мы выскользнули через заднюю дверь. Уинстон устроился на собачьей подстилке у камина, похоже, довольный тем, что остался позади.

Я следую за Лилой по дорожке, освещенной гирляндами, к коттеджу, приютившемуся среди деревьев. Она распахивает калитку в белой изгороди и ведет нас к коттеджу с обшивкой из досок и крутой двускатной крышей. Окна обрамлены черными ставнями, внизу стоят цветочные ящики, засыпанные снегом. На входной двери висит праздничный венок с красными ягодами и шишками.

Когда мы заходим внутрь, знакомый запах Лилы наполняет мои чувства.

С тех пор, как я видел это место в последний раз, оно преобразилось. То, что раньше было просто функциональным помещением с предметами первой необходимости, теперь ощущается как дом.

В углу стоит небольшая искусственная рождественская елка, украшенная разноцветными огоньками, нитями попкорна и украшениями в виде лесных существ. У дальней стены стоит двуспальная кровать с серым пледом и множеством декоративных подушек, а у изножья кровати — небольшой пандус.

В этот момент я замечаю коллекцию снежных шаров, выстроившихся по полке над маленьким камином — каждый из них изображает миниатюрную сцену различных заснеженных городов или шумных рождественских рынков.

— Это все из тех мест, где ты побывала?

По выражению лица Лилы на мгновение пробегает тень.

— Если бы. Большинство из них — благодарность невест, которые присылают их из мест, где они проводят медовый месяц. Но есть и несколько, которые я заказала в Интернете с изображением мест, которые мне хотелось бы посетить когда-нибудь.

Она берет в руки снежный шар, на котором изображен небольшой деревенский рынок, каждый прилавок украшен гирляндой, а в центре возвышается рождественская ель. Она встряхивает шар, блестки внутри завихряются внизу, мягко стекая вниз, как снег, и она ставит его обратно, издавая тихий вздох.

— В каких из этих мест ты уже побывала?

Я показываю на ее коллекцию.

Она качает головой, ее губы зажаты между зубами.

— Если честно, моя поездка в Калифорнию на помолвку Эндрю и Ханны — это лишь один из немногих случаев, когда я выезжала за пределы Вермонта, — берет в руки еще один снежный шар из Дублина с оригинальным собором Святого Патрика в центре. — Мы мало путешествовали, когда росли, и я начала работать с Кей сразу после окончания школы. Свадебный сезон длится круглый год, поэтому у меня не было времени на более длительные поездки.

Трудно игнорировать назойливую мысль о том, что я отчасти виноват в том, что она осталась на месте. Чувство долга перед моей бабушкой удерживает ее в Старлайт Пайнс, и мне больно осознавать, что у нее не было возможности исследовать места, которые украшают ее полку, но не ее воспоминания.

— Если бы ты могла отправиться в любую точку мира, где бы это было? — спрашиваю я.

Она проводит рукой по стеклу снежного шара, который все еще держит в руке.

— Вопрос в том, куда бы я не хотела поехать? Я хочу увидеть северное сияние в Исландии, покататься на коньках в Рокфеллеровском центре, поплавать с маской и трубкой на Большом Барьерном рифе или даже понырять на Красном пляже в Санторини.

Мои брови взлетают вверх.

— Погружение в воду?

Она смотрит на меня с игривой ухмылкой, уголки ее глаз морщатся.

— Почему бы и нет? Звучит заманчиво, не так ли? Я всю жизнь играла в безопасность, и иногда мне хочется просто бросить осторожность и попробовать что-то, что заставит меня вздрогнуть.

Я мог бы придумать несколько вещей, которые могли бы ее увлечь, и ни одна из них не требовала бы покидать этот коттедж.

Влечение Лилы ко мне ощутимо — по тому, как ее взгляд блуждал по моему телу, когда мы были на кухне сегодня утром, и по тому, как она провела языком по губам, вздымая грудь при каждом неглубоком вдохе.

Я кладу свою руку поверх ее, осторожно беру снежный шар и ставлю его обратно на камин. Ее глаза встречаются с моими, глубокие и соблазнительные, и она поднимает подбородок, слегка наклоняясь, так что ее груди касаются моей груди, заставляя мой разум помутиться.

Черт.

Мне требуется каждая унция сопротивления, чтобы не схватить ее за талию и не поцеловать снова, как я хотел с самого первого раза в той тесной фотобудке.

Лила переводит взгляд на меня, и, несмотря на мои внутренние протесты, напряжение между нами исчезает, когда она отступает назад.

— Мне, наверное, стоит взять пятновыводитель.

Киваю.

— Хорошая идея, — соглашаюсь я, хотя мой член с ней не согласен.

Она идет на кухню и роется в ящике, а затем возвращается с карандашом-пятновыводителем в руках.

Лила останавливается, когда приближается ко мне, по ее щекам расплывается румянец.

— Наверное, я позволю тебе разобраться с этим дальше.

Она протягивает мне пятновыводитель.

— Спасибо.

Открутив колпачок, я протираю пятно на брюках.

Краем глаза я замечаю, как Лила украдкой бросает на меня взгляд, прежде чем отвернуться.

— Если хочешь, можешь остаться здесь, — предлагает она, переводя взгляд на свою коллекцию снежных шаров. — Здесь только одна кровать, но я предпочитаю оставаться на своей стороне, благодаря Уинстону. Он решил, что его собственная кровать недостаточна, — она кивает в сторону пушистой собачьей лежанки в углу, — и настаивает на том, чтобы делить мою большую часть ночи.

Я бросаю взгляд на кровать, потом снова на нее, борясь с соблазном уступить, в то время как логика подсказывает мне держаться подальше. Спать в тесном помещении с женщиной, которая занимает все мои мысли, — это игра с огнем, и перед желанием позволить ей поглотить меня невозможно устоять.

Мой взгляд задерживается на ней на мгновение дольше, чем следовало бы.

— Спасибо за предложение, но мне будет хорошо в кладовой, — говорю я, сохраняя ровный голос.

Она пожимает плечами.

— Что ж, предложение в силе, если ты передумаешь.

Морщится, и я не уверен, разочарована ли она или просто вежлива.

Мне пора уходить.

— Ты была права, эта штука творит чудеса. — Я вручаю ей пятновыводитель и делаю шаг к двери. — Увидимся завтра, Лила.

Оказавшись на улице, я мысленно даю себе пять. Если бы самоконтроль был олимпийским видом спорта, я бы сегодня забрал домой золотую медаль.

Учитывая мой недавний послужной список, это не меньше чем чудо, что я держал свои руки при себе. Я знаю, что Лила запретна, но в ней есть все, что нужно. Она великолепна, сострадательна и щедра, дарит, не ожидая ничего взамен. Каждый ее жест подталкивает меня все ближе к краю, постепенно разрушая мою защиту.