Роза и лев

20

Джоселин разбудил треск поленьев, разгорающихся в камине, и приятный запах дымка. Комната еще не успела прогреться. Роберт торопливо одевался в пронизывающем холоде. Джоселин, опершись на локоть, некоторое время наблюдала за ним, потом предложила свою помощь. Он отказался.

— Не вставай, дорогая. Я уже почти готов. Полежи, пока в комнате не станет тепло.

Она с благодарностью вновь нырнула под меховое покрывало, гревшее их ночью. Никто никогда не был так ласков с ней, как ее суровый супруг.

Брайан провел в Белавуре четыре дня, словно выжидая какого-то несчастья, чтобы тут же вмешаться. Он, слава Богу, отправился вчера домой, расточая на прощание фальшивые улыбки и заверения в своей братской любви к Джоселин. С его отъездом все вздохнули с облегчением, она особенно. Брайан, словно камень на шее утопающего, тянул ее в прошлое, которое она хотела забыть.

Роберт с пониманием относился к ее чувствам, и страстными своими объятиями по ночам пытался растопить лед тоски, накопившейся у нее в душе за день. Он внушал ей, что она обожаема и желанна.

Последняя ночь накануне отъезда Брайана была самой сладострастной. Наверное, на такие любовные игры способны только цари зверей — львы и львицы. Они царапались, кусались и ласкались, залечивая поцелуями полученные в пылу страсти царапины. Если Брайан предсказывал, что влечение Роберта к Джоселин утихомирится через пару ночей и она ему надоест, то он оказался никудышным пророком.

Роберт прошествовал по комнате в поисках сапог, обнаружил их в самом дальнем углу, вернулся к кровати, присел на краешек, обуваясь, и сообщил:

— Я съезжу вместе с Джеффри в Лейворс-Кастл на полдня. Там соберутся парни, которых я намерен взять на службу в гарнизон Белавура. А заодно хочу проверить, надежны ли там крепостные стены. Если они осыпаются, придется как следует заняться этим замком и поистратиться. К весне я намерен окружить себя надежной защитой со всех сторон. А чем займешься ты, любимая, пока я буду отсутствовать?

— Всего лишь три дня остаются до Рождества. По-моему, вам незачем и спрашивать, милорд, чем я займусь.

— Праздник так важен для тебя?

— Конечно. Это первое Рождество с тех пор, как я обрела новую жизнь, став вашей супругой, милорд.

Она улыбнулась, вызывая его на ответную улыбку.

— Уверяю вас, муж мой, что вы не догадаетесь, какие подарки вас ждут под Рождество.

Роберт охотно включился в игру.

— Попробую угадать. Новый боевой жеребец?

Джоселин покачала головой.

— Разве я так богата, что могу раскошелиться на семьдесят полновесных фунтов? А ведь ваш несравненный Белизар стоит и того больше. Мне не по средствам подыскать ему замену.

— Семьдесят фунтов? — Роберт даже присвистнул. — Неужели моя жена хочет потратить столько монет на подарок мне? За эти деньги можно купить отличную лошадку, но стоит ли кидать серебро на ветер? Мои кони всегда обходились мне дешевле.

Он лукаво подмигнул ей.

— Белизара, например, я украл, вернее, увел. Если Генри Анжу носит на пальце мой перстень, то я езжу верхом на его жеребце. При всех его недостатках и отвратительном характере, ему нельзя не отдать должное — в лошадях он разбирается.

Безоблачное настроение Джоселин вмиг улетучилось, как только ее супруг вновь вспомнил о своем злейшем враге. Она не испытывала ни малейшего интереса к рассказам о бесконечных войнах, которые омрачили ее детство. А теперь вообще она увидела всю картину этих бессмысленных побоищ совсем в новом свете. Здесь не было героизма, а лишь тоска и грязь.

И вот грозовые тучи вновь сгустились. Генри Анжу затеял войну с французским королем и со своим младшим братом, и если его выгонят с материка, он вполне может заявиться на остров, желая завладеть английской короной, а тут уж Роберт обязательно схлестнется с ним.

Генри Анжу, или Генрих Плантагенет, — как он предпочитал, чтобы его называли, был бит дважды в крупных сражениях, но тогда он был еще юнцом, а теперь возмужал и признан своими вассалами как герцог Нормандский и Аквитанский, граф Анжу, Мейн и прочее.

Он добился и санкций Святого престола в Риме на право сжечь живьем Роберта де Ленгли с его соратниками как неисправимых еретиков.

Вспомнив об этом, Джоселин вздрогнула, ощутив могильный холод.

— Разреши мне согреть тебя, — ласково попросил Роберт.

Его сильные руки коснулись ее тела, но дрожь не отпускала Джоселин.

— Я, конечно, знаю способ, как сделать теплой самую заледеневшую спальню, но, к сожалению, мои кони уже оседланы…

— А вы бы не могли задержаться хотя бы на несколько минут или отложить поездку совсем? Мы еще не переговорили о рождественских подарках.

Он запустил пальцы в ее густые волосы и, будучи не в силах противостоять искушению, прилег с ней рядом.

— Ты чертовски соблазнительная ведьма! Наверное, самая красивая из всех тех, кто скачет на помеле по ночам за окнами замка и совращает моих рыцарей.

— Давайте вернемся к разговору о рождественских подарках, муж мой!

— О чьих? О твоих или моих?

— О лорд мой, мой супруг и хозяин! Не будет ли правильнее сделать нам двоим один общий подарок?

Роберт молча улыбался, глядя на ее возбужденное, раскрасневшееся лицо.

— Милорд, не прикажете ли повернуть назад? Роберт, сгибаясь и оберегая лицо от напора вьюги, только по движению губ понял, что спрашивает у него Джеффри. Ветер был так силен, что не позволял даже выдохнуть уже набранный в легкие воздух. Тропы в лесу превратились в скользкие ледяные дорожки. Копыта коней разъезжались, и кони нелепо оседали на брюхо с испуганным ржанием, стряхивая с себя всадников.

— Распорядись, чтобы отряд остановился. Пусть каждый укроется где может. Эта чертовщина долго не продлится.

Джеффри с превеликими усилиями проскакал вдоль колонны, передавая команду милорда. Он сам пару раз едва не шлепнулся оземь на глазах у воинов. Все они промерзли до костей, несмотря на набросанное поверх доспехов тряпье.

«Осень и зима выдались суровыми, но, слава Богу, у меня есть домашний очаг и супруга, ожидающая меня в теплой постели, — подумал владетель Белавура. — О, если б Адам ожил и был вместе с нами! Он бы подрос еще на год, и можно было бы начать обучение малыша рыцарскому делу. И как бы он радовался подаркам к Рождеству!»

Роберту не всегда удавалось увидеться с сыном в этот праздник, но подарки мальчику от отца доставлялись непременно. Все игрушки, купленные им или захваченные в качестве добычи во вражеских замках, он похоронил в той же могиле, что и крохотный гробик сына.

Каждый день, каждый час, когда идет такая всеобщая война, отцы теряют своих сыновей и не очень-то об этом горюют. Почему же боль от этой потери по-прежнему терзает его сердце? Может быть, потому, что мать Адама — Маргарет — с того света мстит ему.

Чтобы избавиться от ее мрачных чар, ему, казалось бы, надо лишь возвратиться к домашнему очагу в Белавуре, заглянуть в глаза влюбленной в него жены, погладить ладонями ее нежное тело.

— Эй, парни! Давайте вернемся! И пусть эта проклятая вьюга будет дуть нам в спину.

Приказ милорда был встречен окоченевшими воинами с радостью, хотя бы теми, кто был поблизости и мог его услышать.

— Только полные дурни да бесы шатаются по лесам в такую погоду. А мы не те и не другие!

Его шутка была встречена хохотом.

Когда Роберт вывел Белизара из-под укрытия леса, то сразу ощутил на себе всю свирепость ночной бури.

«Скорее обратно в дом! Скорее к теплу, скорее к жене моей!»

Но Джоселин не вышла встречать кавалькаду возвратившихся всадников, как он того ожидал.

— Миледи еще в полдень уехала в Харкли проверять, как идет подготовка к Рождеству. Она обещала вернуться еще до сумерек… — доложила Роберту обеспокоенная служанка.

Роберт чертыхнулся в адрес Эдмунда Нервея, кастеляна, который не смог удержать его супругу от чересчур ревностного исполнения обязанностей хозяйки поместья. Но благородный рыцарь ни в чем не провинился. Он объяснил милорду, что не смог противиться настойчивости Джоселин.

— Леди отбыла сразу же после обеда и взяла с собой шесть человек охраны.

— И ты отпустил ее с такой малой свитой? — возмутился де Ленгли.

— Она отправилась всего лишь в Харкли, а это ведь совсем рядом. — Сэр Эдмунд с достоинством выдержал тяжелый взгляд хозяина. — Леса вокруг вполне безопасны, да и кроме того, с ней сэр Аймер. А он…

Не дослушав, Роберт тут же крикнул, чтобы седлали свежих коней, не очень веря, что поступает правильно.

Селение Харкли действительно находилось поблизости, и местность за последние месяцы была очищена от всяческого сброда, но все же он ощущал, как беспричинный страх одолевает в нем здравый смысл. Мороз крепчает, а тьма все сгущается. Неизвестно, что может случиться с женщиной, охраняемой всего шестью воинами, тем более, что у супруга ее врагов предостаточно.

Он ускакал за ворота, даже не оглядываясь, следуют ли за ним его люди.

Конечно, с ней не могло случиться ничего плохого. Вероятно, она уже на пути обратно в Белавур. Глупо с его стороны так тревожиться за нее.

Но он потерял уже Адама. Если он потеряет Джоселин, то как ему жить на свете дальше?

— Вы именно это и хотели увидеть, миледи?

Джоселин была самой желанной и почетной гостьей в мастерской Эдвина — вольного ремесленника, имеющего в собственности маленький клочок земли рядом с поместьем Харкли. Он славился своим искусством создавать чеканные узоры из серебра на кожаных изделиях. Кое-какие из его творений украшали даже главный собор в Шрусбери.

Она коснулась кончиками пальцев изумительного пояса для меча и ножен. Это было произведение великого мастера. Оно было достойно того куска бархата, который она взамен предложила ему за труды. И мастер, и заказчица были довольны друг другом.

— Ты сотворил волшебство. Даже у короля нет ничего подобного.

— Я рад, что угодил вам, миледи. Я работал днем и ночью и, по-моему, достиг совершенства, хотя не в моих правилах хвалить себя. Но я оставил вот здесь пустые места для изображения тех золотых львов, о которых вы упоминали, мадам.

Он указал на незаполненное пространство на внешней стороне ножен. Джоселин кивнула. Она сама еще не знала, как воплотить свой замысел. Изображение грозных львов попались ей на глаза в старинном, богато украшенном манускрипте. Ей хотелось запечатлеть их как заклинание на той вещи, которую Роберт де Ленгли будет постоянно носить с собой. Всяческие талисманы, гравированные на оружии или вышитые на одежде, вошли в моду в последние годы у знатных сеньоров, не без причины опасающихся за свою жизнь. Она уже вышила подобный знак золотыми нитями на кафтане из алого бархата, который приготовила Роберту как один из подарков к Рождеству.

Отец ее требовал рисовать дикого вепря на своем щите и доспехах, а Брайану расшили даже нижнее белье изображениями его животного-покровителя. Разумеется, это была дань язычеству, но христианские священники смотрели на это богохульство сквозь пальцы, когда жизнь стала тревожной и каждый уберегался любыми способами от преждевременной кончины.

— Я извиняюсь, что так медлила с эскизом, но мой лорд не покидал замок в последние дни, а я же готовила ему сюрприз. Сможешь ли ты изготовить этих золотых львов к кануну Нового года?

— Завтра они будут готовы, и я сам привезу их вам, мадам. Для меня большая честь изготовить подарок для милорда. Но, быть может, сам сэр Роберт согласится взглянуть, как будет выглядеть изделие, и внесет поправки? Или вы полностью доверяете мне?

Джоселин в поисках совета взглянула на Аймера, который застыл в дверях.

— Как ты думаешь, Аймер? Стоит ли раскрыть милорду наш секрет?

— Я думаю, что ему понравится все, что вы выбрали, мадам.

—Кто знает? Может, он, наоборот, рассвирепеет! — Джоселин рассмеялась легко и беспечно, радуясь тому, какой сюрприз она поднесет любимому человеку.

Верный Аймер поддержал ее смех, но тут же оборвал его, потому что занавес, отделяющий мастерскую Эдвина от прихожей и жилых покоев, вдруг был сорван.

Джоселин увидела своего супруга, с пылающим от морозного ветра лицом, с глазами пустыми, как у мертвеца, и с обнаженным мечом в руке.

— Роберт!

Аймер отшатнулся и с грохотом опрокинул скамью, на которую пытался было опереться. Язык едва повиновался ему.

— Боже мой, Роберт! Почему вы…

— А что вы здесь делаете?! — вскричал Роберт. — Мы обыскали всю округу, разыскивая ваши мертвые тела, а вы, оказывается, живехоньки и греете друг друга. Так ты опекаешь мою жену, Брайвел? Ты даже осмелился оставить весь ее жалкий эскорт в Харкли, чтобы уединиться здесь с нею? Если вас еще не прикончили до сих пор мои недруги, то я с удовольствием сделаю за них эту работу.

— Я могу объяснить, Роберт…

— И не старайся! — Он орал так, что сотрясались стены маленького дома ремесленника. Он был смешон самому себе, но уже не мог остановиться.

— Послушай, Роберт, — вмешалась Джоселин, но это было бесполезно.

— Мы с вами, мадам, поговорим позже. Не испытывайте мое терпение, иначе пожалеете.

— Роберт! Это лишь подарок тебе! Я попросила сэра Аймера сопровождать меня к мастеру. Разве мы не в безопасности здесь?

У Роберта сперло дыхание. Он разразился жутким кашлем. Налитыми кровью глазами он уставился на драгоценный пояс и ножны, разложенные на столе.

Все так невинно, все так просто. Что стоит ему скинуть с души тяжесть и простить… вернее, покаяться?

Он глянул на Аймера. Юноша, недавно оправившийся от смертельной раны, угрюмо опустил взгляд. Он понимал, как унизил себя глупой ревностью дотоле обожаемый им милорд.

В такую постыдную ловушку Роберт де Ленгли никогда не попадал, причем он загнал в нее себя сам. От вскипевшей злобы в нем, казалось, вот-вот лопнут все жилы. Он решил обратить ярость на невиновных.

— Что ж, Аймер Брайвел, проводи леди до дома, как ты и проводил ее сюда.

Де Ленгли резко развернулся на каблуках и направился к выходу.

— Подожди, Роберт! — вскрикнула Джоселин.

Аймер тронул ее за рукав.

— Дайте ему остыть. Он сейчас не в себе.

— Но почему он так зол?

— Из-за того, что он очень любит вас, мадам.

Улыбка сочувствующего ей ремесленника Эдвина лишь больше озадачила ее. Неужели она стала женой безумца?

Путь до Белавура, несмотря на обильно выпавший снег, показался ей коротким.

Джоселин, спешившись, ворвалась в холл. Снежинки таяли на ее волосах и плаще. Слуги приветствовали ее с почтением, но притворялись, что очень заняты приготовлением ужина для свиты сеньора. Роберта нигде не было видно. Она безуспешно искала, в какой из комнат замка он прячется и где изливает свою ярость.

Джеффри преградил ей путь в одном из переходов.

— Лучше вам выждать немного, мадам.

— Это же смешно! Я ему все объясню.

— Я лишь знаю одно — что-то послужило поводом для вашей ссоры. Поверьте мне, я знаю Роберта много лет. Пусть он остынет.

— Он остывал под снегом на всем обратном пути из Харкли. Куда уж ему больше стынуть? Я желаю кое-что ему сказать, если у него уже совсем не заложило уши.

Джеффри молча уступил ей дорогу, то же самое сделали с мрачными ухмылками верные слуги де Ленгли. Джоселин прошествовала мимо них с высоко вскинутой головой.

Он спрятался в каморке под самой крышей и грелся у дымящегося очага. Мокрая одежда была разбросана по всей комнате, темная грива его еще не просохла.

— Вы все еще сердитесь, — начала она без предисловий. — Вот я перед вами.

— А вы на меня сердитесь, мадам?

— Да! За то, что вы возревновали меня к сэру Аймеру. Это недостойно вас.

Он явно не ожидал такой атаки.

— Это Аймер вам напел?

— Нет, он молча снес ваше оскорбительное поведение…

— А что я должен был подумать?

— В любом случае не то, что вы подумали. Неужели я нарушу клятву, данную Господу, ради слуги моего господина?

Роберт вновь отвернулся к огню. Джоселин видела только его широкую спину, застилающую свет от очага.

— Мне бы лучше действительно подыскать вам, милорд, в подарок очередного жеребца, не теша себя излишней выдумкой. Правда, ради этого мне пришлось бы общаться с барышниками и другими сомнительными личностями, с которыми, по вашему убеждению, я мечтаю улечься на сеновале.

— Вы уже достаточно наговорили мне приятных слов, мадам.

«Как быть? Ударить его еще больнее или отступить?»

— Я мечтаю лечь с вами где придется, под дождем и под снегом, мой супруг.

Не дождавшись от него ответа, она уже переступила порог.

Роберт метнулся вслед за ней так быстро, что успел задержать своим телом захлопнувшуюся уже было дверь.

— Джоселин, прости! Ты не заслужила то, что тебе пришлось вытерпеть сегодня… Она попыталась оттолкнуть его.

— Мой отец был со мной жесток, но вы еще хуже.

— Я привык ссориться с женщинами. Мы с Маргарет…

— Я не ваша Маргарет.

— Но я подумал…

— Что вы подумали?

«Что я не переживу, если потеряю тебя. Но как это объяснить ей?»

— Я представил тебя мертвой в заледенелом лесу. Вокруг враги, одни враги. Эрл Честер рыщет по дорогам…

— Значит, всему виной эрл Честер? — Джоселин посмотрела на мужа с сомнением.

— Я не хочу лишиться тебя, как лишился Адама.

Она позволила ему поцеловать себя в лоб.

— Это не первая наша стычка, Роберт. Ты ведешь достаточно войн. Зачем тебе еще и война со мною?

Его поцелуи становились все жарче. Джоселин закрыла глаза, и он целовал ее опущенные веки.

— Я принесу тебе что-нибудь поесть, мой господин. Но ты объяви слугам, что я выдержала испытание и между нами заключен мир.

— Я не голоден. Может, чуть позднее, а до этого я бы хотел насытиться тобою.

Джоселин, раскрыв губы, ответила на его поцелуй, но в ней не ощущалось прежней страсти. Она лишь позволяла ему ласкать себя. Черт побери, чем она отличается от Маргарет?

— Я уже попросил у тебя прощения, Джоселин. Так ответь мне тем же.

— Я отвечаю, как могу.

У них была длинная ночь любви, а после, когда Джоселин, простившая мужа, уснула, Роберт де Ленгли долго лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок и размышлял. Он мечтал о такой спутнице жизни — верной, пылкой, храброй, — и он получил ее, вот она, лежит в его объятиях. Но по силам ли ему, легендарному Нормандскому Льву, полностью завладеть ею? Не упустил ли он свой счастливый шанс, позволив сбежать из-под венца ее белокурой слабовольной сестрице?