Роза и лев

6

Вместе с ранними осенними сумерками комнату заполнил пронизывающий холод. Джоселин хмуро ворошила кочергой еле теплящиеся угли в камине. Вечер выдался до невероятности тягостным. Она немного поспала, а после каждый проходящий в бессмысленном прозябании час казался ей бесконечным.

Она принялась было за штопку белья, но на поверку оказалось, что штопать почти нечего, тем более что Хейвиз нуждалась в каком-нибудь занятии гораздо больше, чем она. Джоселин передала всю работу ей и теперь наблюдала, как молоденькая служанка старательно орудует иглой.

Аделиза с полчаса назад зажгла свечи и, очевидно, чтобы изгнать из памяти ужасы прошлой ночи, усердно занялась вышиванием. Но при малейшем шуме за дверью она вскакивала с места, словно испуганный олененок.

Нервно кусая губы, Джоселин прошлась по комнате. Бог, в своей великой «доброте», обрек ее на заключение в тесном пространстве с этими двумя беспомощными женщинами. Как ни любила она сестру, как ни старалась ее ободрить и уверить в счастливом будущем, но проведенные вместе вечерние часы истощили ее нервы до предела.

Она уже чувствовала себя виноватой перед Робертом де Ленгли, что затеяла с ним неприятный для него разговор и нарушила их так хорошо складывающееся сотрудничество. Своим язвительным высказыванием она задела его мужское самолюбие в самый неподходящий момент.

Но сезон забоя скота — это решающий период в жизни любого хозяйства, от которого зависит, как это хозяйство перезимует, сколько людей выживет, а сколько отдаст Богу душу.

Особенно важно было для самого де Ленгли и его людей не упустить время, потому что, если хлеб, овощи и фасоль составляли обычный рацион постоянных обитателей замка и окрестных деревень, то для поддержания боевого духа солдат требовалось мясо, причем в большом количестве. Для крепости, выдерживающей длительную осаду, еда, а в особенности мясо — это залог победы. Нехватка пищи означала поражение.

Она представила себе всю эту людскую массу — мужчин, женщин, детей — всех, кто надеется на защиту и приют за крепкими стенами Белавура. Нет сомнения, что многие из них так или иначе погибнут — одни от меча, другие от голода, — прежде чем схватка двух несгибаемых характеров — ее отца и Роберта де Ленгли не завершится, пока воля одного не одолеет волю другого.

— Джоселин! Скажи, как нам поступить?

Джоселин с удивлением взглянула на Аделизу, и тут только до ее сознания дошло, что кто-то вежливо, но настойчиво стучится в дверь.

— Как нам поступить? Конечно, отодвинуть засов. Или ты хочешь, чтобы нашу дверь опять разнесли в щепки?

Аделиза была не в силах шевельнуться, тогда Джоселин сама, без колебаний распахнула дверь настежь. Мужчину, стоявшего у порога, она видела впервые.

— Миледи, — обратился он к ней. — Я сэр Джеффри Талмонт. Милорд де Ленгли поручил мне передать его нижайшую просьбу спуститься вниз. Ваше присутствие необходимо, чтобы получить ответы на некоторые вопросы.

Она вспомнила, насколько властен и бесцеремонен был с ней Нормандский Лев.

— Я думаю, вы лукавите, сэр. Сомневаюсь, что ваш господин когда-либо просил нижайше кого-то и о чем-то. И уж, конечно, не обратился бы ко мне с нижайшей просьбой разделить его общество.

Сэр Джеффри немного растерялся.

— Скажем тогда так… Он желает говорить с вами.

Джоселин удовлетворенно кивнула.

— Вот в это я могу поверить.

Она собралась уже покинуть комнату, но мужчина задержал ее.

— Вам понадобится плащ, леди. Мы отправимся на свежий воздух, а на дворе изрядно похолодало.

— Прекрасно.

Джоселин вернулась за плащом, но стоило ей отвернуться, как посланец, перешагнув порог, ошеломленно уставился на Аделизу. Джоселин уже привыкла, что так же вели себя все мужчины, видевшие а ее сестру впервые.

— Я готова, сэр Джеффри.

Молодой человек с усилием оторвался от созерцания Аделизы. Вид у него был виноватый. Аделиза же смотрела на него с ужасом, словно перед ней предстал сам черт с рогами и копытами. Справившись со смущением, сэр Джеффри обратился к Джоселин с преувеличенной вежливостью.

— Раз уж я здесь, то хочу воспользоваться случаем и спросить — не могу ли я что-нибудь сделать для вас и для вашей сестры. Может быть, вам нужно еще дров, или одеяло потеплее, или что-нибудь из еды и питья? Скажите, и я лично прослежу, чтобы все было доставлено вам немедленно.

Джоселин едва сдержала усмешку. Хрупкость Аделизы, ее ангельская красота и обаяние невинности возбуждали в мужчинах не только похоть, но и не менее сильное желание опекать ее.

— Благодарю вас, сэр, но в настоящее время у нас есть все, что требуется.

Они шли по узким, продуваемым сквозняками коридорам замка. Факелы ярко горели, метущееся пламя отбрасывало на стены, сложенные из серого камня, золотисто-желтые блики. Тени то вырастали перед идущими по проходу Джоселин и Джеффри, то пропадали. К удивлению Джоселин, кроме одного стражника им никто не повстречался по пути. Белавур казался покинутым, опустевшим.

Быстрыми шагами они спустились по крутым ступеням винтовой лестницы, ведущей к казармам гарнизона и замковым службам. Сэр Джеффри ухватился рукой за железное кольцо и потянул на себя тяжелую дверь. Внезапный шум обрушился на Джоселин, от жуткого зловония она едва не задохнулась.

Она окинула взглядом двор замка. В сгустившейся тьме люди толпились возле огромных костров или сновали взад-вперед, тащили из кухни к огню чаны, котлы, горшки. Людской говор заглушался истошным визгом свиней. Запахи паленой щетины и горелой плоти густо пропитали холодный ночной воздух.

— Что ж, вижу, что они все-таки разыскали кабанов в лесу! — заметила Джоселин.

Затем она решительно шагнула в этот хаос, так внезапно открывшийся ее взгляду.

То, что творилось во дворе замка, любого могло привести в замешательство. Только что был заколот громадный боров. Мясник вытащил из тела длинное и острое орудие убийства, кровь хлестала из раны потоком, вся земля была залита ею.

Джоселин подобрала юбки и приблизилась к месту заклания.

— Гленнис! — позвала она резко и властно. — О чем ты задумалась? Ну-ка, подставь кувшин и собирай кровь, а то она у тебя пропадает впустую. Маргарет, Эйнор, Фелис! Бегом на кухню. Несите сюда ячмень и овсянку и кидайте в кипяток. Эдвайр, помогай им! И поторапливайтесь! Откуда у нас возьмется кровяная колбаса и черный пудинг, если вы будете спать на ходу?

— Вы появились как раз вовремя, мадам.

Джоселин обернулась. Роберт де Ленгли возник из темноты позади. Сэр Джеффри поежился и издал смешок.

— Я всегда считал, что война — самое кровавое дело, но то, что здесь творится, честно признаюсь, не по мне.

— Да, такое зрелище не для рыцарей, — согласился де Ленгли, затем обратился к Джоселин: — Я поручил нескольким своим парням обрубать копыта и опаливать туши. Кое-что из этой премудрости сохранилось у меня в памяти с детских лет, но я представления не имею, кого лучше поставить на ту или иную работу. Без бейлифа, который давал бы четкие задания, мы крутимся как белки в колесе, а все без толку и только теряем драгоценное время.

Впервые она увидела этого человека несколько растерянным. Было очевидно, что его раздражает собственная беспомощность.

— Вероятно, вы неплохо знаете здешний народ и укажете мне на того, кто смог бы руководить работами.

— Разумеется. — Джоселин оглядела толпу, напоминающую растревоженный пчелиный рой. — Дел тут невпроворот, и плохо, что все это вы затеяли, когда уже стемнело. Но если не жалеть дров и как следует разжечь костры, то мы справимся, я уверена. Я сама прослежу за работой, я кое-что понимаю в заготовке свинины.

В тоне де Ленгли почувствовался холодок.

— Вам незачем заниматься этим лично, я же знаю, что все, связанное с кровью и убийством, вам не по душе.

— Мольбы и плач голодных детей опечалят меня еще больше. Кто б ни остался в живых после того, как вы и мой отец наломаете друг другу бока, кому бы ни достались в конце концов смерды и их дети — все равно все должны быть накормлены. Не сомневаюсь, что в округе на много миль в любую сторону уже ничего не осталось хрюкающего и мычащего. Мы должны рассчитывать только на то, что вам удалось добыть сегодня. И сберечь каждый кусочек мяса и сала.

Некоторое время де Ленгли хранил молчание. Порыв ветра взметнул темную гриву Нормандского Льва, отбросил тяжелые густые волосы за спину. Его плащ также взвился и захлопал на ветру, отбрасывая на землю громадную, уродливую тень. Предсмертные вопли закалываемых свиней, треск поленьев в огне — от всех этих звуков становилось не по себе.

— Как вы практичны, мадам. Явно сказывается уэльская кровь.

Джоселин откинула голову с вызовом, уязвленная не смыслом его слов, а иронией, с которой они были сказаны.

— Уже в третий раз вы напоминаете мне о моем смешанном происхождении. Если вас так и подмывает оскорбить меня, то придумайте что-нибудь иное. Уэльская кровь, текущая в моих жилах, так часто становилась предметом острот, что их жало давно уже затупилось. Кроме того, даже в доме Монтегью, в окружении потомков нормандских завоевателей, я никогда не стыдилась того, что нахожусь в родстве с коренными жителями острова. Не сочтите меня заносчивой, сударь, но это истинная правда.

К ее удивлению, де Ленгли нисколько не рассердился.

— Я и не думал вас оскорбить. Наоборот, намеревался сделать вам комплимент. Как вы, может быть, заметили, я весьма скуп на них и не расточаю их попусту, общаясь с женщинами.

Джоселин отнеслась к его словам недоверчиво. Над ней столько раз подшучивали, что она приучила себя быть всегда настороже. Но он смотрел на нее доброжелательно, и в уголке его рта засветилась чуть заметная улыбка.

— Мадам, неужели вы согласитесь… Она не дала ему договорить.

— Милорд, я совершенно искренне хочу остаться здесь и заняться чем-то стоящим. Я не приучена сидеть сложа руки и не желаю снова запереть себя в девичьей спальне. Там я чувствую себя узницей!

— Иначе говоря, я вас обрадую тем, что позволю надрываться вместе с нами тут всю ночь напролет, дышать смрадом и месить ногами свиные потроха?

Джоселин с готовностью кивнула.

— Что ж, это замечательно, мадам, — продолжал де Ленгли. — Тогда, чтобы доставить вам удовольствие, я попрошу вас взять на себя бразды правления над всем этим великолепием.

Джоселин опять кивнула. Внезапно она ощутила радостное волнение мысли о том, что де Ленгли понял ее. Никто из знакомых ей мужчин, включая отца, не ценил по достоинству ее способности и навыки, а этот человек все подхватывал на лету. С ним даже вступать в словесный поединок доставляло удовольствие.

— Я согласна, милорд. Я беру все в свои руки и верну вам власть над вашим замком лишь поутру.

— Вы не оговорились, мадам? Вы сказали над моим замком?

От Джоселин не укрылось то, как он выделил слово «моим».

— Разумеется, милорд. Белавур всегда был вашим. Даже когда вы пребывали в царстве мертвых. — Она вспомнила эпизод в часовне Белавура. — Вас не было в живых, а все равно вы считались хозяином.

Сэр Джеффри рассмеялся, приняв ее слова за шутку, но де Ленгли был серьезен. В отблеске костра его золотистые глаза вдруг засверкали, как раскаленные угли.

— Не намекаете ли вы, мадам, что пребывать героем легенды выгоднее, чем быть реальным человеком? Ведь легенда приукрашивает действительность.

Джоселин вспомнила моменты, когда он действительно использовал в своих интересах слухи, распускаемые о нем суеверным людом.

— Если вы узнаете меня получше, милорд, то убедитесь, что я никогда не прибегаю к намекам. Я говорю правду или молчу.

— В таком случае мне остается только поблагодарить вас за прямоту.

Он слегка поклонился и отошел от нее. С чувством удовлетворения от одержанной ею маленькой победы Джоселин принялась наводить порядок в окружающем ее хаосе. Мужчины потрошили опаленные на огне туши, а женщины оттаскивали на кухни печень, почки и все прочие внутренности. Затем свинина была порублена, рассортирована, приготовлена к засолке, копчению окороков и особо ценного бекона. Кишки очищались, чтобы превратиться затем в оболочку для колбас, пузыри готовили для хранения обильного количества столь необходимого лярда, копыта отскабливались, и из них вываривался желатин. Длинный жесткий волос выдергивали и собирали в пучки, им сшивали потом выдубленные шкуры. Все шло в дело.

В этой суете Джоселин постоянно ощущала присутствие хозяина Белавура. Он то появлялся на глазах, то так же стремительно исчезал. Она видела, как он помогает нести тяжелую тушу или вместе с женщинами тащит на скрещенных жердях чан с кипятком. Один раз он ловко подхватил на руки ребенка, подошедшего слишком близко к ревущему пламени. Его люди работали вместе со смердами. Даже рыцари без ворчания занимались далеко не рыцарским делом, исполняя приказы Джоселин. Она не могла представить на их месте своего братца и кого-нибудь из его вышколенных воинов.

Джоселин задержалась у одного из костров, протянув к огню окоченевшие пальцы. Работа шла споро, но конца ей не было видно, а по слухам утром пастухи должны пригнать еще новых свиней. Часть слуг она уже отослала в помещение для кратковременного отдыха. Еще немного, и люди будут валиться с ног от усталости. Сама она, найдя копну чистой соломы, впервые за много часов присела, позволив себе передохнуть.

Рядом с ней, несмотря на адский шум, мирно посапывали, зарывшись в солому, несколько ребятишек. Джоселин не могла не улыбнуться, глядя на них, потом отыскала взглядом в толпе высокую фигуру владетеля Белавура. Он пребывал в непрестанном движении. Она совсем перестала бояться его. Конечно, он был не из тех, с кем можно было шутить. Темперамент его, как и воинская доблесть, вполне соответствовал образу человека из легенды. Но ей хотелось верить, что ему несвойственна беспричинная жестокость и он будет вести себя порядочно в отношении сестер Монтегью.

— Миледи!

Джоселин обернулась. Одна из служанок приблизилась к ней.

— Миледи, я порезала руку. Так уж мне не повезло!

Джоселин взглянула на протянутую к ней окровавленную руку. Капли крови из раны падали на солому.

— Ничего страшного, Маргарет. Отыщи Мауди, пусть она сделает тебе перевязку. А потом ляг и немного поспи. Я пошлю разбудить тебя, если мы не сможем обойтись без твоей помощи.

— Спасибо, миледи. Я и вправду устала. Когда Маргарет удалилась, Джоселин поискала взглядом, кто бы мог занять ее место. Она заметила Алис — дочку дубильщика кож. Хорошенькая девчонка только притворялась, что трудится, а на самом деле больше занималась флиртом с работающими рядом солдатами и молодыми рыцарями.

— Алис, ты мне нужна, — позвала Джоселин.

Девчонка сделала вид, что не слышит.

— Алис, ко мне!

Та раздраженно вскинула на Джоселин свои лукавые глазки, но не пошевелилась. Солдаты, смущенно переглядываясь, предусмотрительно отступили подальше.

— Алис, сюда, быстро! — требовательно выкрикнула Джоселин.

Наконец девчонка соизволила приблизиться на пару шагов. Ее полные губки скривились в пренебрежительной усмешке.

— Неужто вы все еще думаете, будто у вас есть право нами командовать? Тут нас много таких, кто не хочет больше плясать под дудку Монтегью. Я лучше подожду сперва, что мне скажет наш новый хозяин.

— Если я сказала пошевелись, тебе остается только выполнить приказ, а не обсуждать его, — холодно произнесла Джоселин. — Займи место Маргарет за разделочным столом. И спрячь подальше себе в рот свой наглый язык, пока я не отсекла его тебе.

Девчонка все шире расплывалась в высокомерной и всезнающей улыбке.

— Сомневаюсь, что милорд это одобрит… Мой язычок как раз очень пришелся ему по нраву, как я убедилась не так давно. Впрочем, леди вроде вас… — Алис хихикнула, — … вряд ли поймет, о чем я говорю.

Кое-кто по соседству прекратил работу, прислушиваясь к разговору.

Бессильная злоба клокотала в душе Джоселин, но она сохраняла на лице спокойствие, а тон ее был по-прежнему ледяной.

— Потаскушка на то и предназначена, чтобы забавляться с «соской» и служить мужчине подстилкой. Но и самая пухленькая потаскушка отощает без сытной пищи. Так что займись делом, а то зимой тебя не за что будет ущипнуть. Повторяю, встань на место Маргарет… Нет, подожди… Лучше замени Фелис.

Поймав на себе удивленный взгляд женщины, Джоселин объяснила:

— Тебе, Фелис, тоже надо передохнуть. Ты провела здесь всю ночь, а я знаю, что у тебя болит спина. Пусть Алис разделает и вычистит все эти внутренности. Без сомнения, она и в темноте отыщет то, что нужно. Для разнообразия ей невредно поработать и ручками для нашей общей пользы.

Смех прокатился по толпе. В адрес Алис было отпущено несколько смачных замечаний. Стало очевидно, что большинство собравшихся сочувствовали Джоселин.

Алис еще несколько мгновений колебалась, а потом покорно приняла у Фелис разделочный нож.

Джоселин направилась к соседнему костру. Знакомый голос, раздавшийся из темноты, заставил ее вздрогнуть.

— Сначала искусная защита, а потом фланговая атака. Мадам, ваша стратегия безупречна!

Роберт де Ленгли выступил из тени. Его лицо мгновенно осветилось сияющей улыбкой, будто к горючей жидкости поднесли зажженный фитиль. Но в этот момент Джоселин не склонна была воспринимать его комплименты. Он стал ей даже чем-то противен.

— Вам будет легче управлять вашей прислугой, — отрезала она, — если вы воздержитесь от раздачи своих милостей служанкам. Лучше потратить несколько монет на обыкновенных потаскух. Служанки должны заниматься одним делом, шлюхи — другим. Каждому — свое.

Улыбка на лице де Ленгли стала язвительной.

— Прошлой ночью вы приняли меня за насильника, сейчас обвинили в том, что я развращаю служанок. Что происходит? Почему вы никак не слезете с этого конька? И что вы имели в виду, советуя мне, как распоряжаться моими деньгами и кому их платить?

Чтобы как-то успокоить себя, Джоселин глубоко вдохнула смрадный воздух. Разговор получался непристойный и даже абсурдный.

— Я имела в виду только то, что вы слышали.

— А я еще хотел бы узнать, как вы вообще относитесь к этому делу?

— Каким делом вы занимались с Алис, знаете только вы да она. Мне известны лишь его неприятные последствия. Но вот что я вам скажу, сэр. Алис и без вашего поощрения достаточно неуправляемое существо. Она приписана к кухне, но бейлиф смотрел сквозь пальцы на то, что она отлынивает от работы, пока…

— Пока она согревала его старые кости, — закончил за нее фразу де Ленгли. — Я угадал?

— Вы правильно меня поняли, сэр. Очевидно, она надеется, что все останется как прежде.

— Заверяю вас, мадам, что больше с Алис не возникнет никаких проблем. Никаких послаблений она не дождется. Я не вмешался сейчас и не заткнул ей рот только потому, что вы отлично справились с ней и без меня. Дайте мне знать, если она снова проявит гонор. Думаю, что нахальства в ней поубавится, если я уложу ее нагишом на лавку и пройдусь по спине плетью. Пожалуй, лучше это сделать не откладывая, чтобы заранее внушить ей, что к чему.

— Не надо! — воскликнула Джоселин, ошеломленная столь неожиданной его бессердечностью. — Разве это будет справедливо, сэр? Вы сами дали девчонке повод думать, что у нее есть некие привилегии.

— Я не давал ей повода для подобных выводов. Я принял Алис за одну из шлюх, о существовании которых вы, как выяснилось, имеете некоторое представление, мадам. Не скрою, что я обнаружил в Алис талант, который позволит ей преуспеть в этом ремесле.

Он вел разговор с Джоселин с бесстыдной откровенностью, будто с приятелем. И от этого тона ее бросило в жар.

— Хотя вас это совсем не касается, мадам, но если вы уж так заинтересованы в деталях, то сообщу вам — Алис было уплачено за услуги, но никаких милостей и привилегий не обещано. Я никогда и ничего не обещаю женщинам, и все они для меня одинаковы.

Джоселин, неизвестно почему, еще больше разозлилась.

— А как ваша жена воспринимает подобные отношения — как проклятие или как благо?

Лишь только эти слова были произнесены, тотчас же поменялось выражение лица Роберта де Ленгли. Рот его сжался и отвердел, в глазах угасла жизнь. Он был страшен, каким показался ей при первой встрече.

— Моя жена мертва, мадам! — Сказав это, он резко отвернулся и удалился прочь.