Сад фантазий

11

В субботу вечером Нэш приехал к Шэннон. Уселся около нее на кухне, довольно улыбаясь, и достал из кармана маленькую коробочку.

— Как тебе это?

Восхищенное «Ух ты!» лучше всяких слов сказало, что он сделал правильный выбор.

— Не знаю вкусов Бет, но я бы не отказалась от такого кольца. Бриллиант в форме сердечка! Мне кажется или он действительно с голубым оттенком?

— Да, да. Это голубой бриллиант. Особенный камень для особенной женщины. Как ты думаешь, ей понравится?

Шэннон закрыла коробочку и отдала ее брату.

— Дело не в том, понравится ли ей кольцо. Если ты собрался делать предложение, тогда вопрос надо ставить иначе: согласится она или нет?

Честно говоря, сначала Нэш хотел тайком отправиться следом за Бет. Шестое чувство подсказывало, что ее поездка в Лисбург как-то связана с Джоном Уинстоном. Каждый раз при мысли об этом внутри все сжималось. Что она скажет по возвращении? Что все кончено? Нэш не мог в это поверить. Он был уверен, что Бет никогда не позволила бы их отношениям зайти так далеко, если бы не любила его. Но почему она до сих пор молчит о своих чувствах?

Впрочем, ведь и он не сказал, что любит ее. Сегодня, когда Бет уехала. Нэш понял, что совершил ошибку. Весь день он не находил себе места и в конце концов, после долгих хождений из угла в угол, поехал в ювелирный магазин и купил кольцо. Завтра вечером он скажет, что любит ее и предложит выйти за него замуж. Ему хочется, чтобы у них была семья. И дети. Он хочет состариться рядом с ней, чтобы все у них было как в сказке: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Но чего ждет от жизни она?

— Нэш! — Возглас Шэннон вернул его к реальности.

Он убрал коробку с кольцом в карман.

— Прежде чем я стану делать предложение, мы все обсудим в открытую.

— Ты скажешь, что знаешь про тот скандал?

— Да.

— Однако что-то тебя беспокоит.

— Как она отнесется к тому, что я, все зная, молчал.

— А может, лучше вообще все это замять?

Нэш задумчиво посмотрел на сестру.

— Нет. Нельзя строить семью на недосказанности и обмане. Я вообще ненавижу тайны, эта же меня просто убивает. Надо было сразу поговорить с Бет, а не ждать, пока она начнет доверять мне.

Шэннон достала из холодильника блюдо с тортом.

— Не знаю, что там натворила Бет, или, вернее, что ты думаешь, будто она натворила, но если все окажется правдой, ты сможешь с этим смириться?

— Я готов смириться со всем, лишь бы мы были вместе.

Шэннон улыбнулась.

— Значит, ты действительно ее любишь.

— Да, я люблю ее. Она мне нужна. Как воздух. Она — все для меня. Все, что есть в жизни хорошего: свет солнца, цветы, надежда.

Шэннон внимательно посмотрела на брата.

— Но вы очень недолго знакомы: месяц, шесть недель.

— Какая разница? Чтобы узнать человека, чтобы понять свои чувства к нему, порой достаточно и дня, не то что месяца.

— Ведь это первое твое серьезное увлечение после развода с Моникой?

— Да.

— А ты уверен, что это не просто необходимость выплеснуть на кого-то избыток чувств, а Бет просто вовремя подвернулась?

Нэш резко подался вперед.

— Шэн, разве ты не рада за меня? Что ты пытаешься доказать?

— Да ничего. Мне очень нравится Бет. Просто сейчас я выступаю в роли адвоката дьявола. Ведь женитьба — очень серьезный шаг.

Шэннон тоже с трудом доверяла людям. Из-за того, как отец обращался с мамой, она всегда относилась к мужчинам с опаской, настороженно. Они с Вейном встречались год, еще год были помолвлены, и только потом она наконец согласилась выйти за него замуж.

— Мне не нужно ждать целый год или встречаться на пробу с полдюжиной других женщин, чтобы понять, что мы с Бет созданы друг для друга. — Нэш постарался, чтобы голос звучал ровно, без раздражения.

Шэннон вздохнула и достала из шкафа упаковку пластиковых тарелок.

— Я вовсе не меряю тебя своими мерками и не говорю, что ты должен испытывать те же страхи. Я только не хочу, чтобы тебе было больно.

— Даже если и будет, то мне не впервой. Если я опять обожгусь, это будет только моей виной.

— Дело не только в тебе, — заметила Шэннон.

Нэш провел пальцем по нижней кромке торта, собирая сахарную глазурь.

— Знаю. Откровенные разговоры — всегда в чем-то риск. Но кто-то же должен рискнуть. Пусть теперь это буду я.

Шэннон присела рядом и погладила брата по руке.

— Знаешь, как только ты познакомился с Бет, ты стал меняться.

Нэш слизнул с пальца глазурь и улыбнулся.

— В какую сторону?

— В лучшую. Ты больше смеешься. Позволяешь себе расслабиться даже тогда, когда не играешь с детьми. Перестал загружать себя работой по самые уши и уже не придерживаешься своего строгого распорядка. — Шэннон улыбнулась. — Теперь ты уже не бука, а нормальный общительный человек.

Дерзкая улыбочка Шэннон напомнила Нэшу о тех временах, когда они были детьми и сестра дразнила его, показывая язык. Но прежде чем он успел придумать достойный ответ, в кухню вошел Вейн с Дэйвом на руках.

Кивнув Нэшу, он обратился к жене:

— Слушай, у него насморк так и не проходит и небольшая температура. Куда ты дела жидкий тайленол?

Шэннон тут же подскочила к Дэйву и коснулась губами лба сына.

— Он в аптечке на верхней полке.

Вейн снова кивнул и ушел. Шэннон встревоженно смотрела им вслед. Нэш знал, что сестра всегда очень переживает, когда у мальчиков что-то не так.

— Это пройдет, Шэн. Обычная простуда, ничего страшного, — сказал он как можно мягче.

Шэннон резко повернулась. Похоже, она и сама удивилась, что ее чувства были настолько явными.

— Он простудился в яслях. Там еще пятнадцать детишек, все чихают и кашляют друг на друга. — Она нервно облизнула губы. — Может быть, все-таки надо поискать женщину, которая берет детей к себе домой и смотрит за ними. Обычно это два-три ребенка, не больше. Когда я устраивалась на работу, не было времени на поиски, а у этого центра дневного ухода очень хорошая репутация.

Вейн с сыном снова вернулись на кухню и как раз успели услышать последнее замечание. Дэйв шмыгнул носом и вытер его рукой.

— Дядя Нэш, а я подружился с ребятами. У меня теперь столько друзей. Много-много.

Нэш взял Дэйва на руки.

— Это здорово. А они умеют играть в камушки?

— Я сейчас учу Дженни, но она все равно играет хуже, чем Бет.

Нэш рассмеялся, взъерошил малышу волосы и крепко прижал его к себе.

Вейн обнял Шэннон за плечи.

— Дэйву нравится в яслях. И хорошо, что ему есть с кем общаться помимо братьев. Так что не переживай. — Он повернулся к Нэшу. — Ты не побудешь у нас в следующие выходные? Мне нужно съездить на выставку в Миннеаполис. Хочу познакомиться кое с кем из фирмачей — все-таки начинаю свой бизнес, ты же понимаешь.

— Конечно. Нет проблем. Шэннон знает, на меня всегда можно рассчитывать.

Шэннон ткнула пальцем в грудь мужа.

— Мы с мальчишками сами с усами, вполне в состоянии позаботиться о себе.

— Знаю, — Вейн погладил ее по щеке, — но не люблю оставлять вас одних. Вообще ненавижу куда-то мотаться. Но будем надеяться, что это в последний раз.

Нэш хорошо понимал Вейна. Он тоже решил, что теперь семья для него всегда будет на первом месте.

Бет стояла у изгороди, глядя вслед отъезжающей машине. Ее обуревали самые противоречивые чувства. Вероятно, она больше уже никогда не увидит Джона. Собственно, ради того, чтобы окончательно поставить все точки над i, она и согласилась на встречу. Казалось, что хочется именно этого — навсегда распрощаться с Джоном Уинстоном. Но когда увидела его и вспомнила их близкую дружбу, их сердечные, теплые отношения…

Кто-то подошел сзади и положил руку ей на плечо. Бет вздрогнула от неожиданности.

— Ну как? — спросила с тревогой мать.

Бет оглядела широкий, примыкающий к дому луг.

— Давай пройдемся.

Они пошли по высокой траве. Солнце уже клонилось к закату.

— Он постарел, мама. Заметно постарел. Ему пятьдесят, а выглядит на все шестьдесят. Я думала, он получил что хотел и теперь радостный, цветущий. Но я ошиблась. Он тоже выбит из колеи. Хотя устал от политики и неудачного брака, но он столько лет этим жил, а теперь — все по-другому.

— Да, — согласилась Мэри. — Привычка — огромная сила. В окружении знакомых вещей и людей всегда спокойнее. Быть может, поэтому столько мужчин и женщин продолжают жить в браке, боясь разойтись, хотя давно уже поняли, что они несчастливы.

— Он сказал почти то же самое. Привыкнуть к свободе было не легче, чем терпеть рядом жену, которая давно перестала быть близким человеком. Но он все равно рад, что расстался с ней.

Мэри резко остановилась.

— Джон пытался тебя разжалобить? Чтобы ты ему посочувствовала?

Бет поддела ногой камушек:

— Нет. Он ни на что не жаловался. Он констатировал факты. Наш разговор в основном состоял именно из констатаций фактов. Пока я не сказала, как больно меня задело его предательство. Я не смогла промолчать. Знаешь, мама, я собиралась держаться холодно и по возможности равнодушно. Но кончилось тем, что разревелась.

— Ничего страшного в этом нет, дорогая. Пусть знает, каково тебе пришлось.

Бет снова пошла вперед.

— Он знает. И прекрасно понимает, что мы больше не будем друзьями. Но я сказала, что мы и не враги. Тогда его загнали в ловушку и надо было как-то спасаться. Вот только жаль, что он повел себя как последний трус… И еще Джон предложил мне деньги — за моральный ущерб. Естественно, об этом и речи быть не может. Те, первые, я брала взаймы и вернула их все, до последнего цента. Я от него ничего не хочу. Ничего. — Бет помолчала и тихо добавила: — Я сказала, что простила его.

Мама внимательно на нее посмотрела.

— Правда простила? Или просто сказала, чтобы он не мучился чувством вины?

Бет уже задавала себе этот вопрос и нашла на него правильный ответ.

— Да, простила. И поэтому чувствую себя свободной. Даже умиротворенной. Меня больше ничто не гнетет. Теперь прошлое надо мной не властно. Когда завтра вернусь домой, то обо всем расскажу Нэшу. Если он меня любит, то поверит, и все, что было, благополучно забудется.

— Нэш — человек разумный. Тебе давно следовало быть с ним пооткровеннее.

Мама сказала это так, будто знала больше, чем говорила.

В воскресенье после обеда время остановилось. Нэш то и дело поглядывал на часы, но стрелки, казалось, застыли на месте. Работать он просто не мог, сколько ни пытался. Наконец выключил компьютер, сложил распечатки и эскизы в папку и убрал ее в шкаф. Потом достал заготовки по проекту Осгуда. Папка с информацией о Бет — те самые вырезки из газет, которые ему прислал Рейнолдс, — стояла на полке следующей. Нэш забрал и ее тоже.

Вздохнув, он разложил на столе все материалы. До презентации оставалось всего неделя. Нужно еще раз продумать устное выступление и подправить кое-что в чертежах. Нэш с тоской поглядел на эскизы. Как заставить себя работать.

Взгляд упал на папку с зеленой меткой. Ее не надо было открывать: он помнил содержимое наизусть. Однако Шэннон он сказал чистую правду. Это все не имеет значения. Как только Бет вернется, он сообщит ей, что знает про Джона Уинстона, и они благополучно об этом забудут и станут жить дальше. Будем надеяться, что вместе. О других вариантах Нэшу даже задумываться не хотелось.

Он снова взглянул на часы. Три часа дня. Надо как-то встряхнуться, сделать что-нибудь, избавиться от напряжения. Жаль, что нельзя побегать. Нэш поднялся из-за стола и открыл дверь на задний двор. Трава по колено. Отлично. Скосить газон — как раз то, что сейчас нужно. А потом — серьезный разговор и романтический ужин с женщиной, которой он собирается сделать предложение.

Бет подъехала к дому Нэша взвинченная до предела, даже не заехав к себе. Выскочила из машины и бросилась к двери. Нэш дал ей ключ, но, забыв об этом, она нажала кнопку звонка. За дверью тишина. Подождав пару минут, Бет немного успокоилась и вспомнила про ключ. Открыв дверь, бросила в пустоту:

— Нэш? Нэш? Ты дома?

Услышав характерный звук газонокосилки, Бет через столовую прошла в кабинет. Стеклянная дверь распахнута, теплый ветерок доносит запах свежескошенной травы и нагретой земли. Бет взглянула на лужайку. Нэш восседал за рулем косилки — мокрая от пота футболка прилипла к телу, обрисовывая каждый мускул, волосы блестят на солнце.

Как же она любит этого человека! А каковы его чувства? Так же серьезны или ничего, кроме страсти? И если он не любит ее сейчас, сможет ли полюбить когда-нибудь? Нэш развернулся, чтобы приступить к следующей дорожке, и увидел Бет. Не раздумывая, поехал прямо к ней, прорезая нескошенную лужайку по диагонали.

На краю газона Нэш выключил косилку, снял темные очки и, кинув их на сиденье, подошел к Бет. У нее вдруг вспотели ладони. Он смотрел так серьезно, что ей стало неуютно. Во рту пересохло, в горле встал комок.

— Хорошо съездила?

— Да.

— Машина нормально работает?

Хотелось прижаться к нему, обнять, но что-то остановило. Неужели он не видит, как она его любит? Ей хотелось отдать ему всю себя, хотелось услышать, что он тоже любит ее.

— Нормально.

Бет понимала: серьезного разговора не избежать. Только как его начать?

Нэш оглядел себя, виновато разведя руками.

— Давай я залезу под душ, а потом поговорим.

Воспоминания о том, как они принимали душ вместе, вызвали сладостные мурашки.

— А ты не хочешь закончить лужайку?

Он пристально посмотрел на нее.

— Успеется.

Ей удалось небрежно пожать плечами.

— Если хочешь закончить, я не буду тебя отвлекать.

— Бет!

— Правда.

Взгляд зеленых глаз будто хотел пронзить ее насквозь.

— Нам надо поговорить. Очень серьезно поговорить. Я хочу тебя кое о чем спросить.

Внутри у Бет все сжалось. Ее охватил безотчетный страх.

— Спрашивай.

— Нет. Сначала под душ. Я быстро.

Он неожиданно сжал ее в объятиях и поцеловал в губы. Неистово, торопливо, с каким-то странным отчаянием. А когда отпустил, Бет на мгновение застыла, парализованная, ощущая жар его разгоряченного тела.

В некоторой растерянности Бет вернулась в кабинет. Она не часто заходила сюда — пару раз, не больше. Здесь все говорило о хозяине — деловом, аккуратном и очень организованном мужчине. Синий кожаный диван и кресла, черный чуть с сероватым отливом письменный стол, льдисто-голубоватый ковер — каждая деталь создавала не только рабочую, но и уютную атмосферу. Каким-то чудом Нэшу удавалось поддерживать идеальный порядок на рабочем и на чертежном столах. Бет искренне восхищалась этими его способностями.

Подумать только, даже папки лежат аккуратной стопкой, одна к одной. Все маркированы зелеными полосками на корешках. Нэш как-то объяснял ей свою систему организации бумаг. Материалы по каждому из своих клиентов он метил особым цветом.

Бет рассеянно глянула на чертежную доску и не сразу сообразила, что это — проект парка, заказанного Осгудом. Свои чертежи она уже закончила и приготовила неплохую, на ее взгляд, речь для презентации. Интересно, что же придумал Нэш?

Бет посмотрела первые два листа, и сердце забилось чаще. Концепция Нэша была очень схожа с ее собственной. Он тоже делал расчет на возрастные группы, но с историческим уклоном. Так уголок для влюбленных нес на себе отпечаток средних веков: миниатюрные замки и рыцари в латах. Детская площадка напоминала страну забавных динозавриков. Стадион устроен на манер древнегреческой арены. Миниатюрное поле для гольфа выдержано в стиле Дикого Запада. Это, пожалуй, единственное существенное различие между их проектами.

В душу Бет начало закрадываться смутное подозрение. Она вспомнила, как застала Нэша за изучением ее проекта в тот вечер на побережье. Нет! Нэш никогда не стал бы воровать у нее идеи. Просто они похожи. А похожие люди и мыслят подчас одинаково. Вот и все. Нэш ни разу ее не обманул. Он всегда был с ней честен и искренен. Правильно?

Взгляд Бет снова вернулся к письменному столу и стопке папок. На обложке верхней аккуратным каллиграфическим почерком было написано ее имя.

С чего это Нэш завел на нее досье, усмехнулась она и тут же замерла на месте. Неужели Розенталь был прав? Нэш действительно нанимает частного детектива и копается в прошлом своих конкурентов? В ее прошлом тоже?

Вдруг вспотели ладони. Она вытерла руку о шорты и взяла папку в руки. Неожиданно стало страшно — но она все же ее открыла. Сначала шли фотографии наиболее крупных ее проектов и компьютерная распечатка классификации видов зеленых насаждений со списком обычных деталей, вплоть до названий цветов и растений. Информация, доступная каждому. Ничего секретного. Но зачем все это понадобилось Нэшу? Чтобы выяснить, насколько она серьезный конкурент? А если да, что тогда?

Бет перевернула страницу и увидела вырезки из газет. На глаза навернулись слезы. Ее снова предали! Это было ужасное чувство — всепоглощающее, опустошительное. Зачем он так с ней поступил? Дата, проставленная на папке, говорила о том, что Нэш уже несколько недель все знал. Почему же ничего не сказал?!

О, у него была очень веская причина. Она-то, дуреха, решила, что серьезный разговор будет связан с их будущим. Черта с два! Речь, конечно, пойдет о шантаже.

Это был крах всех надежд. Потрясенная до глубины души предательством близкого человека, несчастная женщина уже не могла сдерживать слезы. Нэш использовал ее — украл идею, притворился, что Бет ему небезразлична, вскружил голову, чтобы она никуда от него не делась, чтобы было легче за ней приглядывать. Неудивительно, что он взвился, узнав, что Бет ездила к Осгуду. Он не хотел, чтобы они сближались, чтобы у Бет было преимущество — пусть даже это всего лишь возможность лучше узнать запросы и вкусы клиента. А его ревность — притворство, игра, на которую Бет просто купилась! Она купилась и на его мастерство как любовника, на его поддельную честность и фальшивую искренность.

Бет тупо уставилась на фотографию, где они были сняты с Джоном. Что же в ней такого в конце концов, отчего все мужчины воспринимают ее как легкую добычу? Почему принимают ее за легковерную дурочку, которую ничего не стоит обмануть? Неужели она и вправду так наивна? Относиться к кому-то с симпатией, идти к человеку с открытой душой, любить, отдавать ему всю себя и верить, что ты тоже ему нужна, — разве это такие уж большие требования?

Скрипнула дверь. Бет подняла глаза. Ярость, всесокрушающая как ураган, обернулась ледяным молчанием.

Взгляд Нэша упал на папку в руках у Бет. Он шагнул к ней.

— Сейчас я все объясню.

Стало противно и больно. Навалилась невыносимая тяжесть. Уже ничего не хотелось, но она взяла себя в руки и с трудом проговорила:

— Конечно, все объяснишь. В этом ты мастер. Тебе надо было не архитектором сделаться, а актером. То представление, которое ты мне устроил, вполне тянет на «Оскара».

Нэш слегка опешил от такой отповеди.

— Бет, погоди!

Она передернула плечами.

— Нет, это ты погоди. — Швырнув папку на стол, указала на чертежную доску. — Как я понимаю, это просто совпадение, что порывшись в моих чертежах, ты выдал практически ту же идею?

Он поморщился.

— Не делай поспешных выводов, Бет.

— Разве я делаю выводы? Том Розенталь предупреждал, чтобы я остерегалась.

— То есть? — прищурился Нэш.

— Он рассказал мне, что ты собираешь досье на своих конкурентов, и если удастся найти что-то дискредитирующее, то не приминешь этим воспользоваться, что ты пытаешься подружиться и втереться в доверие, чтобы побольше вызнать. А если не выходит, то нанимаешь частного детектива профессионально порыться в грязном белье.

Нэш тихо выругался себе под нос.

— У Розенталя очень богатое воображение. Чтобы позволить себе подобное, надо иметь деньги Осгуда.

Взгляд Бет снова упал на папку с ее именем, и тут ярость прорвалась наружу:

— Тогда что это такое?! Вот оно, доказательство, что Розенталь прав!

— Никакое это не доказательство. Не знаю, какие у Розенталя проблемы, но как человек он ничтожество, и это всем известно. Поэтому и не может добиться хороших заказов.

— Человек и специалист — вещи не связанные.

— Еще как связанные.

— Тогда почему Осгуд его пригласил?

— Потому что его проекты всегда технически безупречны, хотя вдохновения в них ни на грош, — фыркнул Нэш. — Не понимаю, как ты могла поверить незнакомому человеку…

— Тогда и мы с тобой не были близко знакомы, — резко оборвала его Бет. — Но если это вранье, то откуда фотографии, вырезки!..

Нэш бросил взгляд на злополучную папку.

— У меня есть один приятель…

— По профессии частный детектив? И он делает тебе большую скидку?

— Почему ты видишь только плохое? — Нэш плотно сжал губы, на скулах заходили желваки.

Его кажущееся спокойствие взбесило Бет. Как можно быть таким равнодушным, когда рушится мир?!

— Потому что меня уже однажды использовали. И я знаю, как это выглядит. Я думала, что ты что-то испытываешь ко мне, что между нами есть какая-то близость. Что ты меня уважаешь. А ты все это время собирал информацию, чтобы потом шантажировать меня!

— Шантажировать? Ты сошла с ума! — Нэш шагнул к ней.

— Наоборот. Только теперь я начала мыслить здраво. До сих пор я, идиотка, верила в сказку о принце на белом коне, — издевательские слова прозвучали с неподдельной горечью. — Все так быстро произошло. Ты был слишком напорист, и мне еще тогда надо было бы насторожиться. Но ты действительно произвел на меня впечатление. Когда не сработал имидж именитого, знающего архитектора, ты перешел к роли человека, мечтающего создать семью. И надо признать, тебе удалось меня обмануть. Какая же я была дура! Да, я предчувствовала, что сегодня произойдет что-то особенное, очень важное. Но и представить себе не могла, что ты соберешься меня шантажировать.

Глаза Нэша вспыхнули яростью, которую он и не пытался скрыть.

— Ты не в первый раз говоришь о шантаже. Раз ты уже все знаешь, скажи, пожалуйста, что я, по-твоему, собирался делать?

— Использовать свою информацию. Пригрозить мне. Если я не откажусь от предложения Осгуда, сделать так, чтобы все узнали о том скандале. Только ничего у тебя не выйдет! От проекта я не откажусь. Если же Осгуд сам решит обойтись без моей работы… ну что ж, займусь чем-нибудь другим. И мне наплевать, всплывет та история или нет. На этот раз я не буду прятаться и молчать. Слухи — всего лишь слухи. Они постепенно улягутся, как и три года назад. А теперь, за давностью лет, обо мне забудут на следующий день. Ты меня недооценил, Нэш. Меня не так-то легко испугать.

Нэш резко провел рукой по волосам.

— Ладно, все понятно. Нет, кое-что все-таки непонятно. После всего, что между нами было, как тебе только в голову могло прийти, что я хочу причинить тебе боль?

— А что у нас было? — Бет постаралась вложить в реплику как можно больше сарказма. На самом же деле она была готова разреветься. Но только не у него на глазах. — Секс? Бурная страсть?

— Нет, что-то большее. — Слова прозвучали, словно пистолетные выстрелы.

Бет хотелось куда-то спрятаться, хотя бы отвести глаза, чтобы взгляд не выдал правду. Призвав на помощь всю выдержку, она все же сумела солгать:

— Ошибаешься. Ты меня возбуждал, и не более того.

Вдруг стало трудно дышать. С такой небрежностью говорить о вещах, столь важных, — это было выше ее сил.

Нэш приблизился к ней.

— Не надо, Бет. Дай мне шанс.

— Нагромоздить больше лжи?

Она изо всех сил пыталась отгородиться от чувств, которые разрывали сердце, от своего безотчетного желания выслушать его объяснение.

— Ты же знал обо всем, но молчал. Почему?

— Это была ошибка, — терпеливо проговорил он. — Мне надо было сказать тебе сразу. Но я хотел, чтобы ты мне доверяла.

— Чтобы половчее меня обмануть.

— Обмануть? Кто кого обманывал? — Он рубанул рукой воздух. — Ты даже не пользуешься своим первым именем!

Бет запрокинула голову и прожгла Нэша убийственным взглядом. Она не позволит обвинять ее!

Нэш сжал кулаки и проговорил уже мягче, хотя было видно, как трудно ему сдерживаться:

— Почему ты мне не сказала? Было стыдно и ты боялась, что я никогда тебе этого не прощу?

Бет похолодела.

— Ты меня простишь?! Я не сделала ничего такого, за что меня нужно прощать! выдохнула она.

— Эти статьи более чем убедительны. Места, где вы с ним встречались, как часто Уинстон тебя «посещал». Я уж молчу про фотографию. Как ты все это объяснишь?

— Я не должна ничего объяснять.

— А если это неправда, почему молчала? Почему не защищалась? Ты ведь не сделала публичного заявления.

— Потому что я все равно ничего не могла изменить. А молчание… оно позволило Джону развязаться с несчастным браком и карьерой, которая стоила ему столько душевных сил и сердечной болезни.

Взгляд Нэша стал абсолютно пустым.

— Хочешь сказать, что у вас с ним ничего не было?

Бет узнала этот тон. Сколько друзей задавали ей тот же вопрос с тем же оттенком сомнения. Сердце болезненно сжалось.

— Какая разница: было, не было… Теперь это уже не имеет значения. Я собиралась все тебе рассказать… сегодня. Надеялась, ты мне поверишь. Мне было так важно, чтобы ты мне поверил. — Она покачала головой. — Какой же я была дурой. Ты просто играл со мной. Говорил, что тебе не важно, получишь ты заказ или нет. Что дело совсем не в контракте. Так старался меня убедить. И я поверила, потому что хотела поверить.

— Я не играл с тобой. И не лгал тебе.

Она метнула в его сторону яростный взгляд. Нэш потер рукой висок.

— Ладно. Может, в одном я не был искренен: не сказал, что знаю про Уинстона. Но ты тоже лгала своим молчанием. Ответь: с кем ты провела эти выходные?

— Это неважно. Мне показалось, что теперь прошлое надо мной не властно. И я опять прокололась из-за собственной наивности. Мне и в голову не приходило, что кто-то снова попытается использовать давнишнюю историю против меня, кто-то бесчестный и беспринципный. Такой, как ты.

Лицо Нэша вспыхнуло.

— Ты действительно считаешь, что я затащил тебя в постель с единственной целью втереться в доверие, что украл твои идеи и собирался тебя шантажировать?

— Да.

— И бесполезно что-либо доказывать — все равно ты останешься при своем мнении?

— Да.

Он подошел к Бет вплотную. Теперь они стояли так близко, что Бет физически ощущала его клокочущую ярость. Она чувствовала его запах, мужской, пьянящий. Губы вспомнили жар их последнего поцелуя. Она видела, как напряглись мышцы у него на руке. Ему хотелось дотронуться до нее, но он сдержал себя неимоверным усилием.

А когда Нэш заговорил, Бет почему-то стало страшно.

— И ты готова поверить какому-то Розенталю, а не человеку, с которым тебя столько связывает, с которым ты провела вместе столько времени, с которым фактически жила последние две недели? Как можно быть такой легковерной? И после этого утверждать, что тебя, бедненькую, все обманывают?!

Бет отстранилась и отошла на пару шагов. Было невыносимо стоять рядом, больно вспоминать, как они целовались, как ласкали друг друга, как он сжимал ее в объятиях. Она решительно направилась к лестнице.

— Бет!

Она остановилась и резко обернулась.

— Сегодня я намеревался сказать тебе, что все знаю, но это никак не влияет на наши отношения. А потом я собирался…

— Надеешься, что я тебе поверю?

— Да, надеюсь. Надеюсь, что ты сумеешь посмотреть на все благоразумно и поймешь, что те обвинения, которые ты мне бросала, просто какая-то ерунда, чушь несусветная!

— Чушь?! Мои обвинения не большая чушь, чем замысел Джона использовать нашу дружбу, чтобы добиться развода, наплевав при этом на мою репутацию. Тоже вроде бы ерунда. Но из-за нее я потеряла работу. Из-за нее не могла выйти на улицу, где люди тыкали в меня пальцем и отпускали в мой адрес вполне недвусмысленные замечания. Каждый пытался меня осуждать, не зная ни фактов, ни… — Голос у Бет сорвался, из глаз брызнули слезы. — Да, ерунда! А то, что ты в своем проекте использовал мои идеи, это тоже ерунда?

В глазах Нэша читалась неподдельная боль, а лицо стало суровым и замкнутым. Когда он заговорил, в каждом слове сквозило жестокое разочарование.

— Бет, пожалуйста, вспомни о хорошем. Вспомни ту ночь на берегу в Каменистой бухте. А потом скажи, что все это не настоящее.

Бет сделала пару глубоких вдохов. Так хотелось разрыдаться, но надо было держать себя в руках.

— Буквально за день до того, как разразился скандал, мы с Джоном вместе обедали. Он уже знал, что завтра в газетах появится та фотография, потому что ему звонил репортер, чтобы взять интервью. Джон не сказал мне, что подтвердил все обвинения в наш адрес. Он ни о чем меня не предупредил. Вел себя, как обычно. — Бет сплела пальцы и сжала их с такой силой, что костяшки побелели. — Я верю, что у тебя была дочь. Верю, что ты ее потерял и что тебе по-прежнему очень больно. Но не сомневаюсь, что ты способен на многое, чтобы получить перспективный заказ. И что ты разыграл бурные чувства, чтобы одурачить меня.

— Значит, ты все для себя решила. — Взгляд Нэша сделался замкнутым и отстраненным. — Тебе кажется, что твои доводы безупречны. Но ты не учла одну деталь. Я не Джон Уинстон. И то, что сделал он, не имеет ко мне ни малейшего отношения, разве что в твоем воспаленном воображении.

Взгляды их скрестились. Воцарившееся молчание оглушало. Бет била дрожь. Она просто не могла больше находиться с ним в одной комнате.

— Ты совершаешь ошибку, Бет.

— Я совершила ошибку, когда связалась с тобой!

Не оглядываясь, Бет схватила свою сумку и выскочила из дома Нэша.

Она уходила навсегда.