Сенатский гламур

Иголка в стоге сена

С середины декабря валом повалили праздничные мероприятия. Р.Г. провел ежегодную вечеринку для персонала в небольшом кегельбане, который мы получили случайно. Я взяла с собой Аарона, наелась куриных крылышек, напилась пива, выбила три страйка и восемь раз послала мяч за пределы желоба. Стабильность никогда не была моим талантом. Чета Гэри выглядела прекрасно, с ними было интересно общаться, хотя они все время отвлекались на близнецов, которые деловито исследовали вещи, оставленные на полу без присмотра. Например, дамские сумочки. Я как раз беседовала с Дженни Гэри, когда мы заметили, что Джеффри красит себя в черный цвет тушью для ресниц. Дженни бросилась разбираться, а я принялась напевать под нос «Раскрась в черное» «Роллинг Стоунз».

— О боже. Хорошо, что это моя тушь, — воскликнула она, пытаясь отнять у малыша косметичку.

Я стала помогать отчищать ребенка и поразилась, как много он успел сделать за столь короткое время. Узоры на животе показались мне особенно вдохновенными. Я поздравила Дженни с художественным талантом сына.

— Вы говорите совсем как Роберт, — рассмеялась она.

— Кто говорит? — услышала я за спиной голос Р.Г.

Они с Аароном явно только что подошли.

— Сэмми считает, что из Джеффри получится гениальный художник, — сообщила мужу Дженни.

Р.Г. широко улыбнулся.

— Она просто подлизывается, — подколол меня Аарон.

Я уставилась на него, но Р.Г. только хихикнул.

— Похоже, вы еще плохо знаете Сэмми, — сказал он Аарону.

— Да нет, сэр, я просто пошутил, — ответил тот.

Я с удивлением заметила, как у Р.Г. прорезалась тонкая морщинка между правым глазом и ухом — предательский признак раздражения. О нет, ему что, не нравится Аарон? Сначала я беспокоилась насчет их встречи, особенно учитывая омерзительную работу Аарона, но потом напомнила себе, что Р.Г. обычно не относится к людям предвзято. И если Р.Г. сердится, значит, Аарон ему не нравится как человек. Но, может, я просто навоображала всякого? Или Р.Г. злится потому, что Джек стянул с себя памперс и напрудил в шар для боулинга?

— Джексон Уэйд Гэри, что это вы делаете? — рявкнул он.

Джек посмотрел на него, словно понимал, что поступает неправильно. Р.Г. отвел его в угол, поговорить. Дженни повернулась к нам и пожала плечами.

— Вот так всегда, — бодро произнесла она. — Как давно вы вместе?

Я повернулась к Аарону — мне было интересно, что он ответит, к тому же меня смутно беспокоил полный детской мочи шар для боулинга, легкомысленно оставленный на полу. Аарон улыбнулся мне.

— Слишком недавно, — ответил он.

Сойдет за ответ. Кажется, Дженни тоже так подумала.

— Как мило, — сказала она. — Ой, Джеффри уронил леденец. Извините.

— И правда, мило, — заметила я, когда Дженни поспешила прочь.

— Вот именно. — Аарон наклонился и одарил меня целомудренным поцелуем.

Он пах, как пивной крем для бритья.

На следующий день в шикарном особняке в Джорджтауне прошла вечеринка для сотрудников Брэмена. Я неохотно согласилась составить Аарону компанию, когда он пообещал защитить меня от Натали и пораньше уйти. Похоже, он понимал, что я иду на очень щедрую уступку, и был благодарен за это.

Когда мы вошли, я сразу заметила смехотворно огромную елку. Или тут поработали профессиональные декораторы, или семья Брэмена ужасно педантична. Рядом с елкой стояла большая менора. Рядом с менорой — еще один семисвечник, кинара, с разноцветными свечами Кванзаа. А рядом с кинарой, как крайнее проявление политкорректности, в центре композиции сияла надпись «Счастливого Эйда», чтобы все мусульмане чувствовали себя как дома[75].

— По-моему, мои религиозные чувства — наполовину индуистки, наполовину буддистки — оскорблены, — шепнула я Аарону, когда мы шли по громадной прихожей.

— Расслабься, — попросил он.

— Да ладно, я просто шучу. Наверное, это неплохая попытка. — Я взяла его за руку, твердо решив вести себя спокойно и уверенно. Да, я презираю Брэмена и почти всех его сотрудников, но могу быть вежливой ради Аарона. Надеюсь, это потребует не слишком много усилий.

— Это прекрасная попытка, — ответил Аарон. — Нежирные куриные крылышки и не вопящие младенцы, но тоже сойдет.

Что, извините?! Я отпустила его руку. Он правда считает, что воротить нос от вечеринки Р.Г. — мудрый ход? Может забыть о моем спокойствии и уверенности. Я открыла рот, чтобы перечислить все пункты, по которым вечеринка Р.Г. была забавнее и приятнее этого занудного кошмара, но Аарон заговорил с коллегой, который шел за нами. Прекрасно, я зачитаю список, как только он освободится. Он может убежать, но не спрятаться. Я глянула на него, взяла с подноса лепешку и принялась озираться по сторонам.

Брэмен с женой фланировали по комнате, изящно обставленной дорогой мебелью. Я почувствовала, что Аарон готов втянуть меня в разговор, и быстро присела — погладить пробегавшего мимо кокер-спаниеля с невероятно длинными и шелковистыми ушами. Интересно, удобно ли слушать такими ушами? А это у нас что, катаракта? Бедная собачка, наверное, глухая и слепая. Я жалостливо погладила пса и повернула медальон на ошейнике, чтобы прочитать имя. Собаку звали Андромеда.

— Какое необычное имя, — прошептала я.

Андромеда в ответ слопала мою лепешку, прежде чем я успела ей помешать. Для больной она слишком быстро жрет.

— Ради бога, дорогая, не кормите собаку, — услышала я рядом повелительный голос.

Я посмотрела на брезгливо загнутые ресницы Памелы Брэмен. Тяжелые от туши, они скрывали ее суровые глаза.

— Простите, я не собиралась ее кормить. Она выхватила лепешку прямо из руки, — объяснила я, вставая.

Миссис Брэмен улыбнулась так, словно не поверила мне.

— У Андромеды небольшие проблемы с весом. Мы просто не можем позволить гостям ее кормить, — твердо сказала она.

— Я не…

Но она уже отправилась давать указания подвернувшемуся поставщику. Я подошла к окну и уставилась во двор, делая вид, что любуюсь электрогирляндами, натянутыми между деревьями. «Пожалуйста, не заставляй меня больше ни с кем говорить, пожалуйста, отправь нас поскорее домой», — тихонько молилась я Богу Кошмарных Вечеринок. Интересно, смогу ли я незаметно смыться? Я услышала голос Памелы Брэмен.

— Аарон, дорогой, как поживаешь? — соловьем заливалась она.

— Добрый вечер, миссис Брэмен, чудесно выглядите, — ответил он.

Я глянула через плечо и увидела, что Аарон, миссис Брэмен и мерзкая Натали болтают неподалеку. Вот черт. Да как он может с ними разговаривать? Один вид Натали приводил меня в бешенство. После принятия закона появилось еще несколько цитат из «анонимного источника». Все они критиковали Р.Г. и его команду и восхваляли Брэмена и его сотрудников. Но хотя сперва Аарон привлек Натали к ответу за подлое поведение, сейчас он снова был с ней вежлив. Мне это не нравилось. Он поймал мой взгляд как раз в тот момент, когда миссис Брэмен начала восхищаться платьем Натали, и состроил вполне убедительную гримасу «спаси, я в ловушке». Но я не улыбнулась.

— Ну что, когда вы наконец помиритесь? — громко и ободряюще спросила миссис Брэмен у Натали. — Вы были самой прелестной парой, — продолжала она, положив руку на плечо Аарона.

Он пристально смотрел на меня. Не знаю, что отразилось в моих глазах, но в его глазах я определенно заметила страх. Аарон повернулся и посмотрел на миссис Брэмен.

— Миссис Брэмен, я хочу познакомить вас со своей девушкой, — подчеркнул он.

— О, простите, я не поняла, что она придет. Джон сказал…

— Она совсем рядом, — довольно грубо перебил ее Аарон.

Миссис Брэмен удивленно повернулась ко мне.

— Здравствуйте. — Она протянула руку. — Нас не представили.

Да, не представили. Но мне совсем не казалось, что это моя вина. Пока я трясла руку миссис Брэмен, к нам присоединился сенатор Брэмен.

— Сенатор и миссис Брэмен, это Саманта Джойс. Сэмми, это сенатор и миссис Брэмен, — произнес Аарон с едва уловимой яростью в голосе.

В другой раз я уделила бы ритуалу приветствия гораздо больше внимания. Но я растерялась. Аарон встречался с Натали? Долго? И как давно это было? Почему он мне не сказал?

— Мне знакомо ваше имя, — говорил тем временем сенатор Брэмен.

Конечно, знакомо — по эротическому письму, которое я послала вам несколько месяцев назад, мысленно ответила я. Почему Аарон назвал мою фамилию? Почему он встречался с Натали? Я не встречала более неприятного человека, чем она.

— Я — сотрудник сенатора Гэри, — ответила я. — Много работала над законом о рецептурных лекарствах. — И молча добавила: «Законом, который вы испортили, а потом присвоили себе всю славу».

— А, прекрасно, — отозвался Брэмен, намекая, что я запомнилась ему совсем не этим. — Что ж, надеюсь, вам нравится наша скромная вечеринка.

— Благодарю за приглашение, — глухо ответила я.

Натали благоразумно ушла сразу после Брэменов. Аарон виновато повернулся ко мне.

— Прости, что она заговорила об этом. Давняя история. Ничего серьезного, — заверил он меня. — Ты расстроилась?

Я глубоко вздохнула. Здесь полно народу, напомнила я себе. Не лучшее место для скандала. Спирам меня в этом убедила.

— Не очень, — осторожно ответила я. — Не понимаю, почему ты не сказал мне, что встречался с одним из худших моих врагов, но давай пока об этом забудем.

— Ладно, хорошо, — с облегчением произнес Аарон.

— Но все же, почему ты мне не сказал? — тут же спросила я. — Разве тебе не кажется, что я имею право знать о подобных вещах? Из всех женщин ты встречался с Натали! Поверить не могу. Ты спал с ней?

— Сэмми, прекрати…

Значит, спал. Господи, возможно, она — та самая офисная победа, из-за которой мы поругались несколько месяцев назад. Меня замутило.

— Как долго это продолжалось? — сухо спросила я.

— Четыре или пять месяцев. Совсем мало.

— Мы с тобой встречаемся пять месяцев, Аарон.

— Верно, — защищался он. — Но между нами что-то есть. Нечто особенное. Я ни к кому не испытывал таких чувств, как к тебе. — Он взял меня за руку. — Какие у тебя холодные руки.

— Наверное, вы с Натали были прекрасной парой. Памела Брэмен явно разочарована вашим разрывом. — Я выдернула руку из его тисков.

— Лично я — нет. А считается только мое мнение. Ты встречаешься со мной, а не с Памелой Брэмен.

— Только потому, что Джон Брэмен первый до нее добрался, — сказала я.

Вообще-то я была не в настроении шутить. Само как-то вырвалось. Аарон засмеялся. Но по моему лицу понял, что не стоит прикидываться, будто ничего не случилось. Он все испортил тем, что не рассказал мне про Натали. Он должен был предупредить меня, например, чтобы избежать подобной неловкости. Но я понимала, что мужчины иначе относятся к таким вещам, и не хотела тратить время на ревность и злобу в тот день, когда мы вместе выбрались на вечеринку. Даже на столь убогую, как эта. Очень важно сохранять лицо, и я была полна решимости сохранить его уверенным и спокойным, даже если придется притворяться.

По дороге домой, в такси, Аарон сплел пальцы с моими.

— Ты должна знать, что прежние отношения ничего для меня не значат. Мне вообще не стоило связываться с Натали, наш роман был ужасной ошибкой. И уж конечно, сейчас мы не ладим. Я хотел бы встретить тебя раньше, но, наверное, должен был несколько раз ошибиться, прежде чем выиграть приз. Прости, если причинил тебе боль. Я никогда этого не хотел, поверь.

Я вздохнула.

— Ладно. Но будь добр, впредь рассказывай о таком, хорошо? Хватит того, что ты работаешь на Брэмена. Я больше не хочу неприятных сюрпризов. Ты мне доверяешь?

— Целиком и полностью, — ответил он.

Звучит искренне. Ночью, в постели, когда мы уже проваливались в сон, Аарон повернул меня лицом к себе.

— Сэмми, я хочу кое-что сказать, — прошептал он.

Ну и с кем он еще встречался? С Сатаной?

— Что? — нерешительно протянула я.

— Я уже давно собирался это сделать, просто не знал, как начать, — продолжал он.

— Что случилось?

Он совершил что-то ужасное. Возможно, какое-нибудь преступление. Я это знала. Я должна была доверять интуиции. История со скрепкой и предсказанием доказала, что мама — великий телепат. Несомненно, часть ее силы передалась мне.

— Я влюбился в тебя, — сказал он.

Ничего страшного. Слава богу. Наконец-то он произнес слова, которых я от него ждала, и он совсем не так уж пьян. Он действительно только что это сказал и не может взять их назад. Или может? Я медленно вдохнула.

— Это случилось уже давно, и я хотел признаться тебе раньше, но не было случая. По-моему, ты чудо. Я люблю тебя.

На три с половиной месяца позже положенного. Он смотрел на меня с обожанием, и я почувствовала, как радость разливается по моему телу и гонит прочь сон. И я проснулась.

— Я тоже тебя люблю, — непроизвольно выпалила я.

— Ты не обязана это говорить, — ответил он.

Но я уже сказала. Я любила только однажды, хотя влюблялась довольно часто. Но это чувство — совсем другое, оно не похоже ни на одно из прежних. Может, это новая, взрослая любовь? Или более зрелая влюбленность? Я не уверена. Аарон начал целовать меня, прежде чем я толком во всем разобралась.

— Ты на него подсела, — сказала Лиза, когда я утром позвонила ей и поведала потрясающую новость.

— Что-что?

— Подсела. Это зависимость. Он для тебя как наркотик, — подчеркнула она.

— Не понимаю, о чем ты.

Но стоило мне хорошенько обдумать ее слова, и я согласилась. Я на него подсела. Именно это чувство я никак не могла опознать.

— Я знаю, ты никогда раньше ни на что не подсаживалась, — говорила Лиза. — Поэтому не можешь сразу понять…

— А как же «халапеньо попперс»? — перебила я. — И та песня Длинноволосого профессора[76]?

Не знаю, с чего я вдруг решила доказать, будто подсаживалась на некоторые вещи и раньше. Песня была особенно веским аргументом. Ужасно навязчивая.

— Может, тебе стоит об этом подумать, — бесхитростно сказала Лиза.

Да я уже думала.

— Пожалуй, ты права.

— Быстро ты согласилась, — удивилась она.

— Ну, твои слова звучат разумно. Иногда из-за Аарона я делаю очень странные вещи, причем словно смотрю на себя со стороны и не верю, что я это делаю, но остановиться не могу. — Я вспомнила случай с паролем голосовой почты.

— Например? — спросила Лиза.

Я помедлила.

— Мартини будешь?

Я предполагала, что расскажу Лизе о том, как низко пала в День благодарения, а также предвидела, что буду делать это под мартини.

— Почему бы нет? Уже почти пора обедать, — ответила она.

Через двадцать минут я сидела напротив нее в ресторане «Суть вещей», перед нами стоял мартини, тарелка тако была на подходе. Лиза выглядела немного усталой, но, как обычно, готовой помочь.

— Так что, зависимость всегда во вред? В смысле, вредно, что я подсела на Аарона?

Похоже, неизбежная черная аура окружает саму концепцию зависимости. А если кто-то подсел на добрые дела? Это не может быть вредно, правда?

— Да, зависимость обычно вредна, — ответила Лиза.

Черт.

— В смысле, если хочешь держать себя в руках, — продолжала она. — Впрочем, забудь на секунду об аспекте зависимости. Важно другое: вреден ли тебе Аарон?

Она с надеждой ждала ответа. Я собралась с мыслями.

— Вроде нет, — неуверенно сказала я. — То есть некоторые вещи выводят меня из себя — вещи, которые я хотела бы изменить. Мне ужасно не нравится, что он работает на Брэмена, из-за этого мы вечно спорим. В общем, похоже, это само не пройдет. Но в остальном он классный, я от него в восторге. К тому же он умный, тактичный и…

— Тактичный? — недоверчиво перебила Лиза.

— Ну, он любит меня. Это очень тактично.

Мне не слишком-то нравилось, что теперь Лиза начала задавать непростые вопросы о моих любовниках, но она наконец-то бросила Райана, и я не могла сменить тему.

— Я не собираюсь с тобой спорить, — продолжала Лиза. — Просто хочу убедиться, что ты счастлива.

— Знаю. И вот еще что. Да, у Аарона есть несколько серьезных недостатков. Но у меня тоже. Если он может терпеть мои недостатки, значит, я должна научиться терпеть его. Это и есть компромисс. К тому же, когда дело доходит до недостатков, жить становится веселее. Поэтому я ни за что его не оставлю, — подытожила я.

Лиза секунду смотрела на меня, затем кивнула.

— Значит, пока тебе удобно зависеть от него. Но ты сказала, что не уверена, любишь ли его, — напомнила она.

Верно. Я не уверена. Почему я не уверена?

— Может, я еще только влюбляюсь в него?

— Ты меня спрашиваешь? — удивилась Лиза.

— Нет, думаю, так и есть. Я наверняка еще влюбляюсь в него. Но уже здорово на него подсела.

Лиза указала на свой пустой бокал.

— Я готова выслушать твои скандальные признания.

Да, точно. Я допила мартини и поведала ей сокращенную версию «ночи попыток угадать пароль». Лиза непрерывно кивала.

— Вполне объяснимое поведение, — заметила она, когда я закончила.

Вот что я люблю в Лизе. Она прекрасно умеет убеждать, когда мне это особенно необходимо.

— Тебе не кажется, что я схожу с ума?

Она яростно замотала головой:

— Нет. Он сам виноват. Он вел себя нетактично, совсем не как любящий мужчина, когда вы были в разлуке. Все логично.

Она словно вынесла приговор. Ее поддержка поможет мне вернуться к нормальной жизни, хотя я по-прежнему не уверена в своих чувствах к Аарону. Я поблагодарила Лизу, пообещала позвонить ей и вернулась на работу.

Я как раз пыталась отвязаться от женщины из Экрона, которая интересовалась по телефону, попадают ли ее кошечки под новую программу страхования здоровья престарелых, когда внезапно глянула на календарь. Сегодня исполнилось двадцать лет с того дня, как родители купили мне куклу «Капустная Грядка»[77] (Аннабет Сью, мой первый приемыш), но дело не в этом, а в том, что через четыре дня я улетаю домой на Рождество. То есть осталось меньше четырех дней на покупку подарков. Я даже покраснела от удивления.

После каждого кошмарного, маниакального Рождества я обещала себе, что начну готовить подарки заранее, чтобы больше не мучиться. Но все впустую. Обычно где-то за неделю до Рождества я пыталась научиться какому-нибудь рукоделию, чтобы наделать оригинальных подарков. В прошлом году это было вязание крючком. Разумеется, у меня ни разу не получилось что-нибудь приличное, но попыток я не оставляла. Я смотрела на календарь и думала, где бы найти гончарную мастерскую, чтобы поработать в ней дня два.

Несколько не слишком приятных звонков в местные художественные лавки — и я оставила мысль о гончарной мастерской. Но вечером умудрилась слепить вполне съедобных имбирных человечков — великое достижение. В последний рабочий день я раздала их друзьям и коллегам, а одного даже вручила Ральфу в приливе рождественского всепрощения. Он был очень тронут и моментально его сожрал.

Перед самолетом я вспомнила, что добровольно ныряю в информационную черную дыру, где не работает ни «Блэкберри», ни сотовый, ни, что самое ужасное, Интернет. Чего мне будет не хватать? Я час читала «Горячую линию» и «Заметку», смакуя новости о кампании, пока еще могу позволить себе такую роскошь.

Громкий скандал со Спирам изрядно перетряхнул гонку, его эхо еще звучало. После того как она отозвала свою кандидатуру, коллеги-кандидаты наговорили о ней много хорошего и заявили, что поддерживают ее. А сами тем временем устроили бешеную драку за ее старших сотрудников и основной электорат. Руководитель кампании подписал контракт с командой Брэмена, директор службы коммуникаций влился в ряды Рексфорда, а опытный политический консультант подключился к Уаю. Однако основные сборщики средств для Спирам, а также добровольцы и толпы сторонников пока скромничали, если верить новостям. Думаю, они не специально разыгрывали застенчивость; наверное, просто до сих пор не оправились от потрясения.

Ждут ли нас новые сюрпризы? До первых фракционных совещаний и предварительных выборов остался всего месяц. Я решила смотреть дома «Си-эн-эн», чтобы, насколько возможно, оставаться в курсе событий. И на мгновение позавидовала Аарону: его родственники сами приехали в Вашингтон, да еще всего на три дня. И как людям удается так все устроить? Надо взять несколько уроков. Я тут же устыдилась. Я радовалась, что увижу родителей, хорошо, что они всегда ждут меня дома, даже когда это не слишком удобно. Мне нравилось, что я кому-то нужна.

В качестве рождественского подарка Аарон прокатился со мной до аэропорта.

— Обещаю больше не теряться, — сказал он, когда мы остановились у поста охраны. — На всякий случай я купил запасной зарядник. Ты же знаешь, что между Рождеством и Новым годом я должен буду поехать в Нью-Хэмпшир?

Да, я знала. Я добывала копии расписания Брэмена, чтобы заранее готовиться к отлучкам Аарона. Я кивнула.

— Удачи, — нежно сказала я. — Тебе, а не Брэмену. Надеюсь, ему не повезет.

Аарон не обиделся на мою враждебность.

— Отважна, как всегда, — улыбнулся он и поцеловал меня на прощание. — Увидимся в новом году, детка.

Я вернула ему поцелуй и подумала, что он ни разу больше не называл меня «милой», после того как я подняла из-за этого шум. С тех пор он прочно остановился на «детке» или «малышке». Ну ладно, зато в других областях прогресс.

— Я люблю тебя, Сэмми, — сказал он, наклонившись близко-близко ко мне.

— Я на тебя подсела, — ответила я.

Судя по его лицу, он нашел мои слова очень романтичными и подходящими. Прекрасно — значит, сработало. Мне не пришлось лгать. Он не расстроился. Как только мы разошлись и я осталась одна у терминала, эта самая зависимость скрутила меня. Раньше я не начинала скучать по кому-нибудь так быстро. Надо отвлечься.

Я стояла у газетного стенда и изучала содержание зимнего сборника прозы журнала «Нью-Йоркер». Я обнаружила имя парня, с которым вместе училась в колледже, и вспомнила, что он занимался литературой. Ну надо же. Его рассказ назывался «Леди с бумажным пакетом». Похоже, это дебют. Как интересно. Мой кошелек почти опустел после набега на магазины, но несколько купюр наверняка завалялось.

Около кассы выяснилось, что мне не хватает семидесяти пяти центов.

— Боже, простите, кажется, у меня не хватает, — сказала я хмурой женщине, обшарив сумку в поисках заблудившейся мелочи.

Я кожей чувствовала нетерпение очереди, которая выстроилась за мной, и очень не хотела оборачиваться. А еще я вспомнила о маленьком потайном кармашке, в котором может скрываться мелочь.

— Погодите секунду, еще один кармашек, — улыбнулась я продавщице. — Знаете, иногда делают такие маленькие потайные кармашки. Однажды я решила, что потеряла ключ, и нашла его через восемь месяцев в потайном кармашке сумки. Другой сумки, не этой…

— Мне надо успеть на самолет, — едко заметила женщина из конца очереди.

— Все-таки не хватает, — робко произнесла я.

— Вот семьдесят пять центов, — раздался знакомый голос, и спасительная рука уронила мелочь в ладонь продавщицы.

— Слава богу, — сказала женщина у меня за спиной.

Я вышла из разъяренной очереди и повернулась к Чарли Лотону. Он стоял передо мной, не улыбался, но смотрел доброжелательно.

— Поздравляю с праздниками, — сказал он. — Хороший сборник.

И пошел прочь.

— Постойте, — окликнула я, не зная, что делать.

Он обернулся.

— Спасибо, — поблагодарила я.

Возможно, меня осенил дух Рождества, или я просто перенервничала из-за лихорадочных поисков мелочи, но привычной волны отвращения к нему не было. Я научилась прощать? Мой учитель из воскресной школы гордился бы мной.

Чарли начал что-то говорить.

— Заканчивается посадка на рейс двести семьдесят три до Бостона, — прервал его холеный голос из репродуктора.

— Это мой, — сказал он. — Мне пора. До встречи.

— До встречи, — ответила я, и он быстро ушел.

Я ждала, пока самолет тронется с места, жалела, что опять сижу на среднем сиденье, и размышляла о новом отношении к Чарли Лотону. Если подумать хорошенько, я все еще ненавижу его, но почему-то эта ненависть стала далекой и полузабытой. Может, с тех пор я поняла, что могло быть и хуже, а может, так довольна жизнью, что это предательство больше не задевает меня. Или, чтобы купить мое прощение, нужен был всего лишь зимний сборник прозы. Не знаю. Я не успела толком запутаться в этой загадке, потому что зажужжал «Блэкберри». Я проверила его тайком — уже пора было выключить все электронные устройства.

Кому: Саманта Джойс [srjoyce@gary.senate.gov]

От: Аарон Драйвер [aedriver@bramen.senate.gov]

Тема: Re: Самое прекрасное свидание на свете

было с тобой полгода назад, пришел домой и нашел твой волос на подушке. я скучаю по тебе, люблю тебя, желаю тебе приятного и безопасного полета, твой а.

Я начала печатать ответ на это неожиданно сентиментальное и приятное послание, но меня заметила стюардесса.

— Пожалуйста, уберите это, мэм, — проворчала она.

Я вспомнила Памелу Брэмен.

— Извините. Господи, неужели оно действительно мешает всяким диспетчерским сигналам? — спросила я с улыбкой раскаяния.

— Да, — резко ответила она.

Ну ладно. Отвечу Аарону позже, ничего страшного. Я устроилась поудобнее, чтобы почитать книгу. Я приобрела ее дорогой ценой — ценой примирения с Чарли Лотоном. Надеюсь, она того стоит.

Мой сокурсник Стив Хипистед написал прекрасную историю. Я не совсем ее поняла, отчего окончательно уверилась, что это замечательный рассказ. Всю дорогу я размышляла, не могла ли нечаянно вдохновить его на одну из работ. Если не на эту, может, на какую-нибудь другую, например, ту, которую ему еще предстоит написать. Мы не были особо близки, но вдруг он обратил внимание на какую-то мелочь в моем поведении и это послужило завязкой сюжета. Помнится, я часто носила завтраки в коричневом бумажном пакете. Может, я стала прообразом «Леди с бумажным пакетом»? Было бы забавно анонимно прославиться.

Я пролистала сборник до конца и попросила имбирный эль у стюардессы, которая сделала мне замечание. Она налила мне только полстаканчика, вероятно, в качестве наказания. Мне было с чем сравнивать, потому что женщина у окна тоже заказала имбирный эль, и ее стаканчик наполнили до краев. Я подумала, не возмутиться ли, но поняла, что стюардесса может заявить, будто я нарушаю общественное спокойствие, а там и до суда недалеко. Риск слишком велик. Поэтому я решила считать свой стаканчик наполовину полным и залпом выпила имбирный эль, отчего мой пищевод запротестовал болезненной воздушной ямой.

Дни ползли тепло и лениво. Я много шаталась по пабам, изредка играла в «Задницу», часто воевала с Кисой — как и положено на зимних каникулах.

Рождественским утром я пообщалась с Аароном, но у него была куча семейных дел, ничего удивительного. Он прошептал, что любит меня, и пообещал перезвонить. Я сказала, что не расслышала, но, уловив в его голосе раздражение, призналась, что пошутила.

Через три дня, вечером, когда родители отправились спать, я позвонила ему на сотовый. Прежде чем набрать номер, я нажала звездочку и шестьдесят семь. Шестьдесят семь блокирует определение номера, так что у собеседника высветится лишь «неизвестный абонент». Этому научила меня Лиза, когда я рассказала ей о том кошмаре на День благодарения. Я поклялась, что буду применять этот способ всякий раз, когда придется много и навязчиво звонить на один и тот же номер. Забавно было использовать технические приемы для защиты своей репутации, хотя до сих пор Аарон честно оставался на связи и не выключал сотовый.

— Счастливого Рождества! — ответил незнакомый женский голос.

Интересно. Семья Аарона уже уехала, сам он в поездке с Брэменом, значит, это точно не мама или сестра. До сих пор на звонки отвечал только сам Аарон. Но бывают люди, которые отвечают по чужим мобильникам. Наверное, какая-нибудь нетерпеливая нью-хэмпширская сотрудница. Аарон обычно берет телефон с собой, но я помню случаи, когда он забывал его на столе.

— О, привет, — сказала я по возможности ровным голосом. — Аарон здесь?

— Нет, он в душе. Я Мила, а ты Джиллиан? Ужасно хочу с тобой познакомиться. — Она радостно хихикнула.

В груди похолодело. Это случилось со мною впервые. Я всегда думала, что это просто фигура речи, под которой нет никакой физиологической основы, но теперь знала правду. Сердце действительно заледенело в груди, словно кровь мгновенно замерзла в жилах.

Джиллиан — это сестра Аарона. Он много о ней рассказывал, но я никогда ее не видела. А Мила? Что ж, она явно хочет познакомиться с семьей Аарона и отвечает, когда ему звонят на мобильник (на что я никогда не решалась), пока он плещется в душе.

— Нет, не Джиллиан, — выдавила я из себя, хотя у меня перехватывало дыхание.

— Ой… — Мила, похоже, смутилась. — Что ему передать? Мы не ляжем спать еще часа два, так что он вам перезвонит.

Мне словно врезали в живот, а значит, еще одно клише оказалось истинной правдой. Я ухитрилась что-то пробормотать, повесила трубку и села на кровать, пытаясь осмыслить новости.

Секунду я соображала, нельзя ли истолковать слова этой странной женщины как-нибудь безобидно. Возможно, это просто коллега, с которой его поселили в отеле, чтобы сэкономить средства кампании. А то, что она молода, хороша собой и смешлива — всего лишь случайность. Нет, я не могла придумать достойного оправдания. Что за чертовщина творится?

Внезапно память услужливо подсунула мне картинку. Мы с Аароном едем в метро. Он уткнулся носом мне в волосы.

— Милая, ты не спишь? — рассеянно спрашивает он.

Как странно и неожиданно.

— Как ты меня назвал? — недоверчиво переспрашиваю я.

Аарон мнется. Я помнила это.

— Никак, — мямлит он.

И я бросаюсь его спасать, заверяя, что мне очень понравилось, как он назвал меня «милой», по обыкновению растягивая слова. Я только сейчас поняла, что он вовсе не называл меня милой. Он по ошибке назвал меня «Мила» и испугался, но я сама замела за ним следы.

Во мне клокотали ужас, недоверие и ярость. Кто такая Мила? И, если на то пошло, кто такой Аарон? Явно не любящий жених, каким я его воображала. Он мне изменяет?! Как он посмел так со мной поступить? И что теперь делать?

Я схватила телефон, чтобы перезвонить Аарону и потребовать объяснений, но остановилась. У меня не было плана, и я не хотела вести себя как истеричка. Надо сначала разобраться во всем, а не орать. Мне нужны улики.

Я несколько раз глубоко вдохнула. Кем может быть Мила? Она должна жить в Нью-Хэмпшире — ведь Аарон не может встречаться с двумя девушками в Вашингтоне! Стоит ли просить помощи у его друзей, кому из них можно настолько довериться? Я вспомнила его соседа, Майка. Мы несколько раз поболтали о том, что он любит делать скульптуры из пивных банок и останавливать видеофильмы на самом интересном месте. Эти стоп-кадры он считал своеобразным искусством. В остальном наши отношения продвинулись не слишком далеко. Кроме того, Аарон упоминал, что Майка нет в городе, он сейчас в Седоне, созерцает энергетические вихри[78].

Я подумала об их пустой квартире, и мне захотелось ее обыскать. Как бы это сделать, не выходя из дома? Будто прямой ответ на мои молитвы Богу Обнаружения Измен, тихий голосок напомнил, что у Аарона есть домашний телефон. Сначала я не поняла всей важности сообщения. Голосок терпеливо ждал, пока до меня дойдет. Конечно, я знала, что делать. Я набрала номер.

Когда телефон переключился на голосовую почту, я нажала звездочку, и механический голос спросил пароль. Я попробовала «пятьдесят семь пятьдесят семь», памятуя о недавнем разговоре с Аароном о счастливых числах. Пароль подошел, к моему немалому удивлению и благодарности.

— У вас… семь… сохраненных сообщений, — произнес механический голос, делая неестественные паузы. — Чтобы прослушать сообщения, нажмите «один».

Я нажала «один».

— Получено… двадцать девятого сентября в… двадцать два часа тридцать минут.

«Привет, сладкий, это я, — раздался, как я теперь знала, голос Милы. — Звоню пожелать доброй ночи. Я думала о тебе весь день. А ты думал обо мне? Жду не дождусь, когда снова тебя обниму на следующей неделе. Сладких снов, милый. Пока».

— Если вы хотите сохранить это сообщение, нажмите «два». Чтобы удалить его, нажмите «три». Чтобы узнать, что еще можно сделать, нажмите «четыре».

Я машинально нажала «два», хватаясь за живот, который скрутила мучительная судорога. Двадцать девятое сентября? Три месяца назад.

— Следующее сообщение, получено… четвертого октября в… девятнадцать часов пять минут.

«Привет, котик, это я. Спасибо за цветы. Звоню сказать, как сильно я тебя хочу».

Остальные были в том же духе. Все от Милы, все за последние три месяца, все сохранены Аароном, несомненно, из сентиментальных соображений. Стало понятно, что у них бурные сексуальные отношения и видятся они довольно часто. Шестая запись вручила мне путеводную нить.

— Получено… двадцатого декабря в… одиннадцать часов.

«Привет, солнце, ты сейчас, наверное, едешь домой. А мы заправляем самолет и летим обратно в Трентон, но через несколько дней увидимся. Кстати, спасибо, что заправил меня. Я люблю тебя, котик».

Двадцатого декабря я как раз была в Нью-Йорке, Аарон же — в Айове на барбекю. Я достала копию расписания Брэмена. Действительно, напротив двадцатого декабря стояло: «Возвращение из Де-Мойна. Ночь в Вашингтоне».

Я проверила другие даты звонков Милы. Все сообщения поступали после того, как Аарон возвращался из поездок с Брэменом. Многие поездки были в Нью-Хэмпшир, но не все. Однако все перелеты совершались заказным рейсом. Возможно, Мила — пилот. У меня было много газетных фотографий, где Брэмен выходит из самолета, а на заднем плане виден Аарон. Я часто закрашивала лицо Брэмена черным или пририсовывала ему рожки. Теперь я знала, что с Аароном надо было делать то же самое. Я достала папку с вырезками.

На первой Брэмен в Айове, спускается по трапу за Аароном. В кабине виден один из пилотов, но это мужчина.

Так, вот они на другом снимке — Аарон явно сердится. Я не могла разглядеть пилота, но Аарон определенно разговаривал с кем-то, кто остался в кабине.

А вот общий план. За Аароном по трапу спускается стюардесса. Вот она снова. И снова. И снова.

Я внимательно присмотрелась к ней. Моего возраста, может, младше. Синяя мини-юбка и облегающий жакет. Очень аккуратная, подтянутая, и на семи из пятнадцати фотографий стоит слишком близко к Аарону. Я хотела убить обоих.

Я никогда раньше ее не замечала. Почему? Во всех самолетах есть пилоты и стюардессы, и она ничем не выделялась. Я никогда не видела ее. И не подозревала, что она существует. А она спала с моим любовником как минимум последние три месяца, а скорее всего, и дольше.

Я изводила себя, представляя, что в этот момент происходит в номере Аарона. Интересно, Мила хотя бы упомянула о звонке? Или они страстно набросились друг на друга в тот же миг, когда Аарон вышел из душа, свежий и готовый к бою? И если упомянула, что именно сказала? Прежде чем бросить трубку, я умудрилась выдавить «я потом позвоню ему на работу». Не знаю, почему я это произнесла — слова просто вылились из меня — мертвые, бесстрастные, монотонные. Они не были продуманной частью генерального плана. Интересно, смогу ли я ими воспользоваться?

Я решила рассуждать стратегически. Аарон не знает, что я звонила. Если Мила сообщила ему, то наверняка сказала о чьем-то звонке «с работы», учитывая, что я ей наплела. Думаю, Аарон проверил список вызовов и, благодаря моему фокусу со звездочкой и цифрой шестьдесят семь, обнаружил, что номер не определился. Значит, он может надеяться, что Мила говорила не со мной. Но, скорее всего, подумал, что подобный кошмар вполне возможен. Теперь он, видимо, удвоит меры предосторожности.

Я еще не составила окончательный план, но подумала, что стоит потянуть время. Я объявлю Аарону войну, и месть моя будет страшна. Лучше всего перезвонить ему и вести себя как ни в чем не бывало, словно это мой первый и единственный звонок за вечер. Получится ли у меня? Это будет непросто.

Через несколько минут глубоких вдохов и выдохов я успокоилась и решилась. Я набрала номер, на этот раз не шифруясь, но это не имело значения, поскольку сразу включился режим голосовой почты. Разумеется, он выключил телефон. Я еще раз глубоко вдохнула, подбодрила себя и принялась ждать гудка.

— Привет, Аарон, это Сэмми. Хочу пожелать доброй ночи. Надеюсь, в Нью-Хэмпшире все хорошо. Скорей бы уже увидеться! Я люблю тебя. Пока.

Мой голос звучал почти нормально. Я облегченно выдохнула. Теперь он решит, что беспокоиться не о чем, Мила разговаривала не со мной. Я хотела, чтобы он чувствовал себя в безопасности. А еще я хотела, чтобы он страдал. Эту часть плана еще предстояло обдумать.

Я ужасно устала, но заснуть не могла. Пришлось пойти на компромисс — я выключила свет и легла в постель, но продолжала лихорадочно работать мозгами. Интересно, Мила считает, что она единственная девушка Аарона? Весьма вероятно, поскольку я считала именно так. Интересно, что она подумает, обнаружив измену? Какая она? Вдруг ей будет все равно?

Я решила провести небольшое исследование. Села, включила свет и заново просмотрела вырезки. Самолет принадлежал компании «Небесные радости». Позвоню туда утром.

Все продумав, я немного успокоилась, снова погасила свет, закрыла глаза и позволила эмоциям захлестнуть меня. Не помню, когда рыдания затихли и я забылась сном.