Сердце беглеца

Глава 5

Рано утром в понедельник Тайри оседлал свою лошадь и верхом отправился в город. Он слишком засиделся на ранчо Хэллоранов, размышлял Тайри, и пришла пора выпить и немного встряхнуться в местном салуне.

Попав на главную улицу, он остановился у первого же заведения. Тайри ухмыльнулся, увидев вывеску. На ней было написано «У Баушер». Безносая Беверли Баушер была личностью, известной по обоим берегам Миссури. Эта дама слыла украшением борделя и модного в Денвере салуна до тех пор, пока не влюбилась в апачского следопыта-полукровку. Индеец не мог смириться с тем, что женщина продавала свое тело за деньги, и отрезал ей кончик носа. Беверли бежала из Денвера и поселилась в тихом городке Йеллоу-Крик. Теперь она состарилась и почти не покидала своих комнат наверху, над салуном. Но история ее все еще передавалась из уст в уста.

Спешившись, Тайри привязал гнедую к коновязи, ослабил подпругу и на прощание, прежде чем войти в салун, потрепал лошадь по холке. Заказав в баре бутылку ржаного виски, он отнес ее к уединенному столику в конце зала. Сидя, как обычно, спиной к стене, он медленно и методично осушал бутылку, пока не показалось дно, и напряжение оставляло его по мере того, как янтарная жидкость согревала желудок.

Ближе к полудню салун наполнился посетителями. Заходили лавочники, чтобы быстро опрокинуть стаканчик после обеда. Забредали безработные ковбои в надежде разузнать, не требуются ли работники на одном из местных ранчо.

Тайри разглядывал каждого входящего, окидывая внимательным взглядом с головы до ног. К вечеру в салун ввалились двое крутых ребят, и Тайри почувствовал, как мускулы его напряглись: он узнал наемных головорезов Уэлша. Парни также заметили Тайри. Несколько минут они хмуро разглядывали его, затем о чем-то посовещались и вышли из салуна.

Было уже поздно, когда Тайри вернулся на ранчо Хэллоранов. Свет горел только в одном окне, и Тайри предположил, что Джон заснул над своими бухгалтерскими книгами. Но вместо старика он обнаружил Рэйчел, свернувшуюся калачиком в кресле и занятую чтением Шекспира.

И разрази его гром, если она не была чертовски соблазнительна, когда ее медовые волосы рассыпались по плечам, и мягкий свет лампы ласкал щеки, подчеркивая их прелестные очертания.

Рэйчел подняла голову, испуганная его неожиданным появлением.

– Мистер Тайри, мы думали, вы уехали.

– Жаль вас разочаровывать, мэм, но я просто взял выходной.

Рэйчел сморщила нос, уловив запах спиртного.

– И провели этот день в местном салуне, – пробормотала она с очевидным неодобрением.

– Да. У вас есть кофе?

– Немного осталось от обеда, – сухо сказала она.

– Сойдет. А вы не могли бы его подогреть для меня?

– Полагаю, могла бы.

Тон ее не оставлял сомнений в том, что ее эта перспектива не радует и что ей вовсе не хочется провести еще некоторое время в его компании.

– Благодарю.

Тайри последовал за нею на кухню, не уставая восхищаться ее тонкой талией и соблазнительно покачивающимися бедрами.

– Хотите что-нибудь съесть? – спросила Рэйчел холодно.

– Только кофе.

– Вы останетесь с нами еще на некоторое время, мистер Тайри?

Он тихонько хмыкнул:

– А вы ждете не дождетесь, когда избавитесь от меня? Да?

– Да, – согласилась Рэйчел. – Отец очарован вами и радуется тому, что вы живете здесь, а я нет.

Хотелось бы знать, сколько еще вы собираетесь оставаться у нас?

– Пока ваш старик не скажет, чтобы я убирался, – огрызнулся Тайри, как всегда, раздраженный ее слишком очевидным равнодушием к нему. – Кофе готов?

– Да.

Тайри принял предложенную Рэйчел чашку и глотнул горячей горькой жидкости. Как скверно, что это не отрава, подумал он кисло. Тогда бы она, возможно, заулыбалась.

– А на вторую чашку наберется? – поинтересовался он, скорее чтобы позлить ее.

Не говоря ни слова, Рэйчел снова наполнила чашку Тайри. Ее беспокоил взгляд Тайри и то, что он оказался между ней и дверью. Он пил кофе, а глаза его не отрывались от ее лица. Внезапно она осознала, что на ней только хлопчатобумажная ночная рубашка и фланелевый халат. Бессознательным движением Рэйчел плотнее запахнулась.

Поставив на стол пустую чашку, Тайри протянул руку и провел по волосам Рэйчел, накрывавшим тяжелой волной ее плечи. Они были мягки как шелк и как атлас скользили под его пальцами. Подойдя к ней ближе, он ощутил слабые запахи лавандового мыла и свежего хлеба. Но все эти запахи перекрывал собственный аромат Рэйчел, теплый аромат женщины.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Тайри обнял и поцеловал Рэйчел. Губы его были жесткими и требовательными.

С минуту Рэйчел оставалась неподвижной в его объятиях. Затем она почувствовала, что колени ее подгибаются, будто поцелуй вытянул всю силу из ее тела. Внизу живота будто загорелся огонь, и язычки пламени медленно поползли вверх. Когда Тайри отстранился, Рэйчел почувствовала себя ограбленной, покинутой, она качнулась к нему, запрокинув лицо: ее рот, как ни странно, жаждал поцелуя.

Тайри тихонько рассмеялся, и его губы снова прижались к ее рту.

– Как сладко, – пробормотал он, чуть покусывая ее нижнюю губу. – Как сладко!

Его дыхание щекотало ухо, губы прикасались к шее, волосам. Рэйчел прислонилась к нему, трепеща от наслаждения, а его руки ласкали и гладили ее. Он с силой прижимался к ней, и от этого дыхание ее прерывалось. Он был таким большим, таким высоким, таким мужественным! Все ее существо откликалось на прикосновения его рук, и ее пальцы также тянулись к широким плечам, едва прикрытым черной хлопчатобумажной рубашкой.

– Сладко, – повторил он снова, и она почувствовала, как он ослабил пояс ее халата и дотронулся до нежной кожи в вырезе ночной рубашки.

Прикосновение жесткой руки Тайри к груди внезапно пробудило Рэйчел: она осознала, что делает и с кем. Вскрикнув, Рэйчел высвободилась из объятий Тайри. На щеках ее рдели два алых пятна, а глаза горели негодованием. Она с силой ударила его по щеке.

На щеке Тайри остался след ее руки, багровое пятно, столь же яркое, как мгновенно полыхнувшая и тотчас погасшая в ее глазах ярость. Рэйчел метнулась мимо Тайри к двери, но прежде чем она успела скрыться, Тайри схватил ее за плечи. Держа ее в плену своих сильных рук, он повернул девушку лицом к себе и поцеловал в третий раз.

Напрасно Рэйчел сопротивлялась: чем сильнее она отбивалась, тем крепче и жарче он ее целовал, и наконец она притихла. В ушах у нее слышался какой-то гул, ноги дрожали, а желание стоять так вечно все возрастало: ей хотелось, чтобы руки Тайри продолжали крепко обнимать ее, а губы прижимались к ее губам. Все это вызывало в ее теле все нарастающее томление, зарождавшееся где-то в недрах ее существа.

И когда наконец Тайри выпустил ее, она была почти разочарована.

– Давайте, ударьте меня еще, – нахально предложил он. – За это удовольствие стоит заплатить.

На следующее утро Рэйчел чувствовала, что губы ее все еще болят от поцелуев. Какой же он высокомерный и несносный! Но это вовсе не мешало ей с готовностью отвечать на его поцелуи и ласки.

За завтраком Рэйчел была холодной и отчужденной, избегала понимающего взгляда Тайри и не допускала, чтобы он вовлек ее в разговор.

Джон Хэллоран хмуро смотрел на дочь. Он знал, что она настроена против Тайри, но, по его понятиям, не было причины вести себя с ним столь грубо. В конце концов Тайри был наемным работником и по крайней мере мог рассчитывать на минимальное внимание и учтивость.

Когда завтрак наконец закончился, Рэйчел облегченно вздохнула. Мужчины вышли из дома, и она быстро принялась убирать со стола и наводить порядок на кухне. Потом вернулась в спальню, собираясь закончить шитье нового платья. Но, ненароком взглянув в окно, выходящее во двор, она увидела знакомую фигуру, выделяющуюся на фоне загонов для скота. Тайри наблюдал за Кандидо, пытавшимся надеть седло на крупного серого жеребца. Кандидо лучше всех на ранчо умел обращаться с лошадьми, и она была удивлена тем, что ему никак не удается обуздать этого жеребца, недавно пригнанного с пастбищ. Конь, еще чувствовавший себя королем и хозяином положения, по натуре оказался борцом: как только он почувствовал тяжесть седла на своей спине, он приготовился к бою.

Кандидо, сделав еще одно, последнее, резкое движение, сильно затянул подпругу и вскочил в седло. И тут же будто все силы ада выпустили на свободу. Обезумевший, разъяренный жеребец, прижав уши, начал истово плясать, пытаясь сбросить всадника. Конь тщетно вставал на дыбы – как ни удивительно, Кандидо сидел в седле, будто приклеенный. Но когда все усилия избавиться от ненавистного седока не увенчались успехом, жеребец попятился и грохнулся на спину. Но Кандидо успел вовремя выпрыгнуть из седла и снова ловко усесться в него еще до того, как серый строптивец поднялся на ноги.

Яростно фыркая, жеребец закусил удила и помчался неистовым галопом. Думая, что конь собирается перемахнуть через ограду, объездчик покрепче устроился в седле. Но у лошади были другие планы. В последний момент животное сделало резкое движение в сторону, с силой ударив Кандидо о прочные деревянные столбы ограды.

Послышался громкий хруст ломаемой кости и еще более громкий и пронзительный крик боли: правая нога Кандидо была сломана. Празднуя победу, серый жеребец снова поднялся на дыбы, а Кандидо вылетел из седла, изо всех сил ударившись о землю.

Со стремительностью горного льва Тайри перемахнул через изгородь и ухватил лошадь за уздечку. В это время двое ковбоев проскользнули в загон, чтобы вынести оттуда неподвижно лежащего Кандидо.

Казалось, Тайри не обращал ни малейшего внимания на возникшую суету. Стоя возле животного, он смотрел только на него и успокаивающе похлопывал его по взмыленной шее, нежно почесывал за ухом, и говорил, говорил…

Ни на секунду не умолкая, Тайри снял с жеребца седло и промокшую от пота попону и повел его к стойлам.

Рэйчел смотрела вслед Тайри, забыв о недошитом платье. Как мог этот человек быть таким нежным и терпеливым с диким животным и столь безжалостным с людьми?

Утром следующего дня Рэйчел вновь увидела Тайри. И снова рядом с серым жеребцом. Из окна своей спальни она наблюдала, как Тайри ослабил сбрую, потом снял легкую седельную прокладку. Сделав это, Тайри протер ею шею и холку, мускулистый круп и каждую ногу. Ковбои называли это «высушить лошадь», но редко кто из них применял это на практике.

Большинство ковбоев просто седлали животное и выезжали, стараясь подавить лошадь грубой силой. Но Тайри был не таков. Снова и снова он обтирал спину и шею животного попоной, приучая к ней жеребца и показывая, что бояться нечего.

Потом в ход пошло седло – он то надевал, то снимал его и повторил эту процедуру несколько раз. Все это время он разговаривал с лошадью.

Очарованная этим зрелищем, Рэйчел вышла из комнаты и спряталась за деревом, надеясь расслышать, что говорит Тайри резвому мустангу. Но слова его звучали на непонятном ей языке.

Отбросив в сторону седло и попону, Тайри начал гладить шею серого. А потом, все еще шепча что-то лошади на ухо, он вскочил на спину животного. На какой-то момент жеребец завел уши назад, ноздри его раздулись, вся его фигура выражала подозрительность и сомнение, но Тайри снова заговорил с ним, стараясь успокоить его мягкими и нежными словами и ласковым прикосновением рук, и после нескольких не очень вдохновенных прыжков жеребец остановился и стоял спокойно, прядая ушами.

Спешившись, Тайри сначала провел лошадь по загону в одну, потом в другую сторону. И снова, уже без усилий, вскочил на спину жеребца. Снова спешился. Потом, будто он делал это ежедневно и долгие годы, вновь оседлал серого и вскочил в седло. И жеребец стоял так спокойно, будто всю жизнь ходил под седлом.

– Хотите испытать его, мэм?

Испуганная Рэйчел вышла из своего укрытия.

– Откуда вы узнали, что я здесь?

– По запаху. Так хотите на нем проехаться?

– На этом упрямце? Нет, благодарю.

– Он не упрямец, – сказал Тайри, похлопывая жеребца по шее. – С ним просто плохо обращались, но теперь он будет слушаться. Вот увидите. Несколько добрых слов, не слишком резкие движения поводьев, и он будет нежен и послушен, как ваша собственная кобылка.

– Как жаль, что это не срабатывает, когда речь идет о людях, – сурово заметила Рэйчел.

– Полагаю, вы имеете в виду меня, – сказал Тайри раздраженно.

– Совершенно верно.

Спешившись, Тайри вывел жеребца из загона. Остановившись возле Рэйчел, он язвительно улыбнулся.

– Возможно, это и сработало бы, – предположил он. – Почему бы вам не попытаться быть со мной милой хотя бы несколько дней и посмотреть, что из этого выйдет.

– Я и так мила с вами! – огрызнулась Рэйчел.

– Да, – согласился Тайри, тихонько посмеиваясь. – И в самом деле милы. И говорите так нежно и ласково.

Рэйчел почувствовала, что краснеет. Он снова дразнил ее и старался рассердить. И, черт бы его побрал, ему это удавалось. Сжав руки в кулаки, она глубоко втянула воздух, решив, что на этот раз не будет вступать с Тайри в пререкания.

Нежно улыбаясь, она склонила голову и потянулась к жеребцу.

– Что вы ему говорили?

– Не знаю, – ответил Тайри, пожимая плечами. – Так разговаривают с лошадьми апачи.

– И это, безусловно, действует.

– Да, всегда.

Его глаза смотрели прямо на нее и, казалось, старались вызвать к жизни какое-то чувство, что-то внушить, потом его взгляд переместился на нежные всхолмления под желтой блузкой, затем опустился ниже, на бедра.

– Как жаль, что это не помогает в отношении женщин.

– Полагаю, вы имеете в виду меня? – повторила его слова Рэйчел.

Она хотела, чтобы ее реплика прозвучала легко и дразняще, но из ее уст послышался только напряженный шепот. Выражение желтых глаз Тайри так действовало на нее, что с ней начинали твориться какие-то странные вещи: ее вдруг обдавало жаром, будто жидкий огонь разливался по телу, и она видела, как медленная улыбка зарождается в углах его рта. Почему он так нагло, вызывающе красив, мысленно сетовала она. И почему ее сердце вело себя так странно каждый раз, когда он оказывался поблизости? Улыбка Клинта не производила на нее столь магического действия, не пробуждала в ее теле никаких откликов, и поцелуи его не заставляли Рэйчел задыхаться и томиться по новым ласкам.

– Именно вас, – тихо шепнул Тайри.

В течение какого-то выпавшего из потока времени мгновения они смотрели друг на друга, и пространство между ними заполнялось жаром. Рэйчел не сводила глаз с мужчины, стоящего рядом с жеребцом. Он был надменным и самоуверенным, таким чертовски самоуверенным! Он напоминал ей индейцев, живших в горах. Он был подобно ветру свободен, дик и смертельно опасен. И все же нечто в нем привлекало ее, искушало заглянуть в глубину его сердца и души и узнать, что же он такое на самом деле. Ее разум говорил ей, что он именно то, чем кажется: безжалостный убийца, человек, готовый не дрогнув погасить человеческую жизнь. Но в глубине души Рэйчел знала, что не все так просто. Она видела проявления нежной и благородной натуры, когда он считал, что за ним никто не наблюдает. Видела, как его смуглые сильные руки нежно гладили волосы Эми. Видела, как он спас птенчика из когтей голодной кошки. Да и ей самой пришлось испытать его нежность в каньоне Сансет.

Тайри склонил голову набок, одна его черная бровь вопросительно поднялась, уж слишком долгим и внимательным был взгляд Рэйчел. О чем она думает? Какие сумасбродные мысли бродят в этой хорошенькой головке? Что бы она сделала, если бы он обнял ее тонкую талию и запечатлел поцелуй на этих восхитительных губах? Закричала бы? Снова дала ему пощечину? Убежала в дом? Или признала, что тоже хочет его, и возвратила бы ему поцелуй?

Как бы читая его мысли, Рэйчел отступила на шаг, скрестив руки на груди.

– Так апачи разговаривают с лошадьми? – сказала она, рассеивая своим вопросом чары, окутавшие их и лишившие дара речи. – А где вы научились их языку?

– От индейцев Мескалеро. Некоторое время я жил с ними.

В его тоне было нечто насторожившее ее, и она поняла, что дальнейшие расспросы вести не стоит, но волей-неволей вопросы эти продолжали ее мучить. Сколько времени он жил с индейцами? Почему оказался с ними? И от них ли научился ходить бесшумно с такой кошачьей грацией, которая вовсе несвойственна большинству мужчин? Может быть, поэтому он так неохотно говорил о своем прошлом? Возможно, он воевал вместе с апачами? Рэйчел почувствовала озноб, хотя солнце светило ярко и горячо. Слишком легко ей было представить Тайри, рыскающего в поисках добычи, убивающего и снимающего скальпы. Да в придачу получающего от этого удовольствие.

Внимание Тайри привлек приближающийся стук копыт, он бросил взгляд через плечо и увидел высокого светловолосого молодого человека, который подъехал к дому, спрыгнул с седла и огляделся. Наконец он заметил Рэйчел. На лице незнакомца расплылась улыбка, и он торопливо направился к ней.

Рэйчел тоже улыбнулась, ее живые глаза засветились радостью. Она протянула молодому человеку руки.

– Клинт, – сказала она нежно. – Как я рада, что ты вернулся!

Наклонившись, Клинт Уэсли поцеловал Рэйчел в щеку.

– Ты действительно скучала обо мне? – спросил он внезапно охрипшим голосом.

– Ты же знаешь, что это правда.

– И сильно?

– Больше, чем это можно выразить словами, – ответила Рэйчел с насмешливой серьезностью, и они оба рассмеялись, будто это была известная им и не раз уже повторявшаяся шутка.

Тайри внимательно рассматривал светловолосого Адониса, с особым интересом поглядывая на сверкающую шестиконечную звезду из белого металла, пришпиленную к черной кожаной куртке и «кольт» 45-го калибра в кобуре на его правом бедре. Оружие казалось новым, пользовались им, по-видимому, редко, но содержали в образцовом порядке.

Тайри снова посмотрел на незнакомца, рассерженный тем, что тот все еще не выпускал рук Рэйчел.

– Скажи-ка, Рэйчел, – обратился к ней Уэсли, – ты все еще собираешься пойти со мной на праздник в Йеллоу-Крик?

– Конечно, – ответила она, просияв, отчего на щеках ее образовались прелестные ямочки. – Я ни за что не пропущу такого случая! А ты придешь сегодня обедать. Я знаю, па будет рад тебе.

– Конечно, приду, – отвечал Уэсли и только тут, казалось, обратил внимание на Тайри. – Это твой друг?

– О, прошу прощения, – сказала Рэйчел, при этом радость будто покинула ее, – Клинт Уэсли, а это Логан…

– Мэтт Логан, – перебил Тайри, не повышая голоса.

Шериф кивнул, но его голубые глаза заволокло легкой дымкой: у него зародилось подозрение. Тайри бесчисленное множество раз наблюдал такое выражение глаз у официальных лиц. Обычно у людей, носящих звезду шерифа.

– Вы друг семьи, мистер Логан?

– Нет, всего лишь наемный работник.

Уэсли потер ладонью щеку и подбородок, глаза его хранили задумчивое выражение.

– Бывали в наших местах прежде?

– В последнее время – нет.

– Гм. Ваше лицо кажется мне знакомым. Не возражаете, если я спрошу, откуда вы?

Вот еще одна общая черта у всех представителей правосудия, кисло подумал Тайри. Они чертовски дотошны, во все лезут.

– Возражаю, – отозвался он неприветливо. – Извините, но я предпочел бы вернуться к своей работе.

И прежде чем Уэсли успел воспрепятствовать, Тайри вскочил в седло и направил серого к конюшням.

– Кажется, не особенно приветливый малый. Верно? – пробормотал Клинт.

– Нет. Я его терпеть не могу. Когда ты вернулся?

– Только что. Я еще не был на службе.

– Тебя не было так долго, я уже начала беспокоиться!

Клинт пожал плечами.

– Мне пришлось заниматься в территориальной тюрьме бумажной волокитой.

Рэйчел понимающе кивнула.

Если Клинт не был в городе, то, вероятно, ничего не слышал о судьбе Уэлша. Но он скоро узнает об этом. А если у него появятся сведения о том, что Джоба Уэлша убил Тайри, что будет тогда? Действительно, на курок нажал Тайри, но ведь ее отец также виноват перед лицом закона.

– Ладно, пожалуй, мне пора, – нехотя сказал Клинт, – у меня накопилась куча бумаг, которые нужно прочесть. Обед в шесть?

– Да, – ответила Рэйчел с отсутствующим видом и подставила ему лицо для поцелуя.

Рэйчел приготовила любимые блюда Клинта: ростбиф, картофельное пюре, подливку, кукурузу в початках, зеленые бобы, бисквиты, сочившиеся маслом и медом, и на десерт яблочный пирог.

– Боже милостивый, Джон, меня удивляет, что ты не растолстел, как боровы старика Эмерсона, – смеясь заметил Уэсли, кладя на тарелку второй кусок пирога. – Я вот точно бы растолстел, если бы ел так каждый день.

– Ну, это легко устроить, – ответил Хэллоран, подмигивая и улыбаясь.

– Па, прекрати! – вмешалась Рэйчел, послав Клинту застенчивую улыбку. Он казался на диво красивым в ярко-красной рубашке и коричневых бриджах, украшенных галуном. Она невольно сравнивала Клинта с Тайри, как обычно одетым во все черное. Клинт, вне всякого сомнения, из них двоих был красивее, но все же в Тайри было нечто дикое и чувственное, что, приходилось признать, привлекало ее.

– Удалось тебе доставить Кудрявого Боба в Юму без приключений? – спросил Хэллоран Уэсли. – Ходили слухи, что его шайка собирается попытаться отбить его.

– На нашем пути никто не попадался, – ответил Клинт с ухмылкой. – Я пустил слух о том, что вышибу Кудрявому Бобу мозги при первых же признаках неприятностей.

– Черт возьми! – рассмеялся Хэллоран. – Думаю, они поняли, что, если что, ты так и сделаешь, как обещал.

– Наверняка. Кстати, я видел сегодня в городе сестру Уэлша. Она очень хорошенькая.

– Собирается продавать ранчо?

– Не знаю, Джон. Не было случая поговорить с ней. Но, судя по тому, сколько вещей она привезла с собой, похоже, она собирается остаться здесь надолго.

Хэллоран кивнул. Лицо его стало задумчивым.

– Странно как-то погиб Уэлш, – размышлял вслух Клинт. – Кажется, никто не имеет представления о том, кто это сделал и почему.

Рэйчел искоса бросила взгляд на своего отца, ожидая его ответа, но он молча уставился в кофейную чашку и думал, по-видимому, о чем-то другом.

– Ужасная история, – быстро вмешалась в разговор Рэйчел. – Скажи мне, Клинт, заглядывал ли ты к О'Брайенам по пути в Юму? Молли уже родила ребенка?

Тайри про себя усмехнулся, заметив, как ловко Рэйчел перевела опасный разговор на другие рельсы.

Обед был окончен, и трое мужчин удалились в гостиную выпить бренди и выкурить по сигаре, а Рэйчел тем временем убирала со стола и мыла посуду.

Если шериф и удивился, что наемный работник Мэтт Логан сидел в хозяйском доме за общим столом и пил бренди с хозяином, он ничего не сказал по этому поводу, хотя время от времени бросал на Тайри долгие внимательные взгляды. Когда Джон Хэллоран наполнил стаканы, Уэсли сказал:

– Сегодня днем я видел в городе пару работников с ранчо Уэлша. Кажется, они полагают, что кто-то заплатил за то, чтобы устранили их хозяина.

– Вот как? – без особого интереса спросил Тайри.

– И они кого-нибудь подозревают? – поинтересовался Хэллоран мрачно.

Лицо Тайри оставалось бесстрастным, но вина Джона Хэллорана читалась на его морщинистом, обветренном всеми ветрами лице так же отчетливо, как если бы это было напечатано на листе бумаги. Но Клинт Уэсли не замечал этого. Он не сводил глаз с человека по имени Мэтт Логан. И до того как рука Уэсли потянулась к кобуре, его взгляд выдал его.

– Я не стал бы этого делать, – предупредил его Тайри решительно. – Если хотите выйти отсюда живым.

Клинт Уэсли с трудом сглотнул, глядя на наставленное на него дуло «кольта» 44-го калибра, как по волшебству появившегося в руке Тайри.

– Тайри, – пробормотал Уэсли, при этом лицо его приняло бессмысленное выражение. – Логан Тайри.

– Долго же вы попотели, пока сообразили, – укорил его Тайри мягко.

– Так это были вы? – спросил Уэсли тоном обвинителя. – Вы подстрелили Уэлша?

– Разве?

– Вы просто подъехали и хладнокровно подстрелили его.

– Кто-нибудь видел это?

– Нет.

– Скверно, если не видели.

– Ну и что теперь? Собираетесь и меня застрелить так же?

Тайри коротко рассмеялся, но в смехе его не было веселья.

– Думаете, я ошибусь и скажу «да!»? Так забудьте об этом. Я не убивал Уэлша и не собираюсь убивать вас, если вы не сделаете никакой глупости.

Во время этой словесной дуэли Хэллоран не произнес ни слова. Теперь он прочистил горло и сказал резко:

– Тайри, уберите револьвер. В моем доме не будет перестрелки. А ты, Клинт, забудь на минуту о своей шерифской бляхе и вспомни, что ты мой гость.

– Сегодня я не чувствую себя желанным гостем, – ответил Клинт, неловко поднимаясь на ноги. – Если не возражаете, я попрощаюсь с Рэйчел и откланяюсь.

Хэллоран и Уэсли обменялись рукопожатием, и Клинт вышел. Спина его была неестественно прямой, будто он ожидал, что вслед ему полетит пуля.

– Проклятие! – Хэллоран шепотом выбранился, и кровь отхлынула от его лица. – Он знает, – пробормотал старик, в ужасе качая головой. – Теперь он знает.

– Ни черта он не знает, – решительно возразил Тайри. И одним духом осушил свой стакан. Подойдя к столу, на котором Хэллоран держал напитки, он налил себе еще одну порцию.

– Не волнуйтесь, старина, – заметил он спокойно. – Я не стрелял Уэлшу в спину, а если бы даже и так, то свидетелей не было.

– Мне не следовало нанимать вас, – устало сказал Хэллоран. – Со дня смерти Уэлша у меня не было ни одной спокойной ночи. Черт возьми, лучше бы я уступил ему ранчо!

– Вы почувствовали бы себя лучше, если бы я сказал вам, что убил Уэлша в честном поединке?

– А так и было? – спросил Хэллоран с надеждой.

Тайри усмехнулся, видя, как оживилось лицо старика.

– Конечно, так и было, – уверенно солгал он. – Сегодня можете спать спокойно, Хэллоран. Повторяю, у вас нет причин для волнения.

Хэллоран, конечно, не поверил. Но ему так хотелось верить, ему это было просто необходимо, и старик кивнул:

– Спасибо, Тайри. Увидимся утром.

Выйдя на воздух, Тайри уселся на перилах веранды и закурил сигару. Стояла ясная и прохладная ночь, пронизанная ароматом шалфея и жимолости. На черном бархате неба мерцали бесчисленные звезды.

Раздавив окурок, Тайри неспешной походкой направился к загону и едва заметно улыбнулся, когда серый жеребец подошел к нему.

– Привет, парень, – сказал Тайри и почесал его за ушами. Но тотчас же резко обернулся, услышав шаги за спиной. В руке его блеснула сталь револьвера. Но это оказалась всего лишь Рэйчел.

– Вы очень ловко с ним обращаетесь, – саркастически заметила она.

– Да нет, всего лишь приемлемо, – отвечал Тайри, быстрым движением, не ускользнувшим от Рэйчел, пряча «кольт» в кобуру.

– Клинт уехал?

– Да.

– Вы что-то хотите мне сказать, Рэйчел?

Он впервые назвал ее по имени. Она не могла бы объяснить, но по ее телу от этого пробежала дрожь.

– Вам что-нибудь нужно?

– Да. Обещайте мне, что не тронете Клинта. Тайри фыркнул:

– Не могу дать вам такого обещания.

– Почему же?

– Потому что рано или поздно он сочтет, что его долг арестовать меня. А я ни за что не вернусь в тюрьму. В этой адской дыре я провел восемнадцать месяцев и не собираюсь возобновлять это удовольствие. Даже ради вас. И ни для кого бы я этого не сделал. И если Клинт Уэсли попытается меня снова засадить туда, я убью его.

Скажите это ему. Что же касается Уэлша, я вызвал его на поединок и убил. Хотите знать что-нибудь еще?

Рэйчел молча покачала головой, думая про себя, что никогда не видела такого холодного и безжалостного выражения глаз ни у одного мужчины.

И вдруг лицо его изменилось, и Рэйчел поняла, что сейчас он протянет к ней руку. Воспоминание о его последнем поцелуе вызвало у нее дрожь в коленках, и она повернулась и бросилась бежать под защиту дома. Она неслась так, будто ее преследовали все псы ада.

Тайри за ней не последовал.