Сердце Моего Монстра

Глава 21

Кирилл

Что-то не так...

Я знаю это, чувствую это и слышу этот гребаный запах в воздухе.

Все изменилось с тех пор, как мы вернулись из хижины три недели назад.

Саша искусно держала дистанцию. Это не так вопиюще, как в самом начале. На этот раз дело больше в мелких деталях.

Например, она прекратила утреннюю тренировку, и больше не ждет меня, не пьет со мной и предпочитает навещать своего брата в компании Виктора.

Я действительно ничего не могу поделать с последним, так как перегружен всем дерьмом в Братве, а именно сдерживанием разгула убийств Дэмиена.

Хотя вышеуказанные изменения заметны, их можно рассматривать как мимолетные по сравнению со всем остальным.

Во-первых, она больше не говорит о том, чтобы уйти от меня через несколько недель.

Она не использует каждый шанс, который у нее есть, чтобы напомнить мне о том, что она моя жена только временно.

И, самое главное, она испытывает ко мне такое же безумное желание, как и я к ней. Я пытался разбудить ее своим ртом на ее киске, но в последнее время мы поменялись ролями, так что я тот, кто просыпается на небесах с ее губами вокруг своего члена.

Однако самым большим тревожным сигналом является то, что она проводит больше времени с Кристиной, к большому разочарованию меня и моего брата.

Я выхватываю бокал шампанского у проходящего официанта и встаю рядом с упомянутым братом. Мы проводим собрание в доме, чтобы отпраздновать союз Братвы с Якудзой. Лидеры Братвы и других кланов тоже появились.

Причина укрепления этих отношений — Дэмиен — свалил, бог знает куда. Я не видел его невесту с тех пор, как ее отец представил ее ранее.

Недостатком должности пахана является обязанность проводить частные встречи и предаваться глупым светским разговорам, но это последнее, о чем я думаю.

Я не смог найти объяснение чувству, которое терзало меня последние пару дней.

Простым определением было бы беспокойство и боязнь неизвестности там, где дело касается Саши. Первой реакцией, пришедшей в голову моему мозгу, было душить ее еще сильнее, запереть к чертовой матери, если понадобится, чтобы не было выхода, как бы она ни старалась его найти.

Но это означало бы полное уничтожение любого подобия мира, которое у нас было.

Она возненавидела бы меня за это.

Кроме того, дело не в том, что Саша пытается уйти.

Или, может быть, это то, что она делает, но незаметно, чтобы я не смог помешать ее планам.

— Они удивительно близки, — говорит мой брат рядом со мной, его внимание сосредоточено на двух женщинах.

Они стоят рядом с надоедливой Рай и женой Адриана, Лией, как будто это какое-то женское общество.

На Саше свободное черное платье длиной чуть выше колен. Ее блестящие светлые волосы распущены и теперь достигают середины спины. Она ни разу не стригла их с тех пор, как снова стала женщиной.

На её ногах не особо высокие каблуки, как у остальных, но она все равно самая высокая из всей компании. К тому же самая красивая. Просто к слову.

— Твоя жена на удивление прилипчива, — я направляю свой злобный взгляд на моего брата. — Держи ее подальше от моей.

Он приподнимает бровь.

— Не уверен, что это так работает.

— Тогда найди решение, которое работает.

Он улыбается, и это удивительно озорно.

— Неужели это так плохо, что у нее появляются подруги? По крайней мере, они не те охранники, против которых ты категорически выступаешь.

— Мне не нравятся те люди, которые склонны красть ее время.

— Тебе нужна помощь.

— Да. Твоя. В форме того, чтобы помешать Кристине увезти мою жену хрен знает куда.

Даже Карина начала злиться из-за того, что не может проводить с Сашей как можно больше времени. Пока мы разговариваем, моя сестра прячется в своей комнате. Возможно, она и начала время от времени выходить из дома, но толпы людей все еще пугают ее.

— Но ведь когда-нибудь ей действительно может понадобиться круг общения за пределами тебя. Разве нет? — Константин спрашивает, как идиот.

— Нет.

— Я бы сказал, что удивлен, но это было бы ложью... — он замолкает, когда наша мама — поправка, его мать — появляется на лестнице со своим братом Яковом.

Он входит в правление семейного банка, а еще всегда игнорировал меня, в отличие от остальных ее братьев и сестер, которые поддерживали меня с самого первого дня. Включая моего старшего дядю, который является главой семьи и банка.

Юлия всегда ладила с Яковом. Он единственный брат, которого она навещала на протяжении многих лет, но в прошлом он редко приезжал сюда, потому что они с Романом страстно ненавидели друг друга.

Он начал появляться в нашем семейном доме только после его смерти.

Мое внимание возвращается к Константину, который так крепко сжимает свой бокал, что я удивляюсь, как он не разбивается на куски.

Ни для кого не секрет, что у него с Юлией натянутые отношения, поскольку он косвенно предпочел Кристину ей и женился на женщине, которую не одобряет его мать.

Но Юлии потребовалось бы чудо, чтобы возненавидеть своего золотого ребенка. Я думал, что Константин использовал этот шанс, чтобы установить некоторую дистанцию между ним и его ядовитой матерью, но, возможно, это не вся история.

Я прищуриваюсь на Юлию и Якова, затем перевожу взгляд на своего брата.

— Есть что-то, что мне нужно знать?

Он поджимает губы, но ничего не говорит.

— Константин, — я принимаю свой самый дипломатичный тон, когда смотрю ему в лицо. — Я знаю, мы не были образцовой семьей, но ты все еще мой брат. Если Яков несет тебе какую-нибудь чушь, я повешу его за яйца, прежде чем он успеет моргнуть. Тебе не нужно беспокоиться о последствиях. У меня достаточно силы, чтобы раздавить его...

— Это Юля.

— Ты хочешь, чтобы я повесил Юлю за ее воображаемые яйца?

Он хихикает, но это мимолетно.

— Будь серьезен.

— В чем проблема?

— Сегодня утром кое-что произошло, и я.. я хочу верить в то, что это ошибка.

— Я тебя слушаю.

— Она... Я уже пару раз слышал, как она что-то шептала своей горничной. Что-то насчет того, чтобы давать Крис травы, улучшающие иммунитет, и хрен знает что еще. Вначале я не придал этому особого значения, но из предосторожности предложил дать Кристине все травы, которые приготовила моя мать, а потом выбросил их в канализацию. Я попросил Крис никогда не пить и не есть в ее компании и употреблять только то, что дает ей Анна, — его кадык подпрыгивает при сглатывании. — Скажи мне, что я веду себя как параноик.

— Ты проверял эти травы?

— Сегодня я получил результаты.

— Дай угадать. Они ядовиты.

Сжатие его челюстей — это весь ответ, который мне нужен.

— Может быть, она не знала...

— Проснись, мать твою. Эта женщина никогда ничего не делает без цели. Она хочет, чтобы твой ребенок умер.

— Но это ее внук.

— А мы с Карой — ее гребаные дети. Как ты думаешь, она принимала это во внимание, когда пыталась нас убить? Ты видел как она бросилась с чертовой лестницы, когда была беременна нашей сестрой. Ты был достаточно взрослым, чтобы помнить, — я делаю паузу и смягчаю свой тон. — Она всегда была одержима твоей безопасностью и благополучием, но она терпеть не может Кристину. Она та женщина, из-за которой ты пошел против нее. Твоя мать не из тех, кто принимает отказ в качестве ответа. Она, наверное, думает, что если избавится от ребенка Кристины, у тебя не будет причин оставаться женатым и ты разведешься с ней.

— Этого не случится.

— Тогда она не остановится, пока это не произойдет.

Его грудь поднимается и опускается в интенсивном ритме.

— Что мне теперь делать? Я думаю, что Крис больше не в безопасности рядом с ней.

— Я могу выгнать Юлю.

Он делает паузу, касается своей шеи, затем вздыхает:

— Она бы попросила меня пойти с ней.

— Тогда скажи «нет», ублюдок. Если только ты не в настроении стать свидетелем трагедии?

— Конечно, нет.

— Тогда я сделаю так, чтобы это произошло первым делом утром, — я чокаюсь своим бокалом с его.

Он пьет, хотя все еще кажется нерешительным. Проблема Константина в том, что он всегда пытается увидеть в Юлии хорошие стороны. Это имеет смысл, учитывая всю любовь, которую она излила на него. В какой-то момент она закончила тем, что задушила его, и он всегда ненавидел ее отношение к нам, даже если притворялся, что это не так.

— Возможно, ты захочешь подробнее узнать о Якове, — говорит Константин.

— Для чего?

— Он ее правая рука во всем, в чем я отказываюсь принимать участие.

Хм.

Интересно.

Это может быть ключом, которого мне не хватало в основе моей теории. Я отправляю Виктору сообщение.

Кирилл: Проверь местонахождение Якова во время взрыва коттеджа и любые возможные связи с Макаром.

Вскоре после этого к нам присоединяется Адриан, который тоже не в восторге от разлуки со своей женой. Однако нам не обязательно наслаждаться обществом друг друга, потому что, к счастью, наш вечер уже закончен.

У меня запланировано несколько встреч с лидерами Якудзы и Лучано, но мои мысли заняты другими, более насущными проблемами.

Когда я возвращаюсь в главный зал, то мельком вижу Кристину с Константином, а Рай разговаривает с Кайлом. Лия с охраной своего мужа, но Саши нигде не видно.

Сильное чувство парализующего ужаса охватывает меня, и я должен заставить себя нормально дышать, когда зову ее. Ее телефон выключен.

Черт. Блять. Черт!

Я спрашиваю Кристину о местонахождении моей жены, и она говорит, что Саша ушла давно.

Значит ли это, что она покинула меня навсегда? Был ли я застигнут врасплох?

Я направляюсь в нашу комнату, перепрыгивая через два шага за раз, крутя обручальное кольцо, пока чуть не ломаю палец.

Когда я открываю дверь и захожу внутрь, мое дыхание медленно приходит в норму. Саша лежит на диване, закрыв глаза и обхватив себя руками за талию.

Черт.

Если я буду продолжать в том же духе, у меня может случиться сердечный приступ в тот момент, когда она снова исчезнет.

Мне нужен маячок на ней. Сейчас же.

Да, на данный момент она все еще со мной, но кто знает, что произойдет через несколько дней или даже часов.

Моя тревога достигла уровня, который я больше не могу контролировать. Дошло до того, что я стал опасаться покидать дом и, следовательно, ее.

Я только что закончил писать сообщение Виктору, чтобы договориться, когда Саша шевелится. Она приподнимается на локтях, глаза сонные, голос хриплый.

— Кто это?

— Это я, — я убираю телефон обратно в карман.

Она садится, узнавание медленно возвращается в ее глаза.

— Неужели меня не было слишком долго? Мне просто нужно было немного вздремнуть.

— С каких это пор тебе нужно вздремнуть?

Она сглатывает, но вскоре улыбается.

— Ты не давал мне выспаться в последнее время, если не заметил.

— Хм.

— И ты, вероятно, тоже не будешь сдерживаться сегодня вечером, не так ли? — она начинает вставать, но я качаю головой.

Растерянные глаза Саши встречаются с моими, и я пристально наблюдаю за ней несколько секунд.

— Что происходит, жена?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты точно знаешь, что я имею в виду. Ты изменилась, и мне нужно выяснить причину этого. Я предлагаю тебе шанс рассказать мне все самой. Если ты откажешься, мне, возможно, придется использовать методы, которые ты не одобряешь.

— Ничего не изменилось.

— Чушь собачья. Еще один шанс.

— Кирилл...

— Это твоя семья? Они снова втягивают тебя в это? Это из-за каких-то встреч с Антоном? Он настраивает тебя против меня? Ты предпочитаешь верить их пропаганде?

— Это не...

— Тогда объясни мне! — я прерываю ее, мой голос теряет всю свою невозмутимость, прежде чем я делаю вдох и пытаюсь ухватиться за свое несуществующее спокойствие. — Последний шанс.

— Ничего не изменилось. Это правда.

— Очень хорошо, — я поправляю очки. — Иди сюда.

Она идет осторожно, ее глаза сияют, когда она замечает животную похоть, которая, должно быть, видна на моем лице.

Саша — идеальное зеркало моих примитивных наклонностей. Тот факт, что она приходит в восторг всякий раз, когда я близок к краю, является четким показателем того, насколько мы совместимы.

— Остановись, — приказываю я, и она останавливается. — На колени.

Саша медленно подчиняется, как будто это впервые.

— А теперь ползи ко мне. Покажи мне, как сильно ты хочешь мой член.

Ее губы приоткрываются, и я клянусь, она собирается что-то сказать, но вместо этого встает на четвереньки и медленно ползет ко мне. Изгибы ее бледных сисек дразнят из-под декольте, создавая контраст с черной тканью.

Она слегка покачивает бедрами, и розовый румянец покрывает ее щеки и шею. Моя Саша не торопится с игрой в соблазн, не торопясь и не замедляясь, как будто точно знает, какой эффект оказывает на мой изголодавшийся член.

Моя эрекция уплотняется и напрягается под моими боксерскими трусами, требуя ее тепла.

Однако мне удается оставаться на месте, терпеливо ожидая когда она притащит сюда свою задницу.

Выражение моего лица, должно быть, неприветливое, потому что Саша останавливается, когда, наконец, доходит до меня. Ее пытливый взгляд впивается в мой, как будто она пытается разобраться в ситуации.

— Вытащи мой член, — приказываю я замкнутым тоном.

Ее мягкие руки расстегивают мои брюки, и она возится с молнией и боксерами, прежде чем освободить мой член.

На протяжении всего шоу он был полутверд, но в ее руках становится мучительно тяжелым. Ей приходится взять его обеими руками, нежно поглаживая, когда она смотрит на меня снизу вверх.

Моя ладонь накрывает ее щеку, и она наклоняется навстречу моему прикосновению, на мгновение закрыв глаза.

— Не просто ласкай его, solnyshko. Подавись моим членом.

Дрожь проходит сквозь нее, но она берет меня так глубоко и нежно, как только может, не вызывая рвотного рефлекса. Затем вытаскивает его, облизывает и сосет головку, прежде чем снова взять в рот. Трение ее маленького влажного ротика делает меня чертовски твердым.

Но это не единственная эмоция, проходящая через меня. Похоть преобладает, но к ней примешивается оттенок ярости. Волна гнева такая крутая и пустотелая, что я не знаю, как далеко зайду, если буду действовать в соответствии с этим.

Вот почему я не такой.

Я даю ей свободу сделать это самой, потому что, если трахну ее в рот, то причиню ей боль. В этом нет никаких сомнений.

Ее звуки удовольствия эхом разносятся в воздухе, когда она глубоко заглатывает мой член, вероятно, потому что знает, что мне это нравится. И поскольку она так хорошо изучила мои наклонности, она не останавливается на достигнутом и использует свой язык, чтобы доставить мне больше удовольствия.

Может быть, я и знаю, на какие ее кнопки нажимать, но она также выучила мои наизусть. И, может быть, именно поэтому меня это чертовски бесит.

— Я не слышу, как ты задыхаешься, Саша, — мой голос колеблется между похотью и контролем.

Ее глаза, теперь зеленые с легким оттенком желтого, наполняются решимостью, когда встречаются с моими. Она ускоряет темп, берет меня в свое горло и даже гладит мои яйца.

Саша продолжает в том же ритме, посасывая мой член, как будто это эскимо, пока ее стоны эхом не разносятся в воздухе. Я должен заставить себя не вонзиться ей в горло.

Если сделаю это, я не остановлюсь.

Она вытаскивает меня изо рта, ее глаза сверкают, а губы блестят от спермы и слюны.

— Кирилл...

— Да?

— Что ты делаешь?

— Что я делаю? Это ты должна делать мне небрежный минет.

— Да, но в обычных условиях ты бы уже взял все под свой контроль.

Ухмылка приподнимает мои губы.

— Ты хочешь этого?

Ее голова подпрыгивает вверх-вниз в нетерпеливом кивке.

— Чего ты еще хочешь, solnyshko?

Она ложится спиной на ковер, раздвигает ноги и приподнимает платье достаточно, чтобы показать свои насквозь мокрые белые трусики. Мне всегда нравится, как она возбуждается, даже отсасывая у меня.

— Трахни меня, — говорит она хриплым голосом, который почти заставляет меня кончить.

— Что, если я не в настроении? — говорю я, опускаясь на колени между ее ног и снимая свой ремень.

— О, пожалуйста. Ты всегда в настроении.

— Может быть, сегодня я в плохом настроении, Саша, — я оборачиваю ремень вокруг своей руки и шлепаю ее по киске, прикрытой трусиками.

Она задыхается, ее ногти впиваются в ковер, но глаза наполняются похотью. Поэтому я снимаю с нее трусики и стону от надписи «Лучика», навсегда вытатуированного на ее коже.

— Тебе не следовало просить меня трахнуть тебя, когда я в таком настроении, потому что я не остановлюсь. — Шлепок. — Мне придется измотать тебя и владеть тобой, жена. — Шлепок. — Мне придется делать тебя своей снова и снова, чтобы ты больше не могла думать о побеге.

Мое имя срывается со стоном с ее губ, когда она отрывается от ковра, ее внутренняя поверхность бедер дрожит, а глаза закатываются.

— Нет, не закрывай глаза, — я перестаю шлепать ее по киске и оборачиваю кожу вокруг ее горла.

Она издает стон, дергая бедрами так, что мой член оказывается у ее киски.

— Пожалуйста, прошу тебя, не делай это глупое отрицание оргазма. Я ненавижу это.

— И ты думаешь, я не ненавижу, когда ты мне лжешь?

— Кирилл... — она пытается прижаться к моему члену, но я затягиваю кожаный ремень вокруг ее горла, останавливая ее движение.

Она протягивает руку и гладит меня по щеке, носу и губам.

— Пожалуйста... Пожалуйста...

Отчаяние в ее голосе сводит меня с ума. Я действительно не могу отказать ей, когда она смотрит на меня своими блестящими глазами.

Я бы сделал все, что угодно, черт возьми, ради этих глаз.

Ее стон эхом разносится в воздухе, когда я толкаюсь в нее, но он обрывается, когда я держу каждый конец ремня на ковре, потянув в противоположных направлениях.

Моя Саша подходит для этого, потому что она создана для меня. Я получаю удовольствие от того, что краду у нее воздух, а она получает удовольствие от того, что я его забираю. Я получаю удовольствие от жесткого траха, а она получает удовольствие от грубого обращения.

Я врываюсь в нее сквозь ее оргазм, ударяя по чувствительному месту снова и снова. Ее губы складываются в тихий крик, и ее спина выгибается дугой, отрываясь от ковра.

Она не пытается ослабить ремень на своем горле. Нет даже этого естественного инстинкта самосохранения.

Это потому, что она верит, что я не убью ее.

Не причиню ей боль.

Не... обману ее доверие.

Я отпускаю ремень, когда ее лицо становится слишком красным, а затем поднимаю ее, обхватив рукой за спину. Теперь, когда она сидит у меня на коленях, угол наклона глубже, и я толкаюсь быстрее снизу.

— Ты берешь мой член, как хорошая девочка, — я собираюсь снять с нее платье, но Саша обвивает руками мою шею и прижимается губами к моим.

Она целует меня как сумасшедшая, подстраиваясь под мой ритм. Ее задница шлепается о мой пах снова и снова.

Ну, блять.

Мне не требуется много времени, чтобы кончить в нее. Моя жена не перестает целовать меня, вращая бедрами, поднимаясь и опускаясь в медленном, соблазнительном ритме.

Я отстраняюсь от нее.

— Ты массируешь свою киску моей спермой, solnyshko?

Ее яркие глаза встречаются с моими.

— Разве ты не делаешь это все время?

Да, делаю. Но я не знал, что ей это так нравится. Я медленно выскальзываю и перемещаю ее так, чтобы она сидела на моих раздвинутых бедрах. Моя сперма и ее возбуждение капают на ковер.

— Такая грязная, — я собираю свою сперму с ее половых губ и засовываю ее обратно в нее.

Саша вздрагивает, сексуальная улыбка приоткрывает ее рот, когда она приподнимается на моих пальцах.

Она все еще гоняется за остатками своего оргазма, судя по ее дрожащим ногам и сжимающейся киске.

Я потакаю ей, мне слишком нравится ощущать ее в своих объятиях. Я трахал Сашу четыреста двадцать раз, а искра все та же.

Что? Конечно, я все еще считаю.

Через некоторое время я отпускаю ее, а она прижимается ко мне, ее голова прячется в моей шее, а ноги обвиваются вокруг моей талии.

Мы проводим так несколько мгновений, прежде чем я говорю:

— Ты не собираешься рассказать мне, что с тобой происходит?

Она вздрагивает рядом со мной, ее сердцебиение учащается у моей груди.

— Откуда ты знаешь, что что-то происходит?

— Потому что ты ведешь себя ненормально, а я замечаю в тебе все.

Она отстраняется, но продолжает сжимать пальцами мой затылок.

— Ты можешь дать мне время?

— Сколько? День? Два?

— Немного больше. Мне… сначала нужно встретиться со своей семьей и...

— Нет.

— Я не могу просто избегать их вечно. Точно так же, как ты не можешь запереть Антона на всю жизнь.

— И то, и другое вполне выполнимо.

— Кирилл, — говорит она с ноткой разочарования. — Будь благоразумен.

— Я совершенно благоразумен. Последние два раза, когда ты навещала свою гребаную семью, в меня дважды стреляли, и ты заставила меня поверить, что ты мертва.

— Так мы никогда не будем в мире.

— Позволь мне беспокоиться об этом.

— Это наша жизнь. Твоя и моя. Ты не единственный, кого это волнует. У меня тоже есть право голоса в этом вопросе. Ты продолжаешь называть меня своей женой, но ты никогда не станешь моим мужем, если не сделаешь меня своим партнером во всем.

— Ты уже мой партнер во всем.

— Нет, если ты не будешь говорить со мной о решениях, которые принимаешь в отношении нас двоих.

— Ты говорила со мной, когда инсценировала свою гребаную смерть, Саша? — я повышаю голос, и она замирает, у нее перехватывает дыхание. — Как бы ты себя чувствовала, если бы я это сделал, хм?

— Я уже сказала, что сожалею, — бормочет она, ее пальцы гладят мой затылок. — Мы оба совершали ошибки, но сейчас мы находимся на новом уровне. Ты должен дать мне время, пожалуйста.

Каждая клеточка во мне восстает против этой идеи, но я знаю, что это именно то, что мне нужно сделать, чтобы мы могли начать все сначала.

— Прекрасно, но ты не встретишься с ними без меня.

Она закатывает глаза, но на ее губах появляется улыбка, когда она снова кладет голову мне на плечо.

— Спасибо.

— Не благодари меня, пока мы с этим не покончим.

Она хмыкает.

— Нам обязательно возвращаться на вечеринку?

— Да.

— Тьфу. Но люди узнают, что ты трахнул меня.

— Мне плевать. На самом деле, это хорошо, что они знают о том, что ты моя и под запретом.

— Пещерный человек.

— Твой пещерный человек.

— Ммм. Мне это нравится, — ее голос затихает, звуча сонно. — Дай мне десять минут.

Я глажу ее волосы, а она откидывается на мою грудь, когда мой телефон вибрирует.

Имя на экране заставляет меня остановиться.

Босс. Это Макар. Мне жаль, что я исчезаю, но я должен сказать вам, что вы в опасности. Мы можем встретиться?