Сердце Моего Монстра

Глава 24

Саша

— Я была так близка к тому, чтобы сдаться в этот момент. Так чертовски близка!

Сейчас я разглагольствую, но мне повезло что есть кто-то, кто слушает меня без жалоб.

Или больше похоже на двух людей.

Антон и Макс сидят по обе стороны от меня. Мой друг кладет руку мне на плечо, в то время как Антон молча кивает. Он наименее разговорчивый, но отличный слушатель.

Прошло три дня с тех пор, как Кирилл посадил Константина в тюрьму, как преступника. Никому из нас не был разрешен доступ в подвал, так что мы даже не знаем, что он там с ним делал.

А недостаток знаний хуже, потому что это поощряет мысли о плохих сценариях.

Я пыталась утешить Кристину и Карину, но это невозможно, когда никто из нас не знает о планах Кирилла. Он может убить его в любую секунду, и что тогда?

Думал ли он о том, что будет с Кристиной и ее ребенком? Ее семья на самом деле недолюбливает ее с тех пор, как она пошла против их воли и вышла замуж за Константина.

Потом есть Карина. Думал ли он о том, как ухудшится ее состояние, если ее брат убьет другого ее брата?

Но опять же, Кириллу всегда было наплевать на эмоции других людей. У него есть только свои планы и манипуляции, и он показывает всем остальным средний палец.

Включая меня.

Этот ублюдок не пытался поговорить со мной. Он воспринял то, что я сказал в тот день в его кабинете буквально, и проигнорировал мое существование. Не помогает и то, что он часто бывает вне дома допоздна. Или что я пристально смотрю на него каждый раз, когда вижу.

Выражение его лица не меняется, когда он смотрит в ответ, а затем запирается в своем кабинете с чертовым Виктором.

— Вы знаете, что забавно? Это он сказал, что я создаю дистанцию между нами, когда именно он тот, кто роет яму прямо посреди нас, — я хрипло дышу. — И что хорошего в том, чтобы все время находиться рядом с Виктором?

Макс улыбается, и я, прищурившись, смотрю на него. Я попросила Виктора привезти меня сюда, потому что мне нужна была передышка от напряжения в доме.

Я была рада, что Антон и Макс действительно шутили и дразнили друг друга. Когда я приходила в последний раз, Антон сказал, что Макс выпускает его, пока он обещает не убегать.

Не уверена, как долго мой брат сможет забывать о своих обязанностях и выполнять это обещание, но пока все идет хорошо. Он не выглядит напряженным или нервным. На самом деле, я не думаю, что он когда-либо выглядел таким умиротворенным, как в последние несколько недель.

— Чему ты улыбаешься? — спросила я у Макса.

Он делает дерьмовую работу, пытаясь скрыть свое веселье.

— Мне кажется, или ты ревнуешь к Виктору?

— Это неправда.

— На самом деле так и есть, — без всякой необходимости добавляет Антон.

— Теперь, когда я думаю об этом, ты всегда каким-то образом завидовала ему, — продолжает Макс.

— Верно. Она обижалась всякий раз, когда Кирилл встречался с ним наедине.

— Тоша! — я толкаю его локтем. — Почему вы двое ополчились против меня? Я пришла сюда не за этим.

— Тем не менее, это правда, — Макс гладит меня по плечу. — Тебе нужно привыкнуть к тому факту, что Виктор здесь надолго. Он оставит Кирилла только тогда, когда тот умрет.

Антон незаметно убирает руку Макса с моего плеча.

Я улыбаюсь ему с нескрываемым злорадством.

— Кто теперь ревнует?

Антон искоса смотрит на меня.

— Мне не нравится, когда кто-то прикасается к моей сестре.

— Лжец. Тебе не нравилось, что Макс прикасался к кому-либо в прошлом, не только ко мне.

— Он слишком прилипчивый. Это отвратительно.

Мой друг ухмыляется, полностью игнорируя комментарии Антона.

— О? О чем это ты, Саша?

— Не надо, — одними губами произносит мой брат, но я уже поворачиваюсь к Максу.

— Помнишь, как он выкручивал тебе руку и время от времени внезапно впадал в ярость?

— Ах, да. У него были моменты, когда он вел себя странно.

— Скорее всего, он потерял контроль, потому что ему не понравилось, что ты был таким прилипчивым со всеми. Особенно ко мне, поскольку он думал, что я тебе нравлюсь.

— Кто-то ревновал, да? — выражение лица Макса проясняется, когда он смотрит через мое плечо на Антона, на лице которого невеселое выражение.

— Ты закончил? — Он свирепо смотрит на нас обоих.

— Нет. Вообще-то мне это нравится, — Макс наклоняется ближе ко мне. — Каким он был ребенком?

— Взрослым, — я улыбаюсь. — Я не помню, чтобы Антон когда-либо был ребенком, за исключением тех случаев, когда ты втягивал его во все эти игры в течение последних нескольких лет.

Макс выпячивает подбородок.

— Так это значит, что я оказываю на него хорошее влияние?

— Самое лучшее.

— Прекрати раздувать его эго в форме члена, — ворчит Антон. — Он уже думает, что является Божьим даром.

— Я чертовски в этом уверен. Верно, Саша?

— Да, — я смеюсь. — Ты слишком экстравагантен. Мне это нравится.

— Слышишь это, Антоша? — Макс толкает ногу моего брата своей. — Тебе нужно брать уроки благодарности у своей сестры. Она более эмоционально зрелая, чем ты.

— Если бы это было так, она бы не влюбилась в социопата.

Мой юмор угасает, а плечи горбятся.

— Ой.

На этот раз Макс пинает Антона в ногу.

— Извинись, мудак.

— Что? Это правда.

— Она пришла сюда не для того, чтобы ей напоминали об этом, не так ли?

— О, мне очень жаль. Может, лучше спрятать голову в песок и притвориться, что все это нормально и что наша семья не приедет за нами или что-то в этом роде?

Мы с Максом оба напрягаемся.

— И ты с нетерпением ждешь этого, верно? — спрашивает мой друг напряженным тоном.

— Конечно. Ты думаешь, что я мечтал оказаться здесь взаперти?

Лицо Макса каменеет, и его мышцы напрягаются до такой степени, что я думаю, он ударит что-нибудь или, точнее, кого-нибудь.

Вместо этого он встает одним быстрым движением.

— Я собираюсь узнать, есть ли у Виктора что-нибудь для меня.

— Макс... — говорю я, не зная, как разрядить напряжение.

— Ты гребаный мудак, — говорит он Антону, затем вылетает из комнаты.

Мой брат все время наблюдает за ним, нахмурив брови. Когда Макс выходит, Антон потирает затылок и ругается себе под нос.

— Тебе не следовало этого говорить, Тоша.

— Я — не ты и не он. Я не могу просто забыть о надвигающейся битве, которая рано или поздно произойдет, — он снова ерошит волосы, на этот раз сильнее. — Никто из нас не может остановить это.

— Ты можешь. Если поговоришь с дядей и бабушкой, они тебя выслушают. Ты их надежда на будущее, и если ты скажешь им, что отказался от того безумного переворота, который они задумали осуществить...

— Это работает не так. Продолжить с того места, на котором остановился папа, — мой долг.

— Что для тебя важнее? Макс или твой долг?

Его кадык двигается, когда он сглатывает, но ничего не говорит.

— Если ты пойдешь по этому пути, то потеряешь его. Так что, если тебя это устраивает, пожалуйста, — я касаюсь его руки и смягчаю свой тон. — Я вижу, что он — лучшее, что когда-либо случалось с тобой, Тоша. Тебе нужен кто-то вроде него рядом, чтобы ты перестал думать о долге и войнах. Ты никогда не жил своей жизнью и не имел собственных мечтаний. Это твой шанс.

— Это не так легко, как ты думаешь. Реальность гораздо более ужасна, чем мечты.

— Откуда тебе знать, если ты никогда не боролся за эту мечту?

— А как насчет тебя? Ты снова собираешься бороться за Кирилла?

— Я не знаю, но я определенно буду бороться за это, — я беру его руку и кладу себе на живот.

Брови Антона хмурятся, но затем его губы раздвигаются в знак узнавания.

— Ты случайно не...?

— Беременна. Да.

— Вау. Это не заняло много времени.

Я шутливо хлопнула его по плечу.

— Это случилось перед тем, как я уехала. У меня сейчас второй триместр беременности.

— Кирилл, должно быть, в восторге от того, что у него есть причина держать тебя рядом с собой.

— Я не сказала ему именно из-за этого, — я отпускаю его руку и переплетаю пальцы у себя на коленях. — Я не хочу, чтобы он заставлял меня оставаться из-за ребенка, но в то же время не знаю, как долго смогу скрывать это от него. Я просто хочу чтобы он... Я не знаю...

— Любил тебя как нормального человека?

— Да, я так думаю.

— Никто в этой семье не нормальный. Меньше всего Кирилл.

— А ты?

— Я мог бы быть.

— Как будто ты перешел в оборонительный режим на Макса, потому что боишься неизвестности.

— Это другое. У Макса мягкий характер, а у Кирилла — нет. Он больше заинтересован в успехе своих планов, чем в ком-то или чем-то еще.

Я хотела верить в обратное, но после того, как он посадил в тюрьму собственного брата, я больше не уверена, во что верить. Возможно, Антон и все остальные, кто описывал его как бесчувственного, правы.

После всех этих лет я должна признать, что ошибалась, полагая, что у него есть другая сторона, которую он держит в секрете.

Сторона, посвященная только мне.

Может быть, я была в бреду, когда подумала об этом.

— Что ты теперь собираешься делать? — спрашивает он, когда я ничего не отвечаю. — Мы с тобой оба знаем, что не можем вечно сохранять статус-кво.

— Я безуспешно пыталась связаться с дядей Альбертом.

— Попробуй воспользоваться моим кодом экстренной ситуации. Он придет за мной.

— Но не за мной?

— Наверное, нет.

— Ой.

Антон бросает на меня сочувственный взгляд.

— Они никогда не доверяли тебе после того, как ты спасла Кирилла, когда они были близки к тому, чтобы убить его. Они думают, что ты сделала бы это снова, и вероятно, не ошибаются.

— Ты думаешь, я позволю им убить отца моего сына?

— Ты бы не позволила им убить его, даже если бы не было ребенка.

Что ж, это правда.

Часть меня всегда будет защищать Кирилла, что бы он ни делал. Я могу ненавидеть его, хотеть дать ему пощечину, пинать и колотить, но никогда никому не позволю причинить ему боль.

Что является определением токсичных отношений.

— В любом случае, вытащи меня отсюда, — говорит Антон.

— Только если ты пообещаешь мне помочь.

— Помочь тебе убить нашу семью?

— Нет, просто заставь их хоть раз образумиться, — я сжимаю его плечо. — Сделай это для Макса и, самое главное, для себя, Тоша. Тебе нужно начать все сначала.

Он ворчит, но ничего не говорит.

По пути к выходу я пересекаюсь с Максом в дверях.

— Ты уходишь, Саша?

— Да. Я не могу надолго оставить Кристину и Карину одних, когда они несчастны.

Он хватает меня за плечи.

— Не слушай чушь, которую несет твой придурок брат. Я никогда не видел, чтобы Кирилл заботился о ком-то так сильно, как он заботится о тебе. По словам мужчин, он был на грани саморазрушения, когда думал, что ты мертва. Он не самый лучший в выражении своих эмоций, но я точно знаю, что ты для него много значишь.

— Спасибо, Макс, — я касаюсь его руки, которая лежит у меня на плече. — И, если это тебя хоть как-то утешит, мой мудак брат переходит к обороне, когда думает, что загнан в угол, так что не слушай его брехню. Ты сказал, что всегда хотел кого-то, кто смотрит на тебя так, как я смотрю на Кирилла, верно? Ну, этот кто-то — Антон.

Его губы приоткрываются, но вскоре он прочищает горло.

— Не будь смешной.

— А ты не будь слепым. Ты не видел выражения его лица, когда уходил, — я целую его в щеку. — Заботьтесь друг о друге, хорошо?

Он издает утвердительный звук, а я ухожу с улыбкой на лице.

Но она вскоре исчезает, когда я нахожу сварливого Виктора, ожидающего у машины. Он определенно ненавидит везти меня сюда вместо того, чтобы быть приклеенным к своему боссу.

Наверное, я могла бы попросить Кирилла позволить мне прийти одной, раз уж у него теперь на мне этот чертов маячок.

Виктор начинает открывать мне заднюю дверь, но я устраиваюсь на переднем пассажирском сиденье.

— Ты можешь просто ехать сзади, — говорит он, заняв свое место за рулем.

— Мне не нравится идея, что ты будешь моим водителем.

Он ворчит своим фирменным недовольным голосом, пока едет по грунтовой дороге. Когда мы выезжаем на шоссе, я спрашиваю:

— Ты действительно не против того, что Кирилл мучает собственного брата?

— Мое мнение или его отсутствие не имеет никакого значения.

— Ну, так не должно быть.

— Мы согласимся не соглашаться.

— Виктор, перестань. Это не какой-то член другой банды, которому он преподает урок. Это его брат. Если он причинит ему боль, то потеряет не только Константина, но и Карину, и Кристину, и свою племянницу в ее животе.

— Ты говоришь это так, как будто он не думал о последствиях, прежде чем решиться на это.

— Это намного хуже! Означает ли это, что ему все равно, даже если он наносит непоправимый ущерб своей семье?

— Почему ты спрашиваешь меня? Спроси у него. Кроме того, ты уверена, что ты его жена?

— Что это должно означать?

— Я не знаю. Ты мне скажи.

— Есть ли что-то, что я должна знать?

— Возможно.

— Что...

— Я не имею права рассказывать.

Тьфу. Иногда он выводит из себя так же, как Кирилл. Неудивительно, что они так хорошо ладят.

— Прекрати говорить загадками, Виктор...

Мои слова обрываются, когда раздается хлопок, и машина сворачивает вправо. Я держусь за ремень безопасности, пока Виктор пытается удержать машину на дороге.

— Они попали в задние шины. Оставайся внизу! — Виктор хватает меня за голову и толкает вперед. Я нащупываю свой пистолет, а затем дополнительные патроны, которые, как я знаю, у нас всегда есть в бардачке.

Я отталкиваю руку Виктора, и ему приходится отпустить меня, иначе он потеряет концентрацию на дороге.

Его пылающие глаза устремляются на меня.

— Что ты делаешь?

— Готовлю пистолет, пока ты ведешь машину.

— Даже не думай об этом. Если ты пострадаешь, босс убьет меня.

— Мне плевать на твоего босса, когда мы оба сейчас в опасности.

Я опускаю стекло и делаю несколько выстрелов по двум фургонам, которые следуют за нами. Но они бьют по нам сильнее, потому что у них чертовы винтовки.

Дерьмо.

— Просто лежи, мать твою, на месте! — резкие слова Виктора эхом разносятся в воздухе.

Он борется с управлением неисправной машины, пытаясь уклониться от ливня пуль, направленных на нас.

Мы не можем держаться вечно.

Мои боеприпасы на исходе, а на уровень адреналина влияет проклятый страх.

При других обстоятельствах я бы так не испугалась, но теперь я не могу выкладываться полностью, иначе ребенку будет больно.

Моя цель не так велика, как я хочу, и мое сердце сильнее стучит в груди.

Наконец, мы сворачиваем на обочину, но к счастью, Виктору удается остановить машину прямо перед тем, как мы упадем с крутого обрыва. Она балансирует на краю, угрожая бросить нас в пропасть.

Мы обмениваемся взглядами и одновременно выбегаем. В тот момент, когда мы выходим, машина падает вниз.

Однако, прежде чем мы успеваем перевести дух, два фургона останавливаются недалеко от нас.

— Беги, — говорит Виктор, держа пистолет обеими руками. — Я как-нибудь позабочусь об этом.

— Ни за что на свете. Тебя просто убьют.

— Не будь идиоткой. Если ты останешься здесь, тебя тоже убьют.

— Меня убьют, даже если я сейчас убегу.

— По крайней мере, попытайся, — он свирепо смотрит на меня. — Кирилл не простит мне, если ты умрешь.

— Ему некого прощать, когда ты тоже умрешь, гений.

— Александра... — предупреждает он.

— Что?

— Ты жена Пахана. Веди себя соответственно, ради всего святого.

— А ты его старший охранник. Ты думаешь, он сможет функционировать без тебя?

Он глубоко вздыхает, но больше не произносит ни слова, поскольку несколько мужчин выходят из машины.

Мне так жаль, малыш. Мне жаль, что ты был зачат от глупых родителей, которые живут на адреналине и не могут защитить тебя.

Слезы наворачиваются на мои глаза при мысли о том, что я не встречу своего сына. Не буду держать его в своих объятиях. Или целовать его в щеки.

С другой стороны, мы уйдем вместе.

Последняя мысль, которая приходит в голову, — Кирилл. Я ненавижу то, что не увижу его в последний раз, или то, что в последний раз, когда видела его, я впилась в него взглядом, или то, что...

Мои мысли рассеиваются, когда элегантный мерседес останавливается позади фургонов.

Человек, который выходит из него, заставляет мои губы приоткрыться.

Бабушка...?