Скандальная дуэль

Глава 22

К всеобщему облегчению, непредсказуемая корнуолльская погода не изменилась до бала. Вечер обещал быть столь чудесным, что в бальном зале распахнули двери на террасу и солоноватый ветерок доносил запахи роз и ночных орхидей.

Украшенный цветами, освещенный люстрами, от которых на мраморном полу играли радуги, Кевернвуд-Холл неожидан но ожил и преобразился.

Гости начали съезжаться перед сумерками. Как Дженна и предполагала, взять с наступлением темноты из конюшни Патоку не составило труда. Она спрятала лошадь в глубине сада, а потом, надев свое самое красивое платье из узорчатого шелка персикового цвета, присоединилась к Саймону.

Они приветствовали Уорренфордов, Эклстонов, лорда и леди Честер-Уайт, Маркемов, военных гостей Саймона и аристократов, которые толпами прибывали из Лондона, чтобы отпраздновать выход в свет леди Эвелин Сент-Джон. Праздник омрачало лишь отсутствие Криспина, которому военные обязанности не позволили приехать, но он прислал сестре огромный букет белых роз.

Только Дженна собралась оставить Саймона в обществе морских офицеров, как он, к ее удивлению, закружил ее в вальсе. Ее сердце замерло. Его теплая рука лежала на ее талии, и Дженна запылала под тонким шелком платья, вспомнив, как представляла себе их танец на маскараде в Мурхейвен-Мэноре. Но с тех пор так много всего случилось, что казалось, это происходит с кем-то другим. Внутри у нее что-то дрогнуло, пробуждая ее к жизни. Невольная судорога пробежала по телу, грозя равновесию. Разве это может произойти так, в обычном танце, без близкого контакта? Дженна скрыла судорожный вздох за кашлем.

Ее мать когда-то заметила, что танец есть не что иное, как оправдание публичных занятий любовью. Этот суровый вывод вдова сделала на одном балу, где никто не пригласил ее танцевать. О, если бы она только знала, насколько верны ее слова.

– Спасибо, – бормотал Саймон, его голос был хриплым, но все же ничего не выдавал.

– За ч-что? – запнулась Дженна, надеясь, что он не заметит румянец на ее щеках и жар тела под шелестящим шелком.

– За это, – ответил он, кивнув на собравшихся. – Ты проделала грандиозную работу. Я это ценю.

– Ради Эви, – кратко сказала Дженна.

– Да, ради Эви, – эхом повторил он.

– Вряд ли это исключительно моя заслуга, милорд, – ответила она. Ее тон был столь же холодным, что и у него. – Моя мать и сама Эвелин много сделали с помощью слуг. Я мало имею к этому отношения.

– Да, – сказал Саймон, чуть приподняв бровь. – Но все происходящее причиняет тебе боль. Твое сердце не здесь, но ты сдержала обещание.

– Я всегда держу свое слово, милорд.

Саймон улыбнулся. Улыбка вышла холодной, а Дженна таяла. Все жилки в ее теле были натянуты до предела, готовые порваться и освободить ее от внутренних пут, позволить ей броситься к нему, обнять, молить о прощении, умолять отвести наверх в ту восхитительную постель и заняться с ней любовью – сейчас и всегда. Но гордость не позволит ей это сделать, хотя его близость сводила Дженну с ума. От Саймона пахло табаком, вином, мужчиной. Ее голова кружилась от его запаха, она тосковала по его вкусу. Это пытка – чувствовать прикосновение его рук теперь, когда всё кончено. Дженна с горечью думала, что лучше бы ей никогда не встречаться с загадочным графом Кевернвудом, подарившим ей невообразимое наслаждение и пробудившим страсть, которую больше никто никогда не сможет зажечь.

Она не заплачет. Стиснув зубы, Дженна заморгала, отгоняя слезы, не желая снова превращаться в фонтан.

Она не видела его пристального взгляда и, когда Саймон заговорил, чуть не сбилась с такта.

– Ты понимаешь, что это наш первый танец? – сказал он.

– И последний, милорд, – ответила она, тут же пожалев о своих словах.

– Да, последний, – задумчиво сказал он. – И я так думаю. Это к лучшему. Ты посрамила меня.

Дженна не опустилась до лести. Саймон явно напрашивается на комплимент. Она не станет тешить его тщеславие. Если он таким образом пытается продлить перемирие, то жестоко ошибается.

Ни один из них не заметил, что музыка кончилась, пока гости не начали аплодировать.

Церемонно поклонившись, Саймон с военной выправкой и непроницаемым лицом проводил Дженну к матери. И быстро подошел к терпеливо поджидавшему его контр-адмиралу.

– Леди Джерси все еще нет, – беспокоилась вдова, вытягивая унизанную украшениями шею. – Она такая невоспитанная, так опаздывает. Вечно она должна устроить из своего появления грандиозное событие. Если она осмелится появиться в своем шартрезовом тюрбане, я просто умру!

– Еще рано, мама, – сказала Дженна, так и не унявшая дрожь от близости Саймона и вопреки своим намерениям удрученная тем, что он небрежно отстранил ее. – И не все собрались. Ты же знаешь, что опоздавшие будут до полуночи ехать.

– А кто этот молодой человек, что вьется около Эвелин, дорогая, такой высокий, с прической а-ля Брут?

– Это молодой Сидней Харгроув, – вздрогнув, сказала Дженна. – Внучатый племянник лорда Эклстона. Разве ты не узнала его? Где твое пенсне, мама?

– Не могу же я надеть его здесь, Дженна! – задохнулась вдова. – Это никуда не годится.

– Почему? – закатила глаза Дженна. – Не бойся, никто ничего не заметит. Сегодня все глаза обращены на Эвелин.

Дженна с трудом могла разглядеть девушку сквозь строй столпившихся вокруг нее молодых людей. Нахмурившись, она оглядела зал и наконец остановила взгляд на Роберте Нэсте, который тоже не спускал глаз с окруживших Эвелин юнцов. Когда один из них, высокий, худой, в черных панталонах, черном фраке и изящно вышитом шелковом жилете сливового цвета, повел ее в танце, Нэст отвернулся, подошел к столику и налил себе кларета.

– Извини, – пробормотала Дженна матери и пошла к викарию.

– Я вам говорил, что это бессмысленно, – опустошенно сказал Роберт, глядя поверх бокала, как Эвелин скользит в танце с молодым щеголем. Кивнув на чашу с пуншем, он спросил: – Налить вам?

– Нет, спасибо, – покачала головой Дженна. – Почему вы не пригласили ее на танец?

– Я ужасно танцую, – признался он. – Я бы ей ноги оттоптал.

– Ну, это я сейчас проверю, – с вызовом сказала Дженна. Забрав у него бокал, она потянула Роберта в центр зала. Галоп был в разгаре. – Вы лжете, – заметила она, когда викарий легко повел ее в танце, ни разу не сбившись. – Позорный порок для викария, должна вам сказать.

– Вы надо мной издеваетесь.

– Нет, я не такая жестокая, мне жаль, что вы так думаете. Я просто пытаюсь немного ослабить ваше напряжение, Вы натянуты, как скрипичная струна, я это чувствую.

– Значит, перемирие? – пробормотал он.

– Временное, – ответила Дженна. – Я слишком много в это вложила, чтобы допустить провал. Вы приехали сюда, чтобы сидеть в уголке и молча восхищаться ею всю ночь? Вы ведете себя как девица, которую никто не приглашает на танец. Она к вам в объятия не бросится, Роберт. Вам придется взять инициативу на себя. Я знаю, что вы можете это сделать. Я видела вашу другую сторону – смелого и отважного Роберта Нэста, который не боится прийти на помощь друзьям и пистолетом воспользуется, если нужно. Помните?

– Ваши отношения с Саймоном немного наладились? – спросил Роберт, пока Саймон неловко вальсировал с леди Холлингсуорт. – Я наблюдал за вашим танцем и подумал… то есть я надеялся…

– Не уходите от темы, – отрезала Дженна. – Вы в этом не разбираетесь.

– Я и не пытаюсь. Я волнуюсь за… за вас обоих.

– Вам нужно обсуждать это с Саймоном.

– Он не станет говорить.

– Да, потому что я открылась вам, а не ему! – произнесла Дженна, сознавая, что в ее голосе звучат слезы. Она не могла скрыть их, хотя отчаянно заморгала, отгоняя их второй раз за последние полчаса.

– И я так думаю, – вздохнул викарий. – Дженна…

– Сегодня вечером речь идет не обо мне, Роберт. И не о Саймоне. Сегодня важны вы и Эвелин. И когда музыка кончится, я хочу, чтобы вы отправились к Эви и пригласили ее на следующий танец.

– Я слишком смущен, особенно теперь, когда она… знает. Кроме того, все ее танцы уже заняты, судя по толпе поклонников.

– Смущен?! Вы придете в еще большее замешательство, если не проглотите свою глупую гордость и не начнете бороться за эту девочку!

Шансов у Роберта было немного. В тот миг, когда музыканты прекратили играть, другой кавалер увлек Эвелин в сад.

Через мгновение, поддавшись необъяснимому порыву, викарий последовал за ними, держась на расстоянии и оставаясь невидимым. Молодой денди повел Эвелин по аллее роз. Тени скрыли их, заставив Роберта неслышно подобраться ближе.

– Думаю, нас хватятся, сэр, – тоненьким, нетвердым голосом произнесла Эвелин.

– Джеймс, зовите меня Джеймс, – ответил щеголь.

– Да, м-м… Джеймс, я действительно думаю, что нам нужно вернуться.

– Но вы сказали, что от танца вам стало жарко. Позвольте морскому бризу немного остудить вас.

– Сегодня вечером очень темно, – не решалась остаться Эвелин. – Л-луны нет. Я… я вас почти не вижу, сэр.

– Для того, что мне нужно, света более чем достаточно, – ответил ее кавалер.

Послышалось гортанное ворчание, шелест ткани, сдавленные крики Эвелин. Юный хлыщ грубо схватил ее и накрыл ее губы ртом. Запустив пальцы в лиф платья, он ощупывал ее грудь, спустил низкое декольте и попытался поднять юбку, когда быстрая рука Роберта схватила его. От удара кулака он растянулся на земле.

Крики юнца, завопившего скорее от удивления, чем от боли, и вторившие им истеричные возгласы Эвелин, приводящей в порядок платье, нарушили тишину. Шум перекрыл доносящуюся из бального зала музыку, и гости повалили через двери террасы в сад.

– Как вы смеете прикасаться к леди Эвелин, сэр? – вскипел Роберт, подняв юнца на ноги.

– Да вы знаете, кто я такой? – заверещал франт.

– Я знаю, что вы не джентльмен, а распутник и пустобрех! – встряхнул его викарий. – Ничего другого мне знать не надо.

– Можно подумать, что я оскорбил честь леди, – захохотал молодой человек. – Да весь город знает, что она ублажала своего… «покровителя» и он устроил этот вульгарный показ, чтобы сбыть ее с рук и всучить какому-нибудь ничего не подозревающему перспективному жениху вроде меня.

Подбежал Саймон. Он схватил Роберта за руку, пытаясь унять, но викарий не ослабил хватку.

– Не в этот раз, Саймон, – сказал он сквозь зубы. – Не… в… этот… раз! – Оттолкнув Саймона, Роберт обрушил тяжелый кулак на наглеца. Брызнувшая кровь залила галстук и шелковый жилет юнца, и он без чувств распростерся на ухоженной лужайке.