Скандальная жизнь настоящей леди (ЛП)

Глава 20

Черт побери, Симона была права. Харри был тем, кто воспользовался ее невинностью и неопытностью. Ад и все дьяволы, ведь он же старше и мудрее, и должен был думать головой, насколько мужчина мог доверять своему разуму, когда его причиндалы завязываются узлом. Он должен был оставить ее в покое во всей ее девственной чистоте, с ее чопорностью гувернантки, в большой, мягкой, теплой постели.

Черт побери, Харри сделал бы это снова: заставил ее стонать от удовольствия, кричать от страсти, уснуть в его объятиях. Он взял бы все, что Симона позволила бы ему, и отдал бы ей все, что имеет. Он не стал бы рисковать зачатием ребенка — Бог знает, что в мире и так достаточно ублюдков — но он научил бы ее, уговорил бы и… и черт побери, Харри возбудился только подумав о том, что будет заниматься с ней любовью. Что-то в этой женщине разжигало в нем огонь и испепеляло его добрые намерения. Оно жгло его чресла — дьявол, он никогда не понимал, где находятся его чресла, пока Симона не улыбнулась ему. Его мозги тоже сгорали.

Какие мозги? Вот он стоит здесь, с возбужденным мужским достоинством, вздыхая из-за нанятой женщины. Она приехала к Горэму для того, чтобы заработать деньги, а он здесь, чтобы решать проблемы, а не создавать их для нее или для себя. В его жизни нет места для Симоны, ни сейчас, ни потом. Она хотела респектабельного будущего для себя и своего брата. А у него никогда не будет такого.

Она возненавидит его мир, возненавидит его за то, что Харри навлечет на нее опасность, которую она не понимает, никогда не сможет понять. Он — ошибка природы, такая же, как двухголовый цыпленок или корова-альбинос, только еще более редкая. Только трое других мужчин разделяли эту особенность: его отец, его единокровный брат, Рекс, и его кузен Дэниел. Вот и все, никого другого больше не было во всей вселенной, насколько он знал. Еще было слишком рано, чтобы знать насчет малютки сына Рекса.

Если мальчику передастся этот признак по наследству, то он может проклясть свою удачу и кровь Ройсов за то, что она позволит ему распознавать ложь на чьих-то губах. Может быть, малыш сможет слышать правду, как его дедушка, или видеть ее в оттенках цветов, как Рекс. Харри надеялся, что малютка избежит его собственного дурного привкуса во рту после лжи, и Боже упаси, сыпи Дэниела.

Симона испугалась бы, точно так же, как это произошло с графиней Ройс. Законная жена его отца оставила графа и своего сына, потому что не смогла жить с тем, что отличало их от остального мира.

Не так много времени прошло с тех пор, как правда о рождении Харри — не о его незаконнорожденности, а о его таланте — могла бы привести его на костер, где его сожгли бы по обвинению в колдовстве или общению с дьяволом. Даже в это современное время его избегали бы, подвергали остракизму, или заперли где-нибудь, упрятали в сумасшедший дом, его опасались бы одновременно и невинные, и виновные. Никто не захочет поверить в то, что Харри может видеть правду в их словах. Или ощущать ее на вкус, что еще более странно, более невероятно.

Он мог скрыть это умение, маскировать горький привкус ромовыми шариками или мятными леденцами, если бы мощь видения правды не шла рука об руку с ответственностью использовать ее на благо человечества. Почти такая же тяжкая ноша, как и дар Ройсов, этот альтруизм означал, что все мужчины из рода Ройсов испытывают потребность применять это особенное умение. Они предназначены для того, чтобы служить стране, которая дала им титул, огромное богатство, влияние, или, как в случае Харри, цель и способы вознаградить мир за те возможности, которые у него были.

Он не винил лорда Ройса в своей незаконнорожденности; скорее он был благодарен графу за то, что тот обеспечил его, дал ему образование, показал ему, что должен представлять собой джентльмен, и подарил ему дар распознавать правду.

Харри был рожден для того, чтобы служить своей стране. Для этого рождались все мужчины из рода Ройсов. Национальные сокровища — вот как назвал их лорд Веллингтон. Дэниел мог сопротивляться этому, но он найдет способ использовать свой дар сейчас, когда армия покончила с ним. Но с Харри Англия еще не закончила. У него была работа, которую нужно было сделать прямо сейчас.

Национальное сокровище? Дьявол, он станет национальным позором, если не сможет оторвать свои яйца от кровати гувернантки.

Так что Харри сделал то, что должен был сделать в первую же ночь после того, как они прибыли в поместье Гриффин-Вудс. Он направился обратно в библиотеку Горэма, где почти дюжина мужчин курили, пили и хвастались своими успехами, как в делах, так и в спальне. И он начал задавать им вопросы.

Больше никакой тонкости с его стороны. Никакого выжидания в надежде услышать случайно оброненное слово или посылания своих слуг подслушивать у замочных скважин. Харри встал в центре библиотеки, где плавал табачный дым, запах старых книг и кожи, а мужчины демонстрировали отросшую за день щетину. Он посмотрел на каждого по очереди и спросил:

— Кто-нибудь здесь знает о заговоре с целью свержения правительства или помощи в организации побега Наполеона?

Он не мог выразиться более откровенно, а другие мужчины не могли удивиться еще больше. Сэр Чонси даже отставил в сторону стакан на достаточное время, чтобы произнести:

— Война, слава Богу, наконец-то закончилось. Хватит с нас этой перебранки.

Правда.

Горэм заявил, что узнал бы, если бы кто-то по соседству подстрекал к беспорядкам или питал негативнее чувства.

Правда.

Лорды Комден, Эллсворт и Колдуэл ответили, что ничего не знают о подобных слухах.

Правда.

Мистер Боумэн и баронет отрицательно покачали головой.

— Да или нет, — потребовал Харри. Все уставились на него, но оба джентльмена произнесли, что нет, они ничего не знают об антиправительственных заговорах, хвала Небесам.

Капитан Энтуистл выругался при мысли снова отправиться на войну.

— Стране и так сильно досталось.

Банкир заявил, что подобные разговоры вредят бизнесу. Он не любит говорить на эту тему.

Правда и еще раз правда.

Харри повернулся к последнему джентльмену в комнате, мистеру Энтони из Торговой Компании. Набоб был старше, чем все остальные, с изборожденными морщинами щеками и загорелой кожей от солнца Индии. Он держал одну подагрическую ногу на подушечке и болтал в бокале коньяк, который не должен был пить. Энтони посмотрел на Харри и произнес:

— Мадам Лекруа.

— Элоиза, которая сегодня вечером играла на скрипке?

— Два ее брата погибли, сражаясь с англичанами. Так же, как и ее отец, Жак Кассель, торговец оружием. Она ненавидит Британию.

— Откуда вы знаете? — спросил Харри, в ярости от того, что никто не знал ни о братьях, ни девичьей фамилии француженки. Он слишком хорошо знал Жака Касселя и лично распорядился о его казни.

— Она и Мими стали подругами, — ответил Энтони, упомянув любовницу, которую отослал обратно в Лондон. — Даже после того, как Элоиза узнала, что Мими так же француженка, как и французский пудель в Гайд-парке. Они вместе практиковались перед сегодняшним выступлением. Разговаривали. Я слушал, но не придавал большого значения. Женская болтовня, вы же знаете. Однако если кто-то собирается затеять неприятности, то я поставил бы на нее.

— Гэлоп знает об этом? — Судостроитель был коренным англичанином, источники Харри сообщили ему об этом.

— Отец Элоизы был партнером Гэлопа. Подозреваю, что Гэлоп перевозил оружие на своих торговых кораблях, вместе с другой контрабандой. Вот как он сделался таким богатым.

Черт побери, слова Энтони на вкус оказались правдой, и никто из них не имел той информации, которой владел Харри.

— А они на самом деле любовники, француженка и торговец?

Энтони пожал плечами.

— Его жена беременна, вот все, что я знаю.

Это знал и Харри, но это не означало, что они не приехали сюда для того, чтобы замышлять и планировать, или обменяться информацией, или передать записки другим. Или найти его, из мести.

— Вы не думаете, что должны рассказать кому-то о своих подозрениях?

— Как я сказал, женщины кудахчут, как курицы. Я доверяю их трескотне настолько же, насколько прислушиваюсь к тому, как пищат цыплята. Но я послал записку в Уайтхолл[32] к типу по имени майор Харрисон. Я слышал, что он сможет передать послание подпольной личности, которую они называют Советник, тому, что ведает шпионскими делами для правительства. Это секрет, знаете ли.

Теперь все об этом знали. Записка Энтони, вероятно, сейчас лежит на столе у Харри, в то время как Элоиза и Гэлоп находятся на пути в Лондон.

Черт, черт, черт.

Харри взял стакан бренди, пока раздумывал.

Их нужно перехватить. Другого выбора не было, если только он не хотел рискнуть и упустить Элоизу вместе с ее планами на одном из отплывающих кораблей Гэлопа. Он мог бы отправить распоряжение в конюшни и верхом направить этих светских львов за ними. Они не могли уехать так далеко, только не тогда, когда женщинам нужно было собраться, а карета путешествует в темноте, и если ему повезет, то будет еще и остановка на ужин. Харри оглядел комнату, посмотрел на мистера Энтони с ногой на подушечке, Элсворта с его тростью, сэра Чонси, вдрызг пьяного, как обычно.

Чем рассчитывать на оставшихся бесполезных аристократов в комнате, он мог бы поднять магистрата и местного шерифа, чтобы те остановили экипаж именем короля, но от чьего имени? Майора Харрисона? Советника? Харри Хармон был никем. Он просто выдаст свою личность, другие свои планы, предаст свое будущее.

Нет, будет лучше, если он немедленно уведомит Уайтхолл и позволит своему доверенному штату уладить это дело. Они смогут подождать в доме Гэлопа или Элоизы. Или у Мими, когда они завезут ее туда. Проблема была в том, что слугам Горэма нельзя было доверять подобное послание. Джереми Джадд не сможет добраться до нужных людей. Дэниел, который мог бы это сделать, был в деревне, но, вероятно, в беспамятстве или в постели какой-нибудь буфетчицы. И никто не сумеет добраться туда так же быстро или с такой же эффективностью, как это сможет сделать он сам.

До того, как выйти из библиотеки, притворившись, что зевает, Харри задал еще один вопрос:

— Кто-нибудь знает что-нибудь о шантажирующих письмах?

Никто ничего не знал, а Данфорта не был в комнате.

— Предатели, шпионы, вымогатели? Господи, что следующее в твоем списке сплетен, Харри? — спросил Горэм. — Убийства?

В точности так.

В конюшнях Харри сказал сонному груму, что собирается поехать в деревню и провести время со своим кузеном, мистером Стамфилдом. Он отослал мальчика, заявив, что сам оседлает свою лошадь.

Он положил седло на гнедого мерина, а не на своего жеребца, который был слишком известен и легко узнаваем. Ни Харри Хармон, ни его конь не могут быть замеченными на дороге в Лондон или во время ареста в городе. Гнедой не был таким быстрым, но обладал выносливостью и хорошим сердцем. Кроме того, он не доставит такого же беспокойства, как Фидус.

Харри остановился в деревне, как и сказал груму, но только на то время, чтобы оттащить Дэниела от игры в карты и рассказать ему, что случилось.

— Приглядывай за Номой, если я не вернусь к утру.

— Как насчет того, чтобы обыскать комнаты Данфорта в поместье?

— Нет, у нас еще есть время. Следующее требование денег не последует до окончания загородного приема. Держись подальше от неприятностей. И убедись, чтобы то же самое сделала эта женщина.

Харри мчался как ветер, сквозь ветер и иногда — через дождь. Он низко натянул шляпу, высоко намотал шарф, но не наклеил не бороды, ни усов. Сегодня его маскировкой была темнота.

Карета Гэлопа была большой и богато украшенной, ее легко узнавали трактирщики, мимо которых она проезжала, особенно тогда, когда так мало людей путешествовало в такую безлунную ночь. Харри повезло заметить гостиницу, где они остановились, чтобы сменить лошадей и остались на поздний ужин. После этого он ехал в одном с ними темпе, а затем обогнал их в предместье Лондона, подождав, чтобы убедиться, что карета не направилась в доки. Да и почему они должны были направиться туда, когда понятия не имели, что их преследуют или даже о том, что они под подозрением? Затем Харри пронаблюдал, чтобы узнать, отвезут ли они сначала домой Мими. Так и произошло.

Он знал адрес любовного гнездышка на Кларджес-стрит, где Гэлоп содержал мадам Лекруа. Это, по крайней мере, было в досье на участников загородного приема. Он так же знал, что судовладелец не повезет Элоизу домой, в собственный особняк на Рассел-сквер, чтобы не встретиться с беременной женой, которая не ожидала его еще в течение нескольких дней.

Харри промчался по городу к клубу «Макканз», к потайной задней двери, скрытой в переулке за обвалившимся сараем, который был достаточно велик, чтобы спрятать там лошадь. Внутри он нашел управляющего, Фрэнка Харриссона, одного из своих приемных братьев, и отдал целую серию приказов. В темноте офиса Фрэнка он наблюдал, как надежные служащие побежали к армейским казармам, в Уайтхолл и к различным членам разведывательного управления.

Когда закодированные послания были разосланы, Харри пожал руку Фрэнку и произнес:

— Это почти закончилось.

— Мы все молимся, чтобы это было так.

Харри направил гнедого мерина на Кларджес-стрит.

Королевская конная гвардия уже прибыла туда. Люди из Уайтхолла были там, как и с Боу-стрит. Но Харри Хармона там не было, во всяком случае, не у всех на виду. Никто его не видел, но он лично наблюдал, как француженку вывели в наручниках, выкрикивавшую «Смерть англичанам!». О, она на самом деле была виновна, но в чем? Ее будут держать под замком до тех пор, пока Харри не пошлет Дэниела допросить ее, чтобы узнать правду. Гэлоп что-то лепетал, на нем так же были наручники. Жадный дурак продавал оружие врагам своей страны, спал с дочерью своего умершего партнера и оставил свою беременную жену. Он заслуживает того, чтобы его повесили, но более вероятно, что его состояние сможет купить ему вместо казни ссылку. Харри размышлял о том, что будет делать жена Гэлопа.

Мерин отдохнул, пока он наблюдал за арестом, так что Харри направился обратно, но без спешки. Он не осмелился остановиться в своем доме в Кенсингтоне, потому что должен был быть у Горэма до того, как кто-то обнаружит его отсутствие, за исключением Симоны, но сначала остановился в комнате Дэниела в гостинице.

На его стук из-за двери выскочила полуодетая девица и промчалась мимо него.

— Идиот, ты кончишь тем, что подхватишь сифилис.

На Дэниеле было только полотенце и широкая ухмылка.

— Нет, они хорошие, чистые девочки.

Харри осмотрелся в комнате, чтобы убедиться, что она пуста.

— Они? У тебя сегодня было больше одной?

Ухмылка Дэниела стала еще шире.

— Значит, ты усеешь сельскую местность ублюдками. Клянусь, я протащу и четвертую тебя[33], если ты наградишь ребенком одну из твоих шлюх.

— Этого не произойдет. Они пользуются губками, знаешь ли.

Харри знал, насколько ненадежными были такие методы предохранения. И он служил доказательством этого.

— Ты не оставишь младенца без имени, черт бы тебя побрал. Я заставлю тебя жениться на ней, будь она проституткой в таверне или принцессой королевского дома.

— Ты и кто еще, маленький кузен?

— Я и моя шпага, дубина. А теперь одевайся. Ты нужен мне в Лондоне.

— Я здесь ради приема, вспомни.

Так что Харри пришлось рассказать ему об арестах в Лондоне. Затем он объяснил Дэниелу, что тому нужно допросить женщину с тем, чтобы они узнали остальных заговорщиков.

— Дьявол, нет. Я больше не служу в армии. К тому же я больше не один из твоих Инквизиторов. Я не поеду, катись все к черту.

Дэниел и его кузен Рексфорд спасли бесчисленное количество жизней солдат, узнавая правду у французских арестантов. Их хвалили генералы и боялись все вокруг.

— Я не прошу тебя запугивать женщину. Просто послушай, узнай, назовет ли она всех своих соратников по заговору, признается ли в том, что у них были реальные планы.

— Меня не волнует, признается она или нет. Война закончилась. Она в Уайтхолле. Они доберутся до сути всей этой неразберихи без твоей помощи или моей.

— Этого недостаточно, и ты знаешь это. Как кто-то сможет узнать, лжет она или нет? — Харри поднял с пола рубашку и бросил ее Дэниелу. — Одевайся.

Дэниел бросил рубашку на кровать.

— Я не могу поехать. Я поставил слишком много денег на скачки. Должен подбодрить мисс Райленд… мисс Ройяль.

Харри забыл, что сегодня будут скачки.

— В котором часу они будут проводиться?

— В одиннадцать. До этого осталось не так много времени, так что позволь мне отдохнуть. Теперь, когда ты вспугнул ту, что согревала мне постель, ты, по крайней мере, можешь оставить меня в покое?

— Хорошо, ты можешь отправиться в Лондон после скачек. Мадам Лекруа подождет. Может быть, она станет даже более податливой после нескольких часов одиночества. Я пошлю сообщение о том, что ты прибудешь.

— Черт бы побрал все это, я сказал «нет», Харри.

Дэниел начал поворачиваться в сторону кровати, но остановился, когда почувствовал нож у своего горла.

— Ты не сделаешь этого.

— Осмелишься ли ты узнать это? Если мне придется вернуться обратно в Лондон, то я проведу остаток жизни, оглядываясь через плечо, и к тому же это будет чертовски короткая жизнь. Если Харри Хармона не будет у Горэма в то время как майор Харрисон заседает в Лондоне, то вся эта иллюзия… — он указал ножом, имея в виду Ричмонд, наемную любовницу и беспутное поведение, — …окажется напрасной. — За исключением того, что Симона была чем-то важным. — Может быть, ты и желаешь избавиться от своего дара, но я не желаю позволить тебе сделать это.

— Но эта женщина, Лекруа, будет лгать. Преступники всегда это делают. Я заработаю такую сыпь, что она не успеет сойти ко времени бала. Меня пригласили, знаешь ли. К тому же я с нетерпением ожидаю его.

— Для чего, чтобы ты смог отдавить пальцы нескольким женщинам? Во всяком случае, до бала еще два дня. Ты уже вернешься. А Метлок сможет замаскировать твою сыпь.

— Но твой камердинер не сможет избавить меня от зуда, не так ли?

Харри устал спорить.

— Я позволю тебе танцевать с Номой.

— Она уже обещала мне вальс. Как насчет того, чтобы продать мне Фидуса? Твой жеребец достаточно большой, чтобы выдержать мой вес.

— Он достаточно большой, но ты недостаточно искусный наездник, чтобы совладать с ним. — После этого оскорбления Харри отступил подальше, чтобы Дэниел не смог достать его кулаком. — Но я дам тебе одного из его жеребят. У Рекса есть кобыла, с которой мы хотели…

— Договорились.

Харри сам расседлал мерина, вознаградив гнедого за отлично проделанную работу.

Он вошел в особняк через кухню, где кухарка только что достала из печей хлеб для завтрака слугам. Харри бросил ей монету и взял один каравай с собой.

Ночной лакей в холле вручил ему несколько запечатанных посланий, которые только что привезли нарочные.

— Больной родственник, — объяснил Харри, когда на лице лакея появилось заинтересованное выражение, словно он хотел задать вопрос или разболтать о записках другим слугам. — Прибудут еще письма. Принеси их наверх, ко мне в комнату, будь хорошим парнем. — Харри бросил еще одну монету в подставленную руку перед тем, как подняться с письмами по лестнице. При свете свечи, горевшей в коридоре возле его комнаты, где, как он надеялся, спала Симона, он прочитал послания.

Судовладелец оказался тем, кто все рассказал, написал помощник Советника; Гэлоп обвинял во всем Элоизу Лекруа, называя других вовлеченных лиц. Министр внутренних дел был доволен.

Так же, как и Харри. К тому же он был истощен. Он практически не спал всю предыдущую ночь, сначала лаская Симону, а затем наблюдая за ней, пока она спала. А за ночь до этого он не спал, планируя, расставляя ловушку. Сейчас уже почти рассвело и все, что он хотел — это постель. И Симону. Харри подумал, что желал бы ее даже из могилы.

Просто обнять ее было бы достаточно. Просто спать с ней рядом, слышать ее дыхание — вот все, чего он хотел.

Харри съел кусок теплого хлеба, чтобы избавиться от дурного привкуса. Он никогда не сможет лгать себе, но заверил себя, что реально смотрит на вещи и отличается честностью. Он может желать ее, но, зная, что никогда не сможет иметь ее, Харри сумеет контролировать свои низменные инстинкты. Он так и сделает.

До тех пор, пока не увидел какую-то фигуру на кровати рядом с ней. На его месте. В мгновение ока нож снова оказался в его руке. Харри никогда не думал, что сможет убить спящего человека.

Или собаку. Мистер Блэк сонно гавкнул, приветствуя его, и завилял хвостом.

Дьявол, нет. Если он не может спать рядом с Симоной, то и собаке там делать нечего. Харри мог бы отказаться от мягкой постели, чтобы спасти свою честь, но не для того, чтобы избавить блохастую псину от твердого пола. Он приказал собаке спрыгнуть вниз.

— И не вздумай лечь на мои одеяла возле камина.

Он сел на матрас, чтобы снять сапоги, желая, чтобы здесь был Метлок, который и так скоро принесет горячую воду для бритья. Этого усилия оказалось достаточно. Харри откинулся назад и заснул рядом с Симоной. Он даже не проснулся, когда собака снова запрыгнула на кровать и съела оставшийся хлеб.