Сказка старого эльфийского замка

Глава 6

Корр напряг крылья и взмыл высоко над белыми башнями Лиллака. Воздух был хоть и морозным, но тихим и прозрачным настолько, что кажется, еще взмах и ты окажешься среди звезд. Внизу яркими редкими пятнами горели масляные лампы, освещающие главный двор, еще более редкие мазки едва тлеющих жаровен, возле которых были видны стражники, расползались по стенам и… над всем этим ярко светилось окно, в спальне его воспитанницы. Ворон сделал круг, облетая тихий и почти темный замок, и направился к городу.

Оставаться сегодня здесь он не мог. Слишком много разных по своей сути чувств он сейчас испытывал. С одной стороны Корр был искренне счастлив за девочку, с другой — насторожен, что было вызвано пока непредсказуемой реакцией короля и Архимага на их с принцем поспешный тайный брак, и, в-третьих, его снедала некая горечь, замешанная… на ревности. И он уже знавал это чувство, и пережил его. Вернее изжил, перетерпел, перенимог.

И теперь изживет, вот сейчас полетает, померзнет с полночи, а потом жахнет кувшинчик горячего вина и будет к завтрашнему полудню свежим и бодрым, и без всяких глупостей в голове. Ну, или придется еще пару дней полетать по морозу…

Да, он оказался не готов к столь скорому окончанию своего опекунства. Пережив однажды подобное с Эттерин, Корр боялся весны, но уговаривал и успокаивал себя тем, что впереди еще полгода. И вдруг — раз, нежданно-негаданно принц на пороге, и такой весь из себя радостный. Неприятный подвох Корр почувствовал сразу, но, собственно, от него никто ничего и не скрывал. Перестав лыбиться, Рой велел срочно собираться для похода в лес и сразу по готовности прибыть на задний двор. А на закономерный по такой спешке вопрос, кинутый ему ужу в спину, только и ответил:

— Мы с Лиссой венчаться идем!

Всё-ё! И ничего не скажешь поперек, потому как — высочество! Мать его королеву… прости Многоликий за бранное слово о светлой памяти женщине!

Так что летим дальше морозить клюв!

При всем при этом Корр понимал разумом, что его девочка выросла и превратилась в красивую взрослую девушку, которой самое время влюбиться и начать строить уже свою, отдельную от него, жизнь. Но разум, он ведь такой — вроде и глава всему… а над чувствами не властен! И он же, все вроде понимающий, подкидывал новые горькие доводы для чувств. Больше не будет их походов по лесу, многочасовых посиделок в библиотеке, и не к нему теперь побегут с проблемами, не к нему кинуться на шею от радости, и… много чего теперь достанется другому. А его удел — это быть где-то рядом и молиться Многоликому, чтобы именно так все и было, поскольку счастье его девочки в том, другом, человеке.

Корру захотелось треснуть себя по голове, чтоб вытряхнуть из нее вею эту горькую круговерть. Но толи — во благо, толи — не везло, но крыло в кулак не складывалось… а и сложилось бы — так не на такой же высоте им махать…

Внизу тем временем проплывала река, а впереди показался и город. Самый высокий — королевский холм, переливался огнями дворцовых территорий. А довольно далекий от реки — храмовый, вознес свет на своих колокольнях так высоко, что он, мерцающий, сливался со звездами. Так же были хорошо освещены холмы, где стояли дворцы знати — если не самими домами, то дорогами, высвеченными маслеными лампами. Это способ освещения, перенятый у гномов, был достаточно дорог, из-за использования привозимого от них же земляного масла, но на освещении богатых кварталов в столице не экономили.

Корру же нужны были кварталы попроще, освещенные фонарями с простыми свечами внутри. Отчего с высоты, в отличие от первых улиц, видимых почти гладкими лентами, эти казались редкими оранжевыми бусами, обвивавшими склоны.

Вот здесь, на одном из не самых высоких холмов, ближе ко второму кругу крепостных стен, в квартале по соседству с купцами второй гильдии и служивыми людьми, не самого высокого ранга, и стоял нужный ему дом. Когда-то Корр купил его для них с Лиссой на случай, если зараза Малиния взбрыкнет и договор их нарушит.

Взбрыкнула, нарушила… и слава Многоликому, что эта долго тянущаяся история наконец-таки закончилась. Благополучно — слава, еще сто раз! Дни до первого совершенозимия Лиссы они прожили в Лиллаке. А потом он слетал домой и принес свою, заныканую у родных в непроходимых дебрях Адорского леса, третью копию завещания Алексина. Впрочем, Малинию забрали префекты раньше, поскольку тогда, под организованное ею нападение, угодил и Наследник. А это вам не бедную сиротку по лесам гонять — это, считай, государственное преступление! И даже не считая того, что историю с отравлением графа Силвэйского в очередной раз замяли, ради будущей королевы и ее подрастающего брата, белобрысой стерве не поздоровилось.

Сейчас, к самому исходу осени, все уж и разрешилось. И будет теперь бывшая графиня до конца своих дней молиться и вкалывать, а не по балам и приемам шастать. И пусть еще скажет спасибо мягкому и жалостливому сердечку Лиссы, потому как именно падчерица отвоевала ее жизнь у короля. Так что эшафота, грозившего ей по закону, Малиния избежала и глупая головенка графини осталась-таки у нее на плечах. Хотя, негласно и не распространяясь при воспитаннице, Корр считал, что так даже лучше получилось — пусть стерва прочувствует за свои преступленья сполна. Поскольку к каторге женщин не приговаривали, а отправляли преступниц в отведенную специально для них обитель — замаливать грехи свои и трудиться на пользу королевства. Но вот поговаривали, что каторга — дело полегче этого будет, потому как, там — главное положенный срок пережить. А вот из обители, мягким уставом, понятно, тоже не славившейся, после принесения обета обратного пути уже не было никому.

Единственное, что в этой истории оказалось неожиданным и портило Корру сладостный вкус триумфа, это то, в каком состоянии они обнаружили сына Алексина по завершении ее. Вот какой женой была Малиния, такой оказалась и матерью — хреновой, одним словом, считай — никакой!

Почти не имея собственных денег, а так же возможности наложить лапу на состояние падчерицы, поскольку, даже отослав ту в обитель, обет та до совершенозимия дать не могла, эта стерва не придумала ничего лучшего, как обирать пока собственного сына! Замок, который они покидали всего восемь зим назад великолепным и роскошным, к моменту ареста графини пришел в полный упадок. Нет, стены его, прикрытые эльфийской магией, стояли вполне целыми, но вот внутри, ни старых картин в золоченых рамах, ни приличной мебели, ни редких книг, когда-то хранившихся в родовом поместье, в нем, похоже, уже давно не было. И уж точно ничего, что когда-то ему, Ворону, ставилось в укор, и попадало под определение «бархатное и чтоб фалдочками, фалдочками…», там и в помине не наблюдалось. От многочисленной прислуги, что когда-то блюла порядок в замке, осталось трое престарелых слуг. И то, как оказалось, которым просто идти было некуда, а так, никаких положенных за их работу выплат, они не получали уже шесть зим. Близлежащие деревни тоже почти обезлюдили, а те, кто остался, жил в такой нищете, которую, в общем-то, в богатом и мирном давно королевстве, не видели со времени Смут.

При таком положении дел, конечно же, ни о каких воспитателях и учителях для будущего графа и разговора не шло. Одна из тех слуг, что остались в поместье — старая нянька, была единственной, кто обихаживал мальчика. Саму же мать Джейс годами не видел и, похоже, боялся. А ребенку, по положенному ему знатностью воспитанию, в возрасте одиннадцати зим не то, что грамоте да элементарному счету учиться, уже полагалось «искать» себя в обществе, завязывая с ровесниками отношения на будущее или на плацу гвардии, или пажом при старших господах.

Мальчик же, представший пред ними, был совершенно невоспитан, необразован и по первому впечатлению просто дик. В общем, дорогой друг Алексин здесь однозначно просчитался, поскольку все оставленные на наследника деньги, сами понимаете куда уплывали — к кукушке Малинии. Впрочем — нет, чего грешить на птицу, которая не желая сама заниматься потомством, по крайне мере подкидывает детей в другой дом. А эта лахудра белобрысая, мало того, что забросила и обобрала сына, так еще и не отдала его отцу. Тот, хоть и не знатной крови, но хотя бы пацан при нем был сыт, одет и обут нормально, да и обучен хотя бы общим наукам и элементарным умениям, вроде таких, как держаться в седле. А так, чему могла научить наследника графа подслеповатая нянька — выжил при ней и то ладно. Стервь же, как оказалось, просто мстила так батюшке за то, что тот, догадавшись о графе, видно побоялся и за себя, и отлучил ее не только от дома, но и от собственных денег.

Теперь же Джейса отдали в дом герцога Трэтикэмпского, одного из доверенных советников короля. Правда Корр немного остерегался, что запуганного ребенка теперь еще и зажалеют до крайности. Поскольку пожилая герцогиня, дети которой давно уж жили своими семьями, принимая наследника графа в своем опустевшем доме, рыдала неслабо под рассказ о его несчастной истории. Хотя, это ненадолго — лишь до свадьбы принца с Лиссой, так что, может, и не успеет сердобольная женщина избаловать пацана в конец.

Вот, опять вспомнил о том, что волновало нещадно… и злило, и даже бесило, поскольку успокоиться не помог даже полет в промороженном черном небе. Потому как к этому моменту Корр уже восседал на крыше собственного дома и холодный черепичный конек нещадно холодил птичьи лапы, при этом, не остужая огня в голове. Сдержавшись, чтоб не каркнуть от досады и не перебудить половину спящей уже улицы, Ворон нахохлился и бросил взгляд вокруг.

Их двухэтажный особнячок, на крыше которого он громоздился, стоял в ряду таких же не очень больших и богатых домов. Почти перед окнами каждого из них кусты сирени и жасмина, сейчас, по последним дням осени, покрытые изморозью, а не цветами. Позади — пятачок махонького дворика в окружении нескольких фруктовых деревьев. Вот и все, что могли себе позволить жильцы это скромного района столицы. Между оградами их дома и соседнего вверх убегала одна из ступенчатых узких переулков, вполне привычных для этого города, расположенного на высоких холмах. Она проскальзывала вдоль заборов и убегала куда-то в темноту между дворами, но уже принадлежащих верхней улице. Район был тих и спал спокойно, лишь подмигивая редкими малосильными фонарями, да парой окон из-за неплотно задвинутых штор.

Нет, так дело не пойдет. Корр представил, как сейчас войдет в дверь, и дина Клёна проснется и начнет суетиться вокруг него. А по-другому в этом маленьком доме не выйдет, тот был довольно стар, а потому любил сопровождать собственными звуками любое шевеленье проживающих в нем, таком древнем, постояльцев. Впрочем, тот кряхтел уже, наверное, зим триста. Вот только Ворону нынче были ни с руки его причуды. Он, как вживую увидел и дину в наспех одетом платье с укрытыми шалью плечами, и Керна, входящего в гостиную лишь на минуту позже жены, и вспыхнувший камин, с вновь подложенными в него дровами, и кувшин с парящим глегом… И вопросы услышал: почто прибыл так поздно, случилось ли что, какая беда вновь у них на пороге и много чего еще…

Но объясняться с заботливыми динами он сейчас был не готов. Вот если б из всего представленного вычленить, лишь горячий кувшин…

Потому, несклонный впустую мечтать на морозе, Корр опять взмыл над городом. Было лишь одно место в столице, где заполночь он мог позволить себе подобную радость, как поседеть в одиночестве и потянуть неспешно вожделенный глег. Это был небольшой питейный полуподвальчик недалеко от Торговой набережной, где любили собираться оборотни, живущие в столице человеческого королевства. Сейчас, в такое позднее время, там уже не должно было оказаться ни кабаньего, ни медвежьего молодняка, часто подвизавшегося на людских землях на тягловую работу при складах и галеях. Поскольку ни капитаны, ни купцы, понятное дело, не привечали тех, кто любил загулы и с утра пораньше возвращался с похмелья. Потому, если молодые Звери, склонные к дракам и сварам, и сидели с вечера в кабачке, то к полночи уже давно все рассосались и разбрелись по своим конурам. А если сейчас там и сидел кто за столами, то это были уже солидные люди, вполне самостоятельные и распоряжающиеся собственным временем по своему усмотрению. А главное, всецело властвующие над своими инстинктами и вряд ли станущие задирать одинокого собрата, поскольку в целом в обществе оборотней это было не принято.

Взмах сильных крыльев и тихая улочка канула в темноту под ним, опять став лишь редкими бусами, протянувшимися витком по холму. Путь Птицы лежал снова в сторону реки и по плавной дуге, обусловленной потоком воздуха на такой высоте, она заскользила по звездному небу, огибая город по самому краю.

Внизу проплыла крепостная стена, которую по возвратному кругу Ворону предстояло пересечь еще раз. И под ним расползлись самые бедные кварталы, зажатые между нею и берегом Леденицы, которая в паре верст впереди, впадала в Великую Лидею. Там, как раз на стыке, возле Людского моста, и был район нужный сейчас Корру, где Торговая набережная заканчивалась причалами и нагромождениями складов.

Неширокая Леденица была прихвачена хрупким ледком, но вот ее мощная сестра, в которую она впадала чуть дальше, возможно и вовсе не позволит себя сковать — бывало и такое, с ней все решат зимние морозы. А пока, неспокойная на стыке, она тревожила и воздушный поток в котором парила Птица.

Ворон спустился ниже и полетел почти над самыми крышами домов. Здесь царила почти полная темень, лишь очень редкие свечные фонари, прикрученные на уровне второго этажа — чтоб не украли, выхватывали у черноты ночи порог того дома, на котором висели. А так, неполная луна, прошедшая полнеба, создавала повсюду только более резкие тени, почти неспособная нырнуть в слишком узкие улочки.

Вообще, район этот был довольно своеобразен, и в просторечье звался Гнилым. Его каждые зим двести сносили, поскольку почему-то именно здесь предпочитали селиться всякие опасные личности, народец, что не желал честно трудиться и самый бедный люд, который, сбежав от сельской доли, теперь, добравшись до столицы, долю ту тоже не желал искать. Так вот, нищие кварталы сносили, население, имеющее довольно богатый послужной список по части нарушения закона, ловили и отправляли на каторгу или эшафот. Ту часть, что подобного «списка» пока не имела или смогла его скрыть, разгоняли опять по провинциям.

Но, район, не проходило и десяти зим, как возрождался опять. Сначала рядясь в деловитую благопристойность и обзаведясь десятком с виду приличных улиц с прочищенными фонтанами, побеленными храмами и открытыми для каждого лавками. Но, видно селиться здесь обычные люди боялись. Как считал Корр потому, что даже их короткая память определяла это место, как особо опасное. Поэтому вскоре там, где заканчивались с виду приличные улицы, опять возникали кривые переулки с кособокими домишками, построенными из чего попало, в которых снова селились и опасные люди, и вороватые, и бездельные. И без глупых, конечно же, не обходилось, без тех, кто не желал понять, что их доли тут нету… да и не было никогда. А поскольку без последних остальным жилось бы значительно сложней, то их, бедолаг, здесь привечали, вот только потом удавалось вырваться из местной «трясины» далеко уж не всем.

Сейчас этому району было зим тридцать от последней чистки. Так что узкие и извилистые крысиные ходы, которые и тут по традиции звались улицами, еще не сползли на самый берег Леденицы, а вытянулись вдоль крепостной стены.

В тот момент, когда Корр почти достиг небольшой площади, а значит и более менее еще остающихся приличными улиц, из дома под ним, громко хлопнув дверью, выскочила женщина и побежала в лабиринт «крысиных ходов». Почему женщина, раз кругом стояла темень? Да потому, что глаза Ворона, в отличие от взора ущербной луны, были не в пример острее. И по манере движений убегающего силуэта да мелькнувшей в полах плаща красной юбке он это и определил.

Да, скорее всего это была лишь шлюха, поскольку фонарь над крыльцом того дома, откуда она выметнулась, был забран красным стеклом, да и само ее появление в столь неблагоприятном месте и позднее время, говорили о том же. Но… вслед за девицей из дома выбежал и ребенок! Нет, не маленький, скорее подросток, но все же… Тем более что, не успел тот нагнать женщину, как дверь распахнулась в третий раз, и похоже с ноги, а в переулок вывалились трое мужчин. При этом они грязно бранились в голос и, тоже не позаботившись о тяжелой створке, бабхнувшей еще сильней, кинулись вслед убегающими. А такую ситуацию Корр оставить без внимания не мог. Потому как доступная эта женщина или нет, но вскрик ее, сопровождающий скрип и удар двери, был точно испуганным, а разъяренные мужики, устремившиеся за ней, напрягали ситуацию еще больше. И Ворон, в этот момент сидевший уже на крыше дама напротив, взметнулся вверх и устремился в ту сторону, в которую убежала вся заинтересовавшая его пятерка.

Когда он их нагнал, женщина уже вопила: «— Помогите!», а парнишка, стоя перед ней, махал перед собой чем-то бликующим даже в жидком свете луны. Наверное, ножом. В окружающих место драки дамах светилось несколько окон и за шторами наблюдалось шевеленье теней. Но в тот момент, когда Корр приземлился на откос крыши, свет везде потух, как будто кто один дунул на все горящие свечи разом, но из домов, понятное дело, никто так и не появился. И Ворон поздравил себя с тем, что теперь ему одному придется со всем этим управляться. Ну, да ладно — этого и так следовало ожидать.

А сцена внизу продолжала разворачивать свое действо.

— Прыщ, хватай его! Что этот звереныш тебе сделает?! — заорал один из мужиков, круживших возле прижавшейся к стене пары.

— Ага, Косой, сам хватай его! Этот гаденыш меня уже подранил! — ответил второй ему недовольно.

Третий же, не став распыляться на разговоры, сделал обманный отступ и пока мальчишка тыкал ножом в двух других нападающих, перехватил его и попытался завести руку того за спину. Но парень тоже видно был не промах и выкрутился из захвата, вот только плащ его остался в руках у нападающего. Без него стало видно, что мальчик худ и нескладен, как подросший щенок, но, в общем-то, ловок. А вывернувшись, он отбежал в сторону и опять выставил вперед свое оружие, оттягивая этим внимание одного из нападавших на себя.

Девица, уже не голосившая, а тоже доставшая откуда-то нож, в этот момент ударила, целясь в кого-то из тех двоих, оставшихся возле нее.

— А-а-а, — заорал тот, кого назвали Прыщом, — эта тварь меня тоже достала!

Второй, видимо ожидавший этого нападения девушки, в этот миг ринулся к ней и проделал все то, что третьему не удалось с мальчишкой. В результате девушка оказалась прижатой спиной к нему, а блеснувший нож из ее руки выпал и отлетел в сторону, громко звякнув о мерзлый камень соседнего крыльца.

— Слушай меня сюда, Лапа, — грубо сказал тот, что держал ее, — это пока Меченый был тут хозяин, ты могла выбирать с кем тебе лечь, а теперь я возвернулся и ты будешь делать то, что я говорю! Ты больше не сестра Старшого, а обычная шлюха! — и уже пренебрежительно: — А ты заткнись Прыщ! — поскольку его подельник продолжал скулить и вклинивался своим подвывом в грозную речь Косого.

— Так это ты и сдал его префектам, скотина корявая! А сам смылся! — закричала девушка и забилась в руках того. Но мужик перехватил ее и залепил такую оплеуху, что голова девушки откинулась и она, громко охнув, обмякла в его руках.

Ворон хотел было уже сорваться с крыши и вмешаться, но следующие слова главаря его остановили.

— А не надо было нарушать договоренностей с господином, зая моя подстилочная! Брательник твой отказал в последний момент, а я смог предложить ему абы кого, поскольку мои лучшие все были в деле. Теперь четверо моих парней погибли, тот, кого надо было грохнуть, жив и господин нам не заплатил столько, сколько было обещано! Но я на него обидку возвести не могу — не мне с ним тягаться, зато Меченому отомстил сполна — нехрен было перебивать у меня заказ! Его теперь казнят по любому! А я заберу все его нычки и поставщиков! Тебя вот уже забрал и ты теперь моей личной шлюхой станешь, а когда надоешь, отдам ребяткам — пусть тоже порадуются! А то ты зазвездилась Лапа — сиськами своими перед всеми трясла, а с тем лягу, с тем не лягу — так что теперь много желающих на тебя!

Поняв, что о заинтересовавшем его деле Косой говорить больше не собирается, а перешел к личным разборкам, Корр взмахнул крыльями и сорвался с крыши. В следующий момент он уже человеком оказался за спиной главаря и, выхватив кинжал, тут же перерезал тому горло. От неожиданности или из-за того, что удар Косого был все-таки чересчур силен, девушка повалилась вместе с ним, но Ворону было некогда пока заниматься ею, поскольку пришлось столкнуться с Прыщом, который при виде смерти старшего перестал скулить и, отчаянно размахивая каким-то подобием меча, кинулся на него.

Впрочем, эту неумелую скорее спровоцированную паникой атаку Корр отбил легко — приняв железяку Прыща на освободившийся кинжал и проткнув того насквозь уже своим — настоящим мечом. Тот хлюпнул и тоже возлег возле Косого и девицы. А Ворон кинулся на помощь мальчишке, который в придачу к своему ножу еще умудрился подобрать где-то и палку, и продолжал до сих пор вполне успешно отмахиваться от третьего бандита.

Его соперник и так показавший себя не очень умелым, раз не смог справиться с подростком почти не имеющим оружия при себе, естественно совершил ошибку и, видно краем глаза уловив, что его подельники тоже с кем-то вступили в бой и проиграли, полностью развернулся к новому нападающему. За что и поплатился. Не успел Корр подбежать к ним, как сам пацан звезданул своей палкой невнимательного противника по голове. А когда Ворон оказался буквально в паре шагов, то и нож парня уже торчал в груди третьего мужика.

— Зря ты его, я хотел кое о чем его расспросить, — недовольно сказал Корр, — ладно, пошли посмотрим, что с девицей. Она кто тебе, кстати?

— Сеструха старшая, — ответил парень, вынимая нож из груди убитого и вытирая лезвие о плащ того.

Тут Корр вспомнил, что в пылу короткой, но весьма бойкой схватки, забыл о себе. Как всегда после очень быстрого переворота он вполне воссоздать свой единый образ не смог, то есть, его новый малиновый камзол был ему велик, штанины разного цвета, а плащ он и вовсе утерял. Хорошо хоть не босиком по мерзлой земле пришлось скакать.

— Иди, я сейчас подойду, — сказал он мальчику и придвинулся ближе к стене, где нависающий над улицей второй этаж и бедный свет луны вкупе создавали наиболее густую тень. Там взгляд простого человека, точно его не разглядит.

Когда он во второй раз и более обстоятельно туда-обратно перекинулся и вышел из тени прилично одетым человеком, парнишка уже помогал девице приподняться.

«— Ну, хоть эта жива, слава тебе Многоликий!» — и он направился к тихо переговаривающейся паре.

Девушка пока только сидела на земле, неловко подвернув под себя ноги, а мальчик ее поддерживал. Корр потянулся рукой и поднял ее лицо за подбородок. Скула и щека девушки даже сквозь белила горели красным и уже наливались ощутимым отеком. Было понятно, что через полчасика и синь проявится. А уж голова от такого удара должна была гудеть, как потревоженный храмовый колокол. Девица вывернула резким движением у него из руки свой подбородок и попыталась встать, но застонав, опять плюхнулась на землю. Чего и следовало ожидать!

— Подожди пару минут, милая, сейчас немного легче станет, — сказал на это Корр и опять коснулся ее лица, накрыв ладонью ее ударенную щеку.

Та сначала опять попыталась увернуться, но когда почувствовала, что боль проходит, успокоилась, и все остальное время, пока он лечил ее, разглядывала единственным, оставшимся неприкрытым его рукой, глазом. Да, оборотни малосильные маги и все их волшебство в свойствах их оборота и заключено. Но вот немного снять последствия такого удара или остановить кровь из небольшой раны они в силах. Особенно на в меру здоровом и сильном простом человеке, каковой, собственно, и была эта молодая женщина.

Когда он отстранился и помог девушке подняться, ту уже не качало, и головокружения она, похоже, не испытывала. Ну, и славно. Теперь вот только разговорить бы эту упрямицу. А что девица строптива было понятно сразу — и по тому, как она отмахивалась поначалу от его помощи, и по тому, как она боролась и пререкалась с Косым, даже когда он уже ее скрутил, и стало очевидно, что не на ее стороне сила.

Вот, пожалуйста! Едва почувствовав себя лучше, красотка отмахнулась от его руки и, опершись на братнину, встала. А потом, выпрямив спину и вздернув вернувший свою форму подбородок, гордо сказала:

— Я тебе не милая!

Прям королева во плоти, а не доступная женщина! Корр сложил руки на груди и, дернув бровью, насмешливо спросил:

— И как мне к тебе обращаться? А если ты уже отошла от выданной тебе оплеухи и способна соображать, то должна понимать, что теперь ты мне должна за свою жизнь, и за жизнь своего братца!

— Все вы мужики одинаковые — сразу и должна! А меня кличуть Кошачьей Лапкой и с оборотнями я не ложусь! Я, правда, таких, как ты, не видала еще, но кое что успела заметить — ты точно оборотень-птица!

Рассмотреть ее хорошо пока не удавалось, то она головой вертела, вырываясь из его руки, то резкая лунная тень перечеркивала ее черты, но вот голос девицы даже в раздражении был непередаваем — что-то типа меда разлитого по бархату. И мягко, и нежно, и хочется влипнуть, чтоб не отрываться от его звучащей в нем сладости. С такой и просто перемолвится словом за удовольствие… впрочем, ему не простые разговоры от нее нужны.

— Корр, Ворон! — мужчина чуть склонил голову, изображая поклон, — И мне не тело твое нужно, а кое-какая информация — поговорить с тобой хочу!

— Ну, поговорить можно, если после того, ты от меня отвянешь.

— Я, в отличие от некоторых твоих бывших знакомых, — Корр легонько пнул ногу одного из убитых бандитов, — женщин насильно под себя не укладываю.

— Ладно, уговорил Воробей, пошли, поговорим. Тут недалеко есть одно место, где нам не помешают, — она развернулась, и больше не глядя на него, направилась дальше, куда и бежала, по теряющемуся в темноте узкому проходу между нависающими над ним домами, числившемуся здесь за улицу.

Мальчишка, так и держащий ее под руку, понятное дело, отправился с ней. Так что и Корру ничего не оставалось, как последовать за этой парой вглубь «крысятника».

По этим темным ходам они поплутали, в общем-то, недолго — минут пять, но вот если бы Ворону пришлось возвращаться по ним обратно, не будь у него крыльев, то смело можно было пугаться. Потому как, такое количество поворотов и подъемов вверх-вниз по узким лесенкам запомнить было категорически невозможно. И вот, после того, как они вынырнули из под арки какого-то и вовсе укрывающего проулок дома, вся их гоп-компания оказались перед дверью явно ведущей в подвал. Девушка требовательно постучала. Потом еще раз пять. И только после это за дверью послышались шаркающие шаги и раздался дребезжащий голос:

— Кого там Темный принес?!

— Открывай Водяна, свои! — ответила голосу Лапка.

Дверь шоркнула со скрипом и открылась, а на пороге нарисовалась всклокоченная старуха, подслеповато приглядывающаяся к ним.

— Ты, что ль Лапушка?

— Я, старая, пускай гостей!

— Ох, какие уж гости?! К нам, когда с братцем твоим беда приключилась, считай никто и не заходит. Бояться показать, что это место знают. Ну, проходите, чё замерли у порога, чей домой пришли, — и пошоркала вперед, высоко поднимая подсвечник в руке — так, чтоб и следующим за ней было хорошо видно.

В свете старухиной свечи открылось и помещение, в которое они прошли. Похоже, трактир из самых дешевых. И если судить, что та темнота между опорными столбами, на которую не хватало света маленького пламени, это помещение вглубь, то оно, похоже, было поболее, чем любимый полуподвальчик Корра в квартале оборотней. Здесь, как оказалось, тоже не полностью зал был врыт в землю, но вот малюсенькие оконца, обозначившиеся под потолком, с улицы Ворон и не заметил. В общем, помещение было мрачным, с низко нависающим потолком и довольно запущенным. Всегда ли оно было таким или потому, как сказала бабка, давно стояло без клиентов, это было, конечно, Корру неведомо. Но вот без великой надобности он бы такое посещать не стал.

— Слышь, Водяна, подай-ка нам чего погорячее попить, мы с господином-спасителем нашим разговоры будем говорить, — меж тем сказала девица, идущей впереди женщине.

Они расположились за одним из столом возле стойки, на которой, как и положено, стоял рад бутылей мутноватого стекла, а за ней виднелись днища бочек с краниками. Старуха принесла еще один, но уже трехрогий подсвечник и стала разжигать очаг, который был возле них. Через несколько минут стало теплее и все сидящие за столом сняли плащи. А там и кувшин с горячим глегом принесли, но пить его Корр остерегся, глядя на замызганный стол, на который и руки-то положить брезгливо было, и на высветившуюся копоть на потолке, и мохрястую паутину в углу возле камина.

— Что нос воротишь? Пей, не бойся! Старая Водяна от души делала — для своих же! — недовольно сказала ему Лапа, пододвигая опять к нему, только что отстраненную им кружку.

Ну, раз заметили, то пришлось пить, а то еще норовистая девица говорить откажется. А ему эта информация позарез нужна была, поскольку чувствовал он жо… мда, наверное, все-таки сердцем, что речь там, в переулке, велась о нападении на принца. Он демонстративно хлебнул, отметив про себя, что конечно это пойло не шло ни в какое сравненье с напитком, что делала дома дина Клена или хотя бы подавали у Прайдо, но все же он ожидал еще хуже. Поэтому, отставив кружку, он сказал девице вполне искренне:

— Ничего так, пить можно. А теперь расскажи-ка, что там с твоим братом. Понятно, что со старшим. Как его там, Меченый кажется?

— А тебе Воробей зачем? Брата подставили, но тебе-то, какое дело?! Это наша беда — его казнят не сегодня, так завтра, а нам с мелким, придется, наверное, покинуть Эльмер. Хотя Косого ты и прирезал, так на теплое место всегда желающие найдутся, а пока есть мы, как бы наследники его дела, нам покою не будет, — печаль и даже как-то отрешенно произнесла она в ответ.

Корр смотрел на девицу и понимал, что бравада ее под воздействием горячего хмеля и уходящего страха постепенно отступает, и она начинает говорить то, что думает всерьез. Здесь, в прикрытом трактире, под светом аж трех свечей, он смог, наконец-таки, разглядеть ее и понял, почему Косому так не терпелось эту Лапу захапать. Да, она явно была шлюхой, но вот сквозь излишнюю напомаженность и откровенно вульгарное платье проглядывалась действительно красивая внешность. Глаза с поволокой, тонкое лицо, мягкие губы и тело, достойное лучшего применения. Короче, разглядев ее повнимательней и присовокупив к внешности ее чудный голос, Корр даже отвлекся от своих намерений вести чисто деловой разговор.

— Лапа, ты ведь действительно красива! Что ты делаешь в этой дыре?! — в общем, он сам не понял, как задал совсем не тот вопрос, который собирался.

Та удивленно на него посмотрела и насмешливо молвила, погрозив тонким пальчиком:

— Но-но, у нас уговор! С оборотнями не ложусь, слышал же! Мне совершенно не нужно, чтоб мужик, познавший мою красоту в самом ее цветни, потом, оставаясь сам молодым и пригожим, жалел меня, когда я стану старой развалиной! Так что, лапы ко мне тянуть. Это дело принципа!

— Так я и не претендую, сказал же уже! А вот, почему ты, такая принципиальная и цветущая, до сих пор ложишься под всякий сброд?

— А где я должна быть по твоему?! Замужем за каким-нибудь купечишкой, не из самых богатых, или за служивым из низов?! А это-то, зачем мне надо?! Денег вечно впритык, сопливые дети, кастрюли и тряпки, которые надо стирать и штопать! Вот радость-то, какая! Не находишь? Или считаешь, что такой простой девушке из низов могло повезти поболее? Ну, дек повезло, у меня и купцы первой гильдии были, и служивые первого круга, и даже знатные господа! Вот только что-то никто из них на мне жениться не спешил, а подарками за мое тело отдаривался! Так что, судьба у меня такая… а про честный труд мне и не начинай!

— А что, был все-таки опыт?

— Ха, я что, на дуру похожа?! Мне мамаши нашей хватило. Папенька у нас род ведет от графа, какого — неважно, но поколений пять уже от младших сыновей. Так что сам он работать и не пытался, кичась именем рода, и мамашка вкалывала за двоих. Так и загнулась над котлом с кипящими тряпками, вскоре вот после его рождения, — девушка кивнула на сидящего рядом парня, которому глега не дали, а принесли персональную кружку, похоже, со взваром, — прачкой она была, и за работой же померла. А труд честный был, вот еще бы оплачивался так же…

— А отец ваш еще жив, — поддержал тему Корр, довольный уже тем, что подвыпившая и расслабившаяся девушка заговорила свободно.

— Да кто ж его знает? Он в Старом Эльмере оставался, когда мы со старшим братом сюда уезжали, прихватив и мелкого, чтоб тот не продал его кому за долги. Я-то сама тогда уж давно в семье не жила, меня с четырнадцати зим мужчины любят, так что я в их дыре не жила. Да Меченый наш дома не сидел с малозимства. А к тому моменту, как мамашка померла, он уже банду небольшую, но из верных ребят сколоть успел. Вот и подались мы в столицу, и до недавнего времени жили хорошо. Вот только все сложилось как-то неудачно. Мне пришлось как раз расстаться с тем покровителем, который у меня на тот момент был. Там все просто — жена узнала. А в это время брат и подвизался на дело, которое потом оказалось не стоившим тех денег, которые ему были обещаны за него. Потому что жизнь за всегда дороже! А там по-другому было никак. Но наниматель сразу-то все держал в тайне и только за несколько дней до назначенного срока брат выяснил суть того дела и крутанув колесо в обратную сторону. Деньги вернул, обязательно, там такие люди были замешаны! Вот господину тому и пришлось в последний момент обратиться к Косому. Но тот мог, конечно, трепать, что лучшие парни были заняты, но мы-то знаем, что у него вообще один сброд. Вот и провалил дело и навел солдат префектуры на парней моего брата. Вот и вся история…

— Вся, да не вся, — кивнул Корр девице, — расскажи-ка мне Лапка все поподробней, с именами, которые знаешь, когда все это началось и почему не господин вам мстить намерился, а другой бандит.

— А тебе-то это зачем?! Брату ты не поможешь… — начала, было, девица опять свою песню.

— А если помогу? — спросил ее Ворон.

— Тогда будет тебе дан долг жизни, — серьезно ответила она, глядя ему вглаза, — и — да, я знаю, о чем говорю. Простые люди почти и не помнят, что это такое. Но у нас, тех, у кого жизнь проходит в постоянной опасности, память получше. На подобных традициях, скрепляющих сделки и решения кровью, у нас почитай все и держится, потому, что пустое слово — оно пустое и есть. Да, я понимаю, что шлюха и компания контрабандистов тебе, может, и не пригодятся никогда. Но, как говориться — кто его знает, Пути Светлого неисповедимы.

Корр, выслушав ее, задумался. Понятно, что такая компания в кровном долгу у него… и на хрен не нужно, но вот то, что конкретно в этом деле, выяснения обстоятельств покушения на принца, они не станут изворачиваться и лгать, вот тут может быть ощутимая польза.

— Согласен, рассказывай, а потом посмотрим, что можно будет сделать.

Собственно, сама девица знала не много. Только то, что месяца за два до обговариваемого дела, брат сам под видом посыльного ходил на встречу с тем господином и получил задаток из его рук. Кто это был он или сам так и не узнал… хотя, может, просто сестре, от греха подальше, не поведал.

Единственное, что Лапа могла сказать о той встрече, это то, что среди присутствующих был очень сильный маг. Сам Меченый на встречу тоже взял одаренного — на всякий случай. Сам парень, который был наделен Силой, появился в их компании давно. Он из тех магов, что не прижились под строгим уставом Академии и сбежали до срока из нее. А так как сам Дар у него был не весть какой силы, то в принудительном порядке его там никто оставлять не стал. Вот он и определил тогда на встрече с людьми заказчика нового дела, что один из них — оборотень, второй — простой человек, а третий, очень могущественный маг. Но по причине того, что сам был малосильным, определить, кто именно из двоих людей с Даром, он не смог. Ну, а то, что сам господин-заказчик был на встрече, понял уже брат, потому как тот вел разговор и общался с остальными.

Ну, а потом — ближе к делу, когда пришлось-таки обговаривать подробности, Меченый понял, что им предстоит убить кого-то из королевской Семьи. Но не будь сам дураком, он быстро сообразил, что такое дело, как не крути, а закончится для него эшафотом. И если дело выгорит, то господину оставлять свидетелей не с руки. И если не выгорит, то префектура и тайные службы перевернут все королевство, чтоб найти исполнителей.

И даже, когда он отказался, то у него был план, чтоб укрыться. Потому как, шуршать после такого дела, каким бы исходом оно не завершилось, начнут в первую очередь по их району. И можно было попасть префектам просто под горячую руку. А уж навесить и братцу, и его ребятам, было что и без покушений на Первые особы. Потому Лапе тогда и запретили заводить нового покровителя. В общем, они собирались бежать из столицы, но не успели. Обозленный Косой уже на следующий день, с утра пораньше, вывел на них городскую стражу. Но что-то там все равно пошло не так, потому что брат еще был жив, хотя со дня покушения прошло почти три месяца. Вот если б казнили, то ее бы, Лапы, тут уже и близко бы не было.

И пришлось ей жить в Эльмере, и ждать хоть каких-то известий о нем. А так как она экономить не привыкла, а продавать даренные покровителями драгоценности не желала, поскольку им с мелким предстояло где-то еще на новом месте пристраиваться, то ей пришлось идти к Розке, чтоб подработать. И ничего, что у нее в клиентах одни забулдыги из местных, она, Лапочка, не сахарная — не растает от грязи. Отмоется потом… и опять на нее богатые мужики заглядываться станут. Но урод Косой ее отыскал…

Корр понял, что девица уже изрядно пьяна и больше нормального разговора не получится. Потому он прервал ее излияния по поводу всех ее нынешних клиентов и что бы сбить с «накатанной дороги» спросил:

— А зовут-то вас всех как? Я ж пока только клички слышал.

Лапа остановилась в своих разглагольствованиях, как лбом об стену — сразу и с вытаращенными глазами, потом осмыслила вопрос и зло выдала:

— Имена у нас замухреные, мы ж графской породы, как-никак, — хохотнула она, — вот только в бедном квартале, хоть в Золотом, хоть в Старом Эльмере, детям с именами знатных господ живется еще труднее, потому уж лучше прозвищами, которые ты получаешь за что-то, зваться. Ну, а здесь, в столице, мы уж никому и не говорили своих родовых имен. Так что и тебе, Воробьишка, я не стану их называть. Вот мелкий у нас пока Малек, — она потрепала нетвердой рукой вихры сидящего рядом парня, — а подрастет, станет кем-то другим… — и она качнулась так, что чуть не завалилась с лавки.

Все. Разговор пора было завершать. Да и Лапа большего не знала, так что следовало идти к принцу, и с ним вместе наведаться в подвалы столичной префектуры. Потому Корр потянулся через стол и похлопал девушку по плечу, поскольку та уже прилегла и глаза прикрыла:

— Так Лапа, я пошел. Завтра… вернее сегодня сутра пойду к твоему братцу. Если и с ним разговор пройдет удачно, то возможно, я его вытащу оттуда.

Дева встрепенулась, потерла лицо, размазав все, что на нем было нарисовано, и, блеснув вдруг протрезвевшим взглядом, выдала:

— Клянусь, что если ты убережешь брата от эшафота, то я буду верна тебе и должна все, что пожелаешь!

Да, не вполне верная трактовка клятвы. Ну, да ладно, крови все равно же не было…

Додумать он не успел, потому, как Лапа выхватила свой нож и полоснула им по своему запястью.

— Клянусь, — квакнула она под это действо, уже опять совершенно пьяным — заплетающимся языком.

Корр вместе с мальчишкой кинулся заматывать и заговаривать ее руку, а она снова повалилась на стол.

Вот, и на хрена ему это надо?!!

В префектуру столицы, правда, они с принцем выдвинулись уже хорошо за полдень, а не как Корр задумывал — утром. Пока принца дождался из его покоев, стараясь не думать, почему ж тот так долго сегодня спит. Пока рассказал ему все, что узнал ночью. Потом по второму кругу обсудили это дело с королем и Архимагом. И в завершении ждали, пока из столицы доберется вызванный Владиусом доверенный маг.

Тому тоже пришлось все по порядку выкладывать, поскольку данная личность являлась главой тайной службы и его въедливые вопросы в конец довели Корра, чуть не до бешенства. Он даже в какой-то момент пожалел, что вообще влез. Оно, может, и без него бы решилось? Так нет — сунул свой клюв в это дело, так теперь и хвост прищемили, только и осталось, что перья собирать!

Но наконец-то после дневной трапезы выдвинулись, хорошо хоть, что никто от них не стал требовать заседаний в главной трапезной, а, то бы, наверное, и к ночи до столицы не добрались! Поехали, опять же, всей шумной компанией… ну, ладно, не шумной, но о-очень большой. Принц, понятное дело, при нем драный Кошак и маг Сентиус, которые после произошедшего в Спасском лесу, теперь от первого ни на шаг не отходили.

Еще, конечно же, глава тайной службы, который в официальной версии числился, как помощник Старшего префекта. Звали его Астэтусом и главным достоинством его магии была невероятная способность менять личину. Нет, как всем известно, это-то может любой сильный маг. И себя прикроет, и еще человек… пару, Корр, в общем-то, такие подробности не выяснял. Но в том-то и дело, что другие неслабые маги вполне могли почувствовать на измененных флер волшебства. Так что, для похода на сельский рынок или в бедные кварталы, там где редко встретишь щедро одаренных, этого было достаточно вполне. Но вот для тайных дел, что проворачивал для пользы королевства Владиус, подобных общеизвестных достоинств было мало. А вот способностей Астэтуса — в самый раз. Укрыть от чужого взгляда свою магию мог любой одаренный, но вот пользоваться ею тогда было нельзя. Это касалось и наведение личины… вот только тайный глава мог все — и личико подправить, и магию прикрыть, и при этом не светиться, как единственный фонарь на темной улице.

Вот, такой большой компанией и выдвинулись. Хотя — нет. Что это он не посчитал десяток молодцов из королевской гвардии и пяток воинов из городской стражи, с которыми примчался в Лиллак тайный глава?

Здание префектуры и соответственно казематы при ней находились на одной из возвышенностей, недалеко от королевской. Заведение городской службы охраны делило площадь на вершине холма с ратушей. Но в отличие от той, про которую говорили, что она была перенесена сюда с помощью гномьих мастеров из Первого круга стен старого еще эльфийского города, здание префектуры не то, что изысками никакими не славилось, а и приличным особняком называться не могло. Впрочем, может оно и правильно. Тяжелое здание из темного камня с встроенными по углам башнями, узкими, как бойницы окнами и решетками поверх всех видимых дверей, явно должно было выглядеть грозным и с ходу наводить народ на мысль, что хулиганить в Эльмере не стоит. Ну и воровать, убивать, мошенничать… и много что еще. Правда, по итогам прошедшей ночи, становилось ясно, что все те, для чьей пользы эта страсть возводилась, без лишней нужды на нее поглазеть не приходили. Потому стояла она здесь и пугала своим видом и так добропорядочных горожан.

В общем, площадь, на которую они выехали, смотрелась довольно странно, поскольку, как было сказано выше, с одной ее стороны стояло нечто прекрасное, а этому чуду в «лицо» — сущий кошмар.

Тем временем пока Корр размышлял над открывающимися видами они подъехали ко входу в этот замок страха. При этом пока молодцы из гвардии спускались со своих лошадей и чинно-важно принимали поводья у них… тайный глава куда-то пропал. А стоило им пройти в холл мрачного заведения, как им навстречу вышел совершенно другой человек, представился каким-то там господином и повел их по лестнице вниз. И тут Тигр тихо сказал, что по запаху это все тот же Астэтус, только, наверное, теперь под личиной помощника Старшего префекта. Принц так же тихо ответил, что он это знал — Владиус предупредил.

А вот Корр — не знал! А происшедшее наводило на мысль… даже на две. Во-первых, это значит, что от оборотней даже под личиной укрыться невозможно. А во-вторых, приходилось задумываться — а была ли и первая внешность Астэтуса настоящей?

Ха, тот тоже, похоже, услышал… и не только слова! И, когда они остались одни, идя по гулкому длинному коридору, обернулся и тихо, смеясь, сказал:

— Я и не думал от вас прятаться уважаемый Тигр. И если необходимо, то запах тоже можно прикрыть. Просто в этом здании меня знают под этим ликом, и чтоб не наводить неразберихи, приходится ее здесь всегда принимать. А вот что касается моего настоящего внешнего вида, это известно лишь Архимагу и королю. Вы тоже меня увидите настоящим, ваше высочество, но в должное для этого время. Извините, — и он, приостановившись, изобразил поклон в сторону принца.

Тот махнул рукой:

— Не стоит, я все понимаю.

Меж тем, они уже вошли в подземелья и их встречали стражники возле еще одних решетчатых ворот. Но останавливать не стали, а поклонившись, без расспросов пропустили внутрь. И вся их делегация двинулась вперед. Проходя через ворота, Корр ощутил неприятное веяние, исходящее от них. Астэтус, как и здесь услышал, опять обернулся и пояснил:

— Да, уважаемые оборотни и господин маг, на этих ворота наложено множество разных заклятий. Ведь под замком оказываются и маги, и ваши собратья, — он кивнул им с Тигром, — и гномы даже бывали. Вот эльфов не упомню, хотя сам тут периодически случаюсь уже как зим около трехсот. Впрочем, иногда находятсятакие умельцы и среди простых людей, что вскроют любой замок и без всякой магии, и даже без зачарованных гномьих железяк. Вот потому так веет от решетки, что приходится ей много кому противостоять, — закончил тайный глава, при этом, не скрывая удовольствия от собственных разглагольствований.

Да, Астэтус был странноват — он все время, что Корр провел в его компании, вел себя никак не сообразно ни собственному возрасту, о котором о только что сам заявил, ни тем более, данному солидному виду, которое он сейчас имел. Да и тому, в котором первый раз предстал. Тогда он виделся тщедушным невзрачным господином, затюканным жизнью и работой. Теперь же его личина имела все внешние данные служащего высокого круга — рост, осанка, небольшой животик, искусно скрываемый под камзолом, немного высокомерное выражения строгого лица. Так что та легкость, с которой он вел себя, объяснения пространные и подвижность жестов никак не вязались с его образами.

Недобросовестное отношение к работе? Корр так не считал. Скорее это именно с ними, знающими с кем имеют дело, Астэтус немного ослабил внимание и разговаривал в собственной манере. Вот как же он выглядит на самом деле? До жути захотелось это узнать.

Но дальше его раздумья прервали.

— Ну вот, мы и пришли! — радостно возвестил тайный глава.

И высокий благообразный мужик в полувоенном камзоле, повел рукой с таким довольнейшим видом, как будто указывал не на тяжелую дверь каземата с решеткой вместо окна, а на сцену, где плясали юные актерки, взбивая ногами юбки выше колен.

Впрочем, с ними Астэтус разговаривал тихо. Но следом он голос повысил, крикнув: «— Уважаемый, откройте нам!», весь подобрался и грозно свел брови, полностью вписавшись в имеющуюся личину. Из дальнего конца коридора прибежал охранник и вытянулся по стойки смирно перед начальством.

— Открой эту темницу, солдат, — велел грозно Астэтус.

И когда дверь скрипнула, отворяясь, тут же повел рукой, заволакивая проход легкой дымкой, которая слегка колыхнувшись, стала почти прозрачной.

— Дополнительная защита, — пояснил он им, а солдату сказал: — Ты свободен. Нужно будет, позову.

Тот опять вытянулся перед ними, аж ногой притопнул, гаркнул: «— Есть!» и умчался на свое место в дальнем конце подземелья.

— Вот и наш Меченый, — сказал тайный глава, впрочем, жестким голосом, не выходя из образа.

Мужчина, что подошел к магической завесе и, несмотря на неимоверную грязную одежду и замызганное лицо, уверенно встал за ней, был высок, широкоплеч и… да, меченый. Шрам, похоже еще детский, почти перечеркивал его лицо. И несмотря на то, что за давностью зим он был плохо виден, но протянувшись от виска по щеке вниз, довольно заметно перекашивал левый край рта. Взгляд его темных, неопределяемых при таком освещении конкретному цвету глаз, был прям, насторожен, но никак не испуган.

— Что опять надо? Вы решите уже, казнить меня с парнями или миловать! — возмущенно сказал он, буравя их сквозь завесу этим настойчивым взглядом.

— Не бузи, Меченый, давно не били? Вот господин Перрн вчера пообщался с твоей сестрицей и выяснил, что к тому делу, за которое вас сюда засадили, ты все же имеешь кое-какое отношение. А ты, какие песни нам пел?! Ничего не знаю, не понимаю — прям фея непорочная!

Узник перевел глаза на Корра и насмешливо сказал:

— А господин, где это от нее услышал, наверное в постели, пока с ней там кувыркался? И прямо так поверил девке доступной, что она трёкала своим пьяным языком?

— Нет, я услышал от Лапы все это за кружкой глега в трактире у старой Водяны. Притом рассказ был ее же обещанной благодарностью за спасение и самой девушки, и вашего младшего брата от Косого и его парней, — спокойно ответил ему Корр, не поведясь на подначку. Девушка за братца радела всем своим безтрепетным сердцем, а вот как он отнесется к тому знанию, что попав сюда, тем самым принес близким большие проблемы?

Ха, расчет был верным! Меченый ударил кулаком в стену возле дверного проема и заорал:

— Что этот гад с ними сделал?! Я порву его собственными руками, если с их головы упадет хоть волосок!

— Не стоит так переживать о Косом, я его прирезал, и пару ребяток при нем. Вот только, как сказала Лапа, таких как он, теперь вокруг них кружит все больше и больше. А уезжать они с Мальком не хотят, покуда не решиться твоя судьба, — все так же спокойно ответил ему Корр, продолжая внимательно следить за реакцией мужчины на свои слова.

Но тут в их разговор всунулся Астэтус:

— А чтобы защитить сестру и брата тебе для начала надо выйти отсюда, — маг выразительно окинул взглядом окружающую их мрачную обстановку, — и обязательно живым, а не через плаху. И для этого тебе стоит лишь рассказать все, что ты знаешь по этому делу.

— И вы так сразу и выпустите меня?! — скептически выгнув бровь, спросил Меченый.

— Ну, мне бы не хотелось этого делать, но за тебя сам принц просил… — протянул недовольно Астэтус, и бросил взгляд на его высочество, — так что выпустим. Но сначала разговор, притом честный! Опять под магией!

— А моих парней… — начал дальше выкруживать свою пользу Меченый.

Вот же наглый! Не успел сам получить минимальные гарантии собственной свободы, а уже новые условия ставит! Хотя, старший радеющий за своих людей… это вызывает уважение… если б, конечно, вся эта компания не была сборищем бандитов.

— Выпустим всех, вас же по делу о нападении на Наследника взяли, так что… сейчас выпустим. Но вот потом — все в ваших руках!

— А что, мы еще в чем-то были замешаны?! — наивно выпучив глазки, вопросом ответил узник.

Тут все понятно: не пойман — не вор! И, хлопнув дверью перед носом стоящего у самой магической завесы мужчины, он отправились к выходу. Они все, понятно, за ним. Проходя через затянутые сверх всякой меры магией двери, где находился основной отряд охраны тюремных казематов, Астэтус бросил им:

— Меченого ко мне в кабинет, его темница закрыта магией, так что пусть идет тот, кто с этим справится, — и более не обращая внимания на подчиненных, как и положено высокому начальству, маг пошел дальше, неся себя с напыщенным достоинством.

Вот же артист!

Лапкиного братца привели почти сразу, два они сами прибыли в кабинет. Тайный глава выставил на стол какой-то мерцающий шар, от которого в разные стороны расползлись легкие блики и окутали помещение едва видимым пологом тишины. Ну, и правильно, нечего на подобные вещи тратить силы присутствующих магов, и хотя подобный мощный артефакт был и редок, и дорог, но на тайной службе, по ходу, в королевстве не экономили.

Меченный уселся на стул, ему предложенный, и спокойно ждал, пока Астэтус творил какие-то пассы над его головой. А когда взгляд его остекленел, маг принялся задавать ему вопросы.

К сожалению, многого они от него не узнали. Все тоже, что наговорила Корру его сестра и всего лишь несколько подробностей о личности нанимавшего их господина. Выходило, что тот был властен, что следовало из его манеры речи, немолод, по голосу, и, похоже, не слишком близок к трону, поскольку все основные награды обещал после того, как разберется и с другими проблемами, которые обязательно последуют после выполнения обговоренного дела. Собственно, это и все, что они смогли у него вызнать. Да, еще то, что второй из людей был как раз очень молод. Но, по мнению Корра это как раз была совсем ненужная им информация.

Но вот в этом, как не странно, он ошибся. Тайный глава, после того, как закончил допрос, сказал, что это и есть стоящие данные. Поскольку, раз господин немолод, но рвется к власти, то значит, ему есть, кому ее оставить, и магом он быть однозначно сам не мог. А вот парень, если он сильный волшебник, должен был недавно окончить Академию. И нужно допросить еще раз и горе-мага из компании Меченого, и точно вычислить силу волшебства того, кто был с нанимателем. А потом прошерстить списки выпускников за последние годы.

Ну, флаг ему в руки, как говорится… но сам Корр был расстроен таким поворотом дела. Он, почему-то, верил, что Меченый знает больше сестры.

— Вы уверены, что он все сказал? — спросил он у Астэтуса, — И почему вы не смогли эти крохи вытрясти из него раньше?

— Э-э, уважаемый господин Перрн, с магией все тоже не просто. Нужно знать, что спрашивать конкретно и в какой последовательности. А на вопросы типа: «— Ты в лесу был? Принца убивать ходил? Что ты знаешь об этом?», которые я ему задавал, он отвечал честно. Потому как, и в лесу его не было, и парней его — тоже, и принца он убивать не хотел, поскольку заподозрив неладное, отказался от дела. Ну, и понятно, что на вопрос, что он знает об этом деле, Меченый ответить не мог, поскольку ему так и не открыли, кто жертва, конкретное время и место, и много чего еще. И вообще, он свои дела с заказчиком закончил, вернув ему деньги. Да, в общем-то, мы знали, что тут замешан кто-то другой. Уж больно быстро после случившегося нам подсказали, втихую кстати, что это сделал именно он. Мы тогда сами, если помните, не знали, что с вами, ваше высочество, случилось. А уж остальные тем более не могли знать. Кстати, мы в результате ночной эскапады господина Перрна выяснили еще кое-что важное. То, что исполнителем была банда Косого. Плохо, что самого его вы прирезали, а те, кого он послал, погибли в лесу. Но я уже отправил своих людей на поиск оставшихся парней из его компании. Возможно, хоть здесь нам повезет. А этих мы держали под замком, — Астэтус кивнул на так и сидящего полуобморочного Меченого, — чтоб не спугнуть тех.

Вот с тем и закончили. Тайный глава остался допрашивать мага и ждать своих людей, посланных на поиски остатков банды Косого. Принц со своим эскортом направился обратно в Лиллак. А Корр, желая, наконец-то, посидеть в одиночестве за кружкой приличного глега, решил топать туда, куда вчера так и не долетел.

На этом можно было бы, и забыть о почти неудавшемся расследовании и истории ему предшествующей, но… спокойно посидеть в трактирчике возле Торговой набережной ему не дали и сегодня.

Когда он уже приканчивал второй кувшинчик, а от поданных на заедочку колбасок осталась только светлая память в тарелке, в виде застывшего белесого жирка, на пороге трактира нарисовалась неожиданная для этого места парочка — Лапа и ее старший братец.

Девица в этот раз была без толстого слоя штукатурки на лице и в платье вполне приличном, из-за чего выглядела, как обычная хорошенькая горожанка. А Меченый уже успел отмыться и переодеться. Так что на улице на них никто и внимания бы не обратил. На любой другой улице, но не здесь, в квартале, где любили селиться оборотни. И уж тем более не в этом полуподвальчике, куда кроме них никто и не заходил. Потому явление двух простых людей на пороге и привлекло внимание всех, кто сидел в полном по вечернему зале. Что и заставило Корра, примостившегося за маленьким столом возле самой стойки, и уже вполне ощутившего благотворный эффект двух кувшинов горячего спиртного, тоже посмотреть туда, куда глазели все. Сам бы он расслабленный… хм, ладно, пьяный вусмерть, ни за что бы, не приметил не то что парочку простых людей, но даже гнома с эльфом, обнимавшихся у всех на виду.

Но когда голоса в переполненном зале стихли и все уставились на что-то за его спиной, Корр, крепко держась за столешницу и лавку, тоже решил поинтересоваться явлением, привлекшим всеобщее внимание. Сначала он их, понятное дело, не признал и было отправился в обратный путь, что вдруг оказалось довольно сложным делом. Поскольку лавка и стол, на которые он нынче надеялся, как на лучших друзей, таковыми быть не хотели, а норовили вырваться из рук. Пока он воевал с несостоявшимися друзьями и водружал собственное тело на исходное место, похоже, прошло достаточно времени. И, когда он был готов к новым свершениям, шум в зале уже стоял, как прежде, а возле его стола ожидали трое.

Первым, кого узнал из них Корр, был Прайдо — хозяин трактира. Кстати тоже Тигр, но в отличие от драного Кошака принца, человек вполне приличный. Следующим он разглядел Меченого, припомнив, что подобный шрам через всю рожу где-то уже совсем недавно наблюдал. Ну, и в завершении настала очередь быть узнанной и Лапке. Правда сначала, Корр прикидывал, а не подкатить ли ему к этой сочной девахе, но что-то почти утопшее в глеге, подсказало ему, что та с оборотнями не спит. Ну, и по накатанной выплыло следом: темный «крысятник», в подворотне драка, побитая шлюха с голосом медовым, потом разговоры за грязным столом, текущая кровь по запястью… в общем, вспомнилось многое, но тут же пропало, потому как внимание отвлек их же разговор.

— Так, люди добрые, видите — человек отдыхает, щас уж наверх в номера понесем, — рыкнул Прайдо, он простых людей вообще не очень любил, — так что давайте, двигайте отсюда, не мешайте ему последний бокал дотянуть!

Но тут влезла Лапа и принялась уговаривать его своим бархатно-медовым голосом, ну — мужик влип и растаял.

— Ладно, позволю вам с ним поговорить. Но если увижу, что растревожили, выкину взашей обоих! — и грозно глянув, отправился за стойку.

Те двое сели напротив и стали уже Корру что-то говорить. Бла-бла и так далее, он понял только, что это все теже благодарственные речи. А потом Меченый торжественно достал нож и так же, как его сестрица, чиркнул по своей руке. Текущая по запястью кровь Ворона вроде как впечатлила, подкидывая в памяти клятву Лапки, и вывод, что и Меченый тоже — теперь у него в долгу…

Вот на хрена ж ему все это…

— Милый, что случилось?! — женщина кинулась к ворвавшемуся в спальню разъяренному мужчине.

Тот тяжело дышал, а глаза его налились кровью. Но он, видно едва сдерживаясь, сначала плотно прикрыл дверь за собой и, достав из кармана камзола медальон на цепочке, повесил на ее ручку. Отчего по комнате поплыли мигающие всполохи и растеклись едва видимым шатром. И только потом, утробно рыча, схватил стул, рядом стоявший, и в сердцах жахнул им об пол. Потом еще и еще раз, пока от несчастной мебели не остался один обломанный остов. Его мужчина швырнул об стену и стал хлебать вино, прямо из горлышка графина. Вино, кровавым потеком, лилось из уголков его рта, но он не обращал в запале и на это внимания, пока графин не опустел. И только после этого отер губы и, ссутулившись, доплелся до кровати и там уже рухнул на нее.

Женщина, отступившая в угол в первый момент его буйства, опять приблизилась к нему и села рядом.

— Так что случилось? — уже более жестко спросила она.

— Эта падаль — Косой, объявился! Так мало того, что это он, оказывается, упрятал Меченого в префектуру, так еще ночью дал себя прибить! Я почти три месяца искал их обоих и вот, один, оказывается, в казематах отсиживался, а второго, как помнишь, и вовсе в городе не было, и только теперь он выполз на свет.

— Ну, так появился же и его уже прибили, а ты теперь второго ищи! — резко ответила на это женщина.

— Легко тебе говорить! Я пытался тогда еще, на волне поисков Ройджена, уговорить Архимага, сжечь тот район. Но его палили совсем недавно, так что он отказал. А как я сейчас, спустя столько времени, к нему с этим подъеду? Ты подумала?! — мужчина, не склонный сейчас слушать ничьих указаний, тоже вызверился на нее.

— Пошли людей! Что там того квартала? Пусть найдут тебе Меченого, раз он объявился! Его тоже надо убить!

— Ты, дорогая моя, чего-то не понимаешь! Что там этого квартала, говоришь? — мужчина передразнил женщину, добавив в голос высоких нот и манерности, — Там не только настроено сверху, демон поймет как, но и изрыто вниз. Там какой-то крысятник, а не человеческий район! Мы их искали, если ты помнишь, но наши люди даже не смогли понять, что один в каталажке, а другой вообще из города сбежал!

— Ну, так теперь же ты откуда-то знаешь? — пожала плечами дама. — Вот там и большее узнай!

— Вот ты вроде умная женщина, моя дорогая, а говоришь какую-то чушь! Если б можно было, то я бы так не бесился! Наш человек все это услышал случайно! Понимаешь?! Случайно! Ворон селянки принца, что у нее за опекуна, как-то влез во всю эту историю. А когда стало понятно, что все серьезно, то принц его повел к королю. Ну, а там маги, полог… только и понял наш человечек, что к Меченому в префектуру поехали… и все! Что сейчас выплывет, я не знаю! Одна надежда, что раз за три месяца ничего не всплыло, то и сегодня не узнается.

— Так, Косого уже убили — нам это на руку, Меченого продолжай искать. А сами мы, все равно скоро едем в Лиллак, чтоб провести предпраздничные дни вместе со всем семейством. Так что… сам посуди! — женщина хищно усмехнулась и похлопала мужчину по руке. — Сама судьба дает нам фишки в руки, неужели ты не понимаешь, мой дорогой?

— Точно, Лиллак, там уже все готово, семейство в сборе… будет трудно, но если собрать всех наших людей, мы можем…

— Точно! Все проблемы разом решить! — договорила за него женщина.