Скелеты благородного семейства или Смерть на десерт

Глава 7

То, что они опоздали, и лорду Уолтеру Дойлсу помочь было уже ничем нельзя, Дейв понял сразу же, едва вбежал в небольшой укромный коридорчик, коий на языке замкостроителей носил меткое название: «Закоулок любви». Такие укромные закоулочки создавали специально для того, чтобы любвеобильный хозяин или кто-то из весёлых гостей мог вволю потискать, а то и не только потискать, хорошенькую девицу, служаночку или даже знатную леди. Судя по изрядному беспорядку в одежде, а также всхлипывающей в уголке скорчившейся девице, обхватившей голову руками, лорд Дойлс пришёл в Закоулок любви явно не для того, чтобы в гордом уединении предаться размышлениям о бренности бытия. Что ж, бедолаге весьма наглядно продемонстрировали, что распутство до добра не доводит. Карающим же мечом возмездия выступил лорд Арчибальд Трейси, который сидел прямо на каменном полу, с совершенно бестолковым видом разглядывая зажатый в руке окровавленный охотничий нож. Дэвид бросил на лорда Дойлса быстрый взгляд и втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы: тело мужчины было испещрено как минимум пятью ударами в грудь и живот, на лице покойного застыла гримаса боли и какого-то почти детского удивления. Выскочившая в коридор следом за мужем Эми поспешно зажала ладошкой рот и отпрянула за широкую спину Дейва. Откровенно говоря, королевский сыщик был бы просто счастлив, если бы его ненаглядная жёнушка вернулась в свою комнату, в идеале, вообще покинула замок, но Дейв уже понял, что клятва, данная во время венчания, не была для Эмили пустым звуком. Эми действительно намеревалась быть с мужем всегда и везде, дабы обеспечить ему максимальный уют при любых обстоятельствах. А раз так, стоило в первую очередь позаботиться о её безопасности.

— Лорд Трейси, отдайте нож, — мягким тоном попросил Дейв, протягивая руку в сторону по-прежнему сидящего на полу и ничего не замечающего Арчибальда.

От голоса сыщика, прозвучавшего над ухом, лорд Трейси вздрогнул, словно просыпаясь, тряхнул головой, растерянно оглядываясь по сторонам:

— А? Что?

— Нож отдайте, — уже твёрже и жёстче приказал Дэвид.

Королевскому сыщику не составило бы труда самостоятельно забрать оружие из рук совершившего убийство ревнивца, только вот на суде разница между добровольным и принудительным разоружением огромна, длиной в годы, а то и целую жизнь. Дэвиду не были присущи сентиментальность, да и излишнее человеколюбие тоже, но Арчибальда Трейси ему было жаль. Возможно потому, что Дейв точно знал: если какой-нибудь мерзавец решит напасть на его Эми, молча терпеть он тоже не станет. В спину бить конечно же не станет, но защитит любой ценой.

— Какой нож? — недоумённо пролепетал Арчибальд, перевёл взгляд на перемазанные кровью руки, сжимающие нож и растерянно охнул. Оружие с приглушённым звоном упало на пол прямо в лужицу крови.

— Вот и умница, — Дейв проворно подхватил нож, ловко скрыл его в магическом мини-портале, кои есть у каждого королевского сыщика. — А теперь расскажите, что здесь произошло?

— Он его убил! — срываясь на визг завопила девица, о существовании коей Эми и Дейв, поглощённые вооружённым до недавних пор убийцей несколько подзабыли. — Он убил его, истыкал ножом, даже на меня брызги попали!

Леди Кэтрин, а это была именно она, хоть ужас произошедшего и исказил её кукольные черты едва ли не до узнаваемости, принялась отчаянно отряхивать запятнанное кровью платье. В движениях девушки было нечто истерическое, исступленное и… фальшивое. Дейв шевельнул рукой, активируя магию дознания, и тут же его пронзила вспышка нестерпимой головной боли, от коей даже дыхание застыло в груди, а крик запёкся на губах. Перед глазами всё закружилось, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее, образуя воронку, в которую стало неудержимо засасывать королевского сыщика. Впрочем, лорд Эверлич не собирался покорно следовать пути жертвенного агнца, он изо всех сил стиснул в кулаке свою защитную звезду, да ещё и магию Дознания активировал. Увы, многажды проверенный фамильный артефакт в этот раз почему-то не сработал, звезда осталась холодным кусочком металла в горячем и пульсирующем от боли кулаке.

«Что за чертовщина творится в этом замке?!» — зло подумал Дейв, решительно подбрасывая звезду и исчезая в алчно распахнувшей пасть воронке.

Замечали ли вы, дамы и господа, что падение — процесс всегда неприятный и болезненный? И даже если физически вы почти не пострадали, сердце в груди всё равно встрепенётся, да и конечности будут подрагивать от пережитого. Вот и Дэвид, хоть и упал грамотно, перекатом, чтобы ничего не отбить и сразу на ноги подняться, всё равно довольством не лучился. Впрочем, оно и понятно, ведь угодил господин королевский сыщик не куда-нибудь, а в собственные воспоминания, причём такие, что таились в самом тёмном и недоступном уголке, точно пресловутые скелеты в шкафу. И для того, чтобы вернуться обратно, Дейву нужно было следовать путём воспоминаний, как бы тягостны и болезненны они ни были. Что ж, королевский сыщик был не из тех, кто отступает перед трудностями, а потому он глубоко вздохнул, вскинул голову, расправил плечи и направился навстречу своим давним кошмарам.

Палуба торгового корабля была надраена до блеска, капитан славился своей строгостью и спуску не давал никому: ни команде, ни даже пассажирам. Дейв, ещё совсем мальчишка, тайком сбежавший из родного дома и устроившийся юнгой на корабль, поставил швабру и выплеснул грязную воду за борт. Пару мгновений юноша бездумно смотрел волны, громадной кошкой ластящиеся к кораблю, пытаясь, как говорил отец и старший брат, слиться с водой, стать с ней единым целым, почувствовать силу родной стихии. Увы, вода категорически не желала признавать юнца за своего, добро, хоть не отталкивала, чувствуя отголоски никак не желающей пробуждаться магии. Дейв раздосадовано фыркнул, и хотел было отвернуться (дел юнге ворчливый боцман задал столько, что и на всю команду с лихвой бы хватило), как вдруг острые глаза юноши заметили смутный силуэт на горизонте. Корабль? Тогда почему вперёдсмотрящие молчат? Какой-то обитатель морских глубин, вылезший погреться на тёплом солнышке? Это ж каких он размеров?! Берег? Так капитан ещё три часа назад говорил, что до ближайшей суши два дня пути. Чувствуя в груди странное покалывание, словно горячий уголёк за шиворот упал, Дейв бросился к рулевому, стараясь не тараторить, рассказал ему о своём открытие, даже рукой махнул в нужном направлении. К искреннему удивлению и ещё больше возросшей тревоге юнги, рулевой ничего не увидел, лишь посмеялся над юнцом, посоветовав ему не морочить серьёзными людям головы глупыми байками. Дейв снова посмотрел на море. Как же так? Вот же этот силуэт, он стал ближе, теперь ясно, что это корабль. Так почему никто, кроме него, юнги, его не видит?! Что вообще происходит? В это время на палубу вышел капитан, холодный и неприступный, точно северные скалы, на вершине которых даже в самый жаркий день не тают шапки ледников.

— Капитан! — Дейв бросился к офицеру, прекрасно понимая, что тот самовольству юнги не обрадуется, вполне может приказать выпороть распустившегося мальчишку. Только молчать, глядя на быстро приближающийся корабль и делать вид, что ничего странного не происходит, юноша не собирался. — Капитан там корабль!

Моряк пронзил мальчишку ледяным взором светло-серых глаз, однако всё-таки уточнил, не скрывая злой насмешки:

— Там это где?

У Дейва от волнения все морские термины из головы словно большой волной слизнуло, только и осталось рукой в нужном направлении махнуть.

— Дуркует парень, — недовольно процедил боцман, как бы между делом потирая внушительных размеров кулак, — баламутит людей почём зря.

Капитан губы в тонкую полосу сжал, без лишней спешки трубу подзорную достал, посмотрел в неё пару мгновений, а потом рявкнул так, что юнга даже присел от неожиданности, благодаря всех богов разом за крепкие нервы:

— Дуркует, говоришь?! Справа по борту корабль, глаза протрите, олухи прибрежные!

В воздухе что-то чуть слышно зазвенело, пахнуло чем-то острым и сладковатым, а затем ахнул ошеломлённо боцман:

— И правда, корабль. Вот паскуда, под невидимкой подкрался.

— Команду наверх, поднять все паруса, приготовить пушки! Огонь без приказа не открывать, — рыкнул капитан, а затем склонился к Дейву и крепко тряхнул его руку свой сухой шероховатой ладонью. — Благодарю, парень. Выберемся из передряги, сделаю тебя настоящим морским волком.

Увы, торговый корабль (а может, его капитан?) явно не были в фаворе у богини моря. Разоблачённый корабль подошёл ещё чуть ближе и открыл сильный огонь, причём судя по успешности обстрела, на его борту были не только опытные канониры, но и сильные маги, помогающие вести успешный обстрел и отводящие ядра противника. Корабли сошлись вплотную, с одного борта на другой полетели крюки, намертво связывая хищника с его упрямо огрызающейся жертвой. Команда торговца сплотилась вокруг капитана, Дейва попытались отправить вниз, в трюм, но мальчик категорически отказался покидать поле боя. Впрочем, о глазастом мальчугане вскоре забыли, право слово, до юнца ли, когда со всех сторон лезут, оглушительно вопя и размахивая оружием, бородатые морды, чьё количества раза в два, а то и в три превосходит твои силы? Под ноги Дейву упал, зажимая распоротый живот боцман, покатилась по палубам, заливая всё вокруг кровью, чья-то отсечённая рука.

«Сходил в море, — юнга яростно ткнул подобранной с палубы саблей в живот какого-то рыжего здоровяка и присел, уворачиваясь от свистнувшего прямо над головой лезвия, — на поиски подвигов и приключений. Вот они, кушайте, не подавитесь!»

Дейв и сам не понял, как отразил удар, затем ещё один, а потом кубарем покатился по палубе от мощной оплеухи, вполне способной сбить с ног даже быка. Юноша ещё толком не пришёл в себя, когда его, словно котёнка за шиворот вздёрнула вверх чья-то рука, отчего воротничок форменной куртки удушающее вгрызся в горло:

— Ба, кто это тут у нас!

— Пф, обычный щенок, ничего особенного, — недовольно буркнул кто-то рядом и мечтательно добавил. — Вот если бы девка…

— Дай сюда, — Дейва словно плюшевого медвежонка вырвали из грубой руки, кинули на палубу.

Юноша, отчаянно кашляя и потирая горло, попытался подняться, но ноги скользили по пролитой крови (да и потряхивало от всего случившегося бравого юнгу изрядно, хоть он и сам себе не спешил в этом признаться).

— Пленников в трюм, тяжелораненых добить, ценный груз перетащить на наш корабль, посудину сжечь, — приказал русоволосый моряк, чьё покрытое шрамами лицо было бесстрастным, словно гранитные скалы.

Крупный детина, чем-то неуловимо похожий на обезьяну, легко перекинул юнгу через плечо и рыскающей, словно лодка на волнах, походкой направился на пиратский корабль. Затем был скрип ржавых петель, короткий миг полёта и жесткое столкновение с суровой реальностью: деревянным настилом трюма. Так судьба Дейва совершила крутой поворот, юноша из юнги превратился в пленника.

Путешествие на корабле, особенно, если вы избавлены от хлопотливой и трудоёмкой морской службы — занятие утомительное. А уж если вы с дюжиной таких же как вы товарищей по несчастью заперты в небольшой клетушке, задыхаетесь от тяжёлого спёртого воздуха, насыщенного отнюдь не ароматом умытых утренней росой бутонов роз, да ещё и пищи с водой вам дают по принципу «лишь бы ноги не протянули в дороге», то такой вояж и вовсе уподобляется изощрённой пытке. Во время выматывающего душу и тело пути капитан пиратов побеседовал с каждым пленником, не столько стремясь переманить честных моряков в ряды лихих людей, по морю промышляющих, сколько в прямом смысле слова оценивая и прикидывая, кого, куда и кому можно продать и сколько золота может принести подобная сделка. Дейва в один пасмурный и промозглый день тоже выдернули из клетушки, придерживая за шиворот и время от времени придавая ускорение пинками, довели до каюты капитана и ловко толкнули внутрь. Ещё и подножку ухитрились поставить, надеясь, что мальчишка споткнётся, а то и грянется об пол. Дейв чаяний пиратов не оправдал, подножку не только заметил, но ещё и с размаху на ногу пирату наступил, жалея, что крепкие башмаки у него отобрали, а от босой ноги толком не вступившего в пору мужества юнца вред небольшой. Не ожидавший такой каверзы от парнишки пират взвыл в голос и вознамерился проучить строптивца мощной оплеухой, но капитан лениво махнул рукой и удара так не последовало. Бормоча невнятные угрозы и сверкая глазами, пират вышел из каюты, выразительно потирая могучие руки, способные скрутить винтом как каминную кочергу, так и малосильного юнца.

— Подойди, — голос у капитана был негромким, движения чёткими и скупыми.

Дейв послушно вышел на середину каюты, внимательно глядя на развалившегося в кресле мужчину. Страха бывший юнга не испытывал, он точно знал, что конкретно этот мужчина вреда ему не причинит. Откуда взялась такая уверенность Дейв не смог бы сказать даже под пытками, но она была и крепла с каждой минутой.

— Кто ты? Откуда?

К вопросам подобного рода Дейв подготовился ещё при устройстве на торговый корабль, а потому ответы слетели с его уст без малейшей заминки:

— Зовут меня Дейв Сандерс, я сирота.

— Вот как? — капитан чуть заметно усмехнулся, продолжая буравить юношу внимательным взглядом серо-синих глаз.

Дейв глаз не опустил, лишь плечами чуть заметно пожал, мол, ну, да, как-то так оно и получилось, бывает.

— Значит, сирота?

Мужчина стремительно поднялся с кресла, в два шага пересёк разделявшее их расстояние и, больно сжав подбородок Дейва, резко приподнял ему голову:

— Как смог наш корабль увидеть? Отвечай!

Дейв и сам задавался подобным вопросом, но ответа так и не нашёл.

— Понятия не имею.

Капитан приподнял голову ещё выше, впился холодным взглядом в лицо Дейва, замечая каждый взмах ресниц, каждое трепетание ноздрей. Юноша не лгал, его дыхание ни на миг не сбилось, взгляд был искренним и открытым, словно озарённая летним солнцем тихая гавань. Говорят, именно так смотрят души чистые, греха не знающие. Капитан хмыкнул, процедил недоверчиво:

— Не знаешь, значит. Ладно, сейчас проверим.

Капитан отошёл к небольшому длинноногому столику, гораздо более уместному в будуаре какой-нибудь светской львицы, чем в пиратской каюте (Дейв постарался не думать о том, что случилось с хозяйкой стола), покопался в массивной шкатулке, больше похожей на небольшой сундук, а затем, резко обернувшись, кинул что-то Дейву, коротко и звучно рявкнув:

— Держи!

Дейв машинально подхватил брошенную ему вещицу, оказавшуюся небольшим овальным камнем бездонного чёрного цвета, который едва коснувшись ладони юноши, ослепительно вспыхнул. Невольно вскрикнув, Дейв заслонился от вспышки локтем, продолжая при этом крепко удерживать камень в кулаке правой руки. Капитан одобрительно хмыкнул, довольный тем, что мальчишка оказался не из породы слюнтяев, у которых всё из рук валится. Из такого, при правильном воспитании, конечно, может получиться недурной морской волк.

— Пойдёшь ко мне юнгой?

— Нет.

Такого ответа капитан никак не ожидал. Во-первых, кому попало он подобных предложений и не делал, предпочитая набирать в команду людей верных и одарённых, а не вербовать кого попало. Во-вторых, мальчишка явно не дурак, он не может не понимать, что юнгой стать гораздо приятнее, чем продолжать гнить в клетке с другими пленниками, а потом превратиться в бессловесную скотину на какой-нибудь плантации. Тогда почему он даже не подумал над столь заманчивым предложением, сразу отказался? Цену себе набивает? Возможно…

— Что так? Боишься кровью ручки испачкать?

Дейв помолчал, старательно подбирая слова, пытаясь максимально точно описать то, в чём и сам толком ещё не разобрался:

— Крови я не боюсь. Просто… жить надо по совести.

— Ишь ты, совестливый какой выискался, — хмыкнул капитан, забирая продолжавший сиять камень и метко зашвыривая его в шкатулку. — Станешь рабом, не так запоёшь.

— В рабстве тоже люди живут.

Капитан ядовито улыбнулся, не скрывая жестокой издёвки:

— А ты никак рабом был? Откуда знаешь?

— Чувствую.

Мужчина звонко прищёлкнул языком:

— Там, куда я тебя отправлю, долго чувствовать тебе не придётся. Эй, Джо, увести да глаз с него не спускать! Этот пленник всех прочих стоит.

Уже знакомый Дейву пират бесшумно вошёл в каюту, привычно сграбастал юношу за шиворот и потащил в клетку, негромко бурча себе под нос:

— Ну и дурак же ты, парень. Это же надо, от такого предложения отказался, добровольно на муки себя обрёк. Ой, дурак!

После разговора в своей каюте капитан словно забыл о существовании магически одарённого мальчишки. Да и какой резон уделять внимание тому, что было детально изучено, оценено и уже фактически пристроено с максимальной (для пиратов, разумеется) выгодой? Дейв тоже не вспоминал прошедший разговор, он вообще не любил ворошить прошлое, предпочитая жить настоящим. Какой смысл посыпать голову пеплом, рыдать и сетовать на злую судьбу, которая так жестоко посмеялась над чистой мальчишечьей мечтой о морских приключениях? Правильно, никакого, а потому лучше отбросить бессмысленные сожаления и тщательно проанализировать все возможные варианты спасения, тем более что их не так уж и много. В открытом море шанс спастись один — перейти на сторону пиратов, но сию возможность Дейв отвергнул ещё на стадии предложения, а потому больше к ней решил не возвращаться. Конечно, можно было открыть капитану своё инкогнито, но такой план нравился юноше ещё меньше. Во-первых, не факт, что пираты поверят ему на слово, во-вторых, кровное родство с Чёрным Джеком вместо желанной свободы может лишь увеличить стоимость раба (а то и вовсе сделать Дейва невольным орудием отмщения или бессовестного шантажа). В-третьих, очень глупо и трусливо при первой же угрозе бежать под защиту папочки, даже не попытавшись спастись самостоятельно. Значит, придётся ждать, пока корабль прибудет в какой-нибудь порт, а уж на суше улучить шанс и сбежать, если не от пиратов, так от того, кому капитан решил пристроить бывшего юнгу торгового корабля. Дейв был юн, а потому ещё не до конца понимал меткое, полное жгучей горечи высказывание: «Хочешь рассмешить богов, расскажи им о своих планах». Юноша не догадывался, что его сильный, ещё не до конца пробудившийся и оформившийся магический дар сделал его не просто пленником, с потерей коего можно смириться, а ценным призом, настоящим кушем, за сохранность которого команда отвечала в прямом смысле слово жизнью.

Когда изрядно затянувшееся из-за внезапно налетевшего шторма путешествие, наконец, завершилось, и потрёпанный корабль вошёл в неприметную грязноватую бухту, Дейв сбросил надоевшую маску покорного раба и приготовился к побегу. Увы, планам юноши не суждено было сбыться: в первый день его так и не выпустили из трюма, хотя других пленников куда-то увели. Дейв старался сохранять оптимизм и не падать духом, только вот пробудившийся магический дар упорно шептал, что всё это не временные трудности, а надвигающиеся вплотную большие неприятности. Когда юношу, наконец, вывели из изрядно надоевшей клетки, то на шею ему моментально нацепили необычный ошейник: тонкую полоску испещрённой магическими символами кожи, с внутренней стороны которой тянулись два ряда острых серебряных шипов, с жадностью акулы моментально впившихся бывшему юнге в шею. Дейв поморщился, попытался снять ошейник, но даже не смог к нему прикоснуться, руки безвольно повисли вдоль тела, не желая слушаться. Ноги тоже словно приросли к палубе, более того, Дейв их даже не чувствовал, точно их и вовсе не было!

— Подойди, — прогудел чей-то низкий, похожий на басовитое жужжание шмеля голос, и Дейв, точно послушная марионетка, моментально повернулся и направился к высокому широкоплечему мужчине, довольно симпатичному внешне, но при этом источающему странную, разумом не объяснимую жуть.

— Подними руки, — прозвучал новый приказ.

Дейв хотел сказать, что он не охотничья собака, чтобы команды выполнять, но не смог разомкнуть губ, зато руки послушно взмыли вверх, словно были привязаны к невидимым верёвкам, за которые резко дёрнул кукловод. Юноша попытался опустить руки, отпрянуть в сторону от незнакомца, тряхнуть головой, прогоняя дурное наваждение. Бесполезно, тело не желало слушать своего прежнего владельца, лишь ошейник ощутимо нагрелся и проклятые шипы глубже вошли в горло. Ах вот, как?! Дейв, как учил отец, мысленно отстранился от внешней суеты, обращая свой взор к магическому потенциалу. Когда-то, убегая тайком из родного дома на торговый корабль, юноша был уверен, что его магия — это вода, ленивые океанские волны, с приглушённым мурлыканьем ласкающие берег или же вздымающиеся тёмной смертоносной стеной над дерзнувшим бороздить их безграничные просторы кораблём. Увы, вода юного морехода признавать отказалась, значит, магический дар будет иной формы, не причудливо изгибающейся волны. Дейв глубоко вздохнул, зовя магию и при этом брезгливо огибая серые липкие нити чужого волшебного вмешательства. Вот ведь, гадость какая, в самую душу проникла, чем бы её убрать? И тут Дейву в руки скользнуло что-то гладкое и прохладное, ткнулось настойчиво, словно требующий ласки котёнок, мол, эй, вот он я, погладь немедленно! Юноша, прикусив губу от волнения, опустил глаза и едва удержался от стона разочарования. Настойчиво тыкающееся в руку нечто оказалось не кинжалом (хвала богам, пробудилась не магия смерти!), не флаконом с зельем (и-эх, целительство — дар весьма полезный!), а тростью с лупой на набалдашнике. Это ещё что за издевательство?! Первым порывом Дейва было вышвырнуть вон нелепую игрушку (что это за магия такая, щёголя, жеманника светского, издевательство сплошное, а не дар!), но врождённая практичность заставила внимательнее присмотреться к дару богов. Трость в умелых руках — оружие грозное, не хуже сабли, а ещё в ней часто скрывается тайник с кинжалом или даже шпагой. Короче, не такая уж и бесполезная вещица, а понять, какую магию она символизирует можно и позже, когда с чужим чародейством будет покончено. Дейв как следует размахнулся и обрушил трость на липкую плеть чужой магии. Плеть ощутимо вздрогнула, зашевелилась, а затем рассыпалась брызгами, ощутимо воняющими тухлыми яйцами. Дейв довольно улыбнулся и принялся яростно размахивать тростью, сокрушая чужую магию, чувствуя, как с каждым новым ударом становится легче дышать, распрямляется спина, пленённое магией тело обретает желанную свободу.

— Надо же, какой сильный, — шмелём прогудел над головой Дейва голос, и новые липкие плети магии обрушились на юношу, пытаясь вырвать у него из рук трость. — Не сопротивляйся, мальчик, со мной тебе не справиться. Покорись мне!

— Никогда! — яростно выкрикнул Дейв, рассекая тростью целый ворох плетей.

— Глупый мальчишка! — громыхнул голос.

Всё вокруг потемнело, Дейва завертел яростный вихрь, но и он не смог вырвать из рук юноши спасительную трость. Теряя сознание, задыхаясь от сдавливающих грудь незримых тисков, Дейв из последних сил прижал трость, чувствуя, как она впитывается, тает, скрывается в нём, недоступная для чужих чар.

Мужчина, купивший Дейва у пиратов, судорожно вздохнул, провёл едва заметно дрожащей рукой по лбу, пристально глядя на безжизненно лежащего у его ног юношу, и хрипло выдохнул:

— Я беру его.

В руке у капитана пиратов моментально материализовался весьма объёмный сыто звякнувший бархатный мешочек, но какое-то время мужчина не спешил сжимать его в руке, подтверждая тем самым сделку.

— Что-то не так? — лениво поинтересовался колдун, от холодного тона которого по ногам пирата побежали ледяные узоры.

— Вы что, решили оставить мальчишку себе?!

Ледяные стрелы взметнулись выше, неприятно защекотали шею, сковали холодом волосы, выбелили брови и ресницы.

— Н-нет, — хрипло выдохнул пират, признавая своё поражение и судорожно сжимая в кулаке мешочек. — Он ваш.

— То-то же, — довольно усмехнулся колдун, щелчком пальцев поднимая бездыханного Дейва в воздух. — Хвалю за сообразительность.

Чародей топнул ногой и исчез, оставив после себя лёгкий запах плесени. Капитан прерывисто выдохнул, подкинул мешочек в руке. Золото звучно звякнуло, но отчего-то его успокаивающая тяжесть ничуть не радовала, наоборот, сердце лихого пирата, бесстрашно бросающегося на абордаж и привыкшего смотреть в лицо смерти, тревожно сжималось, предвещая неминуемую беду. На миг даже захотелось расторгнуть сделку, броситься за колдуном и вернуть мальчишку, если придётся, даже силой отбить. Капитан устало усмехнулся уголком рта. Бежать? Куда? Колдун исчез, не оставив и следа. Да и не отбить у него мальчишку, всё, сделка свершилась, обратного пути нет, а потому нужно выбросить из головы никому не нужную сентиментальность и жить дальше. Корсар не зря предчувствовал беду, не прошло и трёх дней, как его в прямом смысле слова принесли, предварительно оглушив и запихнув в остро пахнущий солью и илом мешок, на встречу с господином, коего лихая морская братия прекрасно знала под именем Чёрного Джека. С запоздалой досадой капитан пиратского корабля понял, что так настораживало его в пленённом юнге: он был неуловимо похож на Джека. Вот же, патрульные крейсера со всех сторон, это же надо было так влипнуть! Какое-то время корсар надеялся, что сумеет выпутаться из переделки, в конце концов, он же ничего плохого мальчишке не сделал и вообще, понятия не имел, чей это сын. Чёрный Джек не спорил, слушал внимательно, временами кивал, выпуская из короткой глиняной трубки едкие клубы дыма и так же равнодушно, в очередной раз выпустив кольцо дыма приказал вернуть капитана пиратов на его корабль. Корсар осторожно выдохнул, только вот радость его оказалась преждевременной. Его действительно вернули на корабль, но отнюдь не для того, чтобы отпустить на все четыре стороны, а чтобы повесить на самой высокой мачте на виду у всех членов экипажа. Дабы все, присутствующие на казни, поняли и друзьям-знакомым поведали, что трогать семью Чёрного Джека чревато последствиями и вообще смертельно опасно.

Дейв не знал, что отец уже узнал обо всех перипетиях в жизни сына и разыскивает его с неумолимым упорством поднятого мертвеца, коий не может обрести покой, пока не выполнит приказ. Угодив к колдуну, Дейв вообще потерял какую-либо связь с внешним миром. Чародей вознамерился во что бы то ни стало отобрать у мальчишки магию, но в отличие от драгоценностей и даже жизни силой этого сделать невозможно. Маг должен отдать магию по собственной воле, только так сила переходила полностью, до последней искры и служила своему новому владельцу как родному, не пакостя ему и не навлекая всевозможные беды и проклятия. И колдун, который во имя грандиозной идеи создания уникального чародея, коему подвластны абсолютно все виды магии, не пожалел даже собственное дитя, был уверен, что сумеет сломать Дейва. В конце концов, что ему какой-то мальчишка, когда в его руках были колдуны и старше, и опытнее, которые пусть и не сразу, но всё же ломались, передавали свои магические способности, лишь бы обрести даже не свободу, а смерть. Это ничего, даже хорошо, что юнец строптивый, значит, у него настоящий дар, а не какие-то там слабенькие способности. Чародей довольно улыбнулся, потёр ладони, предвкушая, как новый поток магии хлынет в его потомка, напитает его новой силой, подарит новые уникальные способности. Конечно, было бы гораздо лучше самому впитывать магию, но, увы, для взрослого такие эксперименты губительны. Только ребёнок, в чьих жилах ещё не пробудилась собственная магия, может стать амулетом, впитывающим чужие силы. Маг раздосадовано прищёлкнул языком, брезгливо глядя на своего чахлого ребёнка, которому отцовские эксперименты приносили едва ли не столько же мук, как и тем, у кого забирали магию. И почему боги так посмеялись над ним, наградив, да какое там, наказав столь презренным отпрыском? Это тощее, в синеватых прожилках вен, с чахлой обесцвеченной от магии порослью на голове существо не достойно звания потомка великого чародея. И, тем не менее, других отпрысков не было, а значит, придётся работать с тем, что есть. Отец нетерпеливым жестом поманил ребёнка за собой и направился в подвал, где прикованный к стене стоял Дейв. Вот уже третий день проклятый мальчишка, сцепив зубы и не проронив ни слова, терпел голод, холод и всё более жестокие пытки, но так и не соглашался отдать магию. Терзать его сильнее было опасно, юнец мог погибнуть, а вместе с его жизнью без следа исчезла бы и магия.

— Ну, что? — прогудел колдун, сверху — вниз глядя на упрямого мальчишку. — Надеюсь, сегодня ты будешь благоразумнее?

Дейв лишь крепче сжал губы, даже не повернувшись к колдуну. Магия Дознания, дар редкий, встречающийся у одного чародея из ста, тёплым комочком свернулась в груди, согревая изрядно озябшее в сыром и холодном подвале тело. Отдать её свихнувшемуся злодею? Да ни за что!

— Жаль, — коротко уронил колдун, поворачивая тугой рычаг.

Отчаянный крик взлетел к низкому потолку, ударился о него, рассыпался, раздробился и заметался по подвалу, не в силах найти выхода. Дейв выгнулся дугой, захрипел и бессильно обвис. Чародей раздражённо щёлкнул пальцами, прячущийся в тени неупокойник (один из бывших пленников) шаркая ногами приволок ведро воды и по кивку хозяина выплеснул его на мальчишку. Дейв вяло зашевелился и тут же снова застонал, закричал, задёргался, когда рой злых гнилостно-зелёных молний хлестнули его мокрое тело.

— Хозяин, — пробубнил неупокойник, равнодушно глядя на страдания мальчишки, — если вы продолжите жечь его молниями, его жизненные силы закончатся через три четверти лучины.

Колдун ещё раз хлестнул пленника молниями и раздражённо сплюнул на потерявшего сознание мальчишку. Вот же упрямый щенок, никакого сладу с ним нет! Чародей резко повернулся к своему трясущемуся от холода и страха отпрыску, приказал тоном, не терпящим возражений:

— Три, нет, два дня корми и лечи этого паршивца, стань ему другом, пусть он привяжется к тебе. Думаю, во имя спасения друга он не откажется отдать магию.

К холодной злобе чародея его хитроумный план потерпел сокрушительное поражение. Отпрыск, до судорог боящийся папашу и не смевший даже глаз от земли поднять в его присутствии, послушно кормил пленника и как мог проявлял заботу и участие, но Дейв не спешил довериться этому бледному существу, одетому так, что и не поймёшь, мальчик перед тобой или девочка. Да и как можно доверять тому, кто несколько дней равнодушно смотрел на пытки, а потом вдруг стал проявлять заботу? Доверие, оно не насморк, от мимолётного сквозняка не появляется. Впрочем, два дня относительно спокойной и сытой жизни Дейва колдун провёл отнюдь не в праздности, он мастерил хитроумный прибор, который смог бы вырвать магию силой. Да, не самый лучший вариант, но уж лучше так, чем бессильно скрипеть зубами, глядя на несгибаемо-упрямого мальчишку.

Когда чародей снова вошёл в подвал, Дейв понял, что его спокойной, да и вообще жизни, пришёл конец. В этот раз маг был настроен весьма серьёзно и готов был зубами выгрызать желанную, но всё ещё недоступную магию. Юноша глубоко вздохнул, мысленно прощаясь со своими родными и готовясь оберегать свою магию до последней искры жизни. Громоздкий прибор, со скрежетом и грохотом втащенный в подвал, с натугой загудел, вместе с жизненной силой вырывая у Дейва магию, и тут дверь в подвал разлетелась мелкой щепой, моментально забившей опешившему колдуну глаза, нос и рот. Следом за дверью такой же мелкой пылью из дерева и железа разлетелся и смертоносный аппарат. По ступенькам гулко забухали шаги, такие родные и знакомые, что по щекам Дейва впервые с момента пленения побежали слёзы. Чёрный Джек (а это, разумеется, был он) без спешки спустился в подвал, осмотрелся и приказал своей команде, привычно окружившей горячо любимого капитана:

— Дейва наверх, дом сжечь.

Что?! Какой-то жалкий червь смеет командовать в доме великого колдуна?! Чародей яростно взмахнул руками, но ничего не произошло. Один из пиратов хмыкнул пренебрежительно, плечом оттолкнул его со своего пути. Колдун попытался вызвать на головы ворвавшихся к нему лёд, град, огонь или молнии, но когда-то верные (благодаря множеству спрятанных в одежде артефактов) силы стихий оставили его.

— Напрасно стараешься, — проворчал седой мужчина откровенно пиратской внешности, бережно подхватывая на руки слабо улыбающегося Дейва, — на нас твои фокусы не действуют.

— Ха, кабы нас можно было так легко магией скрутить, мы бы уже давно на солнышке кости сушили, — рассмеялся бронзовокожий парень и спросил, небрежно кивнул на ребёнка колдуна, испуганно льнущего к ноге папаши. — А с этим что делать?

Чёрный Джек точно знал, что уборку нужно проводить основательно, от носа до кормы, иначе грязь опять расползётся и заполонит всё вокруг, а значит, этого чахлого недомерка следовало отправить следом за его полоумным папашей. Только вот ответить бравый корсар не успел, Дейв его опередил:

— Ребёнка нужно забрать и определить в хороший приют.

Джеральд Эверлич выразительно крякнул, но спорить с сыном не стал, потому как прекрасно знал, сие действие бесполезное и никакой выгоды не принесёт. Упрямство Дэвид унаследовал от обоих родителей в полной мере.

— Заморыша на корабль, сбагрим его в какую-нибудь обитель по дороге.