Сладкая ягодка. Горький огурчик (СИ)

Глава 8 Марат

Иду от дома Нины к ферме и злюсь на себя, на нее, на всю эту чертову ситуацию. Широкими шагами я топаю по разбитой деревенской дороге в папиных брюках, которые болтаются на мне, как мешок, и думаю: «Ну надо же было так вляпаться!»

«Это была просто минутная слабость», – передразниваю я ее и хмыкаю.

Минутная слабость! А как же эти стоны? Как же она прижималась ко мне всем телом и шептала: «Хочу тебя»?

Черт, я и сам раньше говорил такое девчонкам, когда хотел от них избавиться после бурной ночи. «Это была ошибка», «не стоит повторять», «давай останемся друзьями». Классический набор отговорок для тех, кто не хочет продолжения.

Но сейчас, когда эти слова адресованы мне, они обжигают, как кислота.

Останавливаюсь посреди дороги и честно признаюсь себе: мне плевать на ее отговорки. Эта деревенская сладкая ягодка зацепила меня, как никто другой. Я все еще чувствую вкус ее губ – сладкий, как тот пирог, что стоял на столе. Я до сих пор помню, как она таяла в моих руках, как ее тело откликалось на каждое прикосновение.

И я до сих пор чертовски возбужден.

Проклятье! Что со мной происходит? Я же не подросток, чтобы так терять голову из-за женщины. Особенно из-за такой неприступной и язвительной, так… такой не в моем вкусе.

Но эта неприступность только раззадоривает. Нина не бросается мне на шею, как остальные, не строит глазки, не кокетничает. Она искренна в своей колючести, и от этого хочется раздеть ее не только физически, но и эмоционально – добраться до той нежной сердцевины, которую она так тщательно прячет.

Ускоряю шаг. Нужно отвлечься, заняться чем-то полезным. Например, наконец разобраться с отчетами по ферме. Рано или поздно все равно придется принимать решение – продавать или оставить.

Хотя после сегодняшнего утра вариант с продажей кажется менее привлекательным. По крайней мере, пока Нина здесь.

Захожу в контору фермы и сразу натыкаюсь на Григория, который сидит за столом с газетой «Рыбак-охотник» и методично ковыряет в зубах спичкой.

– Утро доброе.

Григорий поднимает глаза, оценивающе смотрит на мой наряд и усмехается:

– А, хозяин. Вижу, в гардеробе произошли перемены. Народная одежда вам к лицу.

– Собака порвала джинсы, – коротко объясняю.

– Барбос? – Григорий понимающе кивает. – Да, он у нас местная достопримечательность. Туристам рассказываем, что это генетически модифицированная сторожевая собака.

– Очень смешно. Григорий, мне нужны все отчеты по ферме за последние пять лет. Доходы, расходы, поголовье, удои – все до мелочей.

Управляющий откладывает газету и недоверчиво смотрит на меня:

– Зачем это вдруг?

– Хочу разобраться, насколько ферма убыточна и можно ли что-то исправить.

– А-а-а, – протягивает Григорий и почесывает затылок. – Понятно. Значит, все-таки решили серьезно заняться хозяйством?

– Возможно.

– И что, собираетесь здесь жить? Коров доить? Навоз убирать? Сено косить?

В его голосе слышится плохо скрываемая издевка, и это бесит меня еще больше.

– А что, не похож на фермера?

– Ну как вам сказать... – Григорий встает, обходит меня кругом, словно оценивает племенного быка. – Физически может и подойдете. Рост есть, плечи широкие. Но вот руки... – он хватает мою ладонь и качает головой. – Руки не рабочие. И главное – нет у вас того взгляда.

– Какого взгляда?

– Фермерского. У настоящего хозяина глаза должны гореть, когда он на свое хозяйство смотрит. А у вас – будто вы на похоронах присутствуете.

Хочется послать его подальше, но Григорий все-таки управляющий, и без него мне не разобраться.

– Отчеты будут?

– Будут, будут. Только предупреждаю – картинка не радужная. Ферма последние годы еле концы с концами сводит.

– Почему?

– Да причин много. Конкуренция с большими хозяйствами, устаревшее оборудование, проблемы со сбытом. Плюс ваш батюшка был хозяин душевный, но не слишком расчетливый. Мог корову продать в два раза дешевле, если покупатель жалостливую историю рассказывал.

Это похоже на отца. Он всегда был слишком добрым для бизнеса.

– Хорошо, тащи отчеты. И еще хочу знать, какие есть варианты модернизации.

– Модернизации? – Григорий присвистывает. – Это дорого, Марат Захарович. Очень дорого.

– Сколько?

– Ну, чтобы ферму на современный уровень вытянуть – миллионов пять точно. А может, и больше.

– Столько у меня нет.

– Тогда зачем спрашиваете?

– Может, можно получить кредиты, субсидии какие-то...

– Можно, – кивает Григорий. – Только бумажной волокиты на полгода, а то и на год. И никто не гарантирует, что дадут.

Черт, все сложнее, чем казалось.

Управляющий уходит за отчетами, а я остаюсь один и вдруг чувствую, как в кармане вибрирует телефон. Смотрю на экран – звонит Алина. Морщусь, не хочу с ней разговаривать, не сейчас, выключаю звук на смартфоне, прячу его обратно в карман.

Григорий возвращается с пухлыми папками под мышкой.

– Вот, держите. Отчетность за пять лет. Только сразу предупреждаю – там такие цифры, что волосы дыбом встают.

Беру папки, наугад открываю первую. Григорий прав – цифры действительно удручающие. Расходы почти в два раза превышают доходы. Как ферма вообще держится на плаву?

– Как отец умудрялся сводить концы с концами?

– Да никак не удавалось, – честно признается Григорий. – Последние годы жил в долг. Брал кредиты, занимал у соседей. Надеялся, что дела наладятся.

– И не поправились.

– Не поправились. А теперь на вас висят эти долги.

Отлично. Значит, я не только наследник фермы, но и должник.

– Сколько всего долгов?

– Точно не скажу, но около трех миллионов наберется.

Три миллиона долгов плюс пять миллионов на модернизацию. Восемь миллионов на ферму, которая и так убыточна. Да проще действительно все продать и забыть.

Но почему-то мысль о продаже вызывает не облегчение, а тоску.

– Григорий, а если попробовать другой подход? Не модернизацию, а... оптимизацию?

– То есть?

– Ну, сократить расходы, найти новые каналы сбыта, может быть, переориентироваться на какие-то премиальные продукты...

Григорий смотрит на меня с новым интересом:

– А вы, оказывается, не только красавчик как говорят бабы, но и умны. Да, такой вариант возможен. Только работать придется много и во всем разбираться самому.

– Значит, будем разбираться.

– Серьезно?

– Серьезно.

Григорий чешет затылок и усмехается:

– Что ж, попробуем. Только предупреждаю – легко не будет. И результат не сразу. Понадобится минимум два-три года.

Два-три года в деревне. Два-три года рядом с Ниной. Перспектива не кажется пугающей. Скорее наоборот.

– Договорились. А теперь покажи мне все хозяйство еще раз. Подробно.

Следующие несколько часов мы обходим ферму от коровника до складов. Григорий объясняет, что и как работает, где основные проблемы, что требует ремонта. Я слушаю, запоминаю, делаю пометки в блокноте.

Постепенно начинаю осознавать масштаб проблем. И в то же время вижу потенциал. Ферма большая, земли много, природные условия хорошие. Просто нужны вложения и грамотное управление.

– А молочный цех как работает? – спрашиваю.

– Да никак не работает, – машет рукой Григорий. – Оборудование старое, половина не исправна. Молоко сдаем на большой завод, получаем копейки.

– А если восстановить цех и производить собственную продукцию?

– Сыры там, творог, сметана? Идея хорошая. Только опять же нужны деньги. И специалист.

– Специалист найдется, – уверенно говорю я, хотя понятия не имею, где его искать.

К вечеру голова идет кругом от обилия информации. Но общая картина прояснилась. Ферма может приносить прибыль, если подойти к делу с умом.

– Ладно, Григорий, на сегодня хватит. Завтра продолжим.

– Хорошо. А ты где ночевать собираешься? В родительском доме?

– Да.

– Может, лучше пока пожить в гостинице в райцентре?

– Нет, обойдусь.

Григорий пожимает плечами и уходит. А я решаю еще раз обойти ферму, на этот раз в одиночку. Хочется разобраться во всем без посторонних комментариев.

Иду вдоль складских помещений и вдруг замечаю знакомую фигуру. Нина стоит возле дальнего склада с планшетом в руках и что-то записывает. Наверное, инвентаризация.

Сердце сразу начинает биться быстрее. Весь день я пытался не думать о ней, погрузился в отчеты и планы, но стоило мне ее увидеть – и все вернулось. И желание, и злость, и эта чертова тяга, которую я не могу объяснить.

Она меня не замечает, полностью поглощена работой. Подхожу ближе и наблюдаю. Волосы заплетены в косу, на лице сосредоточенное выражение. Рабочее платье подчеркивает изгибы фигуры, а вид у нее такой деловой и недоступный, что хочется его нарушить.

– Работаем сверхурочно? – говорю за спиной.

Нина подпрыгивает, поворачивается, в глазах мелькает что-то похожее на радость, но тут же сменяется привычной настороженностью.

– Марат. А ты... то есть, вы что здесь делаете?

– Изучаю хозяйство. А ты делаешь инвентаризацию склада?

– Да. Нужно точно знать, что у нас есть.

– Можно посмотреть?

Нина колеблется, потом протягивает планшет. Я делаю вид, что изучаю записи, но на самом деле просто хочу быть рядом с ней. Чувствую ее запах – что-то свежее, с нотками луговых трав.

– Все в порядке, – говорю, возвращая планшет.

Наши пальцы случайно соприкасаются, и между нами словно проскакивает искра. Нина резко отдергивает руку.

– Мне пора идти, – быстро говорит она.

– Нина, подожди.

Но она уже направляется к выходу. И тут во мне что-то щелкает. Хватит! Хватит этих игр в кошки-мышки!

Я догоняю ее у дверей склада, хватаю за руку и разворачиваю к себе.

– Нет, – твердо говорю я. – На этот раз ты никуда не пойдешь.

– Марат, отпусти...

– Не отпущу. Нам нужно поговорить.

– О чем говорить? Я все сказала.

– Ты ничего не сказала. Ты солгала.

Я прижимаю ее к стене склада и опираюсь руками по обе стороны от ее головы. Нина зажата между мной и стеной, в ее глазах читается смесь гнева и чего-то еще.

– Отойди, – шепчет, но в ее голосе нет уверенности.

– Не отойду. Не отойду, пока ты не признаешь, что лжешь.

– Я не вру!

– Врешь. И себе, и мне. То, что произошло утром, не было минутной слабостью.

– Была!

– Тогда почему ты до сих пор дрожишь, когда я рядом?

Действительно, она дрожит. Едва заметно, но я чувствую.

– Не дрожу.

– Дрожишь. И хочешь меня так же сильно, как утром.

– Ты слишком самоуверен.

– Тогда почему ты не уходишь? Почему не кричишь, не зовешь на помощь?

Нина молчит и тяжело дышит. Я вижу, как на ее шее пульсирует вена, и мне хочется поцеловать это место.

– Потому что... – начинает она и замолкает.

– Потому что?

– Потому что ты дурак! – выпаливает она. – Потому что завтра ты уедешь, а я останусь здесь с разбитым сердцем!

Вот оно! Наконец-то честность.

– Откуда ты знаешь, что я уеду?

– Знаю. Потому что все так делают.

– Я не такой. Я принял решение остаться.

В ее глазах мелькает удивление:

– Что?

– Я остаюсь. Буду заниматься фермой.

– Не может быть.

– Может быть. И знаешь почему?

Наклоняюсь к ней ближе, почти касаюсь губами ее уха:

– Из-за тебя.

И целую ее.

Жадно, отчаянно, вкладывая в этот поцелуй все, что не могу выразить словами. Сначала она сопротивляется, потом сдается и отвечает мне с той же страстью.

Вот она, настоящая Нина. Не колючая и недоступная, а пылкая и отзывчивая.

Именно такой я и хотел ее видеть.