Сладкая ягодка. Горький огурчик (СИ)

Глава 9 Нина

Сижу в бане на полке, обливаюсь потом, сердце колотится так, будто я пробежала стометровку. Жар исходит не только от печи – он исходит изнутри, от воспоминаний о том, что произошло несколько часов назад.

Господи, что же я наделала...

Беру веник и хлещу себя по бедрам, надеясь, что боль прогонит эти навязчивые мысли. Но не помогает. Стоит закрыть глаза, и я снова оказываюсь там, у дальнего склада, прижатая к стене горячим мужским телом.

«Из-за тебя», – шепчет он мне на ухо, и у меня подкашиваются ноги.

А потом Марат целует, и я таю, как воск. Все мои принципы, все защитные барьеры – все летит к чертям. Я отвечаю на поцелуй с такой жадностью, словно умираю от жажды, а он – единственный глоток воды в пустыне.

Руки мужчины повсюду – на моей спине, на бедрах, под платьем. Пальцы обжигают кожу сквозь ткань, и я стону ему в губы, прижимаясь еще сильнее.

«Нина, – хрипло шепчет он, – схожу по тебе с ума».

А я уже сошла. Окончательно и бесповоротно.

Помню, как он схватил меня за руку и потащил вглубь склада, туда, где в углу стояли тюки с сеном. Я не сопротивлялась – не могла, не хотела. Ноги несли за ним, в голове пульсировала только одна мысль: «Наконец-то, наконец-то...»

Марат прижал к тюкам, и один из них не выдержал – рассыпался, осыпав нас сухой травой. Мы оба засмеялись, но смех тут же потонул в новом поцелуе, еще более жадном и отчаянном.

Его руки торопливо расстегивали пуговицы на платье, я помогала ему, пальцы дрожали от нетерпения. Мешающая нам ткань упало к ногам, я осталась в одном белье.

«Боже, какая ты красивая», – восхищенно выдохнул Марат, и от его взгляда я почувствовала себя богиней.

Никто никогда так на меня не смотрел. Вадим был скромным и застенчивым, а другой дурак... тот вообще выключал свет. А Марат пожирал меня глазами, и от этого внизу живота становилось жарко и сладко.

Затем его губы оказались на моей груди, язык очертил соски, я выгнулась, задыхаясь от острого удовольствия. Он посасывал их, слегка прикусывал зубами, и волны наслаждения прокатывались по всему телу.

«Марат, пожалуйста...» – умоляла я, сама не понимая чего.

«Что, милая? Чего ты хочешь?»

«Тебя. Хочу тебя. Сейчас»

И он дал мне то, чего я хотела. Его руки стянули с меня остатки одежды, его собственная одежда куда-то исчезла, и мы упали на рассыпанное сено.

Оно впивалось в спину, но мне было все равно. Марат накрыл меня собой, его тело было горячим и тяжелым, под кожей перекатывались мускулы. Я гладила его плечи, спину и не могла насытиться его прикосновениями.

А потом он вошел в меня. Медленно, осторожно, давая привыкнуть. Но я не хотела осторожности – я хотела его всего, сразу, без остатка. Кажется я кричала так, что было слышно в бухгалтерии.

Марат начал двигаться, заполняя меня полностью, расстегивая, а я так от этого отвыкла, что не могла с собой совладать. Меня трясло, внутри все взрывалась от яркого удовольствия с каждым толчком.

Просила его «сильнее», он послушался. Ритм стал яростным, безжалостным, на грани боли и удовольствия. Каждый толчок заставлял меня кричать, но не от боли – от невыносимого наслаждения.

Я царапала ему спину ногтями, кусала за плечо, и он отвечал мне тем же: зубы оставляли следы на моей шее, а руки сжимали бедра так крепко, что завтра там будут синяки.

Мне было все равно. Я горела, плавилась в этом жаре, растворялась в безумном ритме наших тел. Ничего подобного со мной никогда не было – такой страсти, такой ярости, такого полного растворения друг в друге.

А потом на меня накатила волна, такая мощная, что я закричала во весь голос, дрожа всем телом. Кончила, Марат последовал за мной, громко застонав мне на ухо, и мы оба обмякли, тяжело дыша.

Лежали молча, пока наши сердца не успокоились. Марат гладил меня по волосам, я слушала его дыхание и думала: «Вот оно. Вот ради чего стоило ждать пять лет».

А потом реальность вернулась со всей своей жестокостью. Я поняла, что лежу голая на складе, на сене, с мужчиной, которого знаю всего два дня. С мужчиной, который завтра может передумать и уехать в свою Москву.

Резко встала и начала одеваться. Марат пытался меня остановить, что-то говорил, но я не слушала. Мне было слишком стыдно смотреть ему в глаза.

Убежала домой, как последняя дура. А теперь сижу в бане и мучаюсь – то ли от стыда, то ли от тоски по его рукам.

Я выливаю на каменку ковш воды, и пар окутывает меня белым облаком. Кожа краснеет от жара, по телу градом катится пот, а я все не могу остыть. Не от бани – от воспоминаний.

«Нина, что с тобой стало? – ругаю я себя. – Ведешь себя как кошка в марте!»

Но ничего не могу поделать. Стоит вспомнить его прикосновения, как по всему телу разливается жар. Хочется его снова. Хочется почувствовать его руки, его губы, его...

Сердце подпрыгнуло, в окно кто-то подышал – неужели он пришел?

– Кто там? – спрашиваю дрожащим голосом.

– Марат.

Я так и знала. И что теперь делать? Выгнать его? Или...

– Нина, открой, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.

– Я в бане, – отвечаю, натягивая простыню.

– Знаю. Можно войти?

– Зачем?

– Честно? У меня дома ничего нет. Ни еды, ни горячей воды. А помыться и поесть нужно.

Мне смешно и грустно одновременно. Вот он, столичный принц, просит приюта у деревенской девки.

– И что, ты решил, что я тебя накормлю и попарю в бане?

– Ну... надеялся.

В его голосе столько искренности, что сердце замирает. А еще в нем есть что-то другое – нежность? Или мне кажется?

– А еще я соскучился, – тихо добавляет он.

Все. Я пропала. Как можно устоять перед такими словами?

– Подожди, – говорю. – Сейчас выйду.

Быстро заворачиваюсь в простыню и выхожу из парилки. Марат стоит у двери бани, взъерошенный, с усталым лицом. На нем все те же папины брюки и мятая рубашка. Выглядит он не как столичный франт, а как обычный деревенский мужик.

И от этого еще более притягательный.

– Проходи, – говорю я, отступая в сторону.

Входит Марат, и баня сразу кажется маленькой. Он заполняет собой все пространство, от него исходит тепло и запах мужского пота, смешанный с ароматом сена.

– Спасибо, – говорит он, не сводя с меня глаз.

Я плотнее закутываюсь в простыню, чувствуя себя неловко. Он видел меня голой всего несколько часов назад, но сейчас мне почему-то стыдно.

– Ну, раздевайся, – говорю я, стараясь казаться равнодушной. – Веник свежий, вода горячая.

– А ты?

– А я пойду на кухню, приготовлю ужин.

– Нина, подожди.

Он протягивает руку и касается моего плеча. От его прикосновения по коже бегут мурашки.

– Что?

– Насчет того, что было на складе... Я не хочу, чтобы ты думала, что это была случайность. Или что я тебя использовал.

Смотрю в его глаза и вижу в них искренность. Но и осторожность тоже. Он боится меня спугнуть, боится, что я снова убегу.

– А что это было? – спрашиваю.

– Не знаю, – честно признается он. – Но я точно знаю, что никогда раньше не испытывал ничего подобного.

– Даже с невестой?

По его лицу пробегает тень.

– С не все было... по правилам. А с тобой...

– С деревенской дурочкой все по-простому? – язвлю, не выдерживая его взгляда.

– С тобой все по-настоящему, – тихо говорит он. – И это пугает меня больше, чем ты думаешь.

В его словах столько правды, что у меня перехватывает дыхание. Мы смотрим друг на друга, и воздух между нами накаляется.

– Марат...

– Да?

– Ты правда останешься? Или это просто красивые слова?

– Останусь. Уже принял решение. Сегодня весь день изучал отчеты, разговаривал с Григорием. Ферму можно поднять, но на это потребуется время.

– Сколько?

– Года два-три. Минимум.

Два-три года. Может ли счастье длиться так долго? Или я снова себя обманываю?

И я принимаю решение. Может, глупое, может, опасное – но мое.

– Хорошо, мойся. А я пойду готовить ужин.

– Нина... – Марат делает шаг ко мне, но я отступаю.

– Не сейчас. Сначала поешь, приведи себя в порядок. А там видно будет.

Он кивает, понимая. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями. Чтобы решить, готова ли я снова рискнуть своим сердцем.

Выхожу из бани, иду в дом. На кухне достаю из погреба банку тушенки, картошку, огурцы. Руки дрожат, когда режу хлеб.

Что я делаю? Ведь я знаю, чем это может кончиться. Снова буду сидеть и ждать. Снова разочаруюсь.

Но сердце уже не слушается разума. Сердце сделало свой выбор, и теперь остается только надеяться, что на этот раз все будет по-другому.

За окном темнеет, а из бани доносится плеск воды. Марат там, совсем близко, и от этой мысли становится жарко. Интересно, о чем он думает? О ферме? Обо мне?

А может, он уже жалеет о своем решении остаться?

Ставлю сковороду на плиту, начинаю жарить картошку. Простые домашние дела успокаивают, отвлекают от тревожных мыслей. Хотя бы на время.

Потому что, когда Марат выйдет из бани, мне придется принять окончательное решение. Довериться ему или снова спрятаться за колючей проволокой.

И я уже знаю, что выберу. Даже если это будет ошибкой.