Сломленная

Глава 20. Выбор

Делия не отвечала на звонки. Новостные каналы громыхали, как и всевозможные паблики в социальных сетях. Информационная бомба была сброшена без всяких предупреждений. Заголовки один ярче другого пестрили на официальных новостных лентах города. Общественность стояла на ушах.

А в небольшой квартире элитного района было относительно спокойно. Виталина, грея, душу в воспоминаниях об объятьях со своим сыном, варила кофе. Мирослав вдохновленный обстановкой дописывал главу, сидя за столом на кухни. Паша отсыпался после очередной ночной смены.

Они уже достаточно начитались новостей, обсуждений и пестрых заголовков. Не было неожиданностью, что часть людей охали и ахали гневно полевая грязью Ёлкина. А другая распяли саму Виталину за “ложь”. Мало кто поддерживал девушку, но и такие были, но значительно меньше основной активной массы.

Рыжеволосой было наплевать на все мнения и негатив, который лился на страницах социальных сетей. Она нежно улыбалась, окунаясь в воспоминания. Понимала, что всю эту грязь сможет перетерпеть — не впервые. А вот нервы и репутацию отца вся эта шумиха подпортит. Девушка ухмыльнулась своим мыслям, ставя чашку кофе рядом с ноутбуком писателя.

— Спасибо, — теплая мужская улыбка.

— Нужно будет спросить у Паши, как можно связаться с Делией. Меня немного напрягает, что сутки от нее нет ответа. — Ви садится напротив, зажимая чашку в руках.

— Обязательно спросим. Как ты себя чувствуешь? — Писатель откладывает рукопись и обращает все внимание на девушку.

— Несмотря на все эти помои, которые на меня льются в интернете — отлично. Конечно, у меня мега много вопросов. При этом хочется понимать, что делать дальше. Нужно действовать пока вся это шумиха не улеглась. Отец быстро отряхнется от всего этого, но то что он замаран — греет душу.

— Не хочешь прочитать письмо? Возможно там найдётся несколько ответов. — Осторожно спрашивает писатель, вспоминая негативную реакцию, когда он начинал говорить о письме.

Последовал протяжный тяжелый вздох.

— Не хочу. Но надо.

Виталина приняла свое поражение. Она старательно обходила письмо, которое до сих пор лежало на тумбочки. Маленькая бумажка была сродни ящику Пандоры, которую Виталина не хотела открывать. Ей и так больно. Чувствует, что после прочтения станет намного хуже.

— Ты ведь знаешь, что я рядом и всегда тебя поддержу.

— Так уж и всегда, — от серьезного тона писателя пробежали мурашки и девушка попыталась все перевести в шутку. Но манёвр не удался.

— Я понимаю, что мы с тобой знакомы совсем мало. Возможно тебя это пугает, что наши отношения развиваются стремительно. Но я хочу чтобы ты знала, что у меня на тебя и твоего ребенка самые серьезные планы.

— Меня не пугает, что слишком быстро. Меня пугает, что тебе это все надоест. Мои проблемы. Чужой ребенок. К тому же я не собираюсь оставаться здесь. — Впервые честно и открыто. То что действительно беспокоит.

— Надоест? — Удивился писатель. — Ты действительно думаешь, что меня испугают твои проблемы, ребенок и переезд в другую страну? Боже, какая ты еще глупая, — нежная улыбка.

— Эй, — возмущение, но такое вялое, потому что от этих слов тепло.

— Иди сюда. — Он отодвинулся от стола, приглашая сесть на свои колени.

Бубня себе под нос девушка все-таки встала, обошла стол и села. Тут же очутилась в нежных, но сильных объятьях.

— То что ты себе вбила в голову — все мелочи. Я хочу быть с тобой. С твоим ребенком. С твоими проблемами. С твоими загонами, переменами настроения. Утром, днем, ночь. Это скорее тебе надоест со мной. Потому что я могу сутками сидеть за компьютером. Могу быть вспыльчивым или уходить глубоко в себя. Поверь, у меня не самый сладкий характер. И со мной очень сложно. Это мне нужно бояться, что не захочешь быть со мной.

Мирослав нежно гладит спину и смотрит в зеленые глаза. Тонет. Тонет. Тонет в них.

— Но я хочу быть с тобой, — тихий шепот в ответ.

— Тогда пока это все взаимно, давай не будем бояться того, что еще не случилось.

Они потянулись друг к другу одновременно. Закрепляя соглашение нежным поцелуем.

Нежный момент прерывает телефонный звонок. Писатель отрывается от любимых губ, переводит взгляд на лежащий на столе телефон. Всего четыре буквы на экране заставляет его занервничать. Отец очень редко ему звонил, не потому что у них напряженные отношения. А потому что мужчина был ярым сторонником живого общения. Это касалось не только семьи, но и бизнеса. Мирослав обычно раз в неделю писал коротенькое сообщение “у меня все хорошо” и этого было достаточно, чтобы сердце мужчины не тревожилось о сыне. Обычно все разговоры были с матерью, которая с удовольствием выслушивала сына и рассказывала последние семейные новости.

Поэтому увидим звонок от отца, учитывая обстоятельства в семье, заставило все похолодеть внутри. Виталина почувствовала перемену в мужчине, его напряжение и беспокойство. Захотела встать и дать личное пространство, но писатель только крепче обнял ее, притягивая как можно ближе. Ответил за звонок.

— Что случилось?

— Она в больнице. Состояние удалось стабилизировать. Пока без сознания. Вернешься?

Без “привет”, без прелюдий, без ненужных слов. И вопрос, к которому писатель не был готов. В его руках причина и любовь, которую не хочется оставлять одну. Его поддержка ей нужна как воздух. А там, в другом городе, в больнице любимый человек, который подарил жизнь. Не самый справедливый выбор.

Виталина видит его замешательство. Она слышала весь не многословный диалог, но достаточно, чтобы понять. Мирослав сейчас нужен не только ей, но и более важному человеку в его жизни. Девушка ободряюще кивает. Отпускает. Решает за него.

Он будто читает ее мысли. Как ему объяснить, что она тоже для него важна? Как легким воздух.

— Да, ближайшим рейсом.

Звонок обрывается. Отец услышал то что, хотел. Писатель утыкается лбом в женскую ключицу. Ви в это время пытается нацепить на себя нежное выражение лица. Но пока он не видит, на лице читается паника и отчаянье. Она зарывается пальцами в его волосы, начинает мягко массировать. Пытается себя успокоить, а его поддержать.

— Прости меня, — шепчет Мирослав.

— Все хорошо, — грустно улыбается Виталина. Нет, не хорошо и оба это понимают.

— Моя мама. У нее обнаружили рак несколько лет назад, — тихо говорит писатель, не поднимая головы. Боится смотреть в зеленые глаза и увидеть разочарование. Ведь обещал быть с ней до конца. А она все продолжает нежно гладить его волосы. Делая только хуже своей добротой и заботой. — После курса лечения наступила ремиссия, но… — тяжелый вздох, — месяц назад случился рецидив и лечение пока не помогает. Я, Боже, Ви…

— Послушай меня, — девушка берет себя в руки, чувствует, что сейчас она должна быть сильнее их двоих. Ладони перемещаются на подбородок и мягко тянут вверх, заставляя посмотреть в глаза. В них она увидит безграничную нежность, заботу, благодарность и что-то похоже на любовь. — Есть вещи и ситуации над, которыми мы не властны. Ты мне очень дорог и поверь, я очень сильно хочу, чтобы ты сейчас был рядом. Но я никогда в жизни себя не прощу, если ты сейчас останешься со мной. На мне достаточно сожалений, ошибок и грехов. Не давай мне повода еще больше себя ненавидеть. У меня большие проблемы с самопрощением.

— Но сейчас на тебе такое давление общественности. Твой отец, сын…

— Мирослав, — твердо и решительно, — ты сейчас забронируешь билет и улетишь, а я тебя подожду. Никуда не буду лезть и светиться. Залягу на дно и буду выжидать подходящего момента. Как минимум мне нужно связаться с Делией.

— Пару дней и я вернусь.

— А я тебя подожду. Ничего не случиться за эти дни.

Виталина слабо верит в свои же слова. Но она впервые видит писателя такого неуверенного и нерешительного. Ви знает как тяжело делать правильный выбор, но она уверена, что именно сейчас поступает правильно, отпуская его. Понимает, что если с его мамой что-то случится, он себя никогда не простит. Что не увиделся, не прилетел, не поговорил с ней, а остался с Витальной. С девушкой, которую знает несколько недель. Рыжеволосая никогда в жизни не захочет увидеть ненависть и обвинения в его глазах, направленные на нее.

Она целует первая. Нежно. С привкусом обещания, что все будет хорошо. Мирослав отстраняется первым. Смотрит так пристально, в самое сердце. Девушка от чего-то пугается этого взгляда.

— Я те…

— Бронируй билет. Тебя ждут. — Она в испуге перебивает его. Боится фразы. Признания. Возможно это промелькнуло на ее лице. Поэтому писатель только улыбается, целует в кончик носа и берет телефон, что бы забронировать билет. Ви не отстраняется, хочет побыть как можно дольше вместе. Поэтому видит, что вылет через несколько часов. Так быстро. Сердце стремительно летит в район пола. Девушка запрещает, разочарованию вырваться наружу. Профессионально натягивая улыбку на губы.

Зато Мирослав раскрывается с другой стороны. Он не сдерживает раздражения. Свои эмоции и желания. Вот эта грань творческой личности, которая может поддаться эмоциям и отпустить контроль. Ви видит в его взгляде злость. Понимает, злится не на нее, на ситуацию в целом. Он вгрызается в нежные губы, подхватывает под бедра и несет в комнату.

Отчаянье, которое накроет обоих, еще не скоро сменит нежность.

***

Вечером сидя одна на кровати в пустой квартире, Виталина нервно смотрит на конверт. Мирослав улетел, Паша уехал на работу. Ви осталась одна со своими демонами в голове.

Рыжеволосая понимает, что это не самый подходящий момент открывать бумажный ящик Пандоры, когда Мирослав так далеко и не сможет ее успокоить. Но время пришло, она чувствует это на интуитивном уровне и не важно, что она не готова читать строки, написанные чужим человеком. Парадоксально, что “мама” чужой для нее человек.

Нервный вздох и трясущиеся руки тянутся за письмом. Не с первого раза, но бумага поддается, раскрывается, как и тайны.

“Здравствуй, моя маленькая девочка!

Я не уверена, что мне разрешено тебя так называть, но прости мне эту маленько прихоть. Знаю, я очень сильно виновата перед тобой, но надеюсь ты когда-нибудь сможешь меня простить. Сейчас мне важно, чтобы ты прочитала это письмо и попыталась меня понять. Понимаю, что ты в праве меня ненавидеть. И будешь права. Я себя до сих пор не простила, что не смогла тебя забрать.

Я безумно любила твоего отца. Слепой ненормальной любовью. Его тотальный контроль, грубость, ревность, агрессию принимала за любовь. А когда он начал изменять и поднимать на меня руку было слишком поздно от него уходить. Я была беременна. Думала ребенок изменит его, но стало только хуже.

Мои попытки с ним бороться приводили к новым скандалом, избиениям и унижениям. Он медленно меня убивал, по больше части морально. Ведь я была простой девочкой из детдома, которую некому защитить.

Ты была совсем малышкой. Только исполнился год, когда он избил меня до беспамятства. Моя неудачная попытка суицида, привела меня в психушку с легкой подачей твоего отца.

Я сбежала. Мне помогли. Человек, который намного достойней твоего отца. Который все время меня поддерживал.

Ты не думай, что сбежав, я бросила тебя и даже не пыталась тебя забрать. Пыталась. Огромное количество раз. В последнюю попытку, когда мне практически удалось вывести тебя из страны, то он пригрозил мне. Либо я оставляю попытки, либо тебя постигнет такая же участь, как меня. Я испугалась за тебя и отступила.

Прости меня, моя маленькая девочка! За то, что оставила тебя с ним. За то что была так сильно влюблена в этого тирана. За ту боль, что тебе придется с ним пройти. Я очень сильно тебя люблю, моя маленькая девочка, Виталина!

Твоя, мама, Анна.

Когда-нибудь мы обязательно увидимся.

Я обещаю!”

Беззащитный вой раздался на всю квартиру. Не сразу поймешь, что в этом нечеловеческом звуке, скрывается боль и отчаянье хрупкой девушки.

Глаза снова перечитывают строки. На бумаге следы от слез непонятно чьи. Той кто писал или той кто читает. Вероятно, их обеих.

Рыжеволосая перечитывает в третий раз. Ее резко бросает в жар. Ей солгали. Директор в детском доме, говоря, что письмо ей принесли много лет назад. Слезы резко высыхают. Меняется настроение и настрой. Во-первых, письмо не многолетней давности, возможно несколько месяцев, максимум год. Во-вторых, мама жива. Эта мысль больно бьет где-то под ребрами. Ви не знает, как относится к этой новости. Радостно или обида маленькой девочки взыгралась внутри. Что-то непонятное, требует время, чтобы разобраться.

Резко вспыхивает ненависть. На отца. Этот человек, которого всю жизни она называла папа, издевался над ее матерью, над ней, а теперь и над ее сыном.

Как часто мы слышим фразу, что нужно выждать идеальный момент. Все это несусветная хрень. Все зависит от решимости человека, а выжидать момент — это прикрытие своей слабости.

Виталина больше не будет ждать. Нет времени быть слабой. Пора становиться сильной. Самое опасное животное это мать, готовая защищать своего ребенка до последнего своего вздоха. И неважно на ногах или лапах она ходит.