Сломленные Фейри

23. Райдер

Я сидел за столом в своей комнате и крошил кору лаврина в кипящий передо мной котел. Он мгновенно затвердел, и я накрыл его крышкой. Ему нужно было простоять там семнадцать часов, прежде чем он снова станет жидким, поэтому я встал с места и повернулся к своей кровати. Свет все еще проникал через окно, и оттуда доносился смех. В классе Кардинальной Магии я выучил новое заклинание, благодаря которому я мог сделать свое стекло односторонним, и мне не нужно было постоянно закрывать жалюзи. Теперь я мог смотреть на улицу и видеть всех, а они в свою очередь не могли видеть меня. Это было полезно, но также означало, что мое внимание часто привлекал любой ублюдок, который проходил мимо в пятницу вечером, весь такой нарядный, смеющийся и шутящий со своими друзьями.

Я прибрался в комнате, потом немного потренировался, принял душ и обнаружил, что потратил всего пятьдесят восемь минут. Я раздраженно хрюкнул, проверяя свой Атлас на наличие сообщений от Скарлетт. Ничего.

Я зарычал и отправил ей сообщение.

Райдер:

Сальваторе?

Я уставился на свой Атлас, ожидая ее ответа, и через несколько минут она ответила.

Скарлетт:

Пока ничего, босс.

Я колебался с ответом. Больше ничего не нужно было говорить, хотя какая-то часть меня задавалась вопросом, стоит ли идти в «Ржавый Гвоздь» сегодня вечером. Но даже подумав об этом, я отбросил эту идею. Если я приду, они все станут странными или будут отчаянно пытаться угодить мне. Я не был уверен, что ненавижу больше…

Прошло несколько секунд, пока я решал.

Жополизы, я определенно ненавидел их больше. Есть определенный способ произвести впечатление на своего босса, и попытка угодить мне всеми мыслимыми способами, вплоть до предложения подержать мой член, пока я писаю, не входила в их число. Итан Шэдоубрук знал, как попасть в мой хороший список. Он не задерживался рядом достаточно долго, чтобы раздражать меня, и его дела завершались с быстрой, жестокой легкостью, что делало работу с ним простой. Я просил что-то сделать, он это делал. Никакой театральности, никакой стервозности, никакого злорадства. Это был признак уважаемого члена банды.

Мой Атлас зажужжал, я снова взял его в руки, ожидая найти сообщение от Скарлетт, но вместо этого оно было от Габриэля.

Большая Птица:

Придешь сегодня на крышу? Юпитер в моей карте, так что, возможно, мне сегодня повезет с правильным видением…

Я усмехнулся и тут же стер эту глупую улыбку со своего лица, набирая ответ.

Райдер:

Тебе лучше, меня уже тошнит от твоей компании.

Большая Птица:

То же самое.

К черту, я снова улыбался. Я заставил свои губы сложиться в ровную линию и направился к окну. Шлейф людей замедлялся, и я подождал еще немного, пока путь не стал свободен, затем толкнул окно и вылез наружу. Я плотно закрыл его за собой и выскользнул на пожарную лестницу, используя заклинание сокрытия, чтобы окутать себя густой тенью. Я не мог допустить, чтобы кто-то узнал, что я провожу время с Габриэлем Ноксом. Люди начали бы говорить. Конечно, он не был чертовым Оскурой, но мне не нужно было, чтобы кто-то слишком пристально следил за моей личной жизнью. Не то чтобы это была личная. Или жизнь. Но как бы то ни было, мне все равно нужно было держать это в тайне.

Я забрался на крышу и наткнулся на Габриэля, сидящего на своем любимом месте с обнаженной грудью, но без крыльев, рядом с ним на кирпичах лежала коробка с пивом. Вид на академию с заходящим над ней солнцем был довольно красивым, я полагаю.

Я подошел к нему, сел и свесил ноги через край. Воздух был холодным, так как наступила зима, голые ветки на деревьях внизу хрустели и леденели. Скоро выпадет снег и заморозит весь мир. Для меня это не имело значения, холод был для меня так же привычен, как дыхание. Но мне было интересно, почему Габриэль так стойко переносит холод, пока я не заметил отблеск огненного кристалла в его кармане.

— Хочешь пива? — предложил он, повернув голову, чтобы посмотреть на меня.

Я уже собирался отказаться, когда вспомнил, что могу отключить свои дары Ордена и позволить себе выпить, как обычный подросток. Я догадался, что это было в порядке вещей, когда делал это с Элис и Леоном, поэтому я пожал плечами и протянул руку за пивом.

Иней растекся по бутылке, когда он передал мне ее, охлаждая своей магией воды, и я хрюкнул что-то, что могло быть благодарностью, но точно не было ею.

Я открутил крышку и сделал глубокий глоток, освежающая жидкость потекла по моему горлу и послала холодок, который мне понравился. Он тут же перешел в жжение в желудке, и это мне понравилось еще больше. Ради всего святого.

— Ты слышал о том, что сделали Элис и Данте? — спросил Габриэль через некоторое время.

Я нахмурился, во мне пробежала досада от того, что они что-то сделали вместе.

— Нет, что?

Он ухмыльнулся, потягивая свое пиво. — Она полетела на его спине в новую лабораторию Короля по Киллблейзу, и Данте уничтожил все это гребаное место с помощью молнии. Я видел это в видении, это было круто.

— Ох, — выдохнул я, делая длинный глоток пива. Я догадался, что это было довольно забавно. И не то чтобы я кому-то в этом признался, но иногда штормовые силы были чертовски завидными. — Итак, я полагаю, это означает, что Королю придется отложить еще один ритуал? — я ухмыльнулся, и Габриэль кивнул.

— Да, это даст нам больше времени, чтобы выяснить, кто этот ублюдок, пока Король будет гоняться за своим хвостом, пытаясь понять, как кто-то нашел его новую лабораторию Киллблейза и сжег ее дотла, — решительно прорычал он.

— Держу пари, что это какой-то унылый ублюдок с маленьким членом, — сказал я, и Габриэль разразился смехом, от которого мое сердце слегка дернулось вверх.

Я допил свое пиво, и Габриэль протянул мне еще одно, прежде чем открыть свое собственное.

— Итак, — начал я, прочищая горло. — Может быть, пришло время рассказать тебе кое-что о Мариэлле.

— Конечно, — сказал он легко, но в его глазах появилась тьма, как будто он уже знал, по крайней мере, часть этой истории.

— Полагаю, ты знаешь то же, что и все остальные, — я быстро осушил свое пиво, Габриэль автоматически протянул мне еще одно, и мой язык немного развязался на эту тему. — Что она похитила меня, держала в своем доме, пытала меня.

— Да, чувак, — пробормотал он. — Я слышал об этом дерьме. Это просто пиздец.

Я презирал жалость со стороны людей, что было небольшой частью причины, по которой я никогда ни с кем не говорил о Мариэлле, а остальные девяносто девять процентов причины заключались в том, что я не доверял ни одной душе на этой земле. Во всяком случае, до Элис. Но здесь, с Габриэлем, это не казалось слишком трудным…

Из предосторожности я наложил пузырь молчания, затем сделал длинный вдох. — Ну… была одна ночь, которую я помню до того, как она впилась в меня своими когтями слишком глубоко. Она держала меня в этой комнате, этой гребаной камере без окон и с одной дверью, которая всегда была заперта. Но не в этот раз. Я до сих пор не знаю, забыла ли она ее запереть или, может быть, это была проверка, но, так или иначе, я выбрался из этой комнаты. Я был чертовски голый и промерз до костей. Она наложила иней на стены и понизила температуру с помощью своей магии. Я даже не был Пробужденным, так что у меня не было ничего, чтобы защитить себя.

Габриэль пристально посмотрел на меня, ожидая продолжения.

Я вздохнул, глядя на солнце, уходящее за горизонт. — Я добрался до гостиной, а она была там и смотрела прямо на меня. Я помню, что на ней была эта чертова шелковая ночная рубашка, и она начала трогать себя, задыхаясь, пока она просто смотрела. Она предложила мне выбрать наказание… — я попытался проглотить твердый комок в горле, по коже поползли мурашки. Я не знал, почему я решил рассказать ему именно эту историю, это был один из самых постыдных моментов в моей жизни. Я презирал себя за это. Я не мог простить этого, хотя знал, что был в отчаянии, что надо мной надругались, что моя голова была так испорчена, что из-за этого я никогда не мог установить связь с другими фейри.

Габриэль молчал, и я был благодарен ему за это, сидя и напиваясь еще минуту, прежде чем мне удалось вымолвить. — Она сказала, что я могу лизать ее киску, пока она не кончит, или она подвесит меня в подвале и заставит истекать кровью всю ночь, — я прочистил горло, не отрывая взгляда от неба, которое стало сумрачно-красным после захода солнца. — У меня уже было много шрамов от нее, и в тот момент один выбор казался проще другого. Мне было всего пятнадцать, так что до этого у меня не было ни одной девушки, но я просто встал перед ней на колени и лизал пизду этой суки, пока она не закричала. Пять минут такого времяпрепровождения показались мне достойной платой за альтернативу. Но я ошибался. Потому что это было только началом. И хуже всего было то, что… что я… я стал охуенно твердым для нее. И когда она отвела меня обратно в камеру и заперла, я начал дрочить. Но в голове у меня все было перепутано, и какая-то часть меня понимала, как это неправильно. Я все еще ненавидел ее, я не хотел ее. И я ненавидел себя за такую реакцию. Поэтому я кусал свою руку до крови, наказывая себя, чтобы пережить эту разрядку, и с тех пор я просто не могу кончить без этого кусочка боли, — я знал, что говорить ему об этом было неправильно. Мне было неловко делиться этим. Но Габриэль был парнем, и, возможно, он мог понять меня хоть в какой-то степени. Когда дело касалось Элис, мне было так стыдно, что Мариэлла имела надо мной такую власть, что она все еще имеет ее, что я боялся сказать ей об этом. И даже по сей день мне нужна была боль, чтобы кончить.

— Она промыла тебе мозги, это была манипуляция, — сказал Габриэль, его голос был хриплым, словно он был зол. — Ты не должен винить себя или стыдиться. Это она виновата.

Я сжал костяшки пальцев, глядя на выведенные там слова. Боль и похоть. Наказания Мариэллы, единственные две вещи, которые я знал во время нашего с ней общения. И только две вещи, которые, как мне казалось, я мог знать с тех пор. Секс не был простым, как я думал в тот день. Секс был тем, что она использовала, чтобы залезть мне в голову. Чтобы получить глубочайший контроль надо мной. Чтобы заставить меня вожделеть моего обидчика. От этих воспоминаний мне стало тошно, а в груди свернулась ненависть, отчаянно желая выплеснуться на нее.

Я провел рукой по лицу, затем допил свое следующее пиво, взял то, которое тут же передал Габриэль, и проглотил и его.

— Мне жаль, что ты прошел через все это, — серьезно сказал он. — Никто такого не заслуживает.

— Да, ну… дерьмо случается, — я сделал еще один большой глоток пива, впитывая боль в сердце от переживания того дня. Но пока я сидел здесь с ним, тяжесть свалилась с моей груди. Я знал, что он просто терпит мое дерьмо, чтобы помочь мне, но я не понимал, почему. Я не стал задавать вопросов, на случай, если он тоже задаст их и решит, что лучше не общаться с засранцем Лунным Королем, которого все боялись.

— Хочешь поиграть в игру? — спросил Габриэль через некоторое время, и я нахмурился, фыркнув что-то, что могло бы быть смехом.

— С чего бы мне хотеть играть в игру? — спросил я.

— Для развлечения, очевидно, — он встал. — Тебе не обязательно играть, но я собираюсь. Так что ты можешь посмотреть.

Я пожал плечами, с любопытством глядя на него, когда он покрутил пальцем в воздухе и бросил тонкую доску дерева шириной не больше его ступни с края крыши, протянув ее на двадцать ярдов, а затем с ухмылкой посмотрел на меня. — Игра заключается в том, чтобы дойти до конца этой доски и не упасть. С завязанными глазами.

Вот это моя игра. Так что, черт с ним.

— Я в игре, — я вскочил на ноги, голова закружилась от алкоголя, и я попятился назад. Мой живот взвыл, когда моя нога соскользнула с края, и Габриэль схватил меня за руку и дернул назад, пока я не свалился с этой чертовой крыши.

Я сильно рассмеялся, и он тоже рассмеялся. Черт, я уже почти упал, а я даже не начал игру.

— Хочешь посмотреть, как я буду первым? — спросил Габриэль, и я дерзко покачал головой, откидывая плечи назад.

Я сделал из листьев шелковую повязку для глаз, и Габриэль взял ее, завязал и помог мне выстроиться перед доской, отходящей от края, которую закрепил лианами.

— Если ты умрешь, я на один процент уверен, что все Лунное Братство придет за мной, — размышлял Габриэль, и я усмехнулся.

— Я не умру, я должен убить Мариэллу и жениться на Элис, прежде чем это случится, — я вслепую вышел на настил.

— Жениться на ней? — насмешливо спросил он. — Не могу представить тебя в смокинге, Райдер.

— Я бы надел костюм клоуна и чертову ковбойскую шляпу, чтобы эта девушка стала моей, Большая Птица, — доска шатко покачивалась, и я клянусь, что едва не оступился на следующем шаге. Сердце заколотилось, желудок взвыл, и я снова засмеялся, играя со смертью. Конечно, я мог бы набросить сеть из лиан, чтобы поймать себя, но дело было не в этом. Это было действительно… весело.

— Так ты теперь не против делить Элис с Леоном и Данте? — спросил Габриэль, скорее с любопытством, чем со злостью.

— Я никогда не смирюсь с тем, что она трахается с Инферно, — пробормотал я. — Но пока она и моя тоже, я перестал об этом думать.

— И как тебе это удается? — спросил он.

— Отлично. Просто до тех пор, пока мне больше никогда не придется находиться в одной комнате с ней и Инферно, я могу делать вид, что он и пальцем ее не трогает, — мое сердце заколотилось, когда я неуверенно покачнулся, и доска застонала под моим весом.

— Это будет проблемой в долгосрочной перспективе. Что если ваши банды узнают, что вы оба встречаетесь с одной и той же девушкой? — спросил Габриэль, как будто ему было не наплевать.

— Не узнают, — шипел я.

— Но…

— Они. Не узнают. Конец истории, — прорычал я, затем моя нога встретила воздух, и я вскрикнул от удивления, когда сошел с конца настила. — Черт!

Я вскинул руки, мой разум медленно реагировал на происходящее сквозь алкогольную дымку, но лоза, которая была не моей, обхватила мою руку и меня втащили обратно на крышу, так что я врезался в бетон. Я сорвал повязку с глаз и обнаружил там Габриэля, который хохотал во весь голос, пока я лежал на спине под ним. Я взмахнул ногами, сбивая его с ног, и он шлепнулся на крышу рядом со мной, заставив меня на этот раз рассмеяться.

Еще несколько бутылок пива и множество падений с настила спустя, я уже не был самим собой. Я пополз вдоль края крыши к доске с улыбкой на лице.

— На этот раз я собираюсь повиснуть на ней, — сказал я Габриэлю, когда он лежал на крыше, используя свою магию воды, чтобы пиво попало из его бутылки прямо в рот, где оно лежало рядом с ним. Он проглотил пиво, затем сел, а я потянулся к доске и промахнулся.

— Ты упадешь, — он фыркнул от смеха, покрутил пальцем в воздухе и по спирали опустил его к ногам, насвистывая. — Ты будешь паааадать… вдрызг.

Я замахнулся на него, пытаясь ударить, но мой кулак пролетел по воздуху и ничего не задел. — Я не упаду. Я Лана… Луйнар … Луу-нный Король.

Его глаза остекленели, когда он получил видение со звезд, и мое сердце заколотилось. Я схватил его за плечи, тряся его.

— Открой глаза, что это? — спросил я. — Открой улицу Сезам.

Он моргнул и посмотрел на меня, раздвинув губы. — Мы должны идти! — он откатился от края, тут же вскарабкавшись на колени. — К пожарной лестнице! Пойдем, это важно.

— Это Мариэлла? — рыкнул я, вставая и бегом направляясь за ним к лестнице.

— Нет, не она, — сказал он. — Поторопись.

Он помчался вниз по лестнице, и мне не раз приходилось держаться за его спину, чтобы не упасть. Я попытался отбросить тень, чтобы скрыть нас, но вместо этого взорвал кусок бетона в боку здания и решил, что лучше больше не рисковать.

Габриэль добрался до первого этажа, поспешил по траве к моему окну и распахнул его настежь.

Я бросился за ним с колотящимся сердцем. — Подожди! — рявкнул я, протягивая руку, чтобы отключить магическую проволоку, которая убила бы током любого засранца, попытавшегося проникнуть в мою комнату, если бы я не дал им доступ.

Габриэль закричал от боли, ввалившись в мою комнату, а я закричал в панике, потому что это дерьмо было достаточно мощным, чтобы убить.

Я в тревоге просунул голову в окно и обнаружил его смеющимся на полу.

— У меня есть Зрение, придурок, — засмеялся он еще сильнее. — Я отключил ее. Приятно знать, что я тебе не безразличен, — он поднялся на ноги, и я попытался разозлиться на него, но не смог этого сделать, поэтому проскользнул в комнату и ударил его по руке.

— Что тогда так важно? — потребовал я, когда он подошел к моему столу и открыл верхний ящик. Он достал мой набор для татуировок и повернулся ко мне с диким блеском в глазах.

— Я видел, как ты делал татуировку звездного знака Скорпиона. Я думаю, это важно. Она была на внутренней стороне твоего левого запястья, — он протянул мне набор, и я, пошатываясь, подошел к нему.

— Для чего это важно? — пролепетал я, и он толкнул меня в кресло за столом.

— Не знаю, парень. Но ты не можешь бороться со звездами, они могут разозлиться и все такое.

— Да, — буркнул я. — Это правда, — Не хочу злить звезды…

Я установил пистолет и начал делать татуировку на запястье. Я выбрал скорпиона со знаком Скорпиона на теле. Может, я и был пьян, но это дерьмо у меня получалось хорошо. Габриэль пристально наблюдал, бесшумно, как хищная птица. Это заняло некоторое время, и я упивался болью, пока работал, сосредоточенно хмурясь.

Когда я закончил, Габриэль наклонился вперед и залечил рану так, что татуировка впилась в мою кожу, как будто всегда там была.

— Как ты думаешь, для чего это? — с любопытством спросил я. — Что именно тебе показало видение? — я поднял на него глаза и увидел, что он практически плачет от беззвучного смеха, а все его тело дрожит.

— У меня не было видения, — задохнулся он сквозь смех. — У тебя просто вытатуирован мой знак звезды, — он развалился на куски, ревя от смеха, указывая на татуировку, и у меня отпала челюсть.

— Ты, блядь, что?! — я бросился на него, отпихнув от стола и повалился с ним на пол. Он продолжал смеяться, пока я бил его кулаками, и моя ярость вскоре сменилась весельем, так как я тоже развалился на части.

— Ты, придурок, я сделаю из твоей задницы пернатую шляпу, — прорычал я, угроза прозвучала лишь наполовину.

Габриэль внезапно перестал смеяться, и я поднялся, чтобы посмотреть на него, обнаружив, что его глаза расфокусировались, а выражение лица было пустым.

— Клянусь звездами, — задыхаясь, произнес он. — Я видел ее раньше. Я знаю, где она.

— Что? — я замер.

— Мариэлла, — объявил он, отталкивая меня от себя и помогая мне подняться. Он немного споткнулся, и мои мысли столкнулись друг с другом, пока я поддерживал его.

— Где?! — я зарычал, мое сердце было в горле, голова кружилась. Блядь, блядь, блядь, блядь.

— Я отведу тебя туда. У меня есть звездная пыль. Но, блядь, подожди… — его глаза снова стали пустыми, и я нетерпеливо зарычал. Он моргнул, нахмурив брови. — Тебе это не понравится…

— Что? — огрызнулся я.

— Нам нужно, чтобы Данте пошел с нами.

— Нет, блядь, — прорычал я.

— Он — единственный способ добраться до нее. Он поможет, я видел. Любой другой способ, и мы запутаем магические детекторы. Она убежит, и мы больше никогда ее не найдем. Данте должен сломать их.

Я ходил взад-вперед перед ним, понимая, что мы теряем время с этим знанием в моем распоряжении. Но он говорил мне прямо, и я не мог упустить такую возможность. Если Инферно должен был пойти, то, черт возьми, прекрасно.

Я позволил противоядию войти в мою кровь, поощряя мой дар Ордена снова взять верх, и через несколько секунд туман исчез из моего сознания, алкоголь больше не влиял на меня. Мои зубы заострились, и я схватил Габриэля за руку, погружая их в его плоть, прежде чем он успел возразить. Он удивленно зашипел, и я на мгновение вдохнул его боль, когда его кровь заплясала на моем языке, затем я отпустил его, и он сделал длинный вдох, проведя рукой по волосам.

— Вот дерьмо, — вздохнул он, когда протрезвел, глядя на татуировку, которую я сделал себе из-за него. — Вот дерьмо… — он поднял голову, чтобы встретить мой взгляд. — Вот…

— Дерьмо? — закончил я за него. — Нам нужно идти, — я толкнул его к окну, и он начал вылезать наружу.

Прежде чем последовать за ним, я направился к дальней стене и пролез сквозь кирпичи в потайное отделение, которое я закрыл мощным заклинанием сокрытия. Я взял клинок, который хранил там в кожаных ножнах, и, наклонившись, пристегнул его к голени. Он стоил целое состояние, но Мариэлла изрезала мое тело одним из таких клинком. И я бесчисленное количество раз клялся себе, что окажу ей такую же любезность. Солнечная сталь была одним из самых ценных материалов в Солярии и одной из немногих вещей, способных нанести шрам фейри. Так же, как и мой яд.

Я вылез из окна и увидел, что Габриэль бросает на меня любопытный взгляд, на который я ничего не ответил. В Кампусе было тихо и темно, поэтому я не слишком беспокоился о том, что меня увидят с этим засранцем, но я все равно натянул капюшон и отбросил густую тень вокруг нас, пока Габриэль вел нас туда, где, черт возьми, находился Инферно. Мне хотелось отказаться от того, чтобы позволить ему пойти. От одной мысли об этом у меня зудела кожа. И кто знает, какого хрена он вообще согласился в видении Габриэля, но если единственный способ добраться до Мариэллы включал его, то я должен был смириться.

Я собирался позволить Большой Птице говорить и попытаться сосредоточиться на том, что имело наибольшее значение. Потому что мое сердце уже билось в голодном ритме, а месть звала меня, как музыка на ветру. Это была единственная музыка, которой я уделял свое внимание в течение долгого времени, этот ритм непрерывно бился во мне, умоляя найти ее, уничтожить ее. Наконец-то я смогу удовлетворить монстра, который жаждал ее крови, ее криков, ее смерти.

Мы добрались до лодочного домика на берегу озера, и Габриэль начал заводить меня внутрь, но я почувствовала магический барьер, мешающий нашему продвижению.

— Данте, впусти нас! — позвал Габриэль, и через секунду барьер опустился, и я прошел внутрь вместе с ним.

Вокруг стояли вечные огни в маленьких кувшинах, и я остановился, увидев, что Элис и Данте сидят прямо в лодке, которая покачивается на воде, а на их коленях лежит одеяло. Они явно не трахались, возможно двигались к этому, но вид их вместе вызвал стук в моей груди.

— Какого хрена? — прорычал Данте, когда Элис посмотрела между мной и Габриэлем. Ее взгляд остановился на мне, и она поднялась на ноги, легко выпрыгнув из лодки.

— Что случилось? — серьезно спросила она, очевидно, уловив тот факт, что я не стоял бы в одном дыхательном пространстве с Инферно, если бы у меня не было чертовски веской причины.

— Я видел Мариэллу, — сказал ей Габриэль, затем посмотрел на Данте. — И я видел, что нам нужен ты, чтобы добраться до нее.

Мои кулаки крепко сжались, когда я заставил себя посмотреть на него. Данте, мать его, Оскура. Габриэль сказал, что он нам нужен, что он поможет. Но почему он должен помогать мне? Даже если он изгнал Мариэллу, это не значит, что он позволит мне убить ее. Но Габриэль ни словом не обмолвился, что Инферно пойдет с нами добровольно, так что если мне придется тащить его туда полумертвого и молящего о пощаде, то так тому и быть.

Данте вылез из лодки и встал рядом с Элис, его обнаженная грудь подсказала мне, к чему именно привела их встреча в этой маленькой, освещенной огнем, чертовой хижине любви.

Элис схватила Данте за руку, прежде чем он успел произнести хоть слово, одарив его пристальным взглядом. — Ты ведь пойдешь, правда? Райдер заслуживает этого. Неважно, что между вами происходит лично.

Лицо Данте было спокойным, но под ним таилось смертоносное существо. Он обдумывал этот сценарий, прорабатывая каждый угол, чтобы найти лучший способ разыграть его. Я знал это, потому что именно так я и работал. Так нужно работать, когда ты отвечаешь за множество людей. Его сегодняшние действия могли повлиять на них всех, а поскольку они были для него семьей, это означало, что он будет защищать их прежде всех остальных. В этом мы с ним расходились. Я просчитывал свои действия с холодным безразличием. Его действия были затуманены эмоциями.

— Это единственный способ? — Данте спросил Габриэля, не глядя на меня, пока где-то в небе гремел гром. Габриэль кивнул, и Инферно испустил долгий вздох. — Тогда пошли.

— Вот так просто? — я зарычал, мои инстинкты подсказывали мне не доверять этому куску дерьма.

Глаза Инферно встретились с моими, и он кивнул один раз. — Il sangue è dovuto. Ti aiuterò a ripagare questo debito perché è giusto. (п.п. Кровь должна быть пролита. Я помогу тебе вернуть этот долг, потому что это правильно). Нет более важного мотива, чем это.

— Что это значит? — прорычал я.

— Это значит, что я помогу, — твердо сказал он.

— Тогда пойдем, — сказал Габриэль, доставая из кармана мешочек со звездной пылью.

Данте нахмурился. — Где ты это взял?

— Купил, — Габриэль пожал плечами, а глаза Данте остались суженными.

Элис подошла ко мне и приложила ладонь к сердцу, где находилось клеймо, которое она поставила на мне. — Я обещала, что буду рядом с тобой, когда ты убьешь ее, Райдер. Если ты хочешь, чтобы я была там, я буду. Я хочу видеть, как ей будет больно из-за тебя. Я хочу видеть ее глаза, когда она увидит мужчину, которым ты стал. Зверя, к которому она не должна была прикоснуться, и который ознаменовал ее смерть в тот день, когда она это сделала.

Я убрал прядь волос за ее ухо, не обращая внимания ни на что, кроме нее в этот момент. Мой свет, моя девочка. Я был настолько омрачен необходимостью бежать к Мариэлле и вырвать ее из этого мира, что не понимал, насколько важно было, чтобы Элис пошла со мной. Она поддерживала меня, заставляла надеяться на то, что будущее не будет бесконечно мрачным. И после сегодняшнего вечера, возможно, это будущее засияет еще ярче, чем прежде. — Я не смог бы сделать это без тебя, детка.

Она грустно улыбнулась, пропустив свои пальцы между моими, когда мы повернулись к Габриэлю. — Готов? — спросил он.

Я кивнул, мое сердце превратилось в уголь, вены стали черными от ненависти. Сегодня ночью я стану кошмаром Мариэллы, существом, которое, как она, несомненно, боялась, что однажды вернется за ней. Ее последний час отсчитывался, сегодня звезды светили мне, и пришло ее время быть брошенной во тьму.

Габриэль бросил на нас звездную пыль, и нас унесло в просторы сверкающих галактик, которые простирались на целую вечность во все стороны. Но ни один мир не имел большего значения, чем этот. Я чувствовал, что звезды прильнули ближе, наблюдая, желая увидеть, что я сделаю. И мне было интересно, были ли они так же кровожадны и мстительны, как и я.

Мои ноги коснулись асфальта, и я притянул Элис ближе, оглядывая окружающую обстановку. Мы находились на стоянке мотеля рядом с пикапом. Место было тихим, если не считать нескольких жаб, квакающих в длинной траве на обочине между нами и дорогой. Вокруг фонарей на крыльце, освещавших длинный ряд номеров, граничащих со стоянкой, жужжали мухи.

Габриэль хмуро посмотрел на Данте, его дыхание туманил прохладный воздух. — На границе крыльца стоит заклинание обнаружения. Только Оскуры могут пройти через него незамеченными, но это значит, что и ты можешь подойти достаточно близко, чтобы снять его.

— Видимо, она рассчитывала, что однажды я вернусь и снова приму ее в клан, — вполголоса сказал Инферно. — И я думаю, что ее глупость теперь равна ее смерти, — он пошел прочь, не глядя на меня, а я старался не обращать внимания на то, как щемит в груди, как благодарность подкатывает к моему чертову животу, когда он добрался до крыльца и начал снимать заклятие.

Когда Данте разрушил его, он позвал нас, и мы непринужденно двинулись через участок, выглядя как группа фейри, надеющихся найти ночлег на ночь, я обнял Элис за плечи и сохранил на лице незаинтересованное выражение. Но внутри бушевала буря, которая могла соперничать с той, что жила во плоти Инферно. И она вот-вот должна была разразиться.

Я пустил вокруг нас безмолвный пузырь, и Габриэль взял на себя инициативу, когда мы догнали Данте. Мы вместе шли под крыльцом, минуя дверь за дверью, когда воспоминания о прошлом заставляли мою ярость нарастать.

Она манипулировала мной, пытала меня, трахала меня. Она заставила меня думать, что я ничтожество, заставила меня подчиняться ей, преклоняться перед ней. Из-за нее я жил между болью и похотью, из-за нее эти слова были начертаны на моих костяшках пальцев, из-за нее я был сломлен до основания. Все из-за нее. Из меня вылепили это порочное существо, но я наконец-то освободился от конструкции, которую она построила вокруг моего разума. Элис была катализатором этого, и с каждым днем я любил ее все сильнее. Я вспоминал, кем я был, и одновременно открывал для себя, кем я могу быть. Я узнавал, какие части меня были настоящими, а какие — результатом Мариэллы.

Габриэль перестал идти и поднял ладони, от них на мгновение исходило сильное белое свечение. — В нескольких футах отсюда есть мощные заклинания сокрытия. Нам нужно, чтобы все их разрушили.

Я и Элис встали рядом с ним, подняв руки, мы направили энергию в наши вены, чтобы попытаться разрушить силу где-то впереди нас. Данте появился рядом со мной, тоже подняв руки, чтобы помочь, и я краем глаза взглянул на него, задаваясь вопросом, зачем он это делает. Это не приносило ему никакой пользы, насколько я мог понять. Но я не собирался жаловаться. Не сейчас, когда в воздухе практически ощущался запах крови Мариэллы.

Раздался звук разрыва, и моя сила пробила какой-то барьер впереди нас, а затем врезалась в другой. Еще через несколько мгновений наша общая сила разрушила все это, и появилась дверь, которую я не заметил раньше; свет на крыльце над ней был погашен, и заклинания скрывали ее в темноте. Номер семьдесят семь. За ней меня звала моя судьба.

— Она в твоем распоряжении, — мрачно сказал Габриэль. — Я присмотрю за тобой.

— Я тоже, — сказал Данте, его глаза потрескивали от электричества. — Spero che questo ti renda libero, serpente. (п.п. Надеюсь, это освободит тебя, змей), — он ушел, и хотя я не понял, что он сказал, я почувствовал силу этих слов до самой глубины души, кипящую там.

— Я буду с тобой, если ты хочешь видеть меня в этой комнате, Райдер, — Элис подняла подбородок с силой, пылающей из глубины ее глаз. — Я хочу увидеть, как она заплатит.

По моему позвоночнику пробежал холодок, и я притянул ее к себе, целуя так, словно прощался с ней навсегда. И, возможно, так оно и было, потому что когда я войду в эту комнату, я изменюсь. Я навсегда избавлюсь от своих демонов. И, возможно, тогда я смогу стать фейри, достойным любви Элис.

Мне не нужно было говорить ни слова, мой ответ уже был дан, когда я подтащил Элис на буксире к двери. Я бесшумно отпер ее деревянной отмычкой, которую создал в своей ладони, и широко толкнул ее. Мариэлла сидела за столом в другом конце комнаты, за кроватью. Все вокруг было в цветочных узорах и бросалось в глаза, но скоро все должно было быть перекрашено в красный цвет.

Она ела свой ужин, ее темные волосы свисали вниз по спине поверх толстовки, которую она носила. Меня возмущало, что она спокойно жила здесь, пока преступления ее прошлого оставались безнаказанными. Но мне было приятно осознавать, что она тоже боялась, вынужденная ютиться здесь, в этой дерьмовой комнате мотеля. Я, должно быть, преследовал ее во сне, ее смерть таилась в глазах всякий раз, когда ее разум представлял меня. Она должна была знать, что в конце концов я найду ее.

Я быстро щелкнул пальцами, и лианы сомкнулись вокруг нее, увлекая на пол. Когда с ее губ сорвался крик, я напустил на всю комнату свой заглушающий пузырь. Я сжал ее руки вместе и обхватил их так крепко, что она не смогла применить ни капли магии воды для своей защиты. Я продолжал связывать ее, пока она не была обездвижена, и меня охватило сладкое удовлетворение. Она корчилась на полу, а я шел вперед, глядя на нее с извращенной улыбкой на губах.

— Р-Райдер, — прошептала она, на ее покрытом шрамами лице застыл ужас, его опалил мой яд, когда я сместился в первый раз.

Я присел, пока она извивалась передо мной по моей милости, достал из кобуры на голени кинжал из солнечной стали и поднял так, чтобы она могла его видеть. — Однажды ты сказала мне, что я ничтожество, — прорычал я. Желание сместится снедало меня, пока я смотрел на своего врага. Эта ведьма, которая прокляла мою жизнь. — Я здесь, чтобы показать тебе, что я — все, Мариэлла. Потому что я — твоя смерть.

— Нет! — она застонала, когда я подхватил ее на руки и бросил на кровать, пока она боролась со своими путами. Элис наблюдала из дверного проема, холодная ненависть была в ее глазах, когда она смотрела на Мариэллу, оттопырив верхнюю губу и показав клыки.

Я сорвал рубашку с груди и отбросил в сторону, готовый покрыть себя ее кровью. Я хотел, чтобы она видела мои шрамы, хотел, чтобы она запомнила каждый из них, когда я буду впечатывать свои собственные в ее плоть.

Я взобрался на нее, сорвал с нее толстовку и полоснул ножом по ключице. Она закричала, и я обхватил рукой ее горло, вдавливая ее в матрас, но достаточно ослабил хватку, чтобы она могла говорить. Я хотел знать, что скажет эта шлюха, когда увидит меня, уже не мальчишку, а одного из самых могущественных мужчин в Алестрии.

— Я всегда знала, что ты придешь, — выдавила она из себя и разразилась маниакальным смехом. — Ты — монстр, которого я создала. Ты именно такой, каким я хотела тебя видеть.

— Пошла ты, — выплюнул я.

— Ты каждый день доказываешь им, почему они должны уничтожить вас всех до единого!

Шипя, я ударил ее, толкнув лицом в простыни. — Может, ты и сделала из меня монстра, Мариэлла, но ты сделала меня твоим монстром.

— Я с радостью умру, чтобы война продолжалась, чтобы мой народ жил достаточно долго, чтобы победить. Феликс выпотрошит вас всех, и имя Лунных будет забыто. Никогда не будет еще одного шанса на мир.

— Что значит «еще один шанс»? — прорычал я, думая, не несет ли эта сука чушь, чтобы оттянуть свою смерть.

Она снова рассмеялась, этот холодный смех затронул воспоминания глубоко внутри меня. — Ты никогда не узнаешь правду. И если ты пришел за извинениями от меня, тебе придется вырвать их из моей мертвой плоти.

Я откинулся назад и вонзил лезвие в бок ее бедра, заставив ее закричать так громко, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Я питался ее болью, впитывая все до последней капли, пока она исцеляла какой-то давно сломанный кусок в моей груди.

— Ты думаешь, мне нужны извинения? — насмехался я, наклонившись ближе, чтобы она могла видеть только меня, и страх в ее глазах был эйфорическим зрелищем. Она могла говорить так, как будто не боялась, но ужас на ее лице был очевиден. Я так долго ждал этого, и наконец — наконец — она была у меня. — Я хочу услышать, как ты умоляешь и просишь, как это делал я, когда ты впервые взяла меня. Я хочу услышать, как ты выкрикиваешь мое имя, истекая кровью, и когда все будет почти кончено, я услышу, как ты будешь рыдать и молить звезды, чтобы среди них нашлось место для тебя. Но я обещаю тебе, что за пределами этой жизни тебя ждут лишь тьма и боль. Я сам буду торговаться со звездами, чтобы добиться этого.

Я еще раз погрузил лезвие глубоко в ее ногу, и она дико закричала.

Вскоре я купался в ее криках, ее боли. Ее кровь пропитала кровать, окрасив мою кожу. Я резал, отрезал, калечил, пока она не захлебнулась в извинениях, которые поклялась никогда не произносить. Но для меня это ничего не значило.

Я указывал на каждый из моих шрамов, заставлял ее пережить каждый из тех, что она вырезала на мне, прежде чем вырезать на ней в знак раскаяния. И когда ее отрезанный язык был у меня в руке, а она захлебывалась собственной кровью, я вырезал ее сердце из груди и покончил с ней раз и навсегда.

Зажав его в руке, я с помощью своей магии превратил его в грязь и позволил ему вытечь из моего кулака среди крови.

Я смотрел на нее, задыхаясь и застыв на месте, так как ее безжизненные глаза все еще хранили в себе море боли. Наконец-то я освободился от нее, мои путы распались, и я попятился вперед, чувствуя, как в груди разливается облегчение.

Мгновение спустя мягкая рука прижалась к моему плечу, и я повернулся, обнаружив Элис со слезами на глазах. Она подняла меня на ноги, обхватила мои щеки и пристально посмотрела мне в глаза.

— Ты свободен, Райдер, — поклялась она, наклоняясь и целуя кровь с моих губ. — И ты больше никогда не будешь скован.

Я мрачно прорычал, притягивая ее к себе, углубляя поцелуй, пока не подумал о том, чтобы трахнуть ее у стены, купаясь в крови своего врага. Но я хотел смыть эту суку с моей плоти, а не рисовать ею на коже Элис. Раз уж это было сделано, она ни за что на свете не уйдет от меня сегодня.

Она вывела меня из номера мотеля, и я не потрудился оглянуться. Позади меня все равно ничего не было. Там не было никого, кто имел бы значение. И никто, кто когда-либо будет иметь значение снова.