Служебный роман для богини любви 2

Глава первая

Все вокруг стихло. Не звенели стрелы, не было слышно воинственных криков Матильды. Себастьян выпустил меня из кольца своих рук, будто понимая то, что осознать я сама была не способна, и я рванулась вперед, к брату.

— Ты ему не поможешь! — только и успел выкрикнуть Себастьян, но я и так уже это понимала.

Рене пожертвовал собой. Его и Верховную пронизывали насквозь острые, смертоносные стрелы. Эти последние объятия, в которые он заключил Матильду, стали для неё приговором. Ведь стрелы, выбирая кратчайший путь, пронзили её насквозь, прошивая и Рене. На его рубашке расцветали кровавые розы, а сам он стоял, как будто ещё не до конца понимая, что произошло.

— Прости, — прошептал он на ухо живой ещё Матильде. — Я как черная метка.

— Оно того стоило, — она с трудом растянула губы в улыбке. — Такие, как ты, встречаются один на миллион… Мне жаль, Рене.

Она потянулась к нему, будто и не было стрел, сшивающих их между собой, и поцеловала, отдавая свои последние жизненные силы. Крепко обнимала его, игнорируя жуткую боль от ран. Рене, как будто прощаясь с жизнью, ответил на поцелуй.

Я рванулась к ним, но Себастьян крепко держал меня. Слишком крепко, чтобы я хоть попыталась помочь.

— Эдита, — услышала я его шепот. — Эдита, прошу тебя! Ты не сможешь его спасти! Даже царапина, полученная этой стрелой, смертельна!

— Но он ещё жив!

— Потому что его держит бессмертная! — Себастьян рывком притянул меня к себе. — Отвернись, прошу тебя. Эдита…

Я не могла.

…Из ран Матильды текла не кровь. Она не выдергивала стрелы, будто боялась потерять ту последнюю связь с Рене. Нам надо было бежать, пока она ещё не восстановилась, я понимала это, но не могла сойти с места. Наблюдала, как завороженная, за тем, как растворяются в воздухе стрелы.

А потом Матильду и Рене окутало золотое свечение. На них было больно смотреть, и я невольно зажмурилась. Перед глазами все плыло от неконтролируемых слез. Мой брат, человек, который был ко мне достаточно добр, чтобы простить даже этот обмен между мирами, умер ради нас с Себастьяном. Умер, бросившись наперерез стрелам, и принял смерть от руки той, которую действительно любил.

Любила ли она его?

— Святые небеса, — выдохнул Себастьян.

Рене и Матильду окутало золотое свечение. Стрел больше не было, и заколдованные лучники смотрели на свою Верховную, не решаясь повторить залп без приказа.

Подул ветер, и я увидела, как рассыпаются золотом волосы Матильды.

…Я видела такое на картинках. Истинные боги, такие, как Матильда, не погибали подобно людям. Для них не существовало посмертья. Они рассыпались золотым песком, отдавая свою силу следующему избранному, обязанному занять их место.

И теперь Матильда умирала.

Я была уверена в том, что даже заколдованные стрелы не могли причинить ей ни малейшего вреда. Но она осыпалась в руках Рене золотым песком, а он пошатнулся и рухнул на колени, истекая кровью. Но не упал, только склонил голову пред своей богиней… Пред любимой женщиной, пытавшейся отобрать и его, и наши жизни, а сейчас…

Последним упал кулон с песочными часами, который всегда носила Матильда. Вихрь золотого песка окутал Рене, и я с трудом могла рассмотреть его в этом вихре. Плечи Рене подрагивали, магия била его, будто нанесенных стрелами ран было мало…

Золотого песка с каждым ударом становилось все меньше и меньше. Вокруг Рене всё сияло, и он запрокинул голову назад, будто впитывая в себя колдовство Матильды. От неё не осталось уже и следа, а Рене…

На его рубашке всё ещё цвели вытканные кровью розы. Но он сам, казалось, не чувствовал боли от ран, а медленно поднялся на ноги.

Рене был всё так же божественно красив. Сверкали синевой его глаза, подрагивали, будто выбирая между гримасой и улыбкой, губы. Он расправил плечи и смотрел вперед.

На шее у мужчины сверкал кулон Верховной.

Или теперь уже Верховного.

Черты его лица ещё больше заострились, и теперь казалось, будто Рене какой-то… Ненастоящий. Что он не с нами. В его глазах появилось нечто потустороннее, то, что пыталось появиться во взгляде уже много дней подряд, но никак не могло прорваться сквозь привычное выражение.

Лучники опустили оружие и опустились на одно колено, отдавая присягу своему новому Верховному. Рене оглянулся на них, и его губы тронула такая знакомая, родная мне улыбка.

Люди, которые так улыбаются, точно не умирают.

— Она спасла его? — выдохнула я.

— Нет, — покачал головой Себастьян. — Она прокляла его своим бессмертием.

Он не договорил, но я и так всё поняла. Потому что у Рене теперь не было иного выбора, кроме как уничтожить нас.

— Бежим! — выдохнул Себастьян, как будто наконец-то приходя в себя. — Скорее, Эдита.

— Но…

— Он больше не твой брат. Он Верховный. И его долг — уничтожить тебя. Эдита, бежим, — Себастьян потянул меня за руку. — Скорее!

Рене растерянно оглянулся. Он вскинул руку, и вокруг его пальцев образовался золотистый ореол. Он потянулся к груди и застыл. Теперь кулон в виде песочных часов висел уже на его шее. Рене стал новым Верховным, новым Хранителем Времени, но еще толком не понимал, что с ним произошло. Длинные, тонкие пальцы скользнули по поверхности кулона, очерчивая его форму, и Рене вздрогнул.

— Этого не может быть, — прошептал он.

Его рука, словно принадлежащая не самому Рене, а какому-то другому человеку, спустилась вниз, к груди, там, где должны были остаться раны от стрел. Сами стрелы превратились в золотой песок, такой же, как и Матильда.

— Приказывайте, Верховный, — проронил один из Истинных. — Убить их?

— Бежим!

Последнее восклицание принадлежало уже Себастьяну. Он рванул меня за собой, увлекая к своей повозке.

— Эдита, прежде чем он пришел в себя!

Мне очень хотелось сейчас броситься к Рене, обнять его, все ему объяснить. Но я не знала, был ли это тот самый человек, бог красоты и искусств, что так удивлял меня собственной мудростью последние несколько недель…

Или вместо него оказался чужой жестокий бог. Верховный, способный лишить жизни ни в чем не повинных людей.

Ведь теперь он — само Время. Хранит его. И должен держать весь мир в балансе.

Я не услышала, что Рене сказал Истинным. Одна из стрел взмыла в воздух за мгновение до того, как мы с Себастьяном все-таки заскочили в повозку, и бог смерти выкрикнул какую-то магическую формулу.

Стены и крыша поднялись куда быстрее, чем обычно. Себастьян швырнул меня на пол и накрыл собой, защищая от стрелы.

Она впилась в стену, будто прогрызая в ней дыру. И в ту же секунду мертвые лошади оттолкнулись от земли, и повозка взмыла в небеса.

— Куда мы летим? — выдохнула я, всем телом прижимаясь к Себастьяну. — Себ! Что тут вообще происходит?

— Черт его знает, — прошипел мужчина. — Но кони не остановятся. Они мертвые. А стрелы властны только над живым.

Стрела внезапно остановилась, словно посчитала и повозку достаточно мертвой, и стала осыпаться золотым песком. Себастьян поднялся, устраиваясь на сидении, и потянул меня к себе.

— Куда мы летим? — спросила я.

— Куда коней несут ноги. Им лучше знать.

— А почему стрела рассыпалась?

— Я не знаю, — покачал головой Себастьян. — Хранители Времени уже сменялись, понимаешь? Матильда ведь не первая. Когда погиб ее предшественник, она подобрала кулон с песочными часами и, как самая сильная из Истинных, возглавила их, — он сжал мою ладонь, пытаясь таким образом немного успокоить. — Я ума не приложу, почему так произошло в этот раз…

— Потому что Рене выбрало само Время.

— Вероятно, ты права, — согласился он. — И Время посчитало Матильду недостойной. Хотя эти стрелы не должны причинять истинным никакого вреда.

Я смотрела на дыру в стене повозки и на золотистый песок, оставшийся на сидении напротив, и боялась к ним прикоснуться.

— Что с ней произошло? Почему она рассыпалась?

Я не была уверена, что задаю вопросы относительно стрелы, а не относительно Матильды.

— Возможно, мы отлетели достаточно далеко, чтобы магия потеряла свою силу.

— Или Рене отозвал ее.

— Это вряд ли, — тихо ответил Себастьян. — Ты же понимаешь, он должен следить за балансом. А значит, отправить тебя обратно.

Мне хотелось плакать. Я с ногами забралась за сидение и уткнулась носом в шею мужчине. Он крепко обнял меня за плечи, прижимая к себе, и нежно поцеловал в висок.

— Все будет хорошо, — пообещал он. — Ты только не бойся. Мы вместе со всем справимся.

— Да, но мы сейчас даже не знаем, куда летим! — воскликнула я. — Уж не говоря о том, чтобы там скрыться! И так долго… Мне кажется, весь город можно было перелететь за это время.

— Ты права, — согласился Себастьян. — Однако, есть у меня подозрения относительно того, куда несет лошадей…

— И куда же.

— В самое страшное, но в тот же момент самое безопасное место во всей стране. Туда не ткнулась бы даже Матильда, — усмехнулся мужчина. — В резиденцию бога смерти.

Не знаю, почему, но прозвучало это страшно.

— Я надеюсь, — прошептала я, — под богом смерти имеешься в виду ты, а не какой-нибудь совершенно непонятный мне мужчина, умерший тысячу лет назад, состоящий из излишне крепких костей и способный дышать пламенем?

— Да, — согласился Себастьян, — под богом смерти имеюсь в виду я. Так что можешь не волноваться. Думаю, там нам ничто не причинит вреда…

Я почему-то сомневалась в правдивости этого высказывания, но, разумеется, не решилась спорить. В доме богини любви я не чувствовала себя полноценной хозяйкой, наверное, потому, что сама не свыклась толком с этой ролью, но Себастьян-то прекрасно понимал, куда едет.

— Помнится, ты говорил, что не был там.

— Один раз и недолго, — кивнул Себастьян. — Дом был, в принципе, настроен достаточно дружелюбно. Не считая некоторых нюансов, исходящих из его, так сказать, мертвой природы. В общем-то, там можно достаточно неплохо жить… Я надеюсь.

— Но умирать точно будет забавно, — язвительно прокомментировала я.

Себастьян рассмеялся. Кажется, он уже окончательно успокоился, а теперь пытался сделать все возможное, чтобы успокоить и меня.

— Никто не даст тебе умереть, Эдита. Я сумею тебя защитить. Даже если мне придется для этого сражаться со всеми Истинными вместе взятыми. И с Рене тоже.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты с кем-то сражался, — возразила я. — И я не хочу, чтобы кто-нибудь — а тем более, ты, — пострадал! Единственное, чего я желаю, это чтобы все наконец-то наладилось… Я ведь не сделала ничего плохого. Наоборот. Но мне все равно не оставляют шансов выжить. Этот мир жесток, но, наверное, в какой-то мере справедлив.

— Убивать тебя несправедливо. Ни в одном из миров.

— Было б странно, если б сейчас я начала с тобой спорить, правда?

— Именно.

Мы на несколько минут затихли. Кони все еще мчались по воздуху, и я в очередной раз задалась вопросом, насколько же далеко была размещена резиденция бога смерти, если до нее предлагалось столько времени добираться. Но я велела себе расслабиться и полностью довериться Себастьяну. Разве он когда-либо меня подводил? Нет.

В полумраке кареты я устроилась поудобнее в его объятиях, опустила голову на плечо и закрыла глаза. Себастьян одной рукой придерживал меня за талию, другую опустил на бедро, и мне нравилось наслаждаться его предельной близостью.

Повозкой тряхнуло с такой силой, что я едва не свалилась с рук мужчины. Но Себастьян прижал меня к себе еще крепче и замер, не решаясь коснуться моих губ.

В этот раз я поцеловала его первой. Мужчина, не медля, ответил, скользя ладонями по моей спине. Его руки нырнули под мою блузку, и я охнула, наслаждаясь его жаром.

Мы немного сменили положение. Теперь Себастьян нависал надо мной, вжимал меня в сидение повозки. В полумраке трудно было разглядеть друг друга, но зато я чувствовала его жар, слышала биение его сердца и отчетливо понимала, что хочу принадлежать этому мужчине. И только ему.

— Я люблю тебя, — прошептал мне в губы Себастьян.

— Я тоже тебя люблю.

Признание сорвалось с моих уст так внезапно, что я сама затихла, боясь нарушить воцарившуюся тишину. Мы смотрели друг на друга, и даже темнота не могла этому помешать.

Мои слова прозвучали не только очень неожиданно, а еще и очень искренне. Я не ожидала, что действительно буду признаваться Себастьяну в любви, так открыто и так правдиво, хотя знакомы мы были не так уж долго. Но это была именно любовь. Уже не симпатия, не простой интерес, не влюбленность, а настоящая, чистая, неподдельная любовь.

— Значит, нас ничто не разлучит, — прошептал Себастьян. — Совсем недавно я даже не мечтал о взаимности. Ты была далекой звездой на чужих небесах, а я видел тут только твоего двойника, твою жалкую тень. А теперь ты здесь, со мной. И говоришь, что любишь меня.

— Ты — лучшее, что я встретила в этом мире, — признала я. — И ради этих чувств стоило, наверное, даже рисковать жизнью.

Себастьян склонился ко мне, собираясь поцеловать еще раз, но не успел. Повозка резко помчалась вниз. Нас отчаянно трясло, и я едва не закричала, вцепившись в Себастьяна. Кони мчали на огромной скорости — а потом вдруг резко остановились.

Двери повозки распахнулись настежь.

— Господин бог смерти, рады приветствовать вас в наших угодьях! — раздался скрипучий голос.

Я повернула голову на звук…

И истошно завопила.