Снова твоя

1

Дороти еще раз посмотрела на изящные золотые часики, украшавшие ее тонкое, почти девичье запястье. Глядя на эту сорокалетнюю женщину, вряд ли кто-нибудь осмелился бы дать ей больше тридцати лет. Ухоженные светлые волосы, стильная стрижка. Тонкая талия, которую не испортили даже две беременности, и горделивая осанка красивой зрелой женщины.

Даже дома Дороти умудрялась выглядеть так, словно готовилась выйти в свет, на очередной торжественный ужин по случаю успеха ее мужа Фрэнка Эбигейла, видного в Филадельфии политика и общественного деятеля. Неизменная шелковая блузка и приталенный пиджак. Юбка до колен или свободные брюки. Минимум украшений. Однако даже этого минимума всегда было более чем достаточно, чтобы оценить баснословную стоимость фамильных драгоценностей.

Странно, Эйприл обещала прийти к восьми, подумала Дороти в тот самый момент, когда раздался пронзительный звонок в дверь.

— Привет, дорогая!

Дороти распахнула дверь и расплылась в счастливой улыбке. Визит дочери и впрямь стал для нее истинным счастьем. Эйприл настолько кичилась своей ранней самостоятельностью, что возвращение в родное гнездо представлялось ей гнетущей необходимостью. Дороти, конечно, не могла этого не чувствовать, однако в целях сохранения хоть какого-то, пусть и хрупкого мира делала вид, что не замечает холодности и скучающего взгляда дочери.

— Здравствуй, мам. — Молодая высокая девушка без особой охоты поцеловала Дороти в душистую щеку.

— Я ведь тебя тысячу раз просила не звонить в дверь. У тебя ведь есть собственные ключи от нашего дома, — с легким укором заметила Дороти, пропустив дочь вперед.

Эйприл нарочито тяжело вздохнула.

— Мам, не начинай ради бога свою старую песню. Я ведь уже давно не живу с вами.

— Но ты ведь не чужая для нас! — парировала Дороти, с потаенной гордостью рассматривая дочь.

Эйприл и впрямь превратилась в настоящую красавицу. Впрочем, гадким утенком она никогда не была. С самого рождения девочка чувствовала на себе умиленные взгляды родных и друзей, сейчас же Эйприл расцвела как весенний цветок.

Нежная девичья красота, однако, не соотносилась с крутым нравом. Дороти порой казалось, что ее дочь отлита из бронзы, настолько тверда она была в принятии каких-либо решений. С раннего детства Эйприл отказывалась слушать советы родителей и поступала так, как считала нужным. Она могла неделю ничего не есть и не выходить из дома, если родители вставали на ее пути. В результате Дороти и Фрэнку приходилось идти на уступки. Стоит ли говорить, что к двадцати годам упрямство и своеволие в Эйприл укоренились и расцвели махровым цветом?!

Удивительно, до чего же разные у нас выросли дети, невольно подумала Дороти, отведя взгляд от дочери. Младший сын Стэнли, напротив, никогда не проявлял особой настойчивости. Если, конечно, не считать его категорического отказа учиться. Будь его воля, Стэнли бы целыми днями спал или веселился с друзьями на вечеринках. Дороти надеялась, что Стэнли вскоре благополучно минует переходный возраст и возьмется за ум. Он обладал незаурядными умственными способностями, что подтверждали многие школьные учителя, однако они же выставляли ему самые низкие оценки, так как Стэнли не прилагал ни малейших усилий к обучению.

— Проходи, детка.

— Мама, умоляю, перестань меня так называть, — огрызнулась Эйприл. — Терпеть не могу сюсюканья!

— Вот станешь матерью, и сама начнешь так же обращаться к любимому ребенку.

— Во-первых, я уже давным-давно не ребенок. А во-вторых, если ты еще не поняла, я не спешу превращать тебя в бабушку, — довольно резко ответила Эйприл, опустившись на шикарный кожаный диван, стоявший посреди гостиной.

— Давай не будем начинать с ссоры, — мягко попросила Дороти, присев рядом с дочерью.

Эйприл согласно кивнула.

— Мы ведь так давно не виделись. — Дороти снова принялась разглядывать дочь.

Огромные зеленые глаза миндалевидной формы рассеянно блуждали по стенам. Наверняка у Эйприл масса поклонников. Жаль, что она никогда не делилась со мной своими секретами, подумала Дороти.

Многие ее подруги рассказывали, что у них с дочерьми нет никаких тайн друг от друга, словно у лучших подружек. У нее же с Эйприл никогда не было особо доверительных отношений. Дороти понятия не имела, в какого мальчика была влюблена ее дочь или во сколько лет впервые поцеловалась.

— Мам, прекрати на меня глазеть, — не выдержала наконец Эйприл. — Я ведь не диковинка какая-нибудь. К тому же мы виделись меньше месяца назад. Честно говоря, если бы ты вчера не позвонила мне и не пригласила на ужин, то… — Она не договорила из опасения обидеть мать.

По мнению Эйприл, Дороти была слишком уж чувствительной и мнительной. И как только папа ее терпит?! Впрочем, у отца всегда столько работы, что ему некогда обращать внимания на жену. Эйприл на себе ощутила, насколько занятой человек ее отец. Она могла по пальцам пересчитать, сколько раз за всю ее жизнь они вместе ходили в парк или в кино.

Дороти тяжело вздохнула, словно угадав невеселые мысли дочери, и решила немедленно сменить тему:

— Детка, я приготовила твои любимые индейку и пирог с черносливом.

Эйприл усмехнулась.

— Мама, ну почему же ты первым делом стараешься меня накормить?! Я на диете. Поэтому будет достаточно чашечки кофе.

— Что?! — воскликнула Дороти, словно впервые услышав о диете дочери. — Ты ведь такая худенькая!

— Я не набрала лишних килограммов именно потому, что слежу за своим рационом. Если бы я каждый день поглощала жареную индейку и сладкие пироги, я бы уже не проходила в дверь.

— Не преувеличивай, Эйприл. У тебя отличная фигура. Многие бы тебе позавидовали.

— Я знаю, — с кокетливой улыбкой ответила Эйприл.

— К тому же ты ведь не хочешь меня обидеть.

— Ма…

— Ничего не говори. Ты обязательно поужинаешь вместе с нами.

— С вами? — удивилась Эйприл. — Разве папа уже дома?

— Вообще-то пока нет.

Дороти снова посмотрела на часы. Если бы их можно было просверлить взглядом, в стекле бы уже давным-давно зияло сквозное отверстие. Порой Дороти казалось, что вся ее нынешняя жизнь — одно сплошное ожидание. Мужа — с работы, сына — после очередной дружеской вечеринки и дочери — с полуофициальным визитом.

— Однако я почти уверена, что сегодня он освободится раньше, — сказала Дороти. — Я его предупредила утром, что ты будешь ужинать с нами.

— Можно подумать, для него это великое событие.

— Эйприл, не говори так, словно твоему отцу нет до тебя дела. Он обожает и тебя, и Стэнли. Просто… просто у него много работы…

— Так много, что он не смог выкроить и парочки выходных на то, чтобы устроить семейный пикник за городом хотя бы раз за двадцать лет, — язвительно заметила Эйприл.

От Дороти не укрылась обида, прозвучавшая в голосе дочери. Как она ни старалась быть хорошей матерью и компенсировать детям нехватку отеческого тепла и заботы, ей это, похоже, не удалось. Эйприл была с ней холодна и строга, а Стэнли только и делал, что просил деньги на развлечения. Правда, нельзя не отметить, что при этом он был более чем ласков с матерью.

— Давай все-таки немного подождем папу, — предложила Дороти. — Если он не появится через пятнадцать минут, то сядем ужинать без него.

— Хорошо, — согласилась Эйприл.

Если уж исполнять дочерний долг, то на полную катушку. В конце концов, она и в самом деле не особенно часто навещала мать.

Порой Эйприл становилось жаль ее. Привлекательная и по-своему эффектная Дороти Эбигейл не утратила еще былого очарования. Эйприл не раз замечала на светских приемах, как вслед ее матери засматривались мужчины. Однако Дороти не обращала на них ни малейшего внимания. В своей жизни она знала одного-единственного мужчину — собственного мужа Фрэнка Эбигейла. Фрэнк был ее первой и последней любовью. Если бы не наглядный пример собственных родителей, Эйприл бы вообще никогда не поверила в то, что возможны счастливые браки по первой любви.

Они познакомились, когда Дороти едва исполнилось восемнадцать. Через пару месяцев Фрэнк сделал ей предложение, и она тут же согласилась выйти замуж за недавнего выпускника Гарварда.

Впрочем, их брак Эйприл вряд ли бы отважилась назвать идеальным. Возможно, лет десять назад… когда они со Стэнли были совсем детьми, родители еще испытывали страстные чувства друг к другу. Однако сейчас их союз превратился в привычку. Им обоим было удобно и необременительно жить под одной крышей. Дороти вела хозяйство, а Фрэнк зарабатывал деньги. Всех все устраивало. Во всяком случае, никто из них не проявлял видимого недовольства.

В общем, по мнению Эйприл, брак родителей — тоска смертная. Она часто говорила матери, что не желает повторить ее судьбу. Судьбу домохозяйки, ни разу не выезжавшей после медового месяца за пределы Филадельфии.

— О чем ты задумалась, дорогая? — поинтересовалась Дороти, чтобы чем-то заполнить назначенные пятнадцать минут ожидания.

— Так, ни о чем, — пробурчала Эйприл. Что за привычка совать нос в чужие дела и мысли! Неужели все на свете мамаши такие узурпаторши и тиранши? Была бы ее воля, она бы посадила меня в золотую клетку, обрядив в рюши и оборки! — раздраженно подумала девушка.

— Как твоя работа? — спросила Дороти как можно более спокойным и бесстрастным голосом. Если Эйприл нравится изображать из себя бесчувственный чурбан, что ж… пусть будет так, как она хочет.

Эйприл пожала плечами.

— Наверное, скоро придется искать новое место.

— Опять?! — не выдержав принятой на себя роли, взволнованно воскликнула Дороти. За тот год, что ее дочь жила отдельно, она сменила уже четыре места.

— Начальник вечно ко мне придирается. Старый кобель, видимо, решил закрутить со мной роман. — Эйприл помедлила, а затем жестко добавила: — Не на ту напал.

— Может быть, тебе продолжить образование? Восстановиться в колледже. Я разговаривала как-то об этом с твоим отцом: он согласен оплачивать твое обучение.

— Вот еще не хватало! Довольно с вас и Стэнли! Кстати, где наш будущий гениальный юрист?

— Не будь так сурова к своему брату, — упрекнула ее Дороти. — Стэнли еще молод. Вокруг столько соблазнов…

— Мама, ради бога! Вокруг меня было не меньше соблазнов, однако я в его годы не транжирила деньги направо и налево. Ты, конечно, будешь его защищать, но, поверь мне, Стэнли требуется хорошая порка. Пора преподать ему урок. Сколько можно бегать за девчонками, пить пиво и веселиться на вечерниках? На твоем месте я бы перестала его покрывать перед отцом. Пусть папа хоть раз поговорит с ним по-мужски.

— Эйприл, Стэнли образумится. Вот увидишь, мы еще все будем гордиться им. Он перебесится, нагуляется…

— Боюсь, потом будет слишком поздно, мам. Если Стэнли не возьмется за ум сейчас, когда ему всего восемнадцать, то будь уверена, он так и останется лоботрясом и транжирой до конца своих дней. И все его способности пойдут коту под хвост. Более того, виновата в этом будешь ты.

— Я?

— Да-да. Кто же еще способен наставить Стэнли на путь истинный? Папа? Он ведь вечно занят. Разве ты еще не свыклась с тем, что воспитание детей полностью на твоих плечах? Так что перестань поощрять гулянки Стэнли.

— Эйприл, но как? Что я могу сделать? Разве Стэнли станет слушать меня? Для него друзья куда больший авторитет, чем мать.

Эйприл усмехнулась.

— Однако друзья не станут снабжать его деньгами так же охотно, как это делаешь ты. Пару раз они дадут ему в долг, а потом… Стэнли придется затянуть пояс. Пусть лучше займется учебой. Кроме того, ему она всегда давалась куда легче, чем мне. Мне бы его мозги!.. Я тогда не работала бы секретаршей.

— Детка, если ты не довольна работой, то почему бы тебе не попросить отца? У него огромные связи в Филадельфии. Он сможет устроить тебя в любое место, куда ты только пожелаешь.

— Нет, нет и нет! Если я и добьюсь чего-то в жизни, то сделаю это сама. Не хочу, чтобы за моей спиной вечно маячил отец. Быть безвольной марионеткой — не для меня.

— Хорошо, Эйприл, поступай, как знаешь. Если передумаешь…

— Я не передумаю, — твердо заверила она мать.

— А как у тебя дела на личном фронте? — осторожно поинтересовалась Дороти, по опыту зная, что Эйприл терпеть не может обсуждать с ней личную жизнь.

— Ничего особенного.

— А тот парень… ну, с которым ты приходила пару месяцев назад?.. Кажется, его звали Питер.

— Мам, ты и вспомнила! — хмыкнула Эйприл. — Мы с ним расстались едва ли не сразу же после того ужина. Я уж и думать о нем забыла. Спасибо, что напомнила его имя.

Дороти с грустью посмотрела на дочь. Пусть Эйприл старательно изображает счастливую, довольную жизнью молодую женщину, но мать не обманешь. Дороти сердцем чувствовала, что дочь несчастна и одинока в своем непробиваемом панцире самоуверенной и независимой феминистки. Женщине прежде всего требуется любовь и ласка мужчины, счастье материнства — а вовсе не умопомрачительная карьера и баснословный банковский счет. Охотником, завоевателем и добытчиком в семье должен быть мужчина. Впрочем, прежде всего должна быть та самая семья.

— Пятнадцать минут уже истекли, — напомнила Эйприл.

— Тогда пойдем ужинать вдвоем. Раз наши мужчины нас покинули, — вынуждена была сдаться Дороти.

Она поднялась с дивана и протянула дочери руку. Однако Эйприл предпочла встать без помощи матери.

Дороти в сотый раз перевернулась с боку на бок. Фрэнк тихо посапывал рядом. Видимо, день у него и впрямь выдался не из легких, с любовью и заботой посмотрев на мужа, подумала она. Жаль, что он и так не успел пообщаться с дочерью. Они с Эйприл столкнулись на пороге, когда та уже собиралась уходить после ужина. Стэнли же до сих пор где-то пропадал.

Она тяжело вздохнула. Возможно, Эйприл права и ей действительно стоит перекрыть денежный канал для Стэнли. Другой вариант — предоставить его самому себе. Пусть живет, как знает и как считает нужным. Ему уже восемнадцать. Многие молодые американцы вынуждены к этому времени зарабатывать на жизнь самостоятельно. Однако как она, родная мать, может выставить сына за дверь?! Впрочем, в данный момент куда актуальнее прозвучал бы вопрос: как заманить Стэнли домой?

Наконец Дороти осознала, что уснуть ей не удастся. По крайней мере, без таблетки успокоительного или стакана теплого молока. Если же она будет и дальше ворочаться, то рискует разбудить мужа. А ведь ему завтра рано вставать. Это ей никуда не нужно спешить… Дороти горько усмехнулась. Во всяком случае, так считал Фрэнк. Он вечно повторял, что Дороти целыми днями сидит дома и отдыхает. Ха! Можно подумать, что она лежит на диване, закинув ножки кверху, а не бегает по магазинам за продуктами, не готовит и не убирает.

Большой дом отнимал много сил и времени. Фрэнк видел лишь внешнюю сторону: блеск шикарного особняка, которым он мог по праву гордиться. Интересно, что бы он делал с этой махиной, если бы не было меня? — думала порой Дороти, в очередной раз принимаясь за уборку. Антиквариат, фарфор, хрусталь, мрамор… Обстановка семейного гнезда Эбигейлов притягивала многочисленные взгляды гостей, которые вряд ли даже предполагали, скольких усилий стоит хозяйке шикарного двухэтажного особняка поддерживать все это великолепие в надлежащем виде.

Дороти тихо, стараясь не потревожить сон мужа, выскользнула из-под одеяла и, нащупав босыми ногами мягкие домашние туфельки, встала с кровати. Не прошло и минуты, как она уже спускалась по широким ступеням парадной лестницы.

Она налила в стакан молока и уже собиралась поставить его в микроволновую печь, как услышала щелчок дверного замка.

Стэнли?

Она быстро покинула кухню, похожая в своей белой струящейся ночной сорочке на привидение.

— Ма? Ой… ты меня напугала, — пробормотал Стэнли, попытавшись обойти неожиданно возникшую на его пути Дороти.

— Стэнли, ты пьян?

— Ни… ничего подобного. — Он покачнулся, но каким-то чудом ему все же удалось удержать равновесие.

— Не лги мне! — строго сказала Дороти. — Я чувствую запах алкоголя.

— Тогда за… зачем ты спрашиваешь?

— Стэнли, который сейчас час?

— Ма, я жутко устал. Просто валюсь с ног. Дай мне пройти… Я лягу спать.

— Тебе ведь завтра рано вставать, чтобы идти в колледж! О чем ты только думал? Сейчас половина третьего ночи!

— Спасибо за сообщение. Мне была крайне необходима эта информация. Приму к сведению, — стараясь быть сдержанным и предельно вежливым, ответил Стэнли.

— Да от тебя же за милю разит алкоголем. Как ты завтра будешь сидеть на лекциях?

— Хм, пожалуй, ты права, ма. Лучше на них не появляться. Так будет спокойнее и мне, и преподам. — Стэнли расплылся в пьяной улыбке, чем окончательно вывел Дороти из себя.

— Стэнли, тебе ведь нет двадцати одного. Где ты пил?

Он поднял руки.

— Сдаюсь, ты поймала меня с поличным. Однако не беспокойся, честь нашей семьи не пострадала. Я в отличие от дочки нашего глубоко… глубокоува… жаемого президента не шлялся по барам и не подставлял свою пьяную физиономию фотокамерам вездесущих папарацци. Я был на дне рождения Джейка. Он устроил дома вечеринку. Только для своих. Никаких фотографий в утренней прессе. Обещаю.

— Стэнли, благодари Бога, что тебя сейчас вижу только я. Был бы здесь твой отец… — Дороти многозначительно замолчала, словно предоставляя сыну возможность вообразить возможное наказание разгневанного родителя.

Однако Стэнли лишь ухмыльнулся.

— Что тебя так развеселило?

— Полагаю, наш папаша сейчас мирно посапывает на правом боку и видит себя королем завтрашних дебатов.

— Стэнли, будь любезен отзываться об отце с большим почтением и уважением.

Стэнли шутливо салютовал и снова едва не лишился равновесия. Благо под рукой оказалась спинка дивана, на которую он вовремя оперся.

— А теперь иди спать. Я разбужу тебя раньше обычного. Чтобы ты не только не опоздал в колледж, но и успел привести свой внешний вид и мысли в порядок. Надеюсь, завтра ты не планируешь отправиться на день рождения еще к какому-нибудь дружку?

— Вообще-то…

Дороти не дала ему закончить:

— Ты не планируешь на всю будущую неделю никаких вечеринок и гулянок, ясно? — отчеканила она по слогам, словно надеялась внушить эту мысль сыну.

— Ясно, ясно, — пробурчал себе под нос недовольный Стэнли, направившись к лестнице.

Неужели Эйприл права? — подумала Дороти, снова направившись в кухню за своим молоком. Впрочем, теперь даже оно вряд ли поможет. Сначала она не могла уснуть, потому что сына не было дома, а теперь ей вряд ли удастся сомкнуть веки, потому что она увидела, в каком состоянии он явился. Ладно, возможно, это больше не повторится. Стэнли умный мальчик. Вряд ли найдется человек, который хоть раз в жизни не превысил допустимую меру спиртного. Тем более на праздновании дня рождения лучшего друга. Дороти старалась не вспоминать о том, что подобные «важные даты» случались у Стэнли едва ли не каждый день.