Соблазни меня однажды

Глава 13

Деклан

Ее киска имеет самый красивый оттенок красного после того, как она взяла мой член. Набухшая, использованная. Ее правая ягодица красиво покраснела от моей хватки, пока я ее брал.

Она идеальное отвлечение. Я начинаю слишком увлекаться этой рутиной.

— Вытолкни его, — шепчу я, положив руку на каждый изгиб ее задницы. Стоя на коленях на моем столе, ее пятки свисают со стола, а щека прижимается к столу вместе с ее грудью. Я начал день с того, что заставил ее кончить, посасывая ее клитор, а затем обнаружил, что мое собственное освобождение похоронено внутри нее. Сон не давался легко прошлой ночью. Все, чего я хотел, это похоронить себя внутри нее. Думаю, ее выходные должны закончиться. Я слишком жаден для этого.

— Я хочу увидеть, как моя сперма стекает по этой красивой маленькой киске, — говорю я ей, и она издает сладкий, сдавленный звук, когда ее вход сжимается, и моя сперма медленно вытекает из ее щели, а затем стекает по ее голому бедру.

Мое удовлетворение выражается в глубоком стоне, когда я откидываюсь на спинку стула.

— Ты можешь начать войну, ты знаешь это? — делаю ей комплимент, переводя взгляд с ее задницы на ее ухмылку, когда она оглядывается на меня через плечо.

Румянец, который она мне дарит, — это всё. Как будто она не совсем осознаёт, что делает со мной.

Это было несколько дней назад. Я думал, что смогу выебать из нее свой интерес к этому, но каждый день я хочу большего. Проверять ее, играть с ней, трахать ее, пока не кончусь.

Зажимы для сосков лежали тяжелым грузом на моем столе. Когда она их снимала во время оргазма, на ее груди оставались ярко-розовые следы, и, что еще важнее, она кричала мое имя от удовольствия. С ними она кончила сильнее, чем с чем-либо еще.

Даже вибратор не сделал этого для нее так, как зажимы. Хотя, немного окантовки, возможно, помогло.

Пока я встаю, открывая верхний ящик стола, чтобы вернуть зажимы на место, она двигается. Поднять верхнюю часть тела до того, как я ей это разрешил, — значит навлечь на нее неприятности.

Ее покорность не заканчивается, когда мы оба кончим. Она чертовски хорошо это знает.

Не глядя, я засовываю в нее зажимы и отчитываю ее с легкостью Доминанта.

— Я говорил тебе… — начинаю я, и моя рука поднимается, чтобы опуститься на ее задницу. Но мне не удается закончить. Слова заглушаются, когда Брейлинн отступает назад. Примечательно, что ее руки поднимаются, как будто я собираюсь ударить ее по лицу.

Что за фигня? Все падает. Как будто все падает в этот момент. Только так можно описать ее мгновенную реакцию.

Рухнув на спину, она чуть не падает со стола, и мне приходится поддерживать ее туловище, чтобы этого не произошло. Шипя, я едва ее ловлю.

— Что ты делаешь?

Напряжение пронзает каждую мышцу, Брейлинн застывает. Она сглатывает и только тогда поднимает на меня взгляд.

Что, черт возьми, только что произошло?

— Брейлинн. — Я произношу ее имя мягче, прежде чем сказать ей вернуться в исходное положение. Мое сердце колотится в груди.

Кивнув, она делает это, с нетерпением, но страх отчетливо виден в ее взгляде. Мой пульс не перестает стучать в ушах, хотя. Она кладет голову вниз, другой щекой опираясь на стол. Возвращается в положение, как хорошая девочка.

Я, не торопясь, застегиваю молнию на брюках и пуговицы на рубашке, предварительно вытерев ее и убрав беспорядок, который она устроила.

Все это время она молчит, изредка оглядываясь на меня и задавая вопросы.

О, мой маленький любимчик, определенно будут вопросы.

Засучив рукава, один за другим, я обхожу стол.

— Ты думала, что я тебя ударю, — говорю я, сосредоточившись на рубашке.

Она только поворачивает голову.

— Я просто… — она замолкает и громко сглатывает.

— Да. Ты это сделала, не так ли?

— Да, — шепчет она.

По коже ползет онемение. Больно и холодно, эти два слова мне уже не раз и не два называли.

Я думал, что она наслаждается этим. Мой разум возвращается к мысли, которую я решил проигнорировать: она могла делать это из скрытых мотивов.

— Почему ты так думаешь?

— Я не знаю, — бормочет она и отказывается смотреть на меня. Мне приходится наклониться, чтобы схватить ее за подбородок, а другой рукой я обхватываю себя. Ее широкие темные глаза смотрят на меня, умоляя о чем-то, и я не знаю о чем.

— Это из-за той первой ночи? Когда я ударил того ублюдка, который пытался переспать с тобой? — Связки на моей шее напрягаются. Это было чертовски глупо. — Я не…

— Дело не в тебе, — торопливо выкрикивает она, прерывая меня.

Отпустив ее, она откинулась назад, как ей и положено, и я делаю предположение.

— Кто-то другой тебя ударил?

Она только кивает, а затем шмыгает носом, словно вот-вот заплачет.

Мне ни черта не нравится во всем этом. Все будильники звонят, мое тело напряжено.

— Вот так? Как будто я наказываю тебя…

— Нет, не так.

— Тебе это не нравится? Ты хочешь остановиться?

Ее слова торопливы:

— Я не знаю, почему я… — Слезы наворачиваются на глаза, и я это чертовски ненавижу. — Я не знаю, почему я так отреагировала.

— Ты собираешься плакать? — Я не знаю, что заставляет меня спросить ее. Конечно, она собирается. Она уже плачет.

Я поднимаю руку к затылку и поднимаю ее, пока она качает головой так сильно, как только может, прежде чем сказать:

— Мне просто неловко.

Ее лицо краснеет еще сильнее, когда она пытается сдержать слезы.

Решив, что мне нужно сделать, я двигаюсь целеустремленно, обхватив ее талию рукой.

— Иди сюда. Ты можешь встать.

С ее маленьким телом, убаюканным на руках, я переношу ее в кресло. Она делает то, что делает всегда, прижимается ко мне, прячет голову, чтобы я не мог ее видеть. И я делаю то, что делаю, я держу ее.

Я готовлюсь к тому, что она заплачет, но она этого не делает.

— Расскажи мне, что случилось. — Я тихонько шепчу ей. Терпение не дается легко. Все время, пока мы сидим, я целую ее волосы и смотрю вперед на книжную полку, уставленную множеством тяжелых безделушек, которые я мог бы с легкостью разбить о череп мужчины.

— Я вышла замуж, когда мне было восемнадцать и не знала ничего лучшего. Мы развелись.

Каждое утверждение произносится тихо и осторожно.

Я уже знал, что она была замужем, но я предполагал, что это уже сделано и закончено. Мне не приходило в голову, что он испортил моего маленького питомца реакциями, которые я не могу контролировать.

— И он тебя ударил? — Это не столько вопрос, сколько утверждение.

Маневрируя у меня на коленях, она садится прямее, ни слезинки в поле зрения. Ее темные глаза ищут мои, и я ничего ей не даю. Мое выражение лица бесстрастно.

Она шепчет:

— Пару раз.

— Его имя? — спрашиваю я, желая убедиться, что это именно тот мужчина, который прикоснулся к ней так, что вселил в нее страх там, где я жажду лишь желания.

— Трэвис, — коротко кивнув, я завершаю разговор.

Прижавшись носом к ее волосам, я на мгновение вдыхаю ее, глядя вперед, чтобы успокоиться. С ровным и устойчивым дыханием я заставляю свое тело расслабиться, пока мой маленький питомец снова легко не ложится на меня, освобождаясь от тяжелого груза ее признания.

— Тебе нравится то, что мы делаем? — шепчу я, и она тут же отвечает:

— Да.

Это успокаивающий бальзам, но он может покрыть лишь часть проблем.

Когда я целую ее висок, она расслабляется еще больше. Я не уверен, что она уже осознает это, поэтому я говорю ей просто:

— Любая боль, которую я тебе причиню, будет усилена удовольствием в десять раз, и никогда из-за гнева, никогда, чтобы причинить тебе вред.

Мой взгляд все еще направлен прямо вперед, ее голова прижата к моей груди. Она шепчет мне понимание, ее теплое дыхание щекочет мое горло.

Хотя может показаться, что ситуация решена, это утверждение крайне далеко от истины.

Мой тон становится тверже, когда я говорю ей:

— Я должен наказать тебя, если ты будешь плохо себя вести. Ясно ли выражаюсь?

Ее тело слегка напрягается, но она достаточно быстро понимает, что я сказал.

— Да.

— Я не говорил тебе двигаться, но ты двигалась.

— Я знаю, — отвечает она теперь уже легче и более терпимо.

— Я позволю тебе самой выбрать наказание, — предлагаю я ей, пытаясь успокоить ее беспокойство.

— Мне жаль, — говорит она, когда я помогаю ей подняться на ноги.

— Не извиняйся, мне даже нравится наказывать тебя, — начинаю я говорить ей, но она меня перебивает.

— Нет, нет, — говорит она и смотрит на меня, но быстро отводит взгляд, прикусывая нижнюю губу, чтобы заставить себя замолчать. Я не скучаю по тому, как ее пальцы нервно переплетаются друг с другом, или как она нисколько не смотрит на меня, когда я веду ее к скрытой двери в книжной полке. Она открывается одним толчком.