Спиною к будущему

Глава 13. Война

Это была война. Чистой воды война, объявлена мною этому ублюдку Клёмину… и его марионеткам. И пусть уцелеет, в конце концов, лишь только один из нас, однако прежнего ничего уже не должно остаться. Камня на камне… Я пойду до конца. Я раздавлю тебя, как ты давишь меня, пусть даже если, в итоге, стану себя… уже искренне, без оговорок, ненавидеть.

Клёмин, Клёмин…. с***н ты сын.

Впервые не дожидаясь приглашения своего горячо любимого следователя, мчу едва не через весь город к нему в кабинет.

Зайти без стука. Обмер Колмыкин, но еще миг, и узнав меня, тут же немного потянулся, откинулся на спинку стула, бросив даже ручку на стол.

Уверенные шаги ближе. Не отрывает ни на мгновение от меня глаз. Силится, давно уже заметила, как силится этот молодой человек всё реже опускать взгляд на мою грудь, на мои плечи, ноги… попу. Вот и теперь, взор трепыхается, словно мотылек, ища островки допустимого внимания.

— Гражданка Сотникова? — голос дрогнул. Участилось дыхание… а затем и вовсе запнулся, замер, не дыша, от моего стремительного приближения.

Коварная моя ухмылка, пристальный, многозначительный взгляд в глаза.

Уверенное движение — и уложила, протиснула свое колено ему между ног. Тотчас хватаю за галстук и тяну на себя.

Невольно поперхнулся слюной — поддается. Но еще миг взывания к собственной трезвости, и внезапно начинает брыкаться, предпринимает попытку отобрать у меня свою вещь, вырвать из рук.

— Вы…вы… вы что себе позволяете?

Приблизилась я к нему вплотную. Губы к губам. Обдаю жаром дыхания…

— Плохой ты актер, Колмыкин. Очень плохой. Думаешь, не замечала твои похотливые взгляды на мне?

Живо хватаю его руку и кладу себе на грудь, нарочно сжимаю; выгнулась, умышленно заставляя носом уткнуться между выпуклостей. Дрогнул, немного давая себе больше пространства для действий — и снова осекается. Силой выдирает свою кисть, пальцы из моей. Насильно отталкивает, подает немного назад все мое тело, и делает отчаянный глубокий, звонкий вдох.

— Немедленно прекратите! А то я…

— Что, мой хороший? Что ты? — нагнулась, прилипла к его уху — эротично шепчу.

Слегка отодвинулась.

Глаза его с вожделением уставились мне на губы. Облизался.

— Ну же… возьми то, что так хочешь… Возьми то, что вполне может принадлежать и тебе…

— Зачем ты так? — едва слышно, отчаянно рычит.

— Но вы же… давно меня распили между собой. Давно поделили мою плоть, голодные кобели… Каждый — по своему кусочку, — тотчас ныряю вниз рукой и сжимаю его до приятной боли. Дрогнул, но не вырвался, застонал.

Откровенно усаживаюсь сверху, прижимаясь. Обнимает.

— Я не могу…

— Ну почему же? Вот я, здесь, рядом, полностью доступна и твоя.

Хватаю его руку и засовываю себе под юбку, обмер, неловко, робко обняв за ягодицу.

— Ну же, товарищ следователь, вы всегда такие смелые со мной, а сегодня… Колмыкин, ну же… Неужели я сама должна все буду сделать?

— Нет, — нервно дернулся, словно током его ужалило. Мигом стягивает, скидывает меня с собой — рухнула на пол. А сам аж давится слюной. Похотью и развратной жаждой.

— А ведь я не отступлюсь, — коварно улыбаюсь; медленно ползу вверх, обратно на него, скользя ладонями по телу, а вот и вовсе выгнулась перед ним, упершись руками ему в колени.

Пристальный, без отрыва взгляд мне на откровенное декольте, полуобнаженную грудь.

Малейшая слабость — и сорвется, тут же… силой возьмет, овладеет тем, о чем так долго и много мечтал.

— Неужто… твоими одиноким вечерами ты никогда не думал обо мне? Как мне грустно и одиноко?

— Перестань, прошу, — едва ли уже не плача, злиться. А слюна так и течет рекой, не успевает сглатывать.

Хватаю за руку и снова укладываю себе на грудь — не выдерживает, поддается и сжимает ее. Облизался — и вдруг снова отдергивается, как от кипятка, едва сознание пробивает дурман.

Вскакивает на ноги, грубо отталкивая. Шаг в сторону от меня. Заходил взбешенно из стороны в сторону.

— Это… это — какой-то бред.

Обмер. Руки в боки.

Взгляд в глаза.

Ухмыляюсь.

Неспешно поднимаюсь с пола. Шаги мои ближе (неторопливые, соблазнительные), но увиливает, отмахивается от меня.

— Да ладно, я же вижу, и даже чувствую, что ты меня хочешь.

— Я не могу, — искреннее, безнадежное, глядя в глаза. — Мне нельзя.

Вот оно. Жертва спеклась.

Улыбаюсь победно.

— Клёмин, да?

Дрогнул, резко отвел взгляд в сторону, запнулся, поперхнулся слюной.

Главное, теперь только не упустить рыбку с крючка. Уверенное движение мое вперед, загоняя жертву в западню. Попятился, убегая от напора — но уткнулся спиной в стену. Прижалась, откровенно прижалась к нему… нежный, до стона, отчаянного писка сгорающей верности, поцелуй в шею. Задрожал под моим напором. Невольно, робко обнял, удерживая за талию. Нагло опускаю его руки своими вниз и, нырнув под юбку, задерживаю на уровне ягодиц.

— Молю, не надо, — шепчет. — Пожалуйста, Ангелин…

— Где он?

— Кто? — вскрикнул невольно от моего прикосновения в запретном месте.

— Где Клёмин?

— Не знаю о ком ты… — и снова стон.

— Кто ж он такой, что… вы так стелитесь, трепещите перед ним?

И снова застонал, обреченно зажмурившись.

— Ангелин…

— Ну же, родной мой, — похотливо провела языком по его щеке и замерла у губ, резко оторвалась. И снова взгляд в глаза. — Не сопротивляйся.

Надрывное дыхание, и не выдерживает уже — жадно, голодно сжимает меня за ягодицы, пробираясь под белье, к запретному месту.

— Ангелин, — и снова попытка отвоевать свое право… на жизнь. — Некоторые… вопросы лучше не задавать, если не желаешь, чтоб потом полетели… головы.

Еще один пылкий, отчаянный его стон.

— Лина, молю, не надо. Он нас двоих убьет…

Выстрел.

Живо обхватила его голову руками, утопила в ладонях.

Глаза в глаза. Губы на расстоянии дыхания.

— Где я могу его найти? Где, Колмыкин? Пора заканчивать эту игру, неправда ли?

Томное, урывчатое дыхание. Предсмертная агония… — и крепость пала:

— Клуб «Черри», часто с парнями там зависают.

— И тебя, наверняка, водили, — улыбаюсь.

Ухватила его за подбородок. Пристальный, победный взгляд на своего бравого следователя. Взгляд скатился к губам — короткие мгновения сомнений, его отчаянного сердцебиения — и силой, страстью впиваюсь поцелуем в губы. Но едва дернулся в попытке ответить, ворваться языком мне в рот, как тут же выпускаю его из хватки. Резко отстраняюсь.

Невольно облизался. Зажатый, помятый, сейчас он напоминал меня… в начале этого дерзкого пути…

Облизалась и я. Выдох. Шаг в сторону. Поправить одежду.

Прощальный взгляд ему в лицо.

— Прости. Ты — хороший человек, исполнительный, старательный…. однако повстречал таких уродов, как мы с Клёминым.

Прости…

Разворот, да убраться из кабинета прочь.

…

Послышался нервный стук и бранные ругательства за дверью. Обмерла я на мгновение, осознавая, что натворила, и что заварила; самодовольно ухмыльнулась. Уверенные, смелые шаги вперед.

Теперь остается самое интересное — Клёмин.

Вдох-выдох. Уже четвертый день наблюдаю за этим «Черри». Пококетничать, пофлиртовать с охранником… и разузнать важную для себя информацию. Каждую субботу этот гад со своими друзьями устраивает пьянку, закрывшись в вип комнате… Горячие разговоры, бурное веселье… и безотказные, сладострастные девушки, готовые исполнить любое…. каким бы оно не было, желание.

На высоком каблуке туфли, черные чулки с похотливыми повязками и бантами, откровенные черные кружева, оставляющие так мало для домысла и недоступности, и так много для вожделения и открытых вызовов. Короткое, облегающее платье из атласа и яркий, полный страсти и влечения, макияж.

Улыбнуться самой себе в зеркале. В последний раз поправить помаду, прическу. Приподнять грудь в бюстгальтере — и на выдох.

Сегодня я — твоя смерть.

А вот и знакомые лица. Охранник даже сперва меня не признал.

Закачал головой.

— Господи, Ангелина… я сейчас же увольняюсь и иду с тобой.

Откровенно прилип взглядом к декольте.

— Ну, что ты, Дим? А кто меня тогда пропустит внутрь?

Удивленно вздернул бровями.

— А что ты там вообще забыла? Неужто работать? — облизался.

Ухмыльнулась.

— Время покажет, а пока только так… на разведку.

Улыбается. Наконец-то взгляд в глаза, но лишь на миг.

— Ты же там затмишь наших девок. Смотри, как бы не поколотили.

Хохочу.

— Да брось ты, — резвый, уверенный шаг ближе — и ласково касаюсь рукой его щеки. Провела вдоль скулы. Тотчас уставился мне в глаза, а затем… покорно взор сплыл к губам.

Шепчу.

— Я буду рада тебя видеть, однако… сейчас меня там ждут. Пустишь?

Руки сами дрогнули, безвольно исполняя желание своей госпожи.

Улыбаюсь. Эротично закусила губу. Взмах ресниц — и разворот. Медленные, грациозные движения, шаги…. скрываясь в проходе…

Но еще один немаловажный и сложный момент заявленного плана — администратор клуба.

Пристальный взгляд на грудь. Всё, как всегда, нынче, в принципе. Ничего удивительного.

— Я вам заплачу, а вы мне… подыграете. Идет?

Ухмыляется.

— А может, — вдруг взор в глаза. — А, может, пойдете к нам напостоянку? И уже мы будем платить вам? Хорошие, приятные… гонорары.

— Ну, что же вы…, - касаюсь его плеча. Взгляд его и мой скатился к губам друг друга. — Я — эксклюзивный вариант. Зачем… распыляться на всех? Ведь можно… радовать глаз лишь достойных…

Тяжело сглотнул слюну, чувствуя мой многозначительный тон.

Но затем еще миг, и, словно придя в себя, дернулся рукой к барной стойке, забрал мои деньги и внезапно засунул их (обратно мне) в декольте. Еще миг и, как бы невзначай, скользнув ладонью по груди и сжав ее на мгновение, тотчас отстранился, выпуская из хватки и близости. Бросил взгляд куда-то в сторону. Живо поднялся, спрыгнул со стула и ступил пару шагов вбок. Протянул руку в сторону, приглашая меня проследовать за собой. Подчиняюсь.

Замерли у входа в приватную комнату.

Взгляды друг другу в лицо.

— Лучше бы деньги взяли, а то сегодня… — коснулся внезапно пальцем моих губ, пресекая речь — поддаюсь.

— Жди здесь.

Ныряет внутрь за штору.

Слышится какой-то разговор, смех. Голос Клёмина, узнала я его среди сумбура незнакомых и самого администратора.

Выныривает рука, протянутая явно ко мне. Тяжелое за и против, сминая старые принципы в кулаке, живо расстегиваю платье, бросаю его вместе с сумкой куда-то в угол. Еще один выдох — и принимаю приглашение, хватаюсь за нее — и тот тащит меня за собой внутрь.

— О-о-о! — голодно взревели мужчины, словно стая похотливых кобелей, завидев новую плоть.

И вот наши взгляды встретились… с Клёминым.

Вова, Вова… я тебя нашла. Резко отворачиваюсь, не давая в полную мощь осознать его присутствие, заполнить меня изнутри ненужными эмоциями.

Уверенно забираюсь на подиум. Ухватиться за шест и медленно, плавно, околдовывая, начинаю плыть по кругу, вторить не так давно заученным движениям, бесстыдно будоража похотливую фантазию зрителей. Замерли все, казалось, не дыша. Музыка отчетливо отбивала во мне ритм надорванного сердца. А вот пригодились и упорные занятия ненавистной мне гимнастикой. Дерзкий шпагат на полу, и, эротично выгнувшись вперед, поддалась движению, нежно скользя грудью по поверхности, еще миг — и, ловко перевернувшись набок, быстро встаю. Живо к стойке — и, умело перебирая руками, тотчас цепляюсь ногами за трубу, и урывками, пылкой волною, забираюсь на самый верх, откровенно прижимаясь временами то грудью, то животом к своему неприступному кавалеру. И вновь прогнуться, но уже опустив голову вниз, развивая волосы в воздухе. И, силой зажав между бедер шест, начинаю плавно спускаться к земле, пока вовсе не уткнулась руками в пол. Шпагат в воздухе — и сделав едва не кувырок, живо рассесться на полу, дерзко взмахнув волосами. Ухватиться за железный прут, жгуче притиснуться грудью. Медленно, плавно, похотливо ползу вверх, скользя языком, резкий разворот и прижаться спиной к хромированной жерди, откровенно разведя бедра в стороны. Послышался чей-то стон.

Каждый миллиметр этого пространства, казалось бы, наэлектризовался до той степени, что еще миг — и произойдет взрыв.

Встать, разворот спиной — и смело, маняще провела руками по своим ягодицам, и опять к зрителям — упала на пол, и, жадно выгнулась в извивающемся, похотливом движении, вглядываясь бессмысленным, пустым взглядом в мерзких кобелей. (Лживо, натянуто) коварно ухмыляюсь. Разворот — и вновь бесстыдная поза. Вызывающе провести руками по внутренней стороне бедер; облизываюсь; дерзко сжимаю свою грудь — откровенно, движениями, уже призываю к близости и умоляю овладеть доступным сладострастием. И снова стон, шумные вздохи… мужчин.

Уверенный разворот, хватаюсь за шест — и срываюсь вверх, поджав ноги, взмахивая волосами…

Резко — шум, волнение за спиною.

Что-то стукнуло, треснуло. Кто-то бранно выругался, отчего я в момент выровнялась на месте (опустившись на пол) и замерла, прекратив танец; взволнованно обернулась. Резвые, на грани адского бешенства, угрожающие своей стремительностью, шаги в мою сторону ополоумевшего Клёмина. И, не дожидаясь участия, не реагируя на мои попытки, в конце концов, оттолкнуть его от себя, тут же хватает за волосы и грубо тащит за собой, к выходу.

Невольно взвизгнула я от боли.

— Эй, ты че? — заревел кто-то, словно очнувшись, а затем с негодованием и открытой злостью и обидой, завторили ему все остальные, махая руками, вставая с места и пытаясь прорваться к нам, освободить меня из больного плена (совсем уж бросая при этом своих девиц без участия).

Воплю, кричу, пытаюсь машинально вырваться, обхватить его руки своими, чтобы хоть как-то ослабить напряжение, чтобы прекратить эту безумную боль и безрассудное поведение.

Игнорирует.

Быстрые, уверенные шаги на выход и, едва не столкнувшись лоб в лоб с администратором, рявкнул на него:

— Свободные есть?!

Не сразу отреагировал тот, видимо, все еще отходя от предыдущих своих фантазий. Голодно сглотнул слюну и облизался. Взгляд на меня, скрюченную.

— А, да, — ожил. — Прошу, за мной…

…

— Вот, пожалуйста, — махнул рукой куда-то в сторону.

Резвое движение в заданном направлении. Рычу, кричу, пищу, все еще сопротивляюсь.

Но еще миг — и швырнул меня на диван. Не удержалась, рухнула на карачки. Попытка встать. Оглянуться, но растрепанные волосы мешают полностью охватить картину целиком.

Движение вдогонку, и, хватая меня за шею, оборачивая к себе лицом, разъяренно вжимая меня в софу, издает злобный, утробный, животный рык, сплевывая мерные слова:

— ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ, С*КА?! Сначала следак, а теперь… вообще вся толпа? Ты окончательно сошла с ума, или ЖИТЬ… НАДОЕЛО?!

Смеюсь ядовито в ответ, собрав остаток сил на решающий бой.

— Че ты ржешь?! — мерзко скривился. Пристальный, душераздирающий, взбешенный взгляд в глаза, глубиной до самого потаенного.

Победно улыбаюсь. Молчу. Душит, временами сдавливает горло, но лишь на мгновения, когда эмоции совсем уже зашкаливают и нет больше сил сражаться со своим разгоряченным безумием.

— Или ты думаешь, я всегда буду с тобой хорошим мальчиком?

Ухмыляюсь.

— Думаешь, не могу раздавить тебя, да? Или не найду для этого смелости и желания? Чего ты добиваешься?!

Бесстрашно хохочу, ухмыляюсь.

Еще один вдох — и выстреливаю ему словами прямиком в его нестабильное сумасбродство.

— Ты даже не способен меня удовлетворить, а не то, что бы на что-то большее…

Обмер, побелел, глаза округлились от ужаса и моего шального бесстрашия.

Но еще миг, и замер, застыл.

Чередуясь, сражаясь с надрывным дыханием, ополоумевши рычит:

— Я же, с*ка, сейчас тебя вы**у как последнюю шлюху…. и никто уже не поможет!

— Ну, так, вперед, или опять просто слова?

Еще сильнее побледнеет; поежился. Но, затем миг, и молча, нахрапом хватает за руки, силой разворачивает к себе спиной, ставя на колени. Жесткое, бешенное, лихорадочное движение — живо кинулся к своим брюкам и стал расстегивать их, еще миг — и разорвал на мне белье.

Секунды грубых, аляпистых движений — и кричу, отчаянно громко рычу, чтобы пронзить, докричаться до его одурманенного сознания.

— Чтоб ты, УДАВИЛСЯ, ТВАРЬ!

Обомлел.

— … своей похотью и властью. С**ин сын. Что? Чего замер? Насилуй, ублюдок, НАСИЛУЙ! Как это ты делаешь каждый день со мной, каждый раз, когда меня тащат на допрос к твоему гребанному другу-следаку в кабинет. НАСИЛУЙ, или как всегда не доведешь дело до конца?! Сбежишь, подлое животное?! Над слабыми любишь потешаться, упиваться своим превосходством?! Ну, так БЕРИ, ломай, кроши и РВИ… да выбрасывай! Унижай, как ты это любишь! Раздави меня полностью… и сотри с лица земли. Это же так достойно и по-геройски…

Ну же, ДАВАЙ! — хватаю его сплывшие с меня руки обратно и укладываю на задницу, — до боли, до криков, до крови и слез — и пока жизни во мне не останется.

Жуткие мгновения молчания, оцепления, внутренних рассуждений, и дернулся от меня, словно от кипятка.

Невольно пнул в сторону, отчего подалась немного вперед и плюхнулась лицом в обивку. Быстро сорвался на ноги, машинальные движения, одеваясь — и тотчас скрылся из виду долой…

Мразь. Сука,

а не Клёмин…

…

Отчаянно застонать, рухнуть на диван, перевернуться на спину. Выдохнуть.

Внутри все еще сжимал меня страх, а конечности дрожали от напряжения. Бешено колотилось сердце.

Но я всё еще жива…. жива и уже свободна.