Стремнина

Глава 17. «КАК ЭТО ВСЁ СЛУЧИЛОСЬ, В КАКИЕ ВЕЧЕРА»?

Получив очередную зарплату, Евгений Иванович решил в конце дня купить кое-какие продукты и хлеб. Домой он вернулся позже обычного и первым делом вывел на прогулку Ральфа. У подъезда остановился, решая, следовать ли, как обычно, на площадку или избрать другой маршрут, чтобы избежать встречи с Катей. О, как же хотелось ему вновь увидеть её! Но будет ли она на площадке? А если нет, как это было утром? Тогда он вновь окажется в роли «одноразового» и уже забытого любовника! Но Ральф тянул его к площадке, и Женя невольно подчинился: «Всё равно, наши встречи пришлось бы прекратить на днях. Позже… раньше… какая разница!»

Когда они подошли к традиционному месту выгула собак, Кати с Ладкой там не было. Отпустив своего пса, Женя вдруг подумал: а вдруг она заболела или что-нибудь с ней случилось? Это казалось ему реальным, тогда всё вставало на свои места. «Необходимо сходить к ней. Может быть, она нуждается в помощи, а я — хорош гусь! — исчез, как ни в чём не бывало!» Сейчас он выгуляет Ральфа, закончит с домашними делами и отправится к ней, чтобы выяснить, в чём дело.

…Уже стемнело, время двигалось к десяти, когда Евгений позвонил в знакомую квартиру. Дверь распахнулась. На пороге стояла Катя. Евгению показалось, что в её глазах мелькнуло смятение.

— Женя?.. Здравствуй… здравствуйте! Зачем вы пришли?

— Катенька, что случилось? Вас сегодня не было ни утром, ни вечером на площадке. Я волнуюсь, вдруг заболели или стряслось что-нибудь?

— Нет, Женя. Со мной всё в порядке, а с Ладкой я гуляла по городу.

— И что?.. Вы… не хотите меня видеть?.. Ну да… понятно… Что ж? Тогда простите за беспокойство… мне, наверное, следовало это ожидать! — Евгений понимающе кивнул. — Ладно, спасибо вам за всё. Пусть у вас всё будет хорошо! — Он сделал шаг назад и повернулся, чтобы уйти.

— Подождите!.. Женя, наверное, надо всё объяснить… Да вы пройдите в комнату, что же мы на площадке…

Он нерешительно шагнул внутрь и остановился в ожидании. Катя стояла совсем рядом, такая близкая и такая далёкая, что Евгению стало ещё тяжелее.

— Понимаете, это не вы, а я чувствую себя неловко перед вами. Вы вправе не слишком хорошо думать обо мне. Да, я понимаю, для этого есть основания. Я позволила себе то, что не должна была позволять. Не понимаю, что на меня нашло. Такой волшебный вечер вы мне подарили!

То ль Бог сулил нам эту встречу? — Мы танцевали всё подряд… Я смутно помню дивный вечер… ваш восхищённый нежный взгляд. И трепет в голосе, и речи. В свечах мерцает белый зал. Прикосновенья… руки… плечи… И стук сердец, и чувств накал! Снится! Ужель мне снится?.. И лиц касаются ресницы… И под ногами пола нет. Но как же?.. В зале был паркет! Странно… всё это странно! Всё так нахлынуло нежданно! Мы будто в воздухе парим. И говорим, и говорим… Снится! Мне снится танго! Я вдруг кружусь в порыве странном! Так это вальс? Или фокстрот? И всё в глазах моих плывёт. Вечер и наша встреча — обман иллюзий быстротечных! И всех надежд моих обман? Лишь снов доверчивый туман…

— Вы — семейный человек… Я… я не должна была… Короче, мне очень стыдно! Знаю… я повела себя, как эгоистка. Простая человеческая слабость… а, может, вино подействовало. — Она усмехнулась. — Поэтому я перестала посещать площадку, чтобы не морочить вам голову.

— Я всё понимаю, Катюша! Вы молоды, красивы, а я… вам должен казаться перезрелым грибом. Я так благодарен вам за то, что вы позволили себе, как вы говорите, слабость. Благодаря этой вашей слабости, вы нечаянно сделали меня счастливым!

На глазах Кати блеснули слёзы.

— Женя, я вас никогда не забуду, — шепнула она.

— Катенька… и я… тоже…

Она стояла такая несчастная, такая неизмеримая грусть разливалась в её глазах, что Женя вдруг схватил её в охапку и прижал к себе:

— Боже, что мы несём, а, Катенька?! Ты говорила, что никогда не была так счастлива, как со мной в эту нашу ночь. Это правда? Конечно, правда! Я же видел это в твоих глазах… Зачем ты себя мучаешь? И меня мучаешь? Да, у меня есть жена, семья, взрослые дети и махонькая внучка. Но на данный момент так сложилось, что Марина всё время занята проблемами детей. Вот и сейчас она в отъезде — устраивает судьбу нашей дочери. А я чувствую себя временами так одиноко… и ты, дорогая моя, ещё более одинока, ну скажи, ради чего нам терять возможность побыть друг с другом и подарить себе несказанную радость, если это зависит только от нас, если у нас ещё есть время быть счастливыми? Я так соскучился по тебе! — Он стал целовать её лоб… глаза… губы… Она вдруг со всей силы прижалась к нему:

— Так ты не осуждаешь меня? Нет? Боже, какое счастье! Ты голодный? У меня есть шикарный борщ — пальчики оближешь! Ты не торопишься? Проходи. А я тут измучилась совсем — по тебе скучала. Решила, что всё, конец, больше тебя не увижу.

— Да, а я весь день не знал, что и подумать!

Катя обняла его:

— И ты не против остаться у меня?

— Катюша, ты ещё спрашиваешь! Я же к тебе пришёл. Только… ты же знаешь, что я до утра не могу. Я головой отвечаю за бабушку, она уже совсем старенькая и слепая.

— Ну, как скажешь. Когда захочешь, тогда и уйдёшь. Сколько у нас в запасе дней, вернее, ночей, когда ты будешь только мой? — Она прижалась к нему щекой. — Колючий какой, счастье ты моё! Не слушай меня! Сколько бы ни было у нас ночей — все наши!

— Ой, прости, я же не побрился, я думал, что с тобой что-то стряслось.

— Есть хочешь?

— Конечно! Вот тебя, такую вкусную, сейчас съем! А не съем, так понадкусываю!

— Как же я завтра на работу пойду, «понадкусанная»? — Она поцеловала его долгим страстным поцелуем. — А если серьёзно, будешь борщ?..

— Кать, о чём ты говоришь? Не суп же есть я к тебе шёл.

Она прильнула к нему, обняла:

— Ну пошли тогда в наш царский Эдем, который уже заждался. — Катя взяла Женю за руку и потащила его за собой туда, где они принадлежали друг другу прошлой ночью.

… Когда, стараясь не шуметь, Евгений вошёл в свою квартиру и стал тихо разуваться, вдруг услышал голос Мули:

— Женя, это ты? Знаешь, около полуночи звонила Марина. Я едва успела доковылять до телефона, так долго раздавались гудки. Марина спрашивала тебя, а я сказала, что не знаю, где ты. Она интересовалась, как я, как все мы тут. Я сказала, что всё нормально. Она просила тебе передать, что будет звонить завтра вечером. Сказала ещё, что прилетает послезавтра вечером… А ты где был так поздно?

— Ой, Муленька, Ральф что-то не то, видно, сожрал на улице, вот, и приспичило ему посреди ночи! Пришлось идти.

— А-а… Ну, ладно, я тебя дождалась, всё передала, теперь можно снова уснуть, а то боялась позабыть до завтра, склероз проклятый!

— Прости, Муль, что тебе пришлось беспокоиться! Спокойной ночи!

Женя лёг и долго не мог уснуть. «Ну вот, чуть не попался на крючок! Хорошо, что хоть про Ральфа сообразил… Нет, это надо срочно прекращать. Что там Марина подумала, можно себе представить! Нет, никогда я не позволял себе рисковать, заводить случайные знакомства даже в собственном городе, опасаясь, что нас с очередной пассией может увидеть кто-то знакомый. А тут расслабился с конспирацией, и вот на тебе, «получай, фашист, гранату!» Ладно, Муле наврал, сошло, вроде. А вдруг Маришка что-то заподозрила? Опять же, теперь ей врать придётся! Пора ставить точку на развлечениях и подчиниться только рассудку. Нельзя так рисковать! Да и врать противно, последнее это дело.

Нервная система взбудоражилась, и сон никак не шёл. Евгений лежал, закрыв глаза, и ему вновь вспомнилась сегодняшняя встреча с Катей. На этот раз она была ещё более раскрепощённой. Евгений мысленно переживал моменты их близости, как он плавился от её ласк и платил ответной страстью. Был момент, когда они даже чуть не упали с кровати. Женя и сейчас сладко млел, как бы заново переживая тот любовный «поединок».

Утром встав, как всегда, рано (спал всего-то часа два), он принялся за обычные дела. Он уже настроил себя на обыденные дела и почти не вспоминал Катю. «Я словно стал зрителем и участником какого-то яркого зрелища, давшего мне невероятно сильные эмоциональные впечатления. Но спектакль окончен. Занавес! И зрители расходятся, вспоминая лишь изредка самые волнительные моменты, но, покинув зрительный зал, тут же забывают о спектакле, окунаясь в привычную, полную совсем иных страстей и бесконечной суеты жизнь», — подумал он, сложив в голове эту вполне книжную фразу.

Удрав вечером с работы пораньше, Евгений принялся за уборку квартиры. На плите, как у хорошей хозяйки, жарилось мясо, из которого завтра, к приезду Марины, он был намерен приготовить плов, весело шумел пылесос, и, стараясь перекричать его, орал телевизор. А Евгений Иванович бегал периодически к плите, на которой помешивал жарящееся мясо и кашу для Ральфа, спустил в кипяток давно заготовленные Мариной, замороженные вареники с вишней — для Мули — и негромко напевал давнюю, любимую ещё со свадьбы, песню:

Заголосил на все лады вскипевший чайник. Выключив его, Евгений схватил тряпку и стал вытирать повсюду пыль, продолжая петь:

И кто знает, о ком он в этот момент думал? — о Кате ли, о Марине? Да и какая разница, о ком! Просто настроение было у него очень хорошее.

Поздним вечером позвонила Марина:

— Женя, это я. Привет!

— Привет! Как вы там, а?

— Ох, Женя, приеду — расскажу! Но, в общих чертах, вроде бы, всё более-менее нормально. Тебе Муля говорила, что я вчера в полпервого ночи звонила?

Женя напрягся.

— Мариш, я так жалел… но так совпало. Ральфу среди ночи приспичило, пришлось вывести, а когда вернулся, Муля сказала про звонок. Я Ральфа чуть не четвертовал от досады! — Женя хихикнул, переводя всё в шутку.

— Ничего завтра я приезжаю, увидимся. Так что, пожалей псинку! Запиши номер рейса и время прибытия. Записал? Ну, целую тебя, я соскучилась по тебе!

Женя в ответ лишь сказал:

— Давай, до завтра! Жду!