Судьба-гадалка

12

Свадьбу Оливии и Кларка назначили на субботу. В отсутствие Фредерики Нора с радостью взяла на себя обязанность уведомить всех тех, кого на свадьбу Оливии и Родерика пригласила Фредерика, а также договорилась со священником о венчании.

Нора была необычайно внимательна к будущей невестке и предупредительна, Оливия была ей очень благодарна, но ей все равно не хватало Фредерики. Только Фредерика, вырастившая ее и заменившая ей мать, отца, всех других родственников, может понять испытываемую Оливией боль от того, что ее отъезд почти ничего не значит для Эрика и что она не может даже намекнуть мальчику, что на самом деле она его родная мать.

Оливия горестно вздохнула, оглядывая чайную, которую сегодня объявила закрытой. Держись, сказала она себе. Эрик вполне счастлив с Родериком, а именно этого ты и хотела с самого начала.

Она ощутила у себя за спиной движение воздуха и в следующее мгновение оказалась в объятиях Кларка. Он скрестил руки под грудью Оливии и, крепко прижав ее к себе, поцеловал в шею. Оливия закрыла глаза. С тех самых пор, как она согласилась выйти за Кларка замуж, в его объятиях ей было необыкновенно хорошо и покойно, все ее тревоги сразу отходили на второй план.

Но сегодня ей некогда было нежиться в его объятиях, слишком многое нужно сделать. Повернувшись, Оливия поцеловала его в щеку и с видимой неохотой отстранилась.

— Агент по недвижимости появится с минуты на минуту.

— Ладно. Я перестану целовать тебя, как только он придет.

Кларк сделал шаг к ней, но Оливия проворно отскочила и отрицательно покачала головой.

— Если я буду целоваться с тобой, то лишусь способности думать и не смогу вести беседу с агентом.

— Это комплимент, да?

— Да. — Как будто он не знает!

— Отлично.

— А вот и нет. Мне потребуется иметь ясную голову, чтобы как следует подготовиться к нашему отъезду. — Она лукаво улыбнулась. — Возможно, до самой свадьбы ты не получишь от меня поцелуев.

— Еще целых два дня! — шутливо ужаснулся Кларк. — Я в отпуске. И не собираюсь ждать два дня, чтобы поразвлекаться.

Оливия не успела опомниться, как оказалась в объятиях Кларка.

— Ладно, — рассмеялась она. — Мне придется выкроить для тебя время. — Она посмотрела на часы. — Завтра, приблизительно в два часа дня. Тебя это устроит?

— Я не смотрю на часы.

Кларк нашел ее губы, и Оливия прильнула к нему. Желание подразнить его быстро сменилось вожделением, она обвила руками его шею и прижалась к Кларку всем телом. Его язык проник между ее приоткрытыми губами, и Оливия застонала от удовольствия. Пальцы Кларка скользнули под ее футболку и стали ласкать кожу на спине Оливии. Ни за что на свете ей не хотелось останавливать Кларка, да она и не смогла бы это сделать, поскольку перестала понимать, где находится. Кларк отстранился первым и улыбнулся.

— Ты уже лишилась способности думать?

— Полностью, — ответила Оливия, пытаясь вспомнить, когда ей было так хорошо.

— У тебя нет сомнений, что мы поступаем правильно?

Она посмотрела ему в глаза и покачала головой.

— Никаких. А что?

— Когда мы занимались уборкой и упаковывали вещи, я несколько раз замечал, как ты застывала с опечаленным лицом. Я хотел бы убедиться, что тебя не гложут сомнения по поводу отъезда.

— Они меня не гложут, — заверила его Оливия, постаравшись забыть все свои сомнения ради сохранения рассудка. — Я хочу выйти за тебя замуж, Кларк. Думаю, я всегда этого хотела. Просто никогда не верила, что у нас получится.

— А теперь?

Она утвердительно кивнула.

— Ты изменился.

— Разве кто-нибудь способен измениться за неделю? — усомнился Кларк. — Не думаю, что я исключение.

— Мне кажется, годы изменили тебя и в первую очередь именно поэтому ты вернулся сюда. Ты понял, что тебя больше не устраивает твоя жизнь, и попытался найти другую.

— Я искал тебя, — сказал Кларк, убирая за ухо упавшую на лицо Оливии прядь волос.

Она накрыла его руку своей рукой и прижала его ладонь к своей щеке.

— А ты? — спросил Кларк. — Если ты готова уехать, откуда эти печальные взгляды, которые я то и дело замечаю?

— Фредерика, — сказала Оливия, удивляясь, как легко ей удалось не позволить правде сорваться с губ. — Я волнуюсь, что она не звонит. Я бы очень хотела, чтобы она присутствовала на нашей свадьбе.

— Мы можем перенести свадьбу, — предложил Кларк.

— Нет! — Она оттолкнула его и выпрямилась. — Ничто не помешает этой свадьбе!

Кларк был рад тому, что она настроена столь решительно.

— Отлично. После этих твоих слов я хочу подарить тебе кое-что.

Он вытащил из кармана небольшую отделанную бархатом коробочку и протянул ей. Несколько секунд Оливия изумленно смотрела на него.

— Невесте необходимо обручальное кольцо, верно?

Оливия кивнула. Осторожно открыв коробочку, она в восхищении уставилась на изящное золотое кольцо с небольшим бриллиантом.

— Оно превосходно.

Кольцо было ценно для Оливии не потому, что было золотым и с драгоценным камнем, — просто, взглянув Кларку в глаза, она поняла: это кольцо символизирует собой любовь и обещания всего того прекрасного, о чем она мечтала.

Кларк надел кольцо на палец затаившей дыхание Оливии. Оно пришлось впору, словно его делали на заказ. Оливия порывисто обняла Кларка и поклялась самой себе никогда не причинять боль этому мужчине вне зависимости от того, что готовит им будущее. Она позаботится о том, чтобы они с Кларком были счастливы, и постарается сделать все от нее зависящее, чтобы Эрик тоже был счастлив, ибо ее брак с Кларком является оптимальным решением для всех, в том числе и для их сына.

Все устроилось наилучшим образом. Ничего плохого не случится. Она не позволит этого.

Кларк наблюдал за Оливией и вопреки всему, что между ними сейчас происходило, снова ощущал существующую между ними стену. Кое-где в ней появились трещины, но стена отнюдь не рухнула, напротив, ее наличие остро ощущалось во время их разговоров о годах после их разрыва и о перспективах рождения ребенка. Стоило ему завести разговор на одну из этих тем, как глаза Оливии тускнели и она замыкалась в себе.

Он не мог понять, почему ей так тяжело говорить о прошлом, хотя из разговоров со своими родителями знал, что жизнь Оливии была вполне спокойной. Относительно детей она говорила, что хочет двоих, но предлагала поговорить об этом потом, после того как, поженившись, они поживут какое-то время вместе. У Кларка складывалось впечатление, что она не хочет обсуждать эту тему, и это казалось ему странным, если учесть, что главной причиной намерения Оливии выйти замуж за Родерика было желание стать матерью.

Но Кларк верил, что Оливия искренне любит его, а значит, пресловутая стена в один прекрасный день рухнет. Кларк рассчитывал на это, потому что от этого зависело их будущее.

И это его крайне волновало.

— Это было весьма странно, — сказала Оливия Кларку, когда они подъезжали к ее дому. — Словно репетиция свадьбы, мне казалось, что на меня все смотрят.

— Именно, — ответил он, паркуясь так, чтобы хватило места еще двум следующим за ним машинам, в которых ехали Родерик, Эрик, Нора и Аластер. — Я не хочу, чтобы кто-то похитил тебя у меня.

— Трудненько придется тому, кому такое взбредет в голову, — усмехнувшись, сказала Оливия. — Твои родители по очереди охраняли дверь. — И уже серьезно добавила: — Никому не удастся помешать нашей свадьбе. И нашему медовому месяцу. Особенно медовому месяцу.

— Обещаешь? — спросил Кларк.

Оливия наклонилась и поцеловала его, желая этим поцелуем передать свои предвкушения того, что ждет их после свадьбы.

— Обещаю. — Она откинулась на спинку сиденья и, дразня Кларка, наморщила нос. — Хотя, пожалуй, есть одно непредвиденное обстоятельство…

— Какое? — насторожился Кларк.

— Завтра в церкви появится один из моих бывших поклонников и похитит меня. Такое возможно, правда? — Она усмехнулась. — Ты же приехал?

— Верно. — Кларк сделал вид, что задумался. — Пожалуй, мне стоит попросить у констебля Честера наручники… Прикую тебя к себе прямо сегодня вечером.

— Ты не посмеешь! — со смехом вскричала Оливия.

Ей было приятно, что они шутят и подтрунивают друг над другом, как в старые добрые времена, до отъезда Кларка. На один прекрасный вечер Оливия позволила себе забыть о прошлом и упивалась любовью Кларка.

Они вышли из машины, и к ним подбежал Эрик. Оливия отдала мальчугану ключ от дома.

— Беги открой дверь. Я испекла потрясающий торт. Сейчас мы будем пить чай.

— Йо-хо-хо! — завопил Эрик и вприпрыжку помчался выполнять поручение.

— Ладно, — сказал Кларк. — Наручники могут подождать.

— Какие еще наручники? — спросила подошедшая рука об руку с Аластером Нора.

— Которыми я прикую Кларка вон к тому фонарному столбу, — вмешался в разговор Родерик. — В этом случае мы, по крайней мере, будем уверены, что свадьба состоится.

— О, эта свадьба состоится! — с вызовом сказала Нора, поглядывая на Кларка. — Состоится, даже если мне придется конвоировать тебя и Оливию к алтарю, подталкивая вас острием моих вязальных спиц. А вы, мальчики, перестаньте пикироваться.

— Он первый начал! — одновременно воскликнули Родерик и Кларк.

Все рассмеялись.

Кларк обнял Оливию за талию и повел ее к дому. Он наблюдал за ней весь день, и ему стало казаться, что существовавшая между ними стена, возможно, рухнула. Кларк уже успел сказать ей, что она никогда не выглядела такой красивой, и сейчас, крепко прижав Оливию к себе, чуть было не повторил это снова.

Ее платье с глубоким декольте сводило его с ума от желания всякий раз, стоило ему привлечь Оливию к себе. И лишь присутствие родителей, Эрика и Родерика удерживало Кларка от соблазна предложить Оливии забыть об обещаниях воздержаться от близости до завтра.

— Оливия, а тебе звонят! — крикнул Эрик, едва они вошли в дом.

— Алло?

— Оливия, дорогая! Как ты, моя девочка?

— Фредерика! — Оливия почувствовала, как сердце ее наполняется радостью. — Я выхожу замуж! За Кларка!

— Молодец! Когда свадьба?

— Завтра. Фредерика, где ты находишься? Вы успеете на свадьбу?

— Конечно, дорогая. Мы уже в Лондоне. Не волнуйся, дорогая, я не опоздаю на твою свадьбу. Я так счастлива, что ты наконец-то набралась смелости сказать Кларку о том, что Эрик на самом деле ваш сын! Между вами теперь нет недомолвок, и тебе больше не надо скрывать правду. Я не возражала бы…

Конец фразы Оливия уже не слышала, ибо ее мир рухнул. Она не сомневалась, что бодрый голос Фредерики хорошо слышали все, кто был в комнате, — и Кларк, и Родерик, и их родители, и… Эрик. Эрик посмотрел сначала на нее, потом на Родерика и, наконец, на Кларка. На лицах Аластера и Норы было написано изумление. Все застыли в безмолвии.

Первым пришел в себя Эрик. Он стремглав бросился к двери. Не в силах смотреть на Кларка, Оливия побежала за Эриком, у нее разрывалось сердце от жалости к своему ребенку. Она успела добежать лишь до двери, когда Родерик остановил ее.

— Позволь мне самому объяснить все моему сыну, — сказал он. — Тебе нужно поговорить с Кларком.

Оливия медленно вернулась в гостиную, где всё в тех же позах стояли Кларк, Нора и Аластер. В первую секунду Оливия обрадовалась, что родители в такую трудную минуту вместе с Кларком, но в то же время, увидев их вместе, она вдруг поняла, что осталась совершенно одна.

— Может быть, тебе лучше переночевать у нас, Кларк? — слабо потянув его за рукав, сказала Нора. — Эрик наверняка будет расстроен.

Кларк не обратил на нее внимания. Его глаза пристально смотрели на Оливию. В них застыла ярость и обида, и именно этого она ожидала. Она не ожидала лишь увидеть появившуюся в них печаль.

— Твои родители не знали, что Родерик с Глорией усыновили Эрика, Кларк, — мягко сказала Оливия.

— А я и не думал, что они знали. Каким бы плохим сыном я ни был, я уверен, они не стали бы скрывать от меня такое.

А она скрыла! Кларк был сто, тысячу раз прав, и тем не менее его слова причинили Оливии боль. Между ними снова выросла стена, становящаяся с каждой секундой все выше и выше, — Оливия уже не надеялась, что стена эта когда-нибудь снова рухнет.

— Пожалуй, вам двоим нужно о многом поговорить, — тихо произнесла Нора.

— Я приеду позже, — металлическим голосом сказал родителям Кларк.

Расстроенный Аластер похлопал его по плечу и, не произнеся ни слова, вышел из комнаты. Бросив полный тоски взгляд на Оливию, Нора последовала за мужем. Кларк закрыл за ними дверь, повернулся к Оливии и, скрестив руки на груди, выжидающе уставился на нее.

— Подумать только, — сказал он наконец, — я пытался уломать тебя отказаться от брака с Родериком и предлагал дать тебе то, чего не мог дать он, — нашего ребенка. А он, оказывается, мог это сделать. — Он криво усмехнулся. — Тебя это, наверное, позабавило.

— Прости, Кларк.

Ее шепот прозвучал очень громко в опустевшей комнате. Ноги у Оливии подкашивались, она нетвердой походкой подошла к креслу и опустилась на него. Кларк не двинулся с места.

— Говори, Оливия! — с яростью произнес он. — Пожалуйста, поговори со мной, наконец.

И она рассказала ему все о том, как после их разрыва обнаружила, что беременна, о том, как не хотела отказываться от их ребенка, вместе с тем понимая, как необходима Эрику полноценная семья с любящими родителями и настоящим домом.

— И тогда ты убедила Глорию и Родерика усыновить нашего ребенка? — хриплым от волнения голосом спросил Кларк. — Не могу поверить, что Родерик согласился.

— Глория не могла иметь детей… Она стала умолять Родерика, и он в конце концов сдался. Они согласились, что Эрик должен расти здесь, рядом с Фредерикой и с твоими родителями… — она перешла на шепот, — и рядом со мной.

От этого, подумал Кларк, мне больнее всего.

— Ты смогла отдать им Эрика, но не смогла позвонить мне?

— Тебя всегда интересовала лишь твоя профессия, Кларк. Я знала, что ты мог бы вернуться сюда и жениться на мне, но боялась, что, если такое произойдет, тем самым я оттолкну тебя от себя и ребенка, ибо мы помешаем осуществлению твоей мечты.

— Ты могла бы позвонить мне. Возможно, мы что-то придумали бы.

Она заметила его осуждающий взгляд, но не отвела глаз.

— Что именно, Кларк? Я вышла бы за тебя замуж и растила бы ребенка, а ты пропадал бы на работе? Мы ездили бы за тобой по свету и не имели бы настоящего дома? — Она медленно покачала головой. — Это не жизнь для ребенка.

— Поэтому ты решила, тебе незачем сообщать мне об Эрике. Но почему ты не сказала мне правду, когда я приехал и остановил вашу свадьбу? Я десятки раз спрашивал тебя, почему ты выходишь замуж за Родерика.

— Это был бы брак по расчету, — впиваясь пальцами в подлокотники кресла, сказала Оливия. — Мне нужно было наконец-то стать матерью Эрику. Очень нужно. Родерик с неохотой, но согласился, ибо Глория взяла с него обещание не оставлять Эрика надолго без матери, а он был уверен, что уже никогда никого не полюбит. Поэтому всем наш брак показался самым лучшим вариантом.

— Пока не появился я и не разрушил все.

— Нет, пока не появился ты и не доказал мне, как тебе нужна семья, ибо я поняла, что снова влюблена в тебя. — А возможно, подумала Оливия, я никогда и не переставала любить тебя. — Но мне не хотелось вбивать клин между тобой и Родериком, сказав тебе об Эрике и тем самым разрушив привычный для Эрика мир. Я и сейчас не хочу этого.

— О Боже, Оливия! — Кларк отошел в дальний конец комнаты и сел на стул. — Он мой сын! Ты должна была мне сказать! Может быть, в то время я и не стал бы ему хорошим отцом, а может быть, и стал.

— Слишком много всяких «может быть», когда дело касается благополучия ребенка! — вскинув голову, горько сказала Оливия.

— Особенно если я сделал правильный выбор, Оливия, — спокойно сказал Кларк, и она опустила глаза.

Он был прав, и она это знала. Черт побери, она все испортила!

— Несмотря ни на что, — добавил он, — у меня, как и у тебя, должна была быть возможность присутствовать в жизни Эрика с самого начала.

На это ей также нечего было возразить.

— Я не знаю, что делать с Эриком, — продолжал Кларк. — Я должен поговорить с ним и выяснить, что он обо всем этом думает. Тогда я и смогу решить, что для моего сына лучше всего. — Он выпрямился и сделал глубокий вдох. — Мой сын, — тихо повторил он и покачал головой.

Это катастрофа. Кларк, судя по всему, намерен заявить свои права на отцовство. Оливии хотелось умолять его не забирать Эрика у Родерика, но она не стала этого делать. Для одного дня и так совершено слишком много промахов, и она боялась все усугубить.

Кларк встал со стула.

— Ты не хочешь покидать Эрика, верно?

— Верно, — подтвердила Оливия. — Но я действительно хочу быть твоей женой, Кларк. У меня душа разрывается от желания, чтобы вы оба, и ты, и Эрик, вошли в мою жизнь.

— Я не знаю, как это сделать. — Кларк не сводил с нее глаз. — Оливия, между нами все изменилось. Я не могу понять своих чувств.

— Ты больше не любишь меня, потому что я сделала для Эрика самое лучшее, что могла? — спросила Оливия. Неужели он не в состоянии попытаться понять, почему она сделала то, что сделала?

— Тут дело не только в Эрике, — возразил он. — Ты все время осуждала меня за нежелание отказаться от своей мечты, подразумевая, насколько эгоистично я поступаю, хотя сама всю жизнь стремилась к осуществлению своей мечты, чтобы больше не получать душевных ран, от которых ты страдала в детстве.

Кларк снова оказался абсолютно прав, и Оливия не смогла сказать ни слова.

Звонок телефона заставил обоих вздрогнуть. Оливия так и не решила, вовремя или не вовремя их прервали. Думая, что вряд ли сможет, не расплакавшись, говорить с кем-то в такой момент, она сочла за лучшее не отвечать.

Но телефон и не думал умолкать. Бросив на нее взгляд, Кларк быстро подошел к аппарату и снял трубку. Звонил Родерик.

— Как там Эрик? — спросил Кларк. Ему хотелось узнать, как себя чувствует его сын, который стал теперь главным человеком в его жизни.

— Очень расстроен. Скажи Оливии, что он хочет поговорить с ней завтра.

Кларк передал Оливии просьбу Эрика и спросил:

— А как ты сам, Родерик?

— Не ожидал, что тебя это интересует. Да и то, что ты со мной разговариваешь, тоже вызывает у меня удивление, — медленно произнес Родерик.

— Да, мне нелегко, — признался Кларк. — Ты мог бы сказать мне об Эрике, еще когда Оливия просила тебя усыновить его.

Прошла минута, прежде чем Родерик ответил:

— Нет, я не мог. Глория выяснила, что никогда не сможет иметь детей, очень переживала, а тут появилась Оливия, сказала, что беременна, и попросила нас усыновить ее ребенка. Я был готов на все ради любимой женщины, Кларк. На все.

Кларк почувствовал себя посрамленным. Он понимал мотивы Родерика и был склонен думать, что, окажись он на месте брата, поступил бы скорее всего так же.

— Ну да ладно, что толку говорить о свершившемся. А вот будущее в наших руках. Мы сможем кое-что придумать, ибо завтра все равно придется что-то придумать. — Родерик помолчал. — Вообще-то я позвонил сказать тебе, чтобы ты не ездил сюда, а переночевал где-нибудь еще. Эрик боится, что ты заберешь его у меня.

Проклятье! Кларку захотелось поехать к своему сыну и сказать ему, как он счастлив и горд быть его отцом. Родным отцом. Но Эрик боится его. А вдруг он никогда не перестанет его бояться?

— Когда я смогу поговорить с ним?

— Давай посмотрим, как он будет себя чувствовать завтра с утра. — Родерик снова замолчал, потом осторожно спросил: — Ты собираешься биться за усыновление, Кларк?

— Я сообщу тебе об этом.

Кларк знал, что мог бы разговаривать с братом не так грубо, Родерику тоже нелегко, но сейчас ему было не до вежливости. Он положил трубку.

— Ты сейчас собираешься туда? — прошелестел у него за спиной тихий голос Оливии.

Кларк, не оборачиваясь, отрицательно покачал головой. Ему сейчас совсем не хотелось смотреть на Оливию. Но ему было необходимо сказать ей, к чему привело ее молчание.

— Эрик теперь боится меня. Думает, что я могу забрать его у… у Родерика.

— Мне очень жаль, Кларк.

В голосе Оливии было столько страдания, что его злость стала понемногу проходить. Наконец Кларк смог взять себя в руки, повернулся и посмотрел на нее.

Она выглядела убитой горем. Черт побери, он по-прежнему любит ее! Да, любит, но положение у него безвыходное.

— Мне надо идти, — сказал Кларк, хотя в глубине души вовсе не хотел оставлять Оливию одну. Увидев скатившуюся по ее щеке слезинку, он стиснул зубы. — Мне надо идти. Если я останусь здесь, я не смогу четко обдумать сложившееся положение, а в данной ситуации очень важно не допустить ошибку.

Она утвердительно кивнула.

— Верно. И тебе, и мне надо о многом подумать.

Оливия заметила, как он колеблется, словно хочет что-то добавить, но Кларк резко повернулся и вышел, захлопнув за собою дверь. Она была не в силах оплакивать его уход, ибо понимала, что сама во всем виновата.