Глава 6

Балфур едва сдержал улыбку при виде Мэлди, входящей в главный зал. На ней было синее платье, поношенное и местами аккуратно заштопанное, к тому же оно было ей тесновато, и он воистину по достоинству оценил то, как эта одежда обтягивала ее гибкое тело. Густые непокорные волосы были стянуты сзади полоской кожи, но несколько тяжелых завитков уже выскользнули из-под нее, обрамляя личико девушки. Балфур встал и подал ей знак сесть по правую руку от него.

- Это слишком большая честь для меня, - тихо возразила Мэлди, нерешительно усаживаясь на предложенное место. – Мне следует сидеть на нижнем конце стола, ведь у меня нет ни титула, ни соответствующих привилегий.

- Ты спасла Найджелу жизнь, - ответил Балфур, садясь и делая знак слуге наполнить кубок. – И потому заслуживаешь почетного места больше, чем знать и богачи.

- Он был ранен, а я могла ему помочь, - пожала плечами Мэлди. – На моем месте так поступил бы каждый.

- Не каждый. – Балфур постарался не выдать своего изумление при виде того, сколько еды она положила в свою тарелку. Секрет ее стройной фигуры крылся явно не в отсутствии аппетита. – Ты проявила доброту и самоотверженность, и до сих пор не попросила ничего взамен.

- У меня есть мягкая постель, крыша над головой и столько еды, сколько я только могу пожелать. Это достаточная плата.

Балфур ничего не ответил, а лишь наблюдал за тем, как она ест. Видеть такой аппетит у столь крошечной девушки было забавно и в то же время печально. В ее манере есть крылся слабый намек на торопливую жадность. Очевидно, ей часто приходилось недоедать, и ему была ненавистна мысль о том, сколько раз ей приходилось ложиться спать с пустым желудком. Балфур осознал, что редко задумывался, насколько тяжелую жизнь вынуждены вести лишенные всех тех благ, что достались ему по праву рождения. Временами он чрезвычайно гордился тем, как хорошо заботится о людях, живущих в Донкойле, но за исключением тех случаев, когда раздавал милостыню беднякам, Балфур никогда не пытался проявить к другим щедрость. Эта мысль заставила его устыдиться, ведь люди, подобные Мэлди, страдали, потому что некому было протянуть им руку помощи. Он понимал, что причиной его внезапной озабоченности положением бедняков стали чувства к Мэлди, но тем не менее поклялся себе, что впредь не будет так слеп к нуждам других людей.

- Может, ты бы хотела получить новое платье? - предложил Балфур и тут же мысленно поморщился, когда Мэлди медленно развернулась, взглянув на него сузившимися глазами. Ему следовало тщательнее подбирать слова, но было очевидно, что он уже успел ее оскорбить.

- Если вы находите мое платье слишком бедным, я могу снова есть в своей комнате, - ответила Мэлди, слегка удивившись холодности своего голоса. Если его слова вообще были оскорблением, то лишь очень незначительным, но даже намек на то, что Балфуру не нравится ее наряд, ранил девушку в самое сердце.

- Это платье прелестно и очень тебе идет, - сказал Балфур. – Думается, ты слишком торопишься обижаться, моя леди, раз видишь оскорбление там, где его и в помине нет. Я просто неловко выразился. И думаю, ты достаточно умна, чтобы распознать лесть, если бы я начал кричать о том, что твое платье самое красивое из всех, что мне доводилось видеть. И хотя я мало что знаю о дамской моде, но даже я смог заметить, что у тебя всего два платья, да и те далеко не новые. В этом нет ничего постыдного. Я лишь хотел хоть как-то вознаградить тебя за жизнь Найджела и подумал о том, что тебе может понадобиться: возможно, тебе просто хочется иметь новое платье.

Вздохнув, Мэлди выдавила из себя кривую улыбку:

- Вы правы. Временами я могу ощетиниться, как маленький ежик, слыша то, чего нет, и видя пренебрежение в самых безобидных словах. Я благодарю за столь щедрое предложение, но вынуждена от него отказаться. Да, мои платья старые и чиненные много раз, но я не могу принять подарок за то, что сделала бы для любого. Бог наградил меня даром исцелять. И я считаю себя не вправе брать плату за Его деяния.

Балфур решил больше не давить на нее. Он все равно поговорит с Уной, лучшей швеей в клане. Эта женщина могла сшить для Мэлди платье и при этом была достаточно умна, чтобы сделать это незаметно. Он не станет спрашивать Мэлди, хочет ли она получить платье в качестве небольшой награды за ее труд, а просто подарит ей его. Несмотря на бедность, Мэлди воспитывалась женщиной благородного происхождения, и простая учтивость заставит ее принять дар.

- Сколько ты уже прячешься в Донкойле? – спросил Балфур.

- Я вовсе не прячусь, а нахожусь здесь чуть более двух недель, - ответила она, не обращая внимания на его усмешку.

Мэлди ожидала расспросов, но все равно почувствовала себя неуютно.

«Опять ложь», - с оттенком отчаяния подумала она. Он был прав, сказав, что она прячется. Это именно то, чем она занималась, хватаясь за любую возможность разузнать что-либо о Битонах. Она бы и дальше могла оставаться здесь, если бы чересчур много людей не стали проявлять к ней повышенный интерес. Мэлди все еще чувствовала себя виноватой за то, что покинула оказавшую ей помощь пожилую пару, ускользнув незаметно в ночи, не попрощавшись и, что еще хуже, без единого слова благодарности.

Внезапно ее охватил гнев на собственную мать. Мэлди стало интересно а задумывалась ли ее озлобленная родительница, какой грех ее дочери придется взять на себя, до каких низких уловок опуститься, чтобы выполнить клятву мести, которую она вынуждена была дать. И вновь ее поглотило чувство вины, и девушка мысленно обругала себя неблагодарной дочерью. Ее матери вновь и вновь приходилось покрывать себя позором, только чтобы они не голодали. А причиной этому печальному обстоятельству была жестокость Битона. Так можно ли винить матушку за то, что ей хотелось, чтобы ее единственный ребенок заставил этого безжалостно бросившего их человека заплатить по своим долгам? Тихий голосок в голове Мэлди ответил, что можно, но та решительно заставила его замолчать.

- Ты стала такой серьезной, - тихо заметил Балфур, легонько касаясь ее крепко стиснутого кулака, лежащего на поверхности стола. – Какие-то проблемы в Дублинне?

- Нет. Просто я вдруг поняла, что помогая тебе, возможно, подвергаю опасности добрую пожилую пару, приютившую меня. – Мэлди улыбнулась, намазывая ломтик хлеба толстым слоем меда. – Затем я вспомнила, как старая женщина жаловалась на то, что Битон никогда не ждет, пока жители деревни найдут кров и еду. Как только этот человек чувствует, что приближается опасность, то закрывает ворота, не заботясь о тех, кто остался снаружи. Она говорила, что он бы запер ворота и перед родной матерью, если бы та оказалась недостаточно расторопной. Еще она рассказывала, что деревенские жители уже даже не пытаются искать спасения в крепости. Они лишь прячутся и молятся, чтобы тот, кто явился прикончить Битона, не стал их преследовать.

- Не беспокойся о них. Я не собираюсь перерезать всех Битонов. Все, чего я хочу, - забрать Эрика и поквитаться с их лэрдом. – Вычищая свою тарелку кусочком хлеба, Балфур покачал головой. – Вероятно, клан Битонов заживет лучшей и более мирной жизнью, когда ими не будет править этот глупец.

Больше он ничего не добавил, зато вдруг полностью сосредоточился на своем наполовину съеденном ломтике хлеба, водя им по почти чистой тарелке. Мэлди не могла взять в толк, что за странное настроение внезапно охватило его. Потом она сообразила, что Балфур украдкой наблюдает за чем-то в дальнем конце главного зала. Осторожно проследив за его взглядом, Мэлди не особо удивилась, увидев там Гризель. Женщина кралась в тени вдоль украшенных гобеленами стен, пока не приблизилась почти вплотную к сидящим там мужчинам. Затем уселась на стоявший у стены сундук, и хотя она делала вид, что поглощена штопкой одежды, не потребовалось много времени, чтобы понять – старуха слышит каждое слово, произносимое людьми Балфура. Это было видно по тому, как Гризель наклонилась к воинам, одним ухом повернувшись в их сторону, и по тому, какие взгляды бросала на них. Она даже время от времени опасливо оглядывалась на Балфура, но, казалось, не поняла, что он пристально следит за ней. Мэлди рассудила, что из Гризель вышел не особо умелый лазутчик, и до сих пор ей все удавалось лишь потому, что никто не обращал на нее внимания. Или, возможно, именно то, с какой легкостью ей так долго удавалось вершить свое вероломство, сделало предательницу беспечной.

- Не могу поверить, что прежде не замечал этого, - пробормотал Балфур: оказалось, он думает о том же, о чем и Мэлди.

- Едва ли ты даже смотрел на нее до этого момента, - отозвалась Мэлди, и по омрачившему его лицо сердитому взгляду поняла, что ее слова пришлись ему совсем не по нраву. – Да к тому же ты сам говорил, что ее семья с самого начала была с Мюрреями. Она оказалась бы последней, кого бы ты стал подозревать.

- Поэтому она лучше всех подходила на эту роль. Все же мне следовало догадаться. Ты права. Она ненавидит нас. Теперь я отчетливо это вижу. И у нее есть на то все причины. Мой отец плохо поступил с ней, как впрочем, думаю, он поступал со многими женщинами.

- Нет. Этим нельзя оправдать то, что она предала свой клан, свою семью, своих предков. Да, сделай больно ранившему и унизившему тебя, но не трогай его родичей и его клан, а ведь так она и поступила, помогая Битону. Теперь мне еще больше жаль бедного Эрика.

- Да, быть узником Битона нелегко.

- На самом деле, я говорю о том, что Битон ненавидел новорожденного мальчика до такой степени, что даже попытался его убить. А теперь вот Гризель тоже ненавидит его и ее не заботит, останется паренек жив или умрет. Оба они мстят за зло, к которому мальчик не имеет никакого отношения. Наверное, ему тяжело сознавать, что одним своим рождением, он нажил сразу двух сильных врагов. И что же, теперь тот самый человек, что хотел убить Эрика, решил признать его своим сыном. Твой братишка, должно быть, думает, что весь мир вокруг сошел с ума, или, что еще хуже, что это он сам стал сумасшедшим.

Поморщившись, Балфур медленно кивнул. Ему неловко было в этом признаваться, но он не особенно задумывался о чувствах Эрика. Все его мысли сводились к тому, чтобы освободить брата, спасти мальчика из опасной ситуации, в которую его хотел втянуть Битон, и от ядовитых слов, что враг мог нашептать ему в уши. Как бы то ни было, Мэлди права. Должно быть, мальчику невероятно сложно понять все происходящее, и он вполне мог подумать, что является причиной разгоревшейся резни и бед. Хоть Битон и пытается выдать его за своего сына, Балфур сомневался, что ненависть и гнев этого человека с годами стали меньше. Эрик очень смышлен, возможно, умнее любого из них, но и он, наверняка, сейчас сбит с толку. Подобное смятение и неспособность что-либо понять - одна из немногих вещей, способных вывести из равновесия этого обычно спокойного, милого мальчугана.

- Да, бедняга Эрик, наверняка уже готов рвать на себе волосы, - произнес Балфур, слабо улыбнувшись при мысли о брате. – Малыш ненавидит, когда не может чего-то понять. Если Битон ничего ему не объяснил, по крайней мере, так, чтобы Эрик сумел распутать этот клубок, то мальчик уже, наверное, готов убить его прямо своими маленькими ручками. Поступок Битона для парня не имеет никакого смысла, а если старик поведал ему о своих целях, и они таковы, как мы предполагаем, то для Эрика это будет выглядеть очень глупо. И, я уверен, все это неимоверно его раздражает.

- Ты рассказываешь о мальчике так, словно терпением он не отличается, - заметила Мэлди.

- Нет, я не то имел в виду. Просто, готов поспорить, что Эрик никогда не научиться быть терпеливым с дураками.

- Вот это я могу понять.

- Эрик – умный парень, настолько, что иногда это даже пугает, но он понимает, что находчивый, острый ум дарован ему Господом. И никогда не порицает тех, кому повезло меньше. Но если он посчитает, что ты обязан знать что-то, но не знаешь, или решит, что ты поступаешь глупо, в то время как у тебя есть мозги, чтобы понимать, насколько такой поступок опасен, то молчать уж точно не станет. Как раз терпению ему еще только предстоит научиться. Думаю, это единственный его недостаток. – Балфур криво улыбнулся. – По правде говоря, Эрик даже красивее и приятнее как в общении, так и на внешность, чем Найджел.

- И представляет собой огромную опасность для всех шотландских девушек, - усмехнулась Мэлди.

Рассмеявшись, Балфур кивнул, соглашаясь. Было заметно, как сильно он любит сводного брата и как гордится пареньком. Это растрогало девушку, позволило ей лучше понять Балфура и, к стыду Мэлди, пробудило легкую зависть в ее душе. Эрик, как и она сама, был незаконнорожденным, но это не мешало семье его отца любить мальчика. Мэлди такое было неведомо. У нее не было ни отца, ни семьи. Одна только мать, да и то порой девушке казалось, что матушка на самом деле не любила ее и в глубине души злилась, что дочь осталась жива.

Мэлди быстро отбросила прочь причинявшую боль мысль. Она понимала, что воспринимает подобные мысли столь болезненно лишь потому, что в глубине души знает – это правда. И лучше было поскорее выкинуть эту правду из головы, пока она не наполнила ее горечью.

- Ты выглядишь печальной, крошка, - тихо проговорил Балфур, накрывая ее руку своей. – Не бойся. Мы выиграем эту битву и вернем юного Эрика домой в Донкойл.

- Да, уверена, так все и будет.

Мэлди сосредоточилась на остатках своего ужина. Балфур начал говорить о победе над Битоном, одновременно потихоньку выпытывая из нее сведения. Девушка рассказала ему все, что ей было известно, тщательно подбирая слова. Она понимала, что необходимо дать Балфуру понять, будто она и не подозревает, насколько важны ее ответы, и что лишь благодаря умело проводимому им допросу удалось выяснить столь полезные вещи. Было нечто приятное в осознании того, что она помогает поставить Битона на колени, а если посчастливится, то и убить, но это удовольствие отчасти сходило на нет из-за тех уловок, к которым ей приходилось прибегать, дабы все звучало правдоподобно.

Когда Балфур подал знак Джеймсу присоединиться к ним, Мэлди внутренне скривилась. Этот человек пристально следил за ней. Когда она отвечала на расспросы Балфура, Джеймс сверлил ее взглядом темных глаз, заставляя девушку чувствовать себя неловко. Он был не столь доверчив, как его лэрд. Чем дольше этот человек смотрел на Мэлди, и чем более непроницаемым становилось его лицо, тем больше она волновалась. Если он подозревал ее в чем-то, то с легкостью мог пробудить сомнения и в Балфуре. Пока она не расскажет всю правду, чего девушка сделать никак не могла, на нее будут смотреть как на лазутчицу, человека, который служит Битону, вместо того чтобы содействовать его поражению. При этой мысли ее затрясло... как от страха, так и от отвращения.

- Ты выглядишь уставшей, Мэлди, - заметил Балфур, поднимаясь и протягивая ей руку. – Пошли, я провожу тебя в твою спальню.

Мэлди едва удержалась, чтобы не ответить, что вполне способна найти дорогу сама, но быстро прикусила язык. Зачем затевать долгий спор, и, кроме того, ей вдруг отчаянно захотелось оказаться подальше от жесткого взгляда Джеймса. К тому же, девушке было только на руку увести Балфура прочь, пока не улягутся сомнения его помощника. Если не давать Джеймсу много времени на раздумья, его подозрения вполне могут сойти на нет. По крайней мере, она очень на это надеялась. Рассуждая так, Мэлди позволила Балфуру проводить ее из главного зала.

На мгновение она почувствовала себя в ловушке: словно стоит, загнанная в угол, прижавшись к стене. Во всем Донкойле не было места, где она смогла бы скрыться от бдительного ока Джеймса. А Балфур все больше подчинял Мэлди себе, затуманивая рассудок и заставляя ее сердце трепетать от чувств, над которыми она, казалось, была не властна. Единственное место, где она могла спрятаться от Балфура и Джеймса, - крошечная постель, где она спала с того времени, как прибыла в Донкойл, маленькая кроватка, поставленная в углу в комнате Найджела. Но и здесь, получается, она находилась под пристальным взором Мюррея. Везде Мюрреи, куда не посмотри. В таких условиях лгать и продолжать хранить свои секреты становилось все сложнее и изнурительнее.

Балфур остановился перед дверью комнаты, расположенной на другом конце галереи от спальни Найджела, и внимательно посмотрел на нее. Мэлди пребывала в странном расположении духа: в одно мгновение улыбалась и болтала, а в другое – уже была погружена в собственные мысли, бывшие, судя по мрачному выражению ее лица, не особенно приятными. Балфур не был уверен, как она отреагирует на новость о том, что ее переселили из комнаты Найджела.

Найджел больше не нуждался в постоянном присмотре Мэлди, но Балфур знал, что вовсе не по этой причине распорядился выделить ей отдельную спальню. Скорее, к этому его побудил явный интерес Найджела к Мэлди. Он лишь надеялся, что она не догадается об истинной причине, потому как боялся оскорбить ее и стыдился собственной неуверенности.

- Это не моя комната, - возразила Мэлди, безуспешно пытаясь высвободить руку из его крепкой хватки.

- Теперь твоя. – Балфур подтолкнул ее в комнату и, закрыв дверь, прислонился к ней спиной.

- Найджела нельзя оставлять одного. Он может сделать какую-нибудь глупость.

- Он не будет один, но в твоем присутствии днем и ночью больше нет необходимости.

- Тогда, возможно, настало время мне продолжить свой путь.

Мэлди почувствовала, как сердце ее болезненно дернулось при мысли, что он может с ней согласиться. Бессмыслица. Ведь хоть она и старалась лгать как можно меньше, рассказываемая ею полуправда становилась такой сложной и запутанной, что возникла серьезная опасность ненароком выдать себя. Балфур желал ее, и Мэлди была уверена, что ее силы воли недостаточно, чтобы долго ему сопротивляться. Найджел тоже хотел ее – вот отвергать его ухаживания для девушки не составляло труда, но тем не менее это могло внести разлад меж братьев, причиной которого стала бы она. Джеймс не доверял ей. Со стороны Мэлди было бы мудро покинуть замок, прежде чем - по одной или все сразу - эти проблемы не поймали ее прочно в свои сети. Но все же с натянутыми до предела нервами она ждала, когда Балфур назовет хоть одну причину, позволявшую ей остаться в Донкойле. И с отвращением подумала, что та не обязательно может быть приятной.

- Нет, тебе следует остаться. Найджел все еще нуждается в твоей умелой заботе, - возразил Балфур, потянувшись к Мэлди и поймав ее за руку. – Ты же сама сказала, что он может выкинуть какую-нибудь глупость. К тому же, он до сих пор прикован к постели, слаб, и необходимо следить, дабы он не навредил себе. Своим искусством ты спасла ему жизнь. Теперь мне нужно, чтобы он встал на ноги и смог ходить так же прямо и уверенно, как раньше.

Мэлди не выказала сопротивления, когда Балфур медленно притянул ее в свои объятия.

- И был готов схватиться за меч.

- Мне необходимо, чтобы он был рядом, когда я выступлю против Битона. Да, мне нужно, чтобы он был готов, а главное, способен орудовать мечом в битве. – Откинув ее густые волосы за плечи, Балфур прикоснулся поцелуем к ямочке за ее ушком. – Эрику нужно, чтобы оба его брата сражались за него. – Он нежно прикусил шелковистую мочку, наслаждаясь тем, как Мэлди тихонько задрожала в его руках.

- Эрику невероятно повезло с семьей, которую избрала для него судьба.

Мэлди обвила шею Балфура руками и запрокинула к нему лицо. Это была молчаливая, бесстыдная просьба о поцелуе, но девушку это не заботило. Его ласки доставляли ей наслаждение, и она изголодалась по ним. Один поцелуй мог прогнать все мрачные мысли из ее головы и страх – из сердца. Тосковала она и о том, как прикосновение его губ разжигает огонь, растекающийся по телу, заставляя его дрожать, а дыхание учащаться. Мэлди мысленно улыбнулась, признавшись, наконец себе в том, что ей просто нравится его вкус. Со вздохом Мэлди закрыла глаза, когда мужчина легонько пробежался длинными пальцами по ее губам.

- Такой восхитительный, манящий ротик, - прошептал Балфур.

Губы Балфура были так близко от лица девушки, что та могла ощущать тепло его дыхания, но все же он не решался поцеловать ее. Мэлди чуть приоткрыла глаза, изучая его из-под опущенных ресниц. Она могла разглядеть страсть в его темных глазах, но было в них еще и какое-то спокойствие, озадачившее ее. Даже если бы она попыталась, то все равно не смогла бы ощутить, что он чувствует в этот момент. Словно он закрылся от внешнего мира, воздвигнув стену, которую Мэлди не под силу было преодолеть, и по каким-то причинам, о которых она предпочитала не задумываться, это глубоко обеспокоило ее. Неужели Джеймс уже поделился с Балфуром своими подозрениями на ее счет?

- Я думала, ты хочешь меня поцеловать, - вымолвила Мэлди, ненавидя себя за нотки нерешительности, прозвучавшие в голосе, потому что они были признаком неуверенности, о которой он легко мог догадаться.

- Так и есть, - ответил Балфур, сам немного удивившись тому, что нашел в себе силы противостоять ее явному приглашению.

- И все же ты колеблешься. Ведь я не сказала тебе «нет».

- О, это я понял. Твое «да» и без слов прозвучало достаточно ясно. – Балфур поглаживал пальцами ее щечки. – Признаться честно, твое приглашение явило собой такую изысканную смесь невинности и сладострастия, что мне просто до боли хочется ответить на него.

- Но ты этого не сделал.

- Нет, потому что мне нужно больше, чем просто поцелуй. И даже не то, что произошло между нами в недостроенной башне на прошлой неделе. Я больше не могу выносить эту игру. Ни единой минуты. Да, мне следовало бы быть терпеливее, потому что ты невинна, но, похоже, я бессилен. Или же просто жаден и слишком себялюбив, чтобы твердо сказать себе «нет».

- О чем ты говоришь?

Балфур обхватил ладонями лицо девушки, едва не улыбнувшись при виде выражения ее лица. Несчетное количество эмоций окрасили ее щечки румянцем и заставили глаза потемнеть до богатого бархатисто-зеленого цвета. Мэлди выглядела просто восхитительно, смущаясь, сердясь и нервничая одновременно. Но за всеми этими чувствами притаилась страсть.

- Я лишь пытаюсь сказать, что если ты позволишь поцеловать тебя, - он скользнул ртом по ее губам, испытав удовольствие, когда Мэлди потянулась за его губами, едва он отстранился от нее, - если ты позволишь коснуться тебя, то на этот раз мне уже не удастся уйти. И не вздумай идти на попятную, вдруг начав кричать «нет», когда каждый дюйм твоего прекрасного тела беззвучно произносит «да». Я возьму все, Мэлди, либо не возьму ничего.

- Тебе не кажется, что это немного нечестно? – прошептала Мэлди.

- Да, возможно, и к тому же не слишком благородно. Но когда я держу тебя в объятиях, то, боюсь, страсть затмевает чувство вины. Так что ты ответишь?

Мэлди не сводила с него глаз, зная, что должна прийти в ярость от того, что он потребовал все или ничего, хоть и понимала, что именно его к этому подтолкнуло. Если Балфур испытывал хотя бы часть той безумной жажды, которая сжигала ее при попытке противостоять страсти, что он пробуждал в ней, то удивительно, что он до сих пор выказывал такое терпение. Взглянув в его темные глаза, Мэлди поняла, что ей не осталось ничего иного. Она больше не желала мечтать о том, что могло бы между ними произойти. Она хотела познать это. И если ее решение окажется ошибкой, то разбираться с последствиями она будет позже.

- Да, - прошептала Мэлди.

Загрузка...