Свет твоей улыбки

11

Голова звенит. Поднять веки нет сил. Я проснулась. Все еще в туманной поволоке. Пытаюсь нащупать шкафчик. Но рука натыкается лишь на мягкую постель. Слишком большую постель.

Приоткрываю глаза. Персиковое белье. Шелк? Реально шелк? Натуральный. Скользит под пальцами так нежно и изысканно. В моей квартирке такого быть не может. Заглядываю под воздушное одеяло. Голая. Я голая. Вчера. Так. вчера… Кирилл… машина… коньяк. и пустота. Где я на хрен нахожусь? Закрываю глаза. Снова под одеяло с головой прячусь. Меня в рабство продали? Водитель Сабурова! Точно. Сабуров.

Выглядываю снова. Никогда не сдавайся. Позорься до конца. Отличный девиз сегодняшнего дня.

Это не кровать! А нечто бесконечное. А сверху легкие складки балдахина. Очень высокий потолок. Поднимаю глаза и начинаю стонать. Вся обстановка в спальне довольно пафосная. Даже скорее сказочная. Словно мультик нарисованный. Тяжелые габардины на окнах. Витражные узоры. Мебель явно не новая. Даже скорее антикварная. Очень красивая. С элементами вензелей.

Забываю боль головную. Плевать, как я здесь оказалась. Это потрясающе. Грандиозно. Я была в Санкт-Петербурге. Когда училась еще на художественном. Вывернулась, но поехала с группой. И бродила по бесконечным дворцам и музеям. Так вот. Сейчас я словно в одной из великокняжеских резиденций оказалась!

На резном кресле рядом с кроватью накинут пеньюар. Нежно-голубой. Атлас. Приятно к телу. Накидываю и перетягиваю пояском. В приоткрытые окна слышу звуки весны. Трели птиц и аромат листвы. Здесь же на стенах необычная отделка. Засматриваюсь. Слегка ноготком скребу.

— Никаких истерик? — голос Ивана не пугает. Даже не вздрогнула. Поворачиваю голову. Улыбаюсь. Он в легком джемпере и домашних брюках. Такой весь домашний и спокойный. Словно мы любовники. И это обычное утро вместе проводим. — не женское это дело, Юленька, молчать. Принес тебе чай. С лимоном. Витамин ц как раз тебе полезен будет.

— Привет. — не могу прекратить любоваться окружающим интерьером. А заодно на хозяине этой роскоши зависаю. Он, как ярчайший изумруд взгляд притягивает.

— Привет? А как же упорное Вы?

— Ваня. — произношу его имя понизив голос. Босыми ступнями по прохладной плитке ступаю. — я подумала, а какой смысл сопротивляться. Это же банальный сюжет романтической истории. У нас быть романтики не может. Так вот она я. Делай что пожелаешь. — делаю глоток чая. Прямо из его руки, пока бокал держит. Смотрю так невинно-соблазняюще.

— Думаешь, так быстрее отстану? Ошибаешься. — ставит бокал на низкий столик. И меня по-хозяйски за талию приобнимет. Склоняется. Я голову отворачиваю. И он в плечо, сквозь ткань пеньюара целует. — Юль. Как ты себя чувствуешь? — заботливый. В такого принца легко влюбиться. Его улыбка. Его нежность. Всего несколько часов. А мы уже так близки. Год назад даже издалека не видела Сабурова. А теперь в его руках таю.

— Буянила? — лишь смутные образы в голове. Комнату эту совсем не помню. Не могла я просто отрубиться. И спать голенькой улечься. Кто-то меня раздел. И кто-то заставил лечь!

— Не много. Танцевала. Кое-какие экспонаты с мест повалила. Ты же понимаешь, что это не просто дом.

— О, Боже! Ничего не помню. Что еще? Ваня. Расскажи. Что было!

— Ну во-первых заявила моему дяде, что ты плохая девочка. Неадекватная и психически неуравновешенная. Особенно когда выпьешь. Затем рвалась уйти пешком в город. Мы, кстати в городе. Просто далеко до общественных мест. Говорила. Что таких плохих девочек нельзя приводить в такие красивые домики.

— Дядя? — я ничего больше не услышала. — Твой дядя вряд ли теперь захочет со мной общаться.

— Захочет. У него нет выбора. Самым эффектным из всего цирка был твой танец.

— Танец?

— Ага. Ты включил музыку на своем смартфоне. Кажется. Ненси. Дым сигарет с ментолом. Пела и танцевала. На столе. Призывая нас тебе подпевать. Пойдем, покажу, где концертная программа проходила.

— Я же могу просто уйти не заметно. Зачем мне с твоими родственниками общаться. Тебя одного более, чем достаточно.

— Поздно. Дорогая. И есть кое-какие планы на тебя.

— Хочу свою одежду.

— Меня не хочешь? Вчера хотела. Очень. Раздевалась сама. — он насмехается. Но так трогательно. Аккуратно. И ждет, как я приму эти слова его, — Тебя тошнило. Платье немного пострадало. — жаль платье было новым. Вещей у меня не так много, чтобы ими раскидываться. Перед глазами встаёт сцена, как я обнимаю унитаз. Иван подает мне воду и помогает умыться. Я отталкиваю его.

— Почему я ничего не помню. — пусть думает, что не помню. Жутко стыдно, — Я хотя бы ничего здесь не повредила? А то еще счет выкатишь! Как раз еще на парочку ипотек!

— Дядюшка чуть инфаркт не схватил. Но главное дом остался цел.

— Он твой?

— Да. Дом мой. Но живу не один.

— Ужас какой. Не в смысле. Что ты не один…

— Понял я. — он смеется. Из рук меня не выпускает. — Юль. Ты навредить себе могла. Неужели я так сильно тебя пугаю?

— Я просто захотела выпить буржуйского пойла. Классная машина. И бар в подлокотнике.

— Теперь надо пополнить. Чтобы ты комфортнее себя чувствовала в этом автомобиле.

— Нет. Не собираюсь в твоих тачках разъезжать. Уйти хочу. — судя по аромату своего тела, душ я вчера принимала, — Отпустишь? — я делаю большую ошибку. В глаза ему заглядываю. В тот момент. Когда он не ждет этого. Заглядываю и теряюсь. Как это в кино бывает. Когда музыка. И долгие перегляди. Млею в изумруде его глаз. В том, что там на самом дне прячется. Никогда такого видеть не приходилось. И надежду на трепет сердца похоронила давным-давно.

Сабуров ждет. От меня ждет. Реакции. Слов? Я все еще сомневаюсь в возможности его заинтересованности во мне! Но сейчас, глядя в глаза, верю. В них я вижу себя. Вижу такой. Какой была когда-то. В прошлом.

Встаю на носочки. Сама тянусь. И губами его губ касаюсь.