Свет твоей улыбки

31

Иван

Что это? Счастье? Я все же узнаю его вкус. За свою, возможно, короткую жизнь. Долго боролся со своими эгоистичными наклонностями. Столько лет держался в стороне. А оказалось, что она единственная. И никого другого рядом видеть не желаю.

Юлька моя. Только моя. Видел, сколько раз рыдала, возвращаясь домой. Сколько раз вот так, караулил ее у потрепанного временем подъезда. Видел, как все ниже опускаются ее плечики. И гаснет улыбка на лице. Как из подвижной, яркой девчонки она превращается в работницу по неволе.

Мне довелось лицезреть и тот самый случай. О котором она в отеле рассказывала. Сам наблюдал. По камерам. Юлька всегда была под колпаком. И даже не догадывалась об этом. Как только после пересадки сердца, смог нормально мыслить. Сразу создал целую команду.

Да, видел, как тот мужик ей в лифчик деньги вложил. Лицо ее плохо вырисовывалось. Не понимал эмоции. Умирал. Смотрел, как мазохист. Увидеть ее настоящую и остановиться. Этот мужик ее за волосы тянул. Лицом в стену держал. И трахал. Трахал грубо и жестоко. Лупил по попке. Видео было в моем распоряжении лишь через пару дней. Да и не остановил бы. Не мог я тогда в ее жизнь вмешаться. Не посмел бы. Сдохнуть мог. В любой момент.

Пришлось улететь из страны. Латать свое чужое сердце. Организм отвергает орган, который его спасает. Увы. Но факт. Был на грани. И свет белый видел. Ее видел. Юльку. Ту, что на озере, с косами и круглым личиком. Ту, что смеялась и манила. Мысль о ней спасала.

Долго не вмешивался. Но потом все подстроил, чтобы оказалась в моей фирме. И Зукаева сразу предупредил. Эта девочка моя! А значит с ней, как с королевой. Матрену не учел. Травила девочку мою сука старая.

Последние видео отчеты о жизни Юли убивали сильнее, чем ее секс с незнакомцами. Она растрачивает свою жизнь в пустую. Она сама опускается на дно существования. Словно винит себя в чем-то. Ненавидит то, что видит свет и может дышать. Никого рядом. Настолько одинокого человека не знал.

Я верну ее к жизни. Сам сдохну, но ее верну! И тот случай, когда в кабинет ворвалась. Словно знак свыше. Мгновение. Она даже не подозревала об этом. Один короткий взгляд ее серых глазищ. И я пропал. Окончательно проиграл эту войну. И в квартиру поперся. Потому-что хотел сам увидеть ее жизнь изнутри.

Она моя. С того момента, как увидел ее на озере. Не важно с кем она, где. Она уже всегда была моей.

Полюби меня. Полюби только меня. Молил я каждый день.

Лучи утреннего солнца пробираются в палату. Глаза не успеваю приоткрыть, как чувствую тяжеловатый приторный аромат духов. С примесью табачного дыма. Блять. Вероника. Какого хрена она здесь?!

— Уходи, — не открывая глаз, говорю достаточно громко, чтобы услышала.

— Спи, спи, дорогой. Я принесла обед. Медсестра какая-то нерасторопная попалась.

Гольная забота. И откуда столько елейной мерзости в голоске. Открываю глаза и в упор смотрю. Как обычно в хлам разодетая и расфуфыренная. Косметики на лице тонна. Вся такая гибкая и стройная.

За окном уже стоит летняя жара. На улице стараюсь не появляться на время лечения. Так надо. Так безопаснее.

Вероника же накинула на плечи короткую шубу. Совсем рехнулась? И реально вид ее немного пугающий. Перебор с яркой помадой. Глаз из-под нарощенных ресниц почти не видно.

— Вероника, где Даня? Почему ты здесь? — о моем пребывании здесь знает лишь Зукаев. То, что он Юльке рассказал, это нормально. Но Веронике? Нееет. Тут точно что-то не так. От него она узнать не могла. Шпион в моем легионе? Пиздец. Она еще во время нашего непродолжительного брака подсылала ко мне своих подруг.

Я охеревал от ее замыслов. Как-то заявила, с таким серьёзным видом. «Знаешь, как Хюррем султан стала великой? Она мужу сама любовниц искала». И для нее такие выкидоны были нормой.

Где Юля? Она не могла уйти. Встаю. Твердости в теле нет совсем. Лекарства окончательно иммунку убивают. Размазня Сабуров!

Глаза вероники выдают ее состояние. Под кайфом. Она под кайфом. Так соберись. Нельзя с наскока. Хотя какого хуя!

За горло ее хватаю. И башкой об стену слегка припечатываю.

— Юля где?

— Отпусти! Ванечка! Ты что! Сбежала твоя подружка. Спроси охрану. С чемоданчиком своим.

— Пиздишь, Вероника! Где она?

Не верю. Ни на секунду. Юлька сама ко мне прорвалась. Любую оборону сломила. Она не могла играть. Да и зачем? В ней нет лжи или притворства. Поэтому ушла два месяца назад. Не хотела. Но ушла. Потому что врать не станет. Потому что в тот миг ее жалостью накрыло. Может решила, что любовь моя лишь благодарность. Но она умная девочка. И я всегда готов ее ждать. Не важно к кому и насколько захотела бы уйти. Я приму ее любой. Без оговорок и условий. И сейчас, молча, она не ушла бы.

Отпускаю Веронику и набираю Зукаева. Бывшая жена к спине моей прикладывается. Обнимать пытается. Руки ее одергиваю.

— Игорь, ты Веронике сказал, где я?

— Спятил? Я еду, уже почти у тебя. И бывшую твою не видел.

— Ребят вызывай. Юлька пропала.

— Ты с ума сошел? — Вероника орет мне в ухо. Оглушает. Жму кнопку вызова персонала. И тут же родителей набираю. Мама. Она счастлива, что внук с ними на все выходные. Выдыхаю. Вероника хоть и дура, но сына пристроила.

За короткое время приезжает Зукаев. Просматриваем камеры. И да. Вижу девушку в кофточке Юли. С ее чемоданом. К выходу бежит. Но это не она. Сразу это замечаю. Снова Веронику за горло хватаю.

— Если хоть волосок с ее головы упадет. Хоть один синячок незаметный на теле увижу! Я тебя живьем закопаю! Ты поняла!

Она ржать начинает. Видимо это приступ какой-то. По-другому не назовешь.

— Так вот ее и похоронила заживо. Пусть знает! Что такое, когда тебя в упор не видят! И живую превращают в мумию!

— Я сдам тебя дорогуша. Твоему отцу. Он найдет способ разобраться. Но лучше, если ты все скажешь до его появления.

— Ты не посмеешь! — отца Вероника боится. Лупил он ее не по-детски. Политик. Значимая фигура. Огласка поступков дочери ему точно не нужна. Он закрывал ее года на три кажется. В психушке. Скорее всего мало было. — Я скажу! Я все скажу!

Зукаев меня удерживает.

— Тебе нельзя выходить. Ванек. Ты ей не поможешь и сам пострадаешь.

— Без нее вообще смысла не будет.

Мое сердце почти останавливается. Когда вхожу в тот самый бункер. Сколько часов моя девочка здесь провела. Не двигается. Скотч. Липкая лента облепила все. Слеза скатывается по щеке. Подхватываю на руки.

— Юля! Юленька! Ты же еще здесь! Ты со мной!