Свет в ночи

2

— Кто ты такой? — Она держала антикварный деревянный приклад обеими руками. Указательный палец дергался на спусковом крючке. Она еще раз требовательно спросила: — Кто ты такой?

— Меня зовут Бен.

По крайней мере, это было правдой.

— Что ты тут делаешь?

— Пачкаю кровью пол твоего дома.

— Что ты тут делаешь?

— Охотился.

Он не стал объяснять на кого или на что.

— Я серьезно!

В доказательство этого она снова взялась за курок.

Бен как раз собирался сказать ей, что по два раза курок не взводят, но тут у нее сорвался палец, и боек сработал. По коридору разнесся глухой щелчок.

— Я так и думал, что оно не заряжено, — сухо заметил он.

К его изумлению, Бриджет энергично ругнулась. Швырнув ружье на ступеньки, она поднялась так, чтобы встать рядом с ним.

— Я прекрасно знала, что не заряжено! И что мне теперь с тобой делать?

— Помочь подняться наверх.

— Если ты что-то себе позволишь, я дам тебе по ноге.

Он серьезно смотрел на то, как она грозит ему пальчиком.

— Ласточка, ты меня одним пальцем собьешь с ног.

— Нечего шуточки шутить!

— А кто шутит? Я?

Либо она становится выше, либо это он сползает вниз по стене. Не может быть, чтобы рана была настолько серьезная. Тихий голос напомнил ему, что шок может убить человека даже с раной средней тяжести. Тем не менее Бен позволил глазам закрыться, а голове — свеситься на грудь. Ступеньки подождут. Она может принести бинты прямо сюда. И аспирин. Голова болит смертельно.

Она дала ему пощечину.

— Не смей мне тут умирать! Не теряй сознания!

— Пытаюсь.

— Сейчас вызову «Скорую помощь».

— Нет! — Он поймал ее за запястье. Мигалка и сирена — лучшего способа навести преследователей на его след просто не придумать! — Я выдержу. Мне просто нужна твоя помощь. Разговаривай со мной.

— Интересно, о чем?

— Неважно. Я боюсь шока. — Его слова заставили насторожиться. Он посмотрел ей прямо в глаза. — Мне страшно.

Это вынудило ее действовать. Бриджет помогла ему выпрямиться.

— Еще четыре ступеньки. Справишься?

По его подсчетам, она ошиблась по крайней мере на две. Он не стал спорить. Что такое безобидная ложь между друзьями?

Добравшись до первой же спальни, при которой была ванная, Бриджет толкнула своего подопечного на кровать. Сцепив пальцы обеих рук под его левой икрой, она подняла раненую ногу на матрас.

— Так удобно?

— Тепло.

Она нахмурилась.

— Мне не нравятся краткие ответы. Нам ведь надо, чтобы ты разговаривал, помнишь? Сейчас принесу еще одеяла.

— Угу.

— И горячей воды. Нам нужны полотенца, губка, аптечка первой помощи, бинты.

Решительно перечисляя то, что нужно сделать, она мысленно составляла список того, чего не знала. Она не знала, как оказывать первую помощь при огнестрельных ранениях. Она не знала, почему у него выступил пот на лбу: от того, что ему трудно было подниматься по лестнице, или от боли. Она знала, что необходимо снять с него мокрую одежду. Его надо согреть. Надо остановить кровотечение и ждать «Скорую помощь». И надо отыскать какие-нибудь лекарства.

Он лежал на спине и глядел в потолок. На стиснутых от боли челюстях билась жилка. Взгляд его был устремлен на люстру под потолком.

— Бен? Бен!

— Я здесь.

— Я сейчас вернусь. Не вздумай умирать!

— Со мной все в порядке. — Он перевел взгляд с потолка на нее. Сквозь гримасу боли пробилась улыбка. — По крайней мере, я жив.

— Либо я дура, либо самая занятая милосердная самаритянка на свете!

Спустя несколько минут Бриджет стояла у закрытой двери спальни, пытаясь перевести дух. Она бегом спустилась вниз, нашла в буфетной две пыльные аптечки, потом носилась по наполовину отремонтированным комнатам в поисках малярных принадлежностей. Старые аптечки не были рассчитаны на СПИД: придется обойтись пластиковыми перчатками для малярных работ.

Не то чтобы ее особо волновал контакт с кровью. Его история об охоте не обманет даже самую легковерную дурочку. Раны у него настоящие, но кто знает, сколько сил у него в запасе? Она все еще помнила ощущение его мускулистого тела, когда она помогала ему подняться по лестнице. А что, если он на нее набросится?

Какое это имеет значение?

Тихий голос совести заставил ее остановиться. Время для страхов наступит позже. Сейчас важно то, что этому человеку нужна помощь. Она поняла это по его взгляду. Он испуган и ранен. Не ее дело судить, почему так случилось. Этот урок ей преподал брат.

Она промоет Бену раны и постарается как можно лучше их перевязать. А когда он благополучно заснет, она спустится вниз и вызовет «Скорую помощь». Это можно было бы сделать и сейчас, но он отвечал ей с таким трудом, что делом первой необходимости было ему помочь.

Она открыла дверь и заглянула в комнату:

— Еще жив?

— Работаю в этом направлении.

Она прошла к старинному умывальнику у постели, не позволив себе замереть посередине комнаты при виде его обнаженной груди. Ему удалось самостоятельно расстегнуть рубашку, и она распахнулась до пояса, открыв загорелую кожу, прочерченную завитками темных волос и множеством свежих царапин. Бриджет они напомнили следы ногтей страстной женщины. Она встретилась с ним взглядом.

— Чего ты ждешь? — От его басовитого голоса у нее мурашки по спине побежали.

Положив белые футляры с красными крестами на стул, она взяла кувшин умывального прибора.

— Я пойду в ванную за горячей водой. На повязки придется пустить несколько тряпок. — Она попятилась к двери в ванную и налетела спиной на косяк. — Сейчас вернусь.

— Я никуда не ухожу. Ее смех был таким же заржавевшим, как вода, полившаяся из крана. Она отвернула оба крана на полную мощность, пока оттуда не полилась совершенно прозрачная ледяная вода.

— Горячую воду на втором этаже приходится ждать целую вечность, — объяснила она своему подопечному, перекрывая шум льющейся воды и завывание труб.

Но, чтобы забыть тело Бена, понадобилось бы еще больше времени. Она не имеет никакого права глазеть на него! За свою жизнь она перевидала немало прекрасно сложенных мужчин. Она могла бы рассматривать его просто как плоть — и именно так и сделала бы, если бы не тот взгляд на лестнице: от него у нее перехватило дыхание, он лишил ее самообладания, ее драгоценного, с таким трудом давшегося одиночества.

Что-то случилось. Вспыхнула искра. Завязались узы. На сердце у нее было одновременно необыкновенно легко и страшно тяжело. Когда она уступила своим чувствам, тело у нее затрепетало, щеки раскраснелись. Остается только молить небо, чтобы он ничего не заметил. Она приехала сюда, чтобы начать все заново — одной. Жизнь не делает женщинам подарков — и, уж конечно, не доставляет их на дом.

Бриджет подставила руку под струю, случайно забрызгав зеркало.

— Не надо было мне бросать курить.

— Что?

— Все будет хорошо, — жизнерадостно объявила она. — Я тебя вымою и согрею, а если будешь хорошо себя вести, то даже сварю тебе куриного бульона.

— Ха!

Она вымыла руки с тщательностью врача, идущего на операцию. К тому времени, как она с этим покончила, вода уже стала тепловатой. Пригладив влажной рукой волосы, она посмотрелась в зеркало.

Падавшие на плечи волосы спутались и не потеряли пышность. Свободная синяя футболка безжизненно висела вокруг тела. В том месте, где по материи расплылось большое влажное пятно, она липла к телу. Соски подчеркивали два крошечных полумесяца теней. Оттянув ткань от тела, она закатала длинные рукава и перевела взгляд на эластичные брюки и тапочки. Наряд ее при всем желании привлекательным назвать было нельзя. Весна только-только началась, так что выглядывавшие из-под штанин лодыжки были нездорово белыми. Дрожь влечения, которую она почувствовала, наверняка была односторонней: просто порождением ее воображения.

— Гормоны и никотиновое голодание, — поставила она себе диагноз.

Тогда почему она прячется в ванной?

От раковины поднимался пар. Ей еще никогда не было так приятно погрузить руки в горячую воду. Распахнув бельевой шкаф, она набрала охапку полотенец, прижав их к груди.

— Пора тебя раздеть! — крикнула она и, бросив своему отражению строгий взгляд, призывающий к осторожности, решительно вернулась в спальню.

Пододвинув к кровати стул, она поставила антикварный кувшин на не менее старинное плетеное сиденье, бросив рядом полотенца.

— Как нога?

— Пульсирующая боль. Кровоточит меньше.

— Тогда давай начнем сверху и постепенно спустимся вниз. — Она подсунула ладонь ему под шею, так что ее рука оказалась у него под лопатками. — Мне надо, чтобы ты сел.

Он уперся локтями в постель. Мышцы живота и груди при этом напряглись. Общими усилиями они достигли полусидячего положения: спиной Бен опирался на изголовье кровати.

— Ты сможешь так сидеть?

Он напряженно кивнул.

У него действительно было прекрасное тело. Говоря объективно, натренировано оно было идеально. А еще он страшно замерз и испытывал боль — гораздо более сильную, чем готов был признать.

Действуя быстро, Бриджет стянула с его плеч рубашку, подложив ему под спину побольше подушек, чтобы сидеть было удобнее. Мокрая рубашка громко шлепнулась на пол. Она энергично растерла его холодную кожу полотенцем. Выжав губку, она натянула на руки сморщенные перчатки и села на край кровати. Когда она прикоснулась к царапине на лбу, он отвернулся.

— Не дергайся. Ты хуже малыша.

— Меня уже очень давно не принимали за малыша.

«Да неужели?» Его низкий голос был столь же интимен, как два бокала вина у камина. Говорить, не разжимая зубов, наверняка трудно. И уж конечно, такая фраза не должна звучать привлекательно.

— Ну вот!

Она немного отодвинулась. Матрас прогнулся. Зашипев от боли, Бен прижал руку к ноге.

Бриджет быстро встала:

— Извини.

— Пустяки.

— Наверное, мне надо в первую очередь заняться твоей раной.

Он отыскал влажное полотенце и, скомкав, прижал к ноге.

— Займись грудной клеткой.

— Ты уверен?

Его взгляд задержался на ней на долю секунды дольше, чем строго необходимо.

— Думаю, нам обоим это будет легче.

Она снова покраснела — совершенно некстати. Наверняка он не хотел сказать, что тоже ощущает это странное притяжение. Она просто пытается прочесть в его словах что-то, чего там нет.

— Ну что ж, ребра так ребра, — согласилась она. Схватив рулон бинта, она недовольно заморгала, когда он выскочил у нее из пальцев и покатился по полу, раскручиваясь.

Встав с постели, она потянулась за бинтом, но всякий раз, когда она пыталась поймать рулон, он откатывался еще на три фута.

— Я тебя предупредила, что тебе окажет первую помощь самая большая неумеха мира? — Новая попытка. Очередные три фута. — Извини. — С этими словами она нырнула под кровать. Поймав наконец упрямый рулон, она вынуждена была пятиться наружу, высоко задирая зад. Грациозным это движение никак не назовешь. — Готова спорить, что с матерью Терезой такого никогда не случается.

Бриджет решила, что его ворчание означало смех. Встав, она продемонстрировала ему развернувшийся бинт. Хлопья пыли прилипли к нему, словно к липкой бумаге для мух. — Ну вот. Испорчен.

— Почему же, можно пользоваться. Это же не открытая рана.

Она с сомнением посмотрела на его грудь и нахмурилась. Темная ссадина под левым соском явно требовала тугой повязки.

— Ты уверен, что ребро сломано?

— Пощупай.

Это в ее намерения не входило, но его тон не допускал возражений. Этот Бен умеет командовать — властный тип. С каждой минутой он казался ей все более пугающим.

Присев на край кровати, Бриджет приложила пальцы к его ребрам, осторожно сдвигая их к сломанному ребру, — она почувствовала, как он вздрогнул.

— Извини.

— Так ты это никогда не определишь.

— Я не хочу делать тебе больно.

Он бесцеремонно поймал ее руку и прижал ее пальцы своими по всей длине ребра. На этот раз вздрогнула Бриджет.

Спустя бесконечную секунду он судорожно выдохнул.

— Пока оно цело. Если в нем есть трещина, то бинты не дадут ему окончательно разломиться. Острые края мне ни к чему. Бриджет?

Она страшно побледнела.

— Кто ты такой — десантник?

Он расхохотался, ударился головой об изголовье кровати, когда результат неосмотрительного выражения эмоций дал себя почувствовать, и впился пальцами в матрас, дожидаясь, пока боль уляжется. На верхней губе у него выступили свежие капельки пота. Заметив, что она встревожилась, он постарался улыбнуться:

— Я не настолько стойкий.

— Ага. А эта кровать — не железная.

Ее лицо было всего в нескольких дюймах от его глаз. Губы у нее были бледно-розовые, мягкие, без следов губной помады. На нижней губе остались вмятинки от ее ровных белых зубов.

Он наблюдал за ней с той неловкой минуты, когда она сделала ему комплимент относительно его выдержки. От боли Бен вцепился… как он думал, в матрас — только под его пальцами оказалась ее теплая ляжка. Она сделала вид, что ничего не произошло. Он приказал ей потуже затягивать ему ребра.

Она повиновалась. Каждый раз, когда Бриджет заводила руку ему за спину, чтобы перехватить рулон бинта, ее обтянутые трикотажем груди касались его кожи. Ворот ее футболки растянулся, и сейчас в нем видны были хрупкая ключица и мягкая округлость белого плеча. Волосы она нетерпеливо перебросила через плечо. Всякий раз, когда она наклонялась ближе, он пытался определить, что за аромат от них исходит.

Бен вытянул шею, незаметно касаясь щекой этой собольей роскоши. Несколько прядей зацепилось за его щетину. От нее пахнет, как от ангела. А от него дьявольски разит.

Закончив повязку, она выгнулась, чтобы дотянуться до ножниц. Прикрыв ее руку своей, он удерживал бинт на месте, пока она завязывала узел. Довольная результатом своих трудов, Бриджет подняла голову.

И их губы оказались совсем рядом. И оставались рядом — так близко, что поцелуй казался неизбежным.

Она резко отстранилась. Что бы ни вызвало тревогу в ее глазах, ему следовало ее успокоить. Ей не следует ему доверять, но это не значит, что он не станет использовать ее доверие в своих целях. Он попробовал вздохнуть чуть глубже.

— Мне уже лучше. Из тебя получается хорошая медсестра.

— Это исключительно хобби.

Он многозначительно понизил голос:

— И часто ты им занимаешься?

Она замерла, словно услышав треск погремушки гремучей змеи.

Глупый ход. Он собирался пошутить, использовать эту двусмысленность для того, чтобы превратить мимолетное влечение в безобидный флирт.

А она вдруг стала неестественно спокойной, и лицо у нее застыло.

— У моего брата СПИД. Я только что два месяца выхаживала его — пневмония.

Он с трудом сдержался, чтобы не обругать вслух собственную неловкость.

— Мне очень жаль.

Слова прозвучали на редкость беспомощно. Столь же жалким был и его жест: он похлопал ее по руке.

Бриджет отодвинулась от него и начала просматривать аптечку, отыскивая в ней то, что им понадобится дальше. Не глядя на него, она готовила себя к тому, как он отреагирует на ее слова: с презрением, подозрительностью, предубежденностью.

Бен скорее бы сам сломал себе еще одно ребро, чем оправдал бы ее ожидания. Вопрос, который он выбрал, был очевиден:

— Как он его получил?

— Ты хочешь спросить — заслуженно ли?

— Я хочу сказать, что существует множество путей… — Он практически незнаком с этой женщиной, а она ставит его в неловкое положение быстрее, чем борцу-супертяжеловесу удалось бы положить его на обе лопатки. — Я не хочу сказать…

— Он — гей. Он и его возлюбленный считали, что ничем не рискуют. — Она подогнула ногу под себя и откинула с лица прядь волос. — Так?

Бен не знал, что можно сказать в такой ситуации. Ему никогда не был понятен такой образ жизни. Но это не значило, что ему нравится, когда люди умирают молодыми.

Бриджет заглянула ему в лицо и смогла увидеть то, что он пытался спрятать за маской сдержанности.

— Тебе бы надо его благодарить. Если бы не он, то я бы тебе сейчас не помогала.

— Ты научилась оказывать первую помощь ради него?

— Я в Сан-Франциско с огнестрельными ранениями дела не имела. Чему я научилась — так это тому, что неважно, насколько легкомысленно ведут себя люди и как они рискуют: если они заболели, то они больны. И им нужно помогать. Я много этим занималась. Помогала Ричи и кое-кому из его друзей. А ты пожинаешь плоды. Забавно, правда?

Бен остановил ее руку, бессознательно терзавшую край стерильного бинта.

— Мне очень жаль.

Она подняла голову, и на лице его читались достоинство и такая ранимость, какую она ни за что не хотела бы ему показать.

— Угу, может, и жаль.

Ее всепрощающая улыбка больно задела сердце.

— Сколько ему было?

Она подняла брови, и ее мягкие губы изогнулись в искренней улыбке:

— Двадцать девять. Он на два года моложе меня, борется со смертью — но в остальном у него все прекрасно.

— Мне показалось, ты сказала, что выхаживала его…

— Пока он меня не выгнал. Оказалось, что его друзья гораздо лучше меня знают, как ухаживать за больным СПИДом, — мне с ними не тягаться. К сожалению, Ричи велел мне отправляться домой. «Жить».

Бен ничего не знал о ее семье и ее прошлом. Но он ясно видел, когда человек пытается сделать вид, будто ему не больно, весело пожимает плечами, показывая, что ничего страшного не произошло.

— Он сказал, что я должна жить за двоих. План заключается в том, чтобы жить на полную катушку. Мне надо перестать ждать.

— Чего? — не понял Бен.

— Чтобы началась жизнь. Чтобы что-то случилось. Если мне чего-то хочется, то я должна сразу же этого добиваться.

— Чего именно? Денег, успеха?

— Между прочим, это ничуть не помогает твоей ране.

Эту реплику он заслужил, мучительно медленно меняя позу. Мускулы, о существовании которых он никогда не подозревал, сейчас настоятельно требовали его внимания.

Бриджет приподняла платок, стягивавший его рану, чтобы посмотреть, унялось ли кровотечение. Между ними что-то произошло — они оба почувствовали себя непринужденно. Она хлопнула его по здоровой ноге и ухмыльнулась:

— Ну что, снимем штаны, охотник?

— Так вот какой момент мы оттягивали? — усмехнулся Бен.

— Может, я хотела дать тебе понять, что перевидала немало голых мужиков. И некоторые были сложены получше, чем ты.

— Еще бы.

Она расстегнула пряжку его брюк.

— Проблема состояла в том, что никого из них я не интересовала.

— Ты не сказала мне, что они, ко всему прочему, были и слепыми.

Она отвела ремень в стороны.

— Спасибо за комплимент.

— Всегда готов.

Теперь была расстегнута верхняя пуговица.

— Не тревожься. В холодном и мокром нижнем белье ни один мужик не может быть на высоте.

— Спасибо за понимание.

Она ухмыльнулась. Замок «молнии» поехал вниз. Больно не было, но он все равно напрягся. Она раздвинула брюки.

— Так я и думала. Любитель шортов.

— Не смотри слишком пристально. Мне надо беречь репутацию.

— Ну еще бы — такому красавцу! Ничего удивительного.

Она с трудом стянула прилипшую к телу ткань до половины бедер.

— Придется мне попросить тебя приподняться, Бен.

— Обычно женщинам меня об этом просить не приходится.

— Очень смешно! — хмыкнула она.

«Получается! — отметила про себя Бриджет. — Шутливый флирт, легкое поддразнивание. Надо обращаться с ним, как с пациентом и другом, — и все будет в порядке».

И тут он накрыл ее руку своей, прижав ее ладонь к мокрым шортам. У нее затрепетало сердце.

— В чем дело?

— Прежде чем мы пойдем дальше…

— Да?

— Мне придется развязать вот это.

Она перевела взгляд ниже. Пропитанная кровью повязка по-прежнему стягивала ему ногу.

— Может, я…

— Легче это сделать мне.

Бриджет поняла. Ему нужно было контролировать внезапное ослабление сдавливающей повязки. Только так он сможет справиться с болью. Приподнявшись на локте правой руки, Бен потянулся к короткой палке, с помощью которой затягивал повязку. Начав ее раскручивать, он заранее сжал зубы. И при этом он ни на секунду не сводил глаз с Бриджет.

Можно было подумать, что ее присутствие, ее стойкость дают ему силы. Ради него она не могла дрогнуть. Ей была знакома эта первозданная человеческая потребность, чтобы рядом кто-то был, чтобы было с кем разделить страдание и боль. Такое незаслуженное доверие она получала уже несколько раз в жизни. И готова была на все, чтобы оказаться достойной этого.

Бен мучительно выдохнул. Бриджет стиснула лежащие на коленях руки.

Неожиданно он хрипло рассмеялся:

— Видела бы ты свое лицо! Вид у тебя похуже моего.

— Почему ты в этом так уверен? Могу я тебе чем-то помочь — если не считать сопереживания?

Он покачал головой. Пряди волос упали ему на лицо. Пот покрывал кожу, как холодная роса.

— Нет, придется мне потерпеть.

Бриджет закусила губу.

Мокрая ткань была непослушной, тугой узел вырывался из рук.

— Видела сцену в «Унесенных ветром», когда тому типу отпиливают ногу?

Она ответила негодующим взглядом:

— Сейчас принесу кухонный нож.

Он снова хрипло засмеялся.

— Я хочу сказать, что все могло быть гораздо хуже.

— Что-то не верится.

Палка выпала из-под платка. Бен развязал последний узел и сбросил пропитавшуюся кровью и грязью тряпку на пол, а потом бессильно откинулся на подушки.

— Твоя очередь.

Если он ждал, что она рассмеется, то он ошибся — горло у нее так сжалось, что трудно было дышать. Из раны потекла кровь — но не с такой силой, как она опасалась. Она подала ему сложенную в несколько раз ткань.

— Зажми рану, пока я приготовлю повязку.

— У тебя даже руки не дрожат!

— Это пока. Когда выйду из комнаты, превращусь в настоящее желе.

Стянув брюки ему до колен, она их там и оставила. Сейчас предметом ее первоочередного внимания должна была стать его рана.

Он повернулся на подушке в сторону аптечки:

— В твоем волшебном сундучке спирту не найдется?

— Если ты думаешь, что я залью открытую рану чистым спиртом…

— Обещаю не кричать.

— Нет.

— Но ее надо бы продезинфицировать.

— Ее надо бы зашить.

— Тогда принеси иголку с ниткой.

Кровь отлила у нее от лица. Она сама почувствовала, что позеленела.

— На сегодня с меня хватит демонстраций мужского хладнокровия.

— Тогда опиши, как она выглядит.

Бриджет всмотрелась в рану.

— Глубокая. Гадкая. Надеюсь, несмертельная. Кажется, будто пуля прорезала тебе по ляжке канавку и отправилась восвояси.

— Скорее всего застряла в каком-нибудь гнилом бревне. Бриджет!

Она замерла, остановленная тяжелой рукой, которая легла ей на локоть. Она впилась в нее взглядом. Всем своим телом она ощущала его внимательный взгляд, словно властное прикосновение.

— Дай мне марлю, пропитанную спиртом.

— Может, потом?

— Когда потом? Когда начнется воспаление? Когда будет заражение крови? — Его пальцы сжались, впиваясь ей в руку, словно тиски. — Или ты ждешь, пока они сюда доберутся?

— Кто?

Если она на стороне преступников, ей придется что-нибудь сделать со своим лицом. Все ее чувства отражались на нем, сменяясь с быстротой спасающегося побегом мелкого грабителя.

Она расправила плечи, и голос у нее зазвучал пронзительно. Вид у нее был виноватый.

— Кто сюда доберется?

— Те люди, которым ты позвонила.

— Я никому не звонила.

— Тогда те, кому собираешься позвонить.

Он видел, как она решала, можно ли солгать, — и пришла к выводу, что нельзя.

— Тебе нужна помощь.

— Мне нужно только немного спирта.

Поджав губы, она щедро плеснула спиртом на кусок марли и вручила ему бутылку с остатками спирта.

— Действуй сам. Я пойду блевать в ванную.

Он все еще не был уверен, можно ли ей доверять.

— Я не стану никому звонить, если кровотечение не усилится, — пообещала она, а потом, кивая на бутылку, добавила: — И если ты не потеряешь сознания.

Поскольку ничего другого ему не оставалось, Бен кивнул:

— Договорились.