Свет в ночи

9

Бен стиснул зубы, не зная, что сказать. Для такого случая слов просто не существовало.

Она вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Мне не следовало так говорить. Наверное, у меня его и не было.

— Значит, ты не беременна? — уточнил он.

— Похоже, оплодотворения не получилось. — Бриджет вздохнула. — Нельзя потерять то, чего вовсе не было.

Бен едва сдержался, чтобы не сжать ее руку — крепко, до боли. Бриджет изо всех сил пыталась держаться, и ему хотелось помочь ей хоть чем-то.

— Мне очень жаль. Ты хотела ребенка.

— Откуда ты знаешь?

— Когда ты об этом говорила, у тебя загорались глаза.

Бриджет горько ему улыбнулась:

— Когда я об этом говорила, ты принимался на меня орать.

Бен стиснул холодные пальцы, жалея, что некому время от времени являться и давать ему хорошенького пинка в зад — заслуженного пинка.

— Ну, так я идиот. Мне показалось, что это психоз, что это надуманно и неестественно, а следовало бы понять, что это смелый, самоотверженный поступок, и… черт! Ты хотела ребенка — только это и важно.

— Очень хотела, — чуть слышно подтвердила она.

— Кто я такой, чтобы судить, что хорошо и что плохо, особенно когда речь заходит о такого рода вещах? Я в них не разбираюсь.

— Но у тебя же есть ребенок! — Она подняла на него глаза со слипшимися от слез лучиками ресниц. — У тебя есть малышка!

— Она уже не малышка. Уже пошла в школу.

Бен ждал, что Бриджет набросится на него за то, что он не видится с собственным ребенком, когда сама она так старалась заиметь малыша. Но вместо этого наступило молчание. И по ее щеке сползла новая слеза.

Он с трудом подавил желание стереть слезинку подушечкой большого пальца. Вместо этого Бен заправил пряди волос ей за ухо, чтобы лучше видеть ее лицо в слабом свете блекнущей луны.

— Мне очень жаль.

Она снова пожала плечами и опять издала странный звук, подозрительно похожий на рыдание.

— Ты ни в чем не виноват.

— Тревоги последних дней могли…

— Нет! — Ее горе мгновенно отступило. Она взяла его руку обеими руками и перенесла ее к себе на колени, утешающе по ней похлопав. — Не всем удается искусственное оплодотворение с первой же попытки. Я знала, что возможна неудача. Я все время себе напоминала… Просто я сглупила, позволив себе надеяться. — Она еще раз шмыгнула носом и вытерла лицо краем своей шали, а потом указала на окно. — И где же ты рассчитываешь засечь своих контрабандистов?

Бен позволил ей поменять тему разговора. Если Бриджет хочет говорить о его работе — он поддержит этот разговор. Он вдруг почувствовал, что то, чего хочет Бриджет, для него важнее всего на свете.

— Первоначально я прослеживал их маршруты от озера, пытался определить, где они разгружаются и где хранят свой товар. А отсюда я наблюдаю за тем, какие суда приплывают и уходят и когда. Через пару месяцев у меня будет целый список, который надо будет сопоставить с тем, какие суда отплывают от канадских пристаней. Мы хотим провести тщательнейшее расследование на обоих берегах озера, выследить всю организацию — от рядовых исполнителей до главаря.

Бриджет слабо улыбнулась, незаметно для себя переплетая их пальцы.

— Почему ты так торопишься покинуть этот дом?

Он поморщился:

— Потому что я люблю работать активно, находиться в гуще расследования. Я люблю знать лично, кого именно и за что сажаю.

— Ты кажешься совсем другим, когда так разговариваешь. Жестким. Решительным, — задумчиво сказала Бриджет.

— А каким я кажусь обычно?

— Недовольным. Раздраженным. Непререкаемым.

Он хмыкнул, немного обидевшись на ее добродушное поддразнивание.

— Я начинаю ко всему этому привыкать. — Ее смех закончился грустным вздохом. — Я знаю, что ты остаешься здесь против воли, Бен.

— Это кто тебе сказал?

— Ты сам. Стоунсмиту.

— Я не видел в этом никакого смысла для завершения операции. Я был уверен, что ты станешь резко возражать. Дьявольщина, ведь я ввалился окровавленный ночью к тебе в дом, а потом ты видела от меня только обман да лишние хлопоты.

— Ты никак не перестанешь извиняться, — поморщилась Бриджет.

— Я совершенно спокойно обманываю торговцев наркотиками и мошенников. Но мало найдется женщин, которые могут хорошо относиться к мужчине, который специализируется на подобном.

Смутившись, Бриджет стала смотреть на озеро. Ну, кому-то ведь надо было следить за подозрительной деятельностью преступников, а Бен никак не мог оторвать глаз от ее лица.

— Ты очень низко себя ценишь, — тихо проговорила она. — Ты — очень теплый, душевный человек.

Только по отношению к ней. Бен снова взял ее за руку.

— Эй, меня-то утешать необязательно! Предполагалось, что это — моя забота.

Она снова вытерла лицо и прерывисто всхлипнула:

— Но ведь это не твоя проблема.

— Теперь моя.

— Мне следовало подождать и убедиться, что все получилось, прежде чем предаваться мечтам.

Всматриваясь в темноту в попытке увидеть ее глаза, он пытался найти нужные слова.

— И что делать теперь? Может, отвезти тебя к врачу?

— Это же просто месячные. По-моему, при выкидыше должна быть сильная боль.

Бен решил, что более сильной боли представить себе трудно.

— Надо будет обратиться в ближайшее время и повторить попытку. — Но чувствовалось, что ее решимость дрогнула так же, как и ее голос. — Или, может быть, через некоторое время. Мне, наверное, понадобится какой-то срок, чтобы снова собраться с духом. Знаешь, я ведь уже начала рисовать этого малыша в воображении, думать, как сильно буду его любить…

У нее перехватило дыхание.

Бену хотелось бы придвинуться к ней ближе, но он знал, что больная нога ему не подчинится. Ему придется выполнить несколько неуклюжих маневров, таких же неестественных, как… как приобретение ребенка посредством донорской спермы. К черту дистанцию! Он согнул непослушное колено и неловко дернулся с кресла. Одно он рассчитал верно: Бриджет быстро подвинулась, так что он смог придвинуть свою здоровую ногу к ее ноге и обнять хрупкие плечи.

С того вечера, когда он обнимал ее перед камином, прошла неделя. За это короткое время он успел позабыть, как приятно сжимать Бриджет в объятиях, как ее волосы щекочут ему подбородок, когда он кладет его ей на макушку… Он поцеловал ее в макушку, а потом мягко заставил прижаться щекой к его груди.

— Все будет в порядке.

И он заново изумился той нежной силе, которая ощущалась в ней.

— Спасибо за сочувствие. Это очень мило с твоей стороны.

Бен невидящими глазами уставился на озеро. Им нет никакой нужды изображать официальность, как они делают это в дневное время. Посредине ночи это просто нелепо. Он еще раз прошелся взглядом по линии горизонта, убеждаясь в том, что на озере не заметно никакого движения. Волны набегали и отступали. Звезды мерцали.

Бен снова поцеловал ее — нежно, трепетно. Он постарался запомнить то, как жар ее тела растекается по его груди. Сегодня днем, перед тем как принять душ, он снял повязку с ребер. Волосы, покрывавшие его грудь, цеплялись за шелковистую ткань ее пеньюара. Ему вдруг захотелось узнать, каким будет ощущение, если они прикоснутся к ее коже. Он вспомнил, как ее грудь ложилась ему на ладонь, каким жарким было ее тело тогда, перед камином.

У него вырвался тяжелый вздох. Он — настоящий подлец. Ему не следует даже думать о таких вещах, а не то чтобы давать волю своему телу. Бриджет была нужна его поддержка. И он неловко постарался ей помочь.

— У тебя все будет в порядке, — уверенным тоном сказал Бен.

Она кивнула, скользнув теплой щекой по его коже. Ее маленький кулачок упирался ему в грудь чуть выше правого соска.

— Точно?

Она снова кивнула.

Бен начал тихонько растирать ей спину, осторожными круговыми движениями проводя вдоль позвоночника. Его руки опустились до ее тонкой талии, потом легли на бедра.

— Знаешь, у меня не было сестер.

Она снова шмыгнула носом.

— Этого я не знала.

— Единственная женщина, с которой я жил вместе, — это была Карла. Однако я помню, что в такие моменты женщинам помогает массаж спины.

Ее смех еще был сдержанным, но, по крайней мере, это больше походило на смех, а не на всхлипывания.

— Этот урок ты прекрасно усвоил. Ощущение великолепное.

— Тогда я не стану останавливаться.

Он продолжил растирание, мрачно улыбнувшись тому, как эта фраза прозвучала бы в другом контексте. Ему не хотелось думать о том, насколько она ему нужна и как давно он не обнимал женщину. Конечно, между массажем и интимными ласками огромная разница, но, к собственному изумлению, он понял, что ему это неважно. Если она ему позволит, он готов прикасаться к ней всю ночь напролет.

Поднимаясь по ее спине, он начал массировать ей плечи, потом перешел на руки.

— Они у меня не болят, — пробормотала она.

— Да? А вот здесь болит? — Бен провел ладонями по ее плечам и начал разминать напряженные мышцы у основания шеи.

Она застонала и откинула голову назад.

— Как ты догадался?

— По чистой случайности.

И по собственному опыту. С того первого раза, когда она его перебинтовала, его не оставляло напряжение. Правда, в его случае напряжение было несколько другого рода. Оно начиналось в плечах, но быстро и неотвратимо опускалось ниже. Он представил себе, какой массаж был бы необходим, чтобы избавить его от этой боли.

Бен заставил себя прервать ритмичные движения и снова начал поглаживать ей спину.

Бриджет бессильно прижалась к нему, уткнувшись лицом ему в плечо. Сквозь тонкий пеньюар он ощутил прикосновение ее груди.

— Напрасно я разрешила себе так распуститься. Такая слабость делала ее еще более женственной. Ему хотелось бы сказать ей об этом, но он не знал, как это сделать.

— Мне следовало бы настроиться, что первый раз будет неудачным.

— Никто никогда не знает, что получится, а что — нет.

Однако человек может принять решение, дать клятву, что добьется успеха. Но и тогда можно потерпеть неудачу, как бы ты ни старался. И в этот момент лучше отступиться. Зачем протаскивать еще кого-то через особый ад, известный под именем «разваливающаяся семья»?

Не то чтобы жизнь с Карлой была хоть немного похожа на то, что он испытывает сейчас. Раньше брак для него никогда не ассоциировался с чувствами умиротворения и безграничной нежности, которые никак не укладывались в рамки плотской страсти. Просто за это короткое время и она сама, и его чувство к ней стали для него необходимыми.

— А каково было, когда рождалась твоя девочка? — Бриджет все время возвращалась к волновавшей ее теме.

Он негромко засмеялся:

— Это тебе следовало бы спросить у Карлы. Со стороны процедура казалась достаточно трудной.

Она ударила его кулачком в грудь.

— Я имела в виду тебя!

— Меня? Меня ты об этом уже спрашивала.

— Расскажи мне еще раз. Про сами роды.

Он помолчал минуту, припоминая, как все это было.

— Я помню много крика, много суеты, много крови. Были ругательства — я даже не знал, что моя жена такие знает. В основном они были адресованы в мой адрес — за то, что я сделал ей ребенка.

Бриджет неожиданно засмеялась. Бен почувствовал, что улыбается.

— А потом появился морщинистый синеватый младенец, и сестры в зеленых масках говорят мне, что именно так новорожденный и должен выглядеть. А потом они позволили мне взять ее на руки, эту крошечную малышку, эту новую жизнь… Она была не больше двух моих ладоней. Мне еще никогда в жизни так сильно не хотелось кого-то защитить.

«До этой ночи», — мог бы добавить он. Эта мысль пронзила его тело, мозг как внезапное озарение. Бриджет с каждым днем становилась для него все важнее, начиная с той первой ночи, когда она впустила его к себе в дом: такая отважная со своей кочергой и пыльным незаряженным ружьем.

Бриджет обхватила его руками за пояс. Это показалось таким естественным! Он отвел волосы с ее влажной щеки и нежно покачал ее.

— Вот и вся история моего недолгого отцовства. Ей было два года, когда мы с ее матерью расстались. Так захотела Карла.

Бриджет подняла голову и посмотрела на него.

— Я не возражал. Если не можешь делать что-то как следует, не делай этого вообще. Это мой девиз.

Она приоткрыла рот, словно готовясь начать спор.

— Надо брать от жизни все, не обращая внимания на обстоятельства.

Надо ли? Бен наклонил голову и легко прижался к ее губам.

Секунду ему казалось, что Бриджет его оттолкнет. Ее ладони уперлись в его грудь. У него оборвалось сердце. Он попытался вспомнить, когда к нему в последний раз прикасалась какая-нибудь женщина. Но смог вспомнить только заботливые руки Бриджет, перевязывающие его раны.

Но это было во время болезни. А теперь он почти здоров. Он передвинул ее руку себе на сосок, почувствовав, как тонкие пальцы перебирают завитки волос у него на груди. Все, что она ни делала, разжигало его. Ее поцелуй — простой знак благодарности — заставил его сердце отчаянно забиться. Она обхватила его лицо обеими ладонями и повернула к себе, чтобы удобнее было нежно поцеловать висок.

— Ты — очень чуткий, — сказала она. — Спасибо тебе.

Вместо ответа он поблагодарил ее.

— За что? — удивилась Бриджет.

Бен кивком показал, что имеет в виду ее руки, лежащие на его плечах.

Она подняла их и несмело запустила пальцы в его длинные волосы. Когда кончики ее пальцев коснулись его уха, Бен резко втянул в себя воздух.

— Ты спасла мне жизнь, — напомнил он ей. Это ведь он у нее в долгу!

— А ты — мою, — ответила она. — Или, по крайней мере, пытался. Помнишь, как ты храбро защищал меня от киношных злодеев?

— Я показал себя сущим идиотом, — пробормотал Бен.

— Ты гораздо лучше, чем о себе думаешь. Разве тебе никто об этом не говорил?

Ему никто и никогда не говорил подобного. А ей удавалось сказать это одним-единственным прикосновением. В нем снова вспыхнуло пламя, запульсировав в крови. Бриджет снова потянулась к его губам. Ее язык, словно играя, слегка задел их. Одного намека на ее желание было достаточно, чтобы воспламенить его страсть. Он заставил себя сдерживаться, пусть ему и хотелось ощутить ее вкус, насладиться им. Ведь она пришла к нему со своим горем! Надо быть подлецом, чтобы воспользоваться ее минутной слабостью.

— С тобой точно не произошло ничего серьезного?

Она заморгала. Глаза ее были еще влажными — как и губы.

— Со мной все в порядке.

Но это было не так. Казалось, она просто околдована: она могла думать только о том, как бы прикоснуться к нему, узнать все его тело. Она еще раз провела руками по его волосам, пропустив густые пряди между пальцами. — Бриджет!

Его короткое предостережение заставило ее улыбнуться полной изумления, чуть наивной улыбкой, которую он будет помнить до последнего вздоха. Ее пальцы скользнули вдоль его шеи. Его судорожный вздох в ответ на это прикосновение наполнил ее торжеством. Казалось, она только сейчас обнаружила, что он по пояс голый.

— Ты не замерз?

Она неуверенно провела рукой по его плечу. Жара нельзя было не почувствовать. Его кожа буквально его излучала. Бриджет осторожно опустила руку к ребрам.

— Больно? — спросила она.

«Милая, если ты не остановишься, я сейчас умру совсем от другой боли». Но Бриджет спрашивала про его ребра.

— Только если я делаю глубокий вдох. Хочешь — можешь поцеловать, чтобы побыстрее зажило.

Не в силах устоять перед соблазном, она наклонила голову, прихватив волосы рукой, чтобы они не мешали ей провести губами по его ушибленному боку.

— Так лучше?

— Ниже, — попросил Бен, словно маленький мальчик, поверивший взрослым, что нежный поцелуй может успокоить боль.

В темноте она осторожно нащупала следующее ребро. Бриджет провела губами по всей его длине, от бока до живота. А потом спустилась на следующее.

— Еще ниже?

Соображает она прекрасно.

Бен схватил ее за плечи и заставил выпрямиться, повернув так, чтобы ее лицо залил бледный свет луны. Он знал, что сейчас скажет. Но прежде чем говорить, он хотел, чтобы Бриджет убедилась в его искренности.

Вот почему он поцеловал ее — ее лицо, шею, плечо, с которого откинул волосы… Она ахнула, и Бен повторил свой поцелуй, на этот раз сделав его более страстным. Он не ждал от нее ненужного кокетства: его Бриджет была слишком жизнелюбива, слишком открыта всем поворотам судьбы, слишком честна. Когда он провел своей колючей щетинистой щекой по ее нежной шее, она со стоном попросила еще. Он раздвинул тонкую ткань пеньюара, покрыв ее грудь быстрыми легкими поцелуями.

Ему хотелось дать ей все, что он может, замереть над ней — а потом наполнить ее собой. Ему хотелось, чтобы она впилась ему в плечи и обвила его ногами. Ему хотелось, чтобы она со стоном повторяла его имя в такт их движениям. Когда в глубине ее тела возникла дрожь, ему захотелось прикоснуться к ее источнику.

Но больше всего Бену хотелось, чтобы она поняла: между ними возникла не просто плотская страсть.

— Я говорил серьезно, — проговорил он неестественно резко. — Тем вечером, насчет того, чтобы сделать тебе ребенка.

Ее отяжелевшие веки вдруг поднялись, и она изумленно выдохнула:

— Что?!

— Если ты этого хочешь, Бриджет. Разреши мне дать его тебе.

Она попятилась, отрицательно качая головой.

Бен притянул ее к себе, не желая расставаться с теплом и нежностью ее тела.

— Я был никудышным мужем. И отцом почти не успел побыть. Но это я сделать могу. Для тебя. Ребенку отцом должен стать реальный мужчина, а не анонимный донор. Кто-то, кого ты знаешь, у кого есть лицо и прошлое. Ты могла бы смотреть на своего ребенка, зная, кто его отец.

— Почему?

«Потому что это так естественно, — подумал про себя Бен. — Потому что мне хочется этой близости. Потому что вид твоих слез терзал меня сильнее любой огнестрельной раны. Во мне открылось что-то новое — потребность быть нужным, быть полезным». Когда он уедет, — а он знал, что рано или поздно это произойдет, — ему важно оставить с нею частицу самого себя. Это было бы честным обменом: у него до конца жизни останутся воспоминания о ней.

— Разреши мне это сделать.

Бриджет снова моргнула — на этот раз от изумления. Все больше волнуясь, она замотала головой:

— Это невозможно!

— Я не настолько серьезно ранен.

— Нет, я хотела сказать, что ничего не получится. Сейчас неподходящее время. Для меня.

— Ну, так через неделю. Через две. Когда для тебя лучше всего. Я по-прежнему буду здесь.

Бриджет стояла, то терзая пальцами ткань пеньюара, то проводя обеими руками по волосам, словно проверяя, не случилось ли у нее чего-то с прической.

— Даже не знаю, то ли мне расхохотаться, то ли убежать и запереться у себя в комнате.

— Ты этого хочешь?

— Ребенка — да. Но так… — Она помахала перед ним рукой, словно отгоняла муху. — Такие вещи не назначают словно обычное свидание! «Ровно через две недели встретимся у меня в спальне»!

— В любой день и в любое время. Не думаю, чтобы у нас возникли трудности.

Бриджет решительно выпрямилась, когда Бен с трудом поднялся на ноги.

— Я имела в виду совсем не это. Сейчас вообще не время обсуждать такие вещи.

Она была абсолютно права.

— Я слишком поторопился. Я не хотел. Ты совсем не обязана делать что-то прямо сейчас.

— Я вообще ничего не обязана делать! — встревоженно парировала она.

— Бриджет, я… — Он беспомощно взъерошил себе волосы. — Господи, я все делаю не так!

— Извини, что помешала тебе работать, — затараторила она, пятясь к двери. — Не знаю, с чего мне вдруг понадобилось сюда заходить. Я не хотела, чтобы ты неправильно меня понял, мне просто нужно было, чтобы рядом был кто-то…

А он превратил ее приход в нечто совсем другое.

— Извини, Бен.

Это она просит у него прощения?! Да он готов себя убить за то, что все испортил.

— Бриджет, я только хотел тебе помочь и как-то отблагодарить…

— Ну, это уже слишком! — Она распахнула дверь и резко повернулась к нему, так что полы пеньюара завихрились вокруг ее ног. — Ты ничего мне не должен! Давай просто забудем о том, что здесь сейчас было.

— Бриджет!

Звук решительно захлопнувшейся двери гулко разнесся по коридору.

Бриджет оттолкнулась от двери своей спальни, включила лампу на тумбочке и юркнула в постель. Под одеялом ей удалось задержаться не больше чем на пять секунд. Сбросив его, она начала метаться по комнате. Как он мог? Как она могла? Конечно, он неправильно истолковал ее появление в его комнате. Ее слезы были искренними, ее горе — неподдельным. Но и поцелуи тоже были настоящими. Она невольно ему что-то пообещала — прикасаясь к нему, наслаждаясь каждой минутой близости…

Она нагнула голову, обхватив ее обеими руками. Бриджет ощущала тошноту, тоску, опустошенность. Она чувствовала себя униженной — и винить в этом надо было только себя.

Бен постучал в ее дверь.

— Я знаю, что ты собираешься сказать! — громко отозвалась она. — «Погаси свет!» — Пройдя к тумбочке, она выключила лампу. — Команда выполнена. Спокойной ночи.

Он открыл дверь.

— Бен…

Зажегся свет, упавший теплыми бликами на рубашку, которую он надел, не застегивая. Бронзовый тон его смуглой кожи был виден в просветах завитков, которые она только что целовала. Бриджет заставила себя смотреть ему прямо в глаза. Его темные волосы еще никогда не казались ей настолько черными, а лицо — таким безрадостным.

— Я пришел не из-за этого, — сказал он.

Ее тело пронзила слабая дрожь.

— Убирайся! — чуть слышно выдохнула она.

— Ложись в постель.

Она отступила на шаг. Потом еще на шаг. Взяв ее за локоть, Бен подвел ее к кровати.

— Садись.

Она послушно села, но тут же возмущенно сказала:

— Я тебя сюда не приглашала. Это моя комната.

— Твоя комната рядом, и я ее занял. — Он поудобнее взбил подушки и сел на постель, осторожно устроив на ней свою больную ногу. — Придвигайся.

Бриджет не шелохнулась.

— Пора тебе получить немного тепла и ласки. — Обхватив руками ее талию, он мягко повернул ее и притянул к себе, устроив между ногами. Потом он отвел у нее со лба челку, второй рукой продолжая обнимать ее за талию. — Извини, — прошептал он, и его теплое дыхание коснулось ее щеки. — Я заговорил не вовремя и сказал не то, что нужно. И зашел дальше, чем собирался.

Бриджет помотала головой. Он сделал все это не без ее помощи. Она тоже виновата.

Бен не пожелал об этом и слышать.

— Мне надо было сделать это с самого начала.

— Что?

— Обнять тебя вот так.

Ее спина прижималась к его груди. Он мягко уложил ее голову к себе на плечо и начал ласково покачиваться из стороны в сторону.

Бриджет чуть подвинулась, чтобы сесть поудобнее. Постепенно тело ее расслабилось. Немного нагнув голову, Бен прижался щекой к ее щеке.

— Все будет в порядке, — прошептал он.

Все было гораздо лучше, чем просто в порядке. И гораздо хуже. Злость помогла ей спрятать свою боль. Как и изумление, которое вызвало его предложение. На какое-то время она забыла о потерянном ребенке, о том, какую боль причиняет гибель надежды. Но ей будет еще больнее, если она позволит себе новую, если разрешит себе полюбить человека, который не может и не хочет остаться рядом с ней.

Она дала волю слезам, отдавшись надежности и уюту его объятий.

— Я не хотела, чтобы так получилось.

— И я тоже. Настолько быстро.

— Ты не мог бы немного меня так подержать? — жалобно попросила она.

— Девочка моя, я мог бы сидеть так всю ночь.

Она подобрала колени, позволив ему нежно укачивать ее. Совершенно измученная горем, она, незаметно для себя, провалилась в сон.

Бен сидел в этой позе до восхода солнца, сто раз задавая себе вопрос, что он делает. Но все ответы были у женщины, которую он держал в объятиях. Всю ночь? Да он мог бы держать ее в объятиях всю свою оставшуюся жизнь!