Свет в ночи

7

— Не бойся, — прошептал он. — Я просто хотел понять, было ли сегодняшнее сном.

— Что ты имеешь в виду?

— Момент, когда мы лежали. На кровати.

— Ты упал, — поспешно сказала она.

— А ты осталась лежать.

— Ты был так слаб и нуждался в передышке.

— Не настолько, чтобы не знать, что подо мной — женщина.

Бриджет пожала плечами, словно это не имело никакого значения. Ее плечо задело его руку.

— Автоматическая реакция на уровне физиологии, — сказала она. — Я это всерьез не приняла.

— А я принял. Так как насчет моего предложения?

— Это какого же?

— Чтобы родить ребенка, тебе нужен мужчина, и им могу стать я, — терпеливо пояснил Бен.

Она кинула на него сверхснисходительный взгляд:

— Видимо, мне придется еще раз объяснить тебе научную сторону этого вопроса.

— Ты же сказала, что он мог не привиться.

— И на этот случай ты предлагаешь свои услуги? — Она возвела глаза к небу. — Боже, посылай мне всегда таких услужливых гостей!

— Я серьезно.

— Ты только-только начинаешь приходить в себя. Не спеши.

— Обычно я так и делаю. — Он начал играть прядью ее волос. — Тогда почему мне с тобой уже так легко?

— Иногда пробегает искра… — Бриджет посмотрела на огонь, чтобы пояснить свою мысль. — Если поднести спичку к любым дровам, они загорятся.

— А мы — просто мужчина и женщина, так?

— Вполне может быть.

Бен снова поцеловал ее, доказав, насколько она ошибается.

Бриджет не могла вспомнить, когда еще испытывала подобное ощущение. Она считала, что между ними просто возникло чувственное влечение: интересный мужчина и женщина, которая всегда все принимает близко к сердцу, хоть и старается этого не показать… Но она ошибалась.

Бен мягко заставил ее откинуться назад, поддерживая ее голову рукой. Его бицепсы напряглись, чуть приподняв ее лицо. Вкус его поцелуя был удивительно приятным. Бен действовал неторопливо и уверенно. Обхватывая ее шею рукой, он провел по ставшей вдруг необычайно чувствительной коже рукавом хлопчатой рубашки. Он не мог знать, насколько это приятно, — и не узнал бы, если бы у нее из горла не вырвался невольный стон наслаждения. Она покраснела от стыда за свою податливость и чувственную реакцию.

— Бен?

Она прикоснулась к его лицу. Бриджет собиралась остановить его: спокойно прижать ладонь к его щеке и, глядя ему прямо в глаза, сказать, что происходящее совершенно бессмысленно. Между ними ничего не будет. Она его совершенно не знает.

Но ее взгляд задержался на его губах. Она знает, что он одинок, что он врос в свой образ жизни, как охотничий дом врос в каменистую землю. И не смогла оттолкнуть его.

Бен медленно облизал губы. И ее язык стремительно потянулся к нему. Она просто умрет, если еще один раз не почувствует вкус его поцелуя.

Его язык был бархатисто-мягким, влажным и вкрадчивым. Бену присуща была прямота, откровенная чувственность, требовавшая от нее того же. Бриджет затрепетала, когда он умело заманил ее язык к себе в рот.

Быстро улетучивающаяся сила воли подсказывала ей, что надо остановиться. Ее разум говорил ей, что она совершает глупость, но ее тело не слушало этих благоразумных советов. Жизнь не подчиняется правилам. Ей нет дела до разумности, логической последовательности, романтических мечтаний…

Все ее тело горело, по нему разливались жаркие потоки возбуждения. Она жаждала близости с ним — и не собиралась спрашивать «почему?» или «сколько это продлится?». Если она не будет действовать решительно, то упустит момент.

Она попробовала заговорить, но ее голос не повиновался ей, потому что горло перехватило от щемящей нежности. Бен прикасался к ней так бережно, словно она могла разбиться. Его рука скользнула под ее свитер, и ладонь впитала в себя тепло ее шелковистой кожи, а потом вернула его сторицей. Большой палец легко прикоснулся к ее соску.

Бриджет знала, что ее груди уже налились страстью, но даже не представляла себе, насколько чувствительными они стали. Она уткнулась лицом ему в шею, прослеживая губами ее сильные контуры. Вслед за губами в ход пошли ее зубы, осторожно покусывающие кожу.

Забыв обо всем, она попыталась придвинуться ближе. Бен положил руки ей на талию и притянул ее к себе. Ее колено задело о его больную ногу. Он охнул и чертыхнулся.

Бриджет стремительно вернулась к реальности.

— О Боже! Очень больно?

Он только поднял руку, дожидаясь, чтобы боль немного прошла.

— Бен, мне очень жаль!

Он посмотрел на нее полными муки глазами. Пламя камина заставило их казаться черными.

— А мне не жаль. Не знаю, что за бес в меня вселился. Может быть, это к лучшему.

Может быть. Бриджет поспешно встала с дивана. От прилетевшего невесть откуда сквозняка вдруг стало холодно. Она не собирается ему навязываться. Если ему это не нужно…

— Я… э-э… Сейчас принесу тебе еще одну подушку.

— Мне и так удобно.

— Тогда одеяло. Если камин погаснет, станет холодно.

— Бриджет.

Она повернулась к нему от камина, где ворошила кочергой угли.

— Огонь прекрасно горит, — спокойно проговорил он. — И подушка мне не нужна.

Новый сквозняк прошелестел мимо нее, подхватив оставшийся на ее коже запах Бена: кедр и мускус. Она нервно сглотнула, ощущая на своем языке вкус его губ. Заправив за ухо прядь волос, она распушила челку и скрестила руки на груди.

— Мы тут несколько забылись и увлеклись.

Бен кивнул. Мысленно он сыпал проклятиями. По Бриджет было видно, насколько поцелуи вывели ее из равновесия, хоть она и пыталась спрятаться за показной беззаботностью. Казалось, вся ее поза говорит о том, что только что происшедшее — просто пустяк. Чепуха на постном масле.

Даже если бы он мог надеяться, что больная нога под ним не подломится, ковылять к ней по ковру, чтобы обнять, было бы ужасно нелепо. А уж если она захочет отойти, то гоняться за ней он вообще не в состоянии. И тем не менее ему до боли хотелось поцелуями прогнать неуверенность с опустившихся вниз уголков ее губ, разжать скрещенные на груди руки и положить их себе на плечи…

— Хорошего мужа из меня не получится, — неожиданно произнес он.

Она даже рот открыла.

— Я, по-моему, тебе предложения не делала!

— Я хочу сказать, что мне нечего тебе предложить. Ведь я даже пригласить тебя никуда не могу — поесть в ресторане, с кем-нибудь встретиться. Может быть, это и хорошо, что мы вовремя остановились.

Бриджет снова повернулась к огню, оранжевые языки которого высветили ее профиль. Похоже, она придерживалась другого мнения. Но промолчала.

— Я хотел тебя поблагодарить, — хрипло выдавил он.

— И это включало в себя… — Она не докончила вопроса и подтянула под подбородок ворот свитера, словно замерзла. — Если это было «спасибо», то мне не хотелось бы видеть твое «пожалуйста». Знаешь, я все-таки принесу тебе еще одну подушку.

— Нет, черт подери!

Бриджет застыла на месте.

Он яростно ткнул кулаком в те две подушки, которые она уже принесла, уминая их поплотнее.

— Я подумал, что тебе кто-то нужен. Мне хотелось тебя поблагодарить. Ты мне очень помогла. — Он поморщился. Благодарственная записка малознакомой старой родственницы и та звучала бы более тепло. Он хотел сказать совсем другое. — Мне хотелось тебя обнять с той минуты, как я проснулся сегодня днем и вспомнил, как ты лежала подо мной. Ты это чувствовала?

— Считай, что твое любопытство удовлетворено.

Бен покачал головой. Ледяной тон — плохая защита.

— Ты ведь ответила мне, Бриджет.

Щеки ее ярко покраснели. Он молчал, вынуждая ее что-нибудь сказать.

— Может, тебе кто-то все-таки нужен, хоть ты и пытаешься убедить себя, что это не так, — осторожно проговорила она.

Ее искренность смутила Бена. Но ведь он уже один раз доказал себе, что не может служить женщине опорой. Сцепив руки за головой, он устремил взгляд в потолок.

— Что мне нужно — так это позвонить и поскорее отсюда выбраться. А устройством жизни я займусь сам.

К его глубочайшему изумлению и тайному облегчению, она не обиделась и не сбежала. Бриджет оказалась сильной, стойкой. Пройдя вдоль громадного камина, она резко развернулась и остановилась прямо перед ним.

— И ты считаешь, будто знаешь, что нужно мне?

Он удержался и не стал плоско острить.

— Возможно.

Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох:

— Что мне на самом деле хочется…

На ее припухших губах заиграла чувственная улыбка. Ресницы затрепетали и опустились. Внутри у него все сжалось.

— Чего тебе хочется?

Она мечтательно выдохнула:

— Сигаретку.

Он успокоился. Но только немного.

— Сигаретку?

Она развела руками:

— Я же заядлая курильщица. Чего ты хочешь? И потом, сейчас было бы самое время закурить.

Она энергично растерла себе предплечья.

Бен понимал, что она имеет в виду. Этот поцелуй вывел из равновесия их обоих.

— Всего одну. — Она вздохнула. — Одну чудную пачку.

— В одной пачке двадцать сигарет, — напомнил он, — а ты мечтала об одной сигарете…

— Я бы купила пачку, потом бы открыла ее. Я бы слушала, как шуршит целлофан. Почувствовала бы, как она похрустывает в руке. Понюхала бы ее. Только что вскрытая пачка так чудесно пахнет!

— А из пепельницы так гадко разит!

— Ты хочешь сказать, что не стал бы меня целовать, если бы от меня пахло сигаретами?

Они обменялись взглядами, которые обжигали сильнее огня.

— Надо проверить.

— Не-а. — Она встряхнула головой, и волосы ее рассыпались по плечам. — Не сможешь, если я не сдамся.

Бен представил себе, как она лежит в постели с рассыпавшимися по подушке волосами. Она сдастся, и он наполнит ее собой.

— С другой стороны, кто сказал, что изредка мне нельзя предаваться фантазиям?

— Фантазии до добра не доведут.

И лучшим тому свидетельством был его севший голос и пульсирующее неутоленным желанием тело.

Бриджет чуть наклонила голову, не желая расстаться со своим видением.

— Я вытащу одну сигаретку из пачки. Медленно-медленно. Она будет длинная, тонкая, белая. Бумага под пальцами будет гладкой, внутри зашуршит табак. Я сомну остальную пачку и выброшу ее. Честно. Возьму и выброшу. Мне нужна только одна сигаретка.

С ним все не так. Он уже представляет себе, каким будет их следующий поцелуй. И — еще следующий. И горячечную, неутолимую, выматывающую страсть, которой они предадутся.

— Я зажгу спичку…

Он пылал, не слушая ее слов.

— Потом я поднесу сигарету к губам. — Она скривила губы, словно зажимая фильтр, и шумно втянула в себя воздух. — …Пламя перекинется на бумагу… И втяну дым. Первая дивная затяжка наполнит мой рот и потянется в легкие…

— Твои почерневшие легкие, — пробормотал он.

Она отмахнулась от него, как от колечка дыма. Высоко поднимая плечи и расправляя грудь, она глубоко и удовлетворенно вдохнула полные легкие воздуха.

— …И докурю ее до самого фильтра. А потом стряхну пепел и затушу ее. Прощай, сигарета!

— До новой встречи! — с иронией подвел итог Бен.

Она медленно открыла глаза:

— По-твоему, я настолько слаба?

— К никотину привыкают сильнее, чем к героину.

И бывали случаи, когда секс поворачивал сильных мужчин против всего, во что они верили.

— К счастью, ничто так резко не меняет образ жизни, как младенцы.

— Младенцы?

— Я не знаю лучшей мотивации, чтобы бросить курить, чем беременность. Когда я буду точно знать, что беременна, мне будет легче.

Ну, уж если это не охладило бы его пыл, тогда дело вообще можно считать безнадежным. Страсть улеглась. Он прокашлялся и почувствовал себя немного увереннее.

— Можно отказаться от чего угодно, если принять твердое решение. Все дело в силе воли.

— И в том, что считаешь важным.

Для него самое важное — это работа. Уже много лет, кроме нее, у Бена не было ничего.

Бриджет засмеялась.

— Конечно, сильно помогает то, что ближайшее место, где продают сигареты, — это магазин в Лак Лабель. А, ладно. Уже четыре дня продержалась. Увидимся утром.

Она быстро ушла, так что Бен даже не успел пожелать ей спокойной ночи.

Четыре дня? Он провел здесь всего сутки — и уже сам не свой. Прошел день — и она уже заставила его поставить под вопрос то, что для него важнее всего в мире. Что же важнее? Ловить преступников или иметь людей, ради защиты которых и борешься с преступниками? Он ворвался сюда, готовый умереть в бою. Только ради нее.

Фантазии. Мечты. Он сел прямее. Надо вернуться к реальности. Телефонный номер, который он дал Бриджет, был специально рассчитан на агентов, попавших в трудное положение. Длинное записанное на пленку послание было уловкой — агентству необходимо было время, чтобы выяснить номер, с которого им звонят. Теперь Бену остается только ждать, пока за ним приедут. Почему бы ему не остановиться на этом? Не будет больше соблазнов, не будет жизнерадостных утренних приветствий, не будет встревоженных взглядов, когда она меняет ему повязку или обтирает грудь прохладной губкой.

С хриплым вздохом он повернулся на здоровый бок. Уже утром его тут не будет. И Бриджет останется одна, работать в этом огромном старом доме, который она превращает в место отдыха для переутомившихся бизнесменов, которые весьма капризны и разборчивы. Он наткнулся на нее совершенно случайно, как на спасательный круг посредине океана: свет во тьме, зажженное окно в ночи.

Он осмотрел комнату, думая о хищниках, скрывающихся в этом лесу: таких, которые носят оружие и торгуют вещами пострашнее никотина.

— Если такие бывают, — проворчал он себе под нос.

Мрачная улыбка раздвинула его губы, когда он вспомнил сценку, в которой она откровенно изобразила чувственное удовольствие, связанное с курением. Бриджет даже не подозревает, какая она сильная. Чтобы забыть ее, он должен быть таким же сильным.

Она — забавная, милая, прямая, удивительно сексапильная. Он не столько завоевал ее доверие, сколько случайно получил его, словно приз в лотерее, билет которой где-то нашел.

Он ткнул кулаком в подушку и уставился на угасающее пламя. Надо оставить билет там, где он его увидел. Когда речь идет о женщинах, он не смеет рассчитывать на что-то кроме фантазий.

Бриджет распахнула дверь прежде, чем пожилой мужчина успел взяться за дверной молоток.

— Привет!

Незнакомец, неизвестно откуда возникший у нее на пороге, принял ее изумление с благодушным спокойствием. Его седые волосы сияли на утреннем солнце. Он зачесал их наверх, что подчеркнуло его орлиный нос. На нем был бежевый летний костюм с галстуком-бабочкой, а в руке он сжимал весьма потрепанный портфель. Просто воплощение рассеянного профессора.

Тем не менее Бриджет вспомнила, как Бен предостерегал ее относительно незнакомых пришельцев. Когда она услышала шаги на крыльце, она помогла Бену подняться на второй этаж и только потом открыла дверь.

Пожилой джентльмен вытащил из нагрудного кармана носовой платок и утер себе лоб.

— Извините за вторжение, но у меня что-то неладное с машиной.

Бриджет прислушалась к голосу своей интуиции. Незнакомец показался ей безобидным.

— Знаете, я так растерялся, что не знал, что лучше предпринять — оставаться с машиной в ожидании помощи или идти за подмогой?

— В нашей глуши можно очень долго ждать, пока не проедет какая-нибудь машина.

— И пока сидишь и ждешь, тебя может съесть медведь?

— Ну, такое бывает далеко не каждый день. — Она рассмеялась. Это — контрабандист?! Она готова прозакладывать свой джип, что этот человек никогда не провозил контрабандой ничего серьезного — может, только пыльный томик или антикварную вещицу. — Мы в четырех милях от шоссе. Удивляюсь, что вы смогли нас найти.

— Неужели настолько далеко? — Он еще раз промокнул лоб и сунул платок в кармашек. — Хотя, если говорить честно, то именно сюда я и собирался попасть. Это ведь резиденция Доджа, правильно?

— Откуда вы узнали?

— Извините, что сразу не представился. Я — Стоунсмит. Карвилл Стоунсмит. Я много лет занимал административные должности в «Дженерал моторс», причем последние несколько лет — в отделе архивов. Позавчера я побывал в Гуронском горном клубе Генри Форда. Сегодня я хотел увидеть, чем на него ответили Доджи.

Он пристроил на нос бифокальные очки, чтобы получше рассмотреть все, что можно увидеть с крыльца.

Бриджет широко улыбнулась:

— Хотите осмотреть дом?

— Вы разрешите?

Прекрасно знающий историю автомобилестроения посетитель небрежно вплетал в разговор имена и даты. Спустя полчаса они оказались на кухне.

— Извините, пожалуйста, — опомнилась Бриджет. — Я так давно ни с кем не общалась, что совершенно вас заговорила.

— Вы здесь одна?

Она ушла от прямого ответа:

— Вы уж извините, что я так увлеклась. Мне бы следовало предложить вам что-нибудь выпить.

— Милочка, я наслаждался каждой минутой, проведенной в вашем доме, а стакан лимонада мне будет почти так же приятен.

Она улыбнулась и налила ему попить.

— Мне не хотелось бы отвлекать вас от работы, но вы сказали, что здесь двадцать спален?

— Наверху. Все сейчас находятся на разных стадиях ремонта и переустройства. Нижние комнаты мы постараемся сохранить близкими к первоначальному виду.

— Вы не будете возражать, если я…

— Боюсь, что там ужасно грязно.

— Обещаю, что не стану открывать глаз. Я спрашивал, имея в виду туалет.

— А, извините. — Она, кажется, совсем забыла о вежливости. Пришлось направить его к черной лестнице. — Она крутая. Но когда подниметесь, то нужная вам дверь — третья направо.

— Спасибо.

Чувствуя беспокойство, Бриджет осталась у нижней ступеньки, пока ее гость поднимался наверх. Она заразилась от Бена подозрительностью, но нельзя же провожать пришельца до туалета, а потом стоять на страже у двери!

Сцепив руки за спиной, она быстро прошла к холодильнику, чтобы достать оттуда очищенную морковку, которую ей вовсе не хотелось есть. Нервы. Это все из-за желания закурить.

Или инстинкт?

Он взял с собой свой портфель! Может, это он ей не доверяет? Или, может быть, он извлекает сейчас из его глубин составные части какого-то смертоносного оружия? Бриджет закатила глаза, возмущаясь своей мрачной фантазии. Тем не менее это не помешало ей прокрасться обратно к нижней ступеньке. Тихо поднявшись наверх, она высунула голову в пустой коридор. Дверь ванной была закрыта, и оттуда доносился звук льющейся воды.

Ругая себя за неуместную паранойю, Бриджет снова вернулась на кухню. Но у самого порога она застыла на месте. На кухонном столе лежала пачка сигарет, ярко поблескивая целлофаном в утреннем свете. Почему она заметила ее только сейчас? Бриджет всмотрелась внимательнее. Из вскрытой пачки многозначительно торчал конец одной сигареты.

У нее застучало сердце. Ее должен был оставить мистер Стоунсмит! До нее донесся едва различимый и такой приятный аромат табака. Это была свежая пачка, почти полная. Если одной сигареты будет недоставать, он ничего не заметит.

Она зажала себе рот рукой:

— Ну нет, ни за что!

Стоунсмит швырнул кожаный портфель на кровать.

— Поосторожнее с ногой, — проворчал Бен.

— Не слишком ли поздно меня предупреждать? — Стоунсмит вставил стетоскоп в уши и наклонился вперед: — Дышите.

— У меня ребро сломано.

Добродушный пенсионер угрожающе нахмурился:

— Дышите.

Бен попробовал. Почувствовав, как повязка впивается в тело, он постарался прогнать воспоминание о том, как его обхватывали руки Бриджет, когда она помогала ему подняться по лестнице. Он был снова в «своей» спальне.

— Так как вы будете меня отсюда вывозить? Какие получены указания? — Не знаю, — пробормотал Стоунсмит. Он вернул стетоскоп в портфель и достал оттуда ножницы. — Которая нога?

— Та, на которой повязка. — Бен откинул одеяло. После ночи, которую он провел на диване не раздеваясь, было удивительно приятно раздеться до шортов и лечь в постель.

Стоунсмит срезал бинты.

— Рана кажется чистой.

— Она ее вчера вечером перебинтовала.

Бриджет немало потрудилась над его повязкой. Бену было неприятно видеть, как ее труды упали неопрятной горкой на пол.

— Да, хорошая дыра. Девять миллиметров?

— Так я решил.

— Будет шрам. Ампутировать не придется.

— До чего обнадеживает! — ухмыльнулся Бен.

— А вы в последнее время никого не подстрелили?

— Нет, но готов стрелять в нашего врача, который отказывается говорить мне, что планируется сделать.

— Кстати, где ваше оружие?

— Уронил в лесу. Я же уже докладывал.

Бен выждал час после ухода Бриджет накануне вечером, а потом доковылял до кухни, где нашел телефон и сам позвонил в агентство.

— Просто проверяю, — ответил Стоунсмит. — Вы, кажется, предпочитаете пользоваться этим?

С этими словами он вручил Бену соответствующее оружие.

— А в вашем чемоданчике болеутоляющее найдется?

— Запас на год. — Стоунсмит прилепил к ране белый марлевый квадрат и принялся перебинтовывать ему ногу. — Но я вижу, что у вас есть свой собственный.

Бен не хотел привлекать его внимания к туалетному столику.

— Вы ведь даже не смотрели в ту сторону! — удивился он.

— Тренировка. Я уверен, что у вас столь же тренированное внимание.

На самом деле Бену казалось, что все его чувства притупились. Он казался себе жалким новобранцем, которого приходится вывозить на вертолете в разгар боевой операции, потому что он попал впросак. И что еще хуже — он заранее начал скучать по Бриджет. Ему тошно было думать о том, что он исчезнет из ее жизни, даже не попрощавшись.

— Кажется, она хорошая женщина, — заметил Стоунсмит.

— Вполне, — ответил Бен, стараясь говорить нейтрально.

— Совсем не подозрительная?

— Она ведь вас впустила, так?

— Ну, я же всем внушаю доверие, вы ведь знаете.

— Просто вам необычайно хорошо дается роль добропорядочного пожилого джентльмена.

— Вам она доверяет?

— Она считает, что я даже на вопрос о том, который час, не отвечу правдиво.

— А! Так она вас подловила.

— И не один раз.

— Сдаете, кажется, — покачал головой Стоунсмит.

— С людьми нашей профессии бывает.

— Или это она очень сообразительная.

— Так что я теперь буду делать? — не отставал Бен.

— Попробуете быть честным?

— Спасибо, милая тетушка. Я спрашивал, усадят ли меня за письменный стол на все время до конца операции или разрешат участвовать в активных действиях?

Стоунсмит поджал губы и старательно завязал узел на повязке.

— Вам нужно время, чтобы поправиться. Как вы сами сказали, трудно судить, удалось ли контрабандистам вас рассмотреть. Как вам кажется, они нашли ваш след?

— Я подумал, что можно было бы поместить в местной газете заметку.

— Какую именно? — заинтересовался Стоунсмит.

— Найден мертвый охотник. Случайный выстрел. Тогда они перестанут меня искать.

— Считайте, что это уже сделано.

Бен вздохнул с облегчением, когда Стоунсмит убрал свои врачебные инструменты. Пожилой агент неспешно прошел к туалетному столику.

— Кстати, откуда у нее эти таблетки?

У Бена по спине побежали мурашки. Он попытался внушить себе, что это из-за резкого запаха спирта. Вырвав из руки врача влажный марлевый тампон, он сам начал протирать свои царапины.

— Я тоже пытался это понять.

— Она сама их принимает?

От утренней тошноты при беременности? Бен в этом сомневался. Как сомневался и в том, что Стоунсмит прекратит этот разговор.

— Нелегальное владение наркотическими средствами, которые должны отпускаться строго по рецепту, — пробормотал Стоунсмит, читая надпись на упаковке. — Таким образом мы можем заручиться ее помощью.

— Она и так мне помогала. Если она и нарушила закон, то исключительно ради меня.

— Судья может посмотреть на это иначе, — покачал головой Стоунсмит.

— Судья вообще не станет рассматривать это дело, квалифицировав его как подтасовку. У нее на пороге появляется истекающий кровью человек и просит помощи. Что она должна делать? — взорвался Бен.

— Спокойней, спокойней. Что-то вы слишком о ней тревожитесь. Как вы считаете, она будет о вас говорить, когда вы уедете?

С кем? Она же одна! Похоже, что самый близкий ей человек — это ее брат, а он умирает.

— Она никому ничего не скажет, если я ее об этом попрошу.

Это будет означать, что он сможет еще несколько минут побыть с нею. Он все-таки сможет с ней попрощаться!

Стоунсмит задумался.

— Хорошо, я скоро приму решение.

Бриджет держала в руке заветную сигарету. Бумага была гладкой и прохладной, как раз такой, как она ее себе представляла. Когда она покатала ее между большим и указательным пальцем, табак зашелестел.

Она гневно уставилась в потолок. Ну, почему он не курит трубки? Ей надо думать о здоровье ребенка. Может быть. Возможно, оплодотворения не было. Следовательно, если она выкурит одну сигаретку, вреда в этом не будет.

Как в одном поцелуе? Она закрыла глаза и провела фильтром по губам. Запах напомнил ей о поленьях, сложенных у камина, — а это, в свою очередь, напомнило ей о Бене. Она вспомнила, как подменила свое плотское желание желанием закурить. Карма, вот что это такое. «Достаточно одного желания в минуту слабости — и у меня на пороге появляется соблазн».

По правде говоря, главный источник соблазна сейчас находился в спальне на втором этаже и дожидался, чтобы она унесла поднос из-под завтрака. После прошедшего вечера она решила, что разумнее будет не сидеть с ним, пока он ест. Вместо этого она десять минут пылесосом собирала зерна попкорна с ковра в гостиной.

Бриджет рассмеялась про себя, вспомнив, как Бен ворвался в комнату, чтобы спасти ее от преступников.

И тут у нее оборвалось сердце. Он рисковал жизнью, чтобы ее спасти, — а что делает она? Берет и впускает в дом незнакомого человека!

Не может быть, чтобы этот милый пожилой человек оказался опасным.

Но готова ли она рисковать жизнью Бена?

Бриджет смяла сигарету и побежала к лестнице. Кто знает, как должны выглядеть контрабандисты? Кто знает, в какое количество комнат он уже успел сунуть свой нос? Эта чертова сигарета не сократила ей жизнь, но зато она определенно подвергла смертельной опасности жизнь Бена.

Громко топая ногами, она взбежала наверх и ворвалась в коридор.

Мистер Карвилл Стоунсмит появился из ванной комнаты.

— Чудесное старинное здание. А все трубы, похоже, из чистой меди? Не удивлюсь, если она добыта тут, поблизости. Но что случилось, милочка, вы так сильно запыхались!