Сводные, (не) любимые

4 глава

Я тоже с удивлением посмотрела на родительницу.

А от Тимофея вдруг повеяло такой сильной агрессией, что я непроизвольно сделала шаг от него в сторону.

— Только не говори, что она беременна, — процедил он, мгновенно из вечного весельчака и доброго увальня превращаясь в жестокого и беспощадного зверя.

— Да, это так. Сили беременна, — ответил Николай, продолжая обнимать мою маму и смотря с уверенностью в глаза сыну.

А я просто ахнула от услышанного.

— Это правда? — прошептала я, не понимая, как такое может вообще быть, и смотря пристально в мамины глаза.

Она же говорила, что дети рождаются только от истинных…

— Отец, ты же обещал, что у тебя не будет наследников, — натурально прорычал Никита, и я заметила, как черты его лица заострились, а глаза стали волчьими. — Что мы будем единственными! Мы только поэтому не сделали тебе вызов!

— Я обещал, но с оговоркой, — ответил Николай, продолжая прижимать к себе мою маму, и даже подался вперед, будто пытаясь прикрыть её от сыновей. — Но Сили — моя истинная. И поэтому я и захотел от неё дитя.

— Этого не может быть, — нахмурилась я.

— Вот именно! — выдал Никита. — Что за чушь? Она же даже не оборотень! Наверняка окрутила тебя своей эльфийской магией, а ты заделал ей ребеночка.

— Не надо считать меня идиотом! Я свою истинную узнал! — рыкнул мужчина и, заметив, что мама совсем втянула голову в плечи, тише добавил: — К тому же магия Сили на меня не действует, мы уже проверили это через нашего шамана. И я уже поставил ей метку. Так что вопрос закрыт. Сили — моя истинная пара. И у нас будет ребенок.

Я же смотрела в глаза маме, а она виновато и с легкой грустью глядела на меня.

— Мама, я не понимаю, как так-то? Поясни! — спросила я у неё. — Ты же говорила, что можешь иметь детей только от истинной пары. Мой отец — он твой истинный. — И добавила: — Был.

Потому что знала, что его больше нет в живых. Мама рассказывала мне всего один раз, что он погиб, помогая нам бежать. Больше она не хотела ничего о нем вспоминать, потому что ей было слишком больно, а я не спрашивала, не желая бередить её раны. И лишь иногда я слышала, как она во сне зовет его и горько плачет.

— Так и есть, — с шумом выдохнула она и улыбнулась сквозь непролитые слезы. — Такое случается, доченька. Но очень-очень редко. Амельсета не зря открыла мне путь в этот мир. Скорее всего, она показала, что здесь я смогу найти своё счастье и своего истинного. Я сама не ожидала, что так получится. Клянусь, дочка…

— А как же я? — прошептала я одними губами, ощущая себя преданной единственным близким для меня существом.

— Таисия, — позвал меня Николай, заставив перевести на него взгляд. — Не переживай, мы с твоей мамой не собираемся тебя бросать или отказываться от тебя. Я придумал кое-какой план. И думаю, что он устроит всех нас.

— М-да, интересно послушать, — мрачно проговорил Тимофей, сверля недобрым взглядом отца.

— Я готов отдать вам золотой рудник и земли вокруг него, — ответил мужчина, смотря старшему сыну в глаза.

Никита в ответ аж присвистнул.

— С чего это такая щедрость? — спросил он, склонив голову набок.

— Что ты хочешь взамен? — это был вопрос от Тимофея.

— Я хочу, чтобы вы забрали с собой Таисию, защитили и предоставили комфортные условия для жилья. И да, она получит тридцать три процента акций.

— Сколько? — опять вызверился Никита. — Этот рудник принадлежал нашей маме и должен был полностью перейти нам! Ты не имеешь права!

— Когда я забирал этот рудник у вашего деда как приданое за вашу мать, он был заброшен и не работал несколько десятков лет. Мне пришлось его восстанавливать практически собственными руками и вкладывать в него уйму сил и собственных сбережений. Поэтому он принадлежит мне, — зло отчеканил Николай. — И я имею право распоряжаться им так, как мне будет угодно. И сейчас я хочу быть уверен, что дочь моей истинной пары будет в безопасности, а также нормально жить и не думать о завтрашнем дне. Поэтому даю ей третью часть акций. Вы же получите остальные шестьдесят семь процентов на двоих.

— А меня спросить не хотите? — хриплым голосом сказала я.

— Милая, но ведь это хороший выход, — посмотрела на меня мама с мольбой. — Тебе больше не надо будет жить в ужасных условиях. Не надо будет работать. Ты будешь в безопасности. Я там была. Там отличная современная деревня.

— А если мы откажемся и сделаем тебе вызов? — это был Тимофей.

И все резко замолчали.

Николай смотрел старшему сыну в глаза, не мигая, а тот не сводил взгляда на него.

Я же пыталась переварить полученную информацию и позорно не расплакаться.

— Зачем тебе это? — спустя какое-то время разжал губы Николай, смотря на старшего сына. — Тебе же не нужно моё место. Ты ведь и сам это знаешь. Неужели только из мести готов меня убить? А сам потом что? Бросишь всю стаю на произвол судьбы? Подумай о брате, в конце концов. Если ты о других членах стаи не хочешь думать.

Никита даже не вмешивался. Он будто ждал сигнала от брата. И явно готов был поддержать любое его решение.

Мне даже стало завидно от того, какие крепкие у них отношения. Ведь я была по жизни одиночкой и такого близкого человека рядом со мной не было уже целых десять лет.

Да и теперь, как оказалось, я и близко не смогу подойти к маме.

Тимофей же молчал, и я чувствовала, как в воздухе разливалось напряжение.

Здесь и сейчас явно решалась не только моя судьба, но и судьба моей матери, и она не выдержала первой.

— Тимофей, пожалуйста, не делай этого, — прошептала она. — Если дело только во мне, то я готова убраться из стаи от вашего отца. Я готова уйти. Только не надо. Прошу! — Она даже руки в умоляющем жесте перед собой сомкнула, окончательно повергая меня в ступор. Моя гордая мама готова поступиться своим благополучием ради этого мужчины. Нашим благополучием? И благополучием своего нерождённого ребенка от истинного?

— Прекрати, Сили, — недовольно рыкнул Николай. — Я не позволю тебе уйти. И мы это уже обговаривали, и не раз. — Он перевел взгляд опять на сына и добавил: — Хочешь, чтобы я попросил прощения за мать? Хорошо, я прошу у тебя прощения. Я виноват, что не уследил. Виноват, что позволял ей слишком много пить. Виноват, что она не хотела спокойной жизни и постоянно искала приключений. Виноват, что позволял ей гулять со всякой швалью. Надо было закрыть её в комнате, привязать к кровати и никуда не пускать. Ах да, я уже так делал. Но ты ведь и сам помнишь, к чему привели эти действия? Помнишь ведь, сынок? Но я всё равно прошу у тебя за это прощения. Ведь тогда бы она не погибла в автокатастрофе пьяная с очередным своим обнаркоманенным любовником, при этом подставив всю стаю. Ведь нам тогда пришлось выплатить огромную сумму штрафа. Те самые деньги, что я откладывал на закупку расходников для производства. И мне пришлось залезать в долги, — он говорил эти предложения спокойно. Без каких-либо эмоций. Но я видела, что каждая им сказанная фраза — правда. Потому что плечи что Тимофея, что Никиты опускаются. А Николай продолжил: — Но если это вызов, то я его принимаю. Твоё решение, сын.

— Николай, не надо, — начала рыдать мама и хватать мужчину за руки. — Пожалуйста. Я не хочу тебя потерять. Я столько лет тебя ждала. Только не сейчас, прошу…

Она опять повернула голову и уставилась на Тимофея, но на этот раз молча.

Долгую минуту он молчал, а затем перевел на меня какой-то очень тяжелый взгляд, отчего мне захотелось еще пару шагов назад сделать, потом сказал:

— Хорошо, мы забираем рудник, Таю берем с собой. Жду документы сегодня.

— Документы будут, — кивнул Николай, а Никита вырубил связь.

— Какого хрена ты выключил? Я с мамой так и не поговорила толком! — заорала я на мужчину и кинулась отбирать у него ноутбук.

Но меня перехватил Тимофей за плечи и тоном, не терпящим возражений, сказал:

— Уходим, сейчас, быстро.

— Что? Почему, зачем? — захлопала я ресницами, заметив, как Никита встал и вместе с ноутом пошел к выходу. Обернувшись, он спросил:

— Ты плохо слышала свою мать, что ли? Чем ближе ты к ней, тем быстрее тебя найдут ваши дружки. Или сильно хочешь с ними пообщаться? Нам пока этого не надо, тем более близко к стае. Там есть дети, и они могут пострадать. Если уж и встречаться с этими взрывными типами, то подальше от возможных жертв.

— Поедешь на моей спине или, как мешок картошки, на плече? — спросил меня непривычно сухим тоном Тимофей.

Как-то странно было даже. За это короткое время мне показалось, что он вроде милый и веселый парень, а сейчас он вел себя совсем иначе.

— На спине, — тихо ответила я, понимая, что вставать в позу будет глупо.

Потом подумаю о случившемся, где-нибудь в тишине и одиночестве…

Тимофей развернулся, и я, уже наученная предыдущим опытом, сама устроилась поудобнее и покрепче обняла мужчину за шею.

А он опять подбросил меня выше, прижав мои ноги к своему мускулистому корпусу, вышел из домика, захлопнув дверь ногой, и рванул вглубь леса, даже не дав мне толком морально подготовиться к такому быстрому перемещению.

На этот раз бежали мы гораздо дольше, я даже успела слегка привыкнуть. А когда Тимофей остановился и я сползла с его спины на землю, то даже смогла удержать внутренности своего и так уже пустого желудка внутри.

Но меня нехило так штормило, и поэтому я не сразу сообразила, где мы вообще находимся.

А оглянувшись, поняла, что мы почти что вышли к шоссе, только прячемся за деревьями в подлеске.

Никита присел на поваленное дерево и, открыв ноут, начал там что-то делать, Тимофей же просто стоял и, нахмурившись, смотрел куда-то вдаль.

Я же стащила рюкзак со спины, доползла на четвереньках до дерева, уселась рядом, опёршись о него спиной, выдохнула и спросила у мужчин:

— Зачем мы тут?

— Ждем, когда приедет за нами машина от отца, — ответил Никита. — Она уже выехала и будет где-то через пятнадцать минут.

— А дальше что?

— Дальше нас увезут в ближайший аэропорт, купим билеты и полетим в Омск.

— Это еще зачем? — нахмурилась я.

— От Омска в двухстах кэмэ наш новый дом, — это был уже Тимофей.

— Ваш новый дом? — переспросила я, а Тимофей повернулся и, одарив меня мрачным взглядом, поправил:

— Наш новый дом. Ты теперь будешь жить с нами. Или ты не слышала нашего отца? Он подарил тебе тридцать три процента акций. Походу, твоя мать и правда его истинная. Иначе он бы не совершил такой тупой поступок.

— А если я не согласна? Если мне эти проценты на хрен не нужны? — спросила я обоих мужчин, переводя взгляд с одного на другого.

— Не будь дурой, — хмыкнул Никита. — Тебе такой лакомый ломоть с неба упал, а ты отказываешься? Тебе же теперь вообще работать не надо. Только жрать и спать. Ну шмотки там всякие. Что еще вам, бабам, надо?

— Мне ничего не надо от вашего отца, — отвернулась я и добавила хриплым голосом, чувствуя, что еще немного и все же расплачусь от жалости к себе: — Я надеялась, что маму увижу и мы будем жить нормальной спокойной жизнью.

— Доберемся до рудника, и будет у тебя спокойная жизнь, — не глядя на меня, ответил Тимофей.

— Я не хочу ни на какой рудник ехать, вы не слышите меня, что ли? — опять возмутилась я, пытаясь донести до этих двоих своё отношение ко всему случившемуся.

— Тебя никто и спрашивать не будет. Возьмешь в зубы, что дают, и поедешь туда, куда скажут. А там будешь наслаждаться богатой жизнью. Вопрос закрыт, — а это был уже Тимофей.

— А раньше ты мне больше нравился, — печально вздохнула я.

В ответ мужчина посмотрел на меня, и я заметила на его лице веселую ухмылку, ту самую, которую видела раньше. А затем он резко опять преобразился, сделавшись жестким и мрачным. Как будто два разных человека. Э-э-э, точнее, оборотня. Мне даже жутковато стало от увиденного.

— Вроде бы взрослая девочка уже, тридцать пять лет как-никак, а в характерах очень плохо разбираешься, — сказал он спокойным, ровным голосом.

— Я всяких людей видела в своей жизни, но таких, которые вот так меняются, по щелчку пальцев, — впервые, — ответила я.

Я заметила, как Никита встал, зачем-то уселся между мной и Тимофеем и пристально посмотрел на своего брата.

Эти телодвижения меня здорово удивили. Я уже в интернате научилась интуитивно чувствовать грядущие неприятности, и сейчас мне показалось, что что-то похожее вот-вот случится.

А Тимофей перевел взгляд на своего брата, хмыкнул и со словами: «Отойду в кустики», отвернувшись, отошел от нас подальше, скрывшись за кустами.

Я какое-то время переводила взгляд с кустов, за которыми скрылся мужчина, на Никиту и обратно, а затем не выдержала и спросила:

— Что всё это значит?

А он тоже смотрел на те самые кусты, где скрылся его брат.

Я думала, что Никита так и не ответит, но спустя целую минуту он всё же пояснил:

— Он зол. И сейчас к нему лучше не подходить. Может покалечить. А ты, дурная, провоцируешь его постоянно. Потом он жалеть будет, что тронул тебя. Ты ведь ему тоже нравишься, и даже больше. Так что думай, прежде чем рот открывать, хотя бы иногда.

Я какое-то время смотрела на мужчину, пытаясь проанализировать всё им сказанное, и поняла… что мне надо уходить от них подальше.

Мама всё равно от меня отказалась, а с этими двумя мне точно не по пути.

Если они способны причинить мне боль просто потому, что под руку попалась, значит, это не те существа, с которыми мне стоит дальше общаться.

Умом я всё это прекрасно понимала, а вот душа почему-то заныла. Заныла от близкого одиночества.

Работы любой физической я не боялась. Прятаться научилась. Выживу, мне не привыкать.

Но жить опять одной… ни с кем не дружить, ни с кем не сближаться. Постоянно ожидать, что меня найдут? Очень тяжело.

И даже маме теперь я не нужна. Она заменила меня другой семьей.

Было больно осознавать всё это.

И не хотелось верить в худшее.

Но и постоянно ждать от кого-то из этих мужчин агрессии — тоже ничего хорошего.

Чем они тогда лучше моих врагов?

Да ничем.

Наверное, теперь даже к лучшему, что у мамы всё хорошо, а я могу спокойно выживать одна, зная, что мне надо просто держаться от неё подальше.

Решено: как только окажемся где-то в людном месте, сбегу.

Главное сейчас — добраться до этого людного места.

А эти их проценты… пусть забирают. Ясно же, что мне это принадлежать не может. Это их по праву.

Не хочу я так жить.

Нельзя чужое брать. Этому мама меня с детства научила, и потом в интернате я видела, к чему приводят подарки, падающие с неба.

Своих детей я пыталась учить, что за любой подарок всегда будет расплата, и они вроде бы прониклись, а те, кто не прониклись, получали так от жизни, что хорошо, если выживали. Зато становились отличными примерами.

Вот и сейчас я не собиралась становиться этим самым «примером».

Ясно, что для братьев я сейчас как кость поперек горла.

Так что участь меня ждет незавидная, если мне этот подарочек все же прилетит.

Поэтому бежать надо от них куда подальше.

А с мамой… с мамой я потом свяжусь и поговорю уже обстоятельно.

А то неизвестно еще, к кому она там попала, вдруг она ошибается и тот мужик не её истинный? Вдруг это просто особенность такая у наших видов?

А она решила, что раз беременная, то всё, сразу истинный?

Короче, что-то не верится мне во всё происходящее. Я еще этот вопрос изучу как следует и, возможно, маму заберу из лап отца этих двоих.

Кивнув сама себе, даже успокоилась, и на душе стало легче, но всё равно грустно из-за расставания и того, что ошиблась в мужчинах, которые мне впервые по-настоящему понравились.

Точнее, не мне, а моему организму.

Вот, опять же повод задуматься. А что, если оборотни просто так на эльфов влияют? В нашем изначальном мире их не было, иначе мама бы мне рассказала. А здесь она встретила и ошиблась? Так же, как и я сейчас.

Они же мне сразу оба понравились. Я уже в тот момент поняла, что здесь что-то не так. И есть какой-то подвох.

Что, если я на всех оборотней буду так реагировать?

Наверняка достаточно оказаться подальше от этих красавчиков, вернуться к обычным людям, и я сразу же успокоюсь и забуду о них.

И то же самое будет с мамой.

Ну и отлично.

Теперь у меня есть план, и я буду ему следовать. Осталось только добраться до людного места и свалить подальше.

Пока я размышляла над тем, что буду делать, не заметила, как пролетели пятнадцать минут.

Зато заметили мои спутники. Причем первым из кустов появился Тимофей и, кивнув брату, пошел к трассе, совершенно не обращая на меня никакого внимания. Словно я пустое место.

Я еле сдержалась, чтобы не крикнуть что-то типа: «Эй! А как же я?»

Но вместо этого поднялась со своего насиженного места и спросила у Никиты:

— Что, уже всё, пора?

— Ага, — лениво ответил тот, тоже не глядя на меня, и, встав, отправился к трассе.

То, как мужчины меня игнорировали оба, почему-то задевало.

Странное ощущение. Неприятное. Никогда такого не чувствовала. Да, в интернате порой ссорилась со своими подопечными, но… меня вообще не трогало, если они меня демонстративно игнорят. Наоборот, так даже было проще исчезать из их жизни, что я, собственно, и делала.

Надо поскорее от них уходить.

Не нравится мне это.

Я кое-как выскребалась на трассу. Ибо, как оказалось, после подлеска был кювет, из которого достаточно сложно было вылезать.

Но опять же никто из мужчин не обратил на меня внимания и даже не предложил помощь. Хотя видели, что я тут страдаю! Они стояли возле большущего черного джипа (понятия не имею, что за марка, никогда в них не разбиралась, видно, что пипец какая дорогая, и на этом всё) и разговаривали с каким-то мужиком.

Явно не их отцом.

Но тоже довольно брутальным, правда, выглядел он постарше. Волосы, посеребренные сединой, как и легкая щетина. Видно, что ухоженная и явно мужик бывает в салоне. А еще весь такой представительный. В брюках и белой рубашке с коротким рукавом. Похож на адвоката. И запах от него… очень дорогой.

Вот что значит «почувствуй себя замухрышкой».

Благо Тимофей с Никитой выглядели больше как охотники, нежели как богатые бизнесмены. А когда я их на дороге увидела впервые, вообще были в джинсах и футболках. В образе «свои парни». Так что их я и не подумала стесняться.

— Здрасти, — сказала я, подходя ближе к мужчинам, стараясь держать спину прямой и подбородок повыше.

У меня всегда была такая реакция, когда я начинала смущаться собственного внешнего вида. Сразу же вспоминала, что я эльфийка и вообще не из этого мира. И где-то там у нас куча денег. И родилась я в роскоши. Которую никогда не видела. Глупо, конечно. Но слишком уж много времени я провела среди интернатовских детей.

Ох уж эти комплексы. Надо как-то их из себя изживать. К психологу, что ли, походить? Только как я с ним буду разговаривать?

«Здравствуйте, я — эльфийка!» — тут же мысленно представила я эту сцену и то, как психолог быстро набирает санитаров, чтобы отправить меня в психушку.

Эти отвлеченные мысли меня немного рассмешили и одновременно успокоили. И когда я уже подошла к мужчинам, то не так сильно загонялась по поводу своей внешности.

— Здравствуйте, Таисиониэль, — назвал мужчина меня моим полным настоящим именем, отчего я даже слегка опешила.

Было необычно слышать это имя из уст человека. Заметив, видимо, мою реакцию, мужчина с доброжелательной улыбкой тут же пояснил:

— Ваша мать назвала мне ваше полное имя. Но, как я понял, в документах у вас другое. Моё имя — Макар Антонович Фадеев. Я юрист и поверенный Николая Дмитриевича Аксенова, вашего отчима. А также его бета. Рад познакомиться. — Он протянул свою руку мне.

Я уже хотела на автомате её пожать, но тут Тимофей натурально зарычал и подался вперед.

Я резко отпрянула, в шоке уставившись на него. Да что с ним такое? Он же был совершенно спокойным! Или это я так сильно его раздражаю, что он уже не в силах себя сдерживать?

И вновь меня кольнуло обидой.

Так и хотелось заорать: «Да я-то тут при чем!»

Но, само собой, я этого не сделала.

Макар Антонович же просто убрал руку, сделав шаг назад, посмотрел на Тимофея каким-то очень пристальным и понимающим взглядом и, извинившись перед ним, как ни в чем не бывало продолжил:

— Таисия, я могу вас так называть? Сокращенно?

— Можете, — кивнула я и на всякий случай тоже сделала шаг от этого бешеного, стараясь задавить в своей душе неприемлемые чувства.

Рядом между мной и Тимофеем вдруг появился Никита, который до этого сидел в машине, но, видимо, с юристом он уже успел поздороваться, поэтому тот даже внимания на него не обратил.

— Так вот, Таисия. Мне поручено Николаем Дмитриевичем подготовить для вас документы. Мы сейчас доедем до нотариуса, и я, как доверенное лицо, перепишу на вас тридцать три процента акций рудника. А на Тимофея с Никитой — остальные шестьдесят семь.

— Понятно, — кивнула я, сама же радуясь, что они не придумали этим заниматься прямо тут, на дороге.

Я, к сожалению, в законах местных не очень сильна. Так, поверхностно. Поэтому хрен его знает. Вдруг он бы прямо тут начал оформление?

— Паспорт у вас?

— У меня, — кивнула я. И тут же добавила: — Но я вам его в руки не дам.

— Я понимаю, — ответил мужчина. — Мне и не надо. Нотариусу просто надо будет проверить вашу личность, и всё.

— Без проблем, — пожала я плечами.

— Ну что ж, раз вопросов ни у кого нет, тогда едем? — спросил юрист, оглядываясь на братьев.

— Поехали, — мрачно ответил Тимофей, опять делая вид, что меня не существует.

Они оба с Никитой отправились в машину.

Тимофей на переднее пассажирское сиденье, а Никита — на заднее.

Макар же почему-то побежал впереди меня и даже открыл мне пассажирскую дверь, улыбаясь, и еще и руку подал, когда я залезала на высокую ступеньку машины.

— Спасибо, — проблеяла я, при этом еще сильнее чувствуя обиду на мужчин. Почему-то какой-то левый мужик мне помогает сесть, зато эти двое вообще делают вид, что меня нет.

И опять же, меня это задевает. Что за фигня творится?

В интернате вообще с галантностью от мальчиков всё было очень печально, как, в общем-то, и в повседневной жизни. Мужчины редко открывали мне дверь и пропускали вперед, только лишь когда мы жили с мамой. Вот перед ней все готовы были выстилаться. Но меня это не особо парило. Я не обращала на это внимания.

А сейчас почему-то опять почувствовала себя уязвленной.

Все расселись по своим местам. Макар — на водительское сиденье. И мы поехали.