Связано с любовью (СИ)

Глава 5

Выйдя на улицу, я чуть не схватилась за руку женщины, что и так не отходила от меня ни на метр, скорее всего, боялась, что сил еще мало, и могу упасть. Вокруг было так красиво, так необыкновенно и непривычно, что дыхание перехватило!

Город был похож на сказочный – именно такие показывают в сказках о феях: двух и трехэтажные дома, кирпичные и облицованные светлым камнем, окна со стеклами, поделенными на четыре части и в белых крашенных рамах только еще больше добавляли уюта улице. Под окнами ящики со цветами, хоть на домах и нет балкончиков, но многие окна открыты и шторы с цветочными узорами мило выглядывалют из-за пышно цветущих гераней.

Бричка, приближаясь, давала знать о себе посвистыванием кучера – на улице с трудом разъезжались две таких, но народ не нервничал – прижимались к стенам домов, а особо пышные барышни вставали в глубокий дверной проем, над которым обязательно имелся козырек.

На каждой входной двери было стекло – как раз, на уровне глаз, еще дома я отметила этот момент. за стеклом со стороны прихожей стекла были занавешены шторкой в «сборочку», а на некоторые эти шторки были с прекрасным строченым рисунком – такие занавески висели у моей бабули на окнах в деревне.

Только в нашем с «ехидной» доме стекло было грязным, и, если в доме горел свет, можно было увидеть все, что творится в прихожей, на лестнице и в кухне. Действительно, а чего нам скрывать? Нищета не порок! Я поняла, что каждая, даже крохотная мысль о моей родительнице заставляет злость закипать, и решила, что сейчас буду наслаждаться прогулкой, о которой так долго мечтала. Я поняла одно – Морти приходит к нам только из-за меня, а убираться у нас – просто нет времени, иначе, она и вовсе ничего не успеет заработать. Вот у нее то не отказала материнская железа – понимает, что подросток в таких условиях просто зачахнет, как цветок без полива.

Дорожка между домами заслуживала отдельного описания, потому что это был идеально ровно обточенный камень, пообтершийся с годами до идеального так, что в местах стыков каждая такая плиточка имела небольшое закругление книзу. Было чисто, и запахи! Боже, если есть на свете лучший аромат, то это запах горячих сдобных булок с ванилью или корицей. В какой-то момент я чуть не потеряла сознание от этого аромата и завертела головой по сторонам:

– Морти, милая, чем это так волшебно пахнет? – видимо, она испугалась за мое состояние и обняла за талию.

– Девочка моя, неужто ты и этого не помнишь? – она прижала меня к себе, словно родную, но я не могла оценить этого момента близости, поскольку запах полностью затмил мой мозг. Я посмотрела на Морти так, словно она спрашивает у слепого о цветах, и она поняла – опустила голову, натянуло улыбнулась и зашептала:

– Улочка эта для жилья только, ну, где ваш дом. Здесь не бедные люди живут, а вот эта, - указала она на улицу, что пересекала наш спальный район, - это уже торговая улица, на ней и магазины, и пекарня самая лучшая в городе.

– Сколько стоят эти булки, Морти? Ну, вот эти, которыми пахнет? – я никогда в своей жизни не чувствовала себя настолько голодной. Видимо, девочка была лишена всего, а после того, как Морти сообщила, что моя припадошная родительница, да и я тоже – вегетарианки, у меня в голове все сложилось. Мой нынешний разум в этом теле просит адекватной еды, да и не только простого насыщения, уверена, что и витаминов нужных в моем теле всего пара остались, да и те, скорее всего, все расходуются на волосы.

– Дорого, Рузи, но коли праздник сегодня, я вам с Молли куплю по булке, - женщине было жаль меня – это читалось в каждом ее взгляде.

– Спасибо тебе, Морти, обещаю, как смогу, за все с тобой рассчитаюсь. Даже не знаю, что бы делала, коли не ты, - я говорила ей прямо в глаза, не стесняясь, потому что искренне понимала, о чем говорю – приятно, когда люди ценят то, что для них делают, а тем более, укорачивая себя, чтобы поделиться с другими. Бог ли наш, привычный мне, или их Бог с его Детьми, но кто-то послал ее мне – Морти.

– Мама, мамочка, я уже заждалась тебя, - от витрины одного из магазинов, которых здесь было так много, что разбегались глаза, к нам бежала девчонка лет шестнадцати.

– Это Молли, Рузи, моя старшая дочь. Вы ровесницы, и я подумала, что вместе вам интереснее будет, - аккуратно, словно стесняясь своего поступка, сказала Морти. Все же, она не переставала чувствовать себя моей служанкой.

Девушка моментально поклонилась мне, от чего у меня начало портиться настроение – ее мать кормит меня, унося еду из дома, а меня кличат хозяйкой!

– Молли, Морти, давайте договоримся – кланяться мне не надо, и хозяйкой называть тоже не нужно. Давайте просто погуляем, и посмотрим этих ваших силачей, - ответила я, и подтолкнула моих новых знакомых вперед – в улицу, по которой в одну сторону шли люди.

Обернувшись на Молли, я хотела как-то прекратить это неудобное молчание, спросить ее о чем-то, но вдруг заметила движение в витрине, и поняла, что это мы. Зеркало! Это было зеркало, в которое я могла увидеть себя во весь рост!

Лавка с посудой смело могла называться салоном хрусталя или бутиком, потому что витрина была похожа на сказку – прямо за стеклом на тонких ножках стояли подносы на разной высоте. На них теснились фужеры, рюмки, бокалы и стаканы, несколько таких подносов были заняты кухонными сервизами, чайными парами. Если бы я увидела это раньше, то принялась бы рассматривать – уж больно хорошо были обработаны грани – света и блеска в витрине было больше, чем в салоне со стразами. Меня интересовало зеркало, что было установлено за посудой – оно расширяло пространство витрины, добавляло света и блеска от солнца, что, попадая на все грани хрусталя, отсвечивало от зеркала и бросалось в глаза всем прохожим.

– Ты это куда? – вдруг начала разговор со мной сама Молли.

– Красиво очень, - пробормотала я, и тут же забылась, потому что приближалась все ближе к встрече с собой нынешней. Уже на расстоянии трех метров я поняла, что рыжина моя – не шутка – густые медные волосы были туго заплетены, но даже так было понятно, что волос очень много. Веснушки, что рассыпаны были довольно аккуратно по носу и верхней части щек, только добавляли миловидности. Когда я почти носом уткнулась в стекло витрины я рассмотрела глаза – они, и правда, были зелеными. Не светло – зелеными, которые можно принять за голубые, а именно тем зеленым цветом, что дарит море в моменты, когда солнце пробивается сквозь тучи. Это цвет мутной зеленой морской воды.

Ростом, может, метр семьдесят, или чуть выше, тощая, длинные руки и ноги, длинные пальцы. Резко глянув на лицо снова, поняла, что пытаюсь увидеть не схождения со своими движениями, но смешная девчонка упрямо повторяла все за мной. Расслабила лицо и губы стали чуть полнее. Улыбнулась своей глупой привычке, от которой совсем недавно отучил хороший стоматолог – сказал, что я на нервах, и поэтому постоянно хожу с крепко сжатой челюстью – от этого зубы портятся, лицо приобретает мужские черты и губы вытягиваются в полосу.

– Рузи, идем, ты здесь, наверно, каждый день гуляешь, а силачи и балерины – редкость большая, - раздалось за моей спиной, и я в отражении увидела Молли. Она и правда, выглядела старше меня, хоть и была младше почти на год, как сказала Морти. Но дело было не только в этом … Что-то в ее лице было новое для меня. Ну да, девчонки они в любом времени и месте девчонки, но что-то, что не давало мне расслабиться все же в ней было.

– Идем, Молли, расскажи, чем ты занимаешься! – я решила подружиться с девушкой, от которой явно проще получить необходимые знания, чем от ее осторожной матери. Морти прошла вперед, оглядываясь на нас, а я специально шла чуть медленнее, чтобы поговорить с Молли.

– Я вышиваю, шью постельное белье – меня научила бабушка, и мы с ней делаем его на заказ. Брат ухаживает за козами, они нас кормят. Пока мама целый день работает обслугой, а отец – мастер в мастерской по дереву.

– У вас есть козы? Значит, вы живете не здесь?

– Нет, что ты! Здесь живут купцы и лорды. Нам не по силам купить здесь дом, да и на что его содержать? А на окраине у нас небольшой дом, огород и козы.

– Ясно. А я… я плохо помню, как жила раньше, Молли. Моя мама не похожа на твою – она очень странная, да еще и оставила нас без денег, - мне было важно, чтобы девушка доверилась мне, а не считала зажравшейся богачкой. Я не знала – рассказывала ли Морти обо мне, но важно было это понять.

– Да, мама говорила мне, только бабушке и отцу этого знать не нужно – денег и так хватает только на самое необходимое! – очень по-взрослому заявила она.

Улица становилась все более людной, и с перекрестков народ перетекал сюда, как ручейки, вливающиеся в горную реку, которая стремилась быстрее встретиться с морем. Пока город поражал своим богатством, но мне тут же вспомнился рассказ Морти о провале, где живут нищие. Значит, и здесь не все так сахарно, и, возможно, мой случай – не самый плохой, и все еще можно изменить.

– Герцог Валийский будет сегодня на площади, я очень хочу увидеть его невесту, Рузи, так что, давай скорее, успеешь еще рассмотреть витрины. Здесь все такое дорогое, что лучше не смотреть вовсе!

Значит, мой отец смог заработать столько денег! Чем же он занимался? У него, скорее всего, должны были остаться какие-то связи. Документы! Бумаги! Боже, почему я раньше не подумала об этом! Дома я не видела кабинета, да и не была ни разу в матушкиной комнате. Скорее всего, все там. Ведь я могу быстро разобраться во всем, и просто продолжить его дело, - вдруг пришло мне на ум.

Из магазина, который оказался той самой булочной, прямо перед нами вышла Морти, держа в руках три бумажных свертка:

– Вот, это вам, а третий бублик я сохраню для Бриана, - довольная своей покупкой, сообщила нам Морти, и протянула по свертку, которые пахли как рай.

Я только и успела сказать «спасибо большое», и тут же впилась зубами в теплый еще, ароматный, из белоснежной муки, и скорее всего, на молоке, масле и яйцах, калач. В душе расцветали маки, и пели птицы. Какая уж тут любовь! Ничто не сравнится с тем, как это тело отреагировало на сладкое угощение.

Когда я его дожевала и подняла глаза, то увидела, как Морти и Молли смотрят на меня. На калаче Молли был только один укус, а Морти с трудом старалась сдержать слезы.

– Бегом за мной, мы должны попасть в самые первые ряды! Я хочу увидеть невесту герцога! – схватив меня за руку, Молли потащила с такой силой, что я даже не успела отреагировать – только успевала переставлять свои тощие ноги, которые, кстати, бегали довольно неплохо!

Площадь, в которую переходила улица оказалась просто огромной! Я и не ожидала, что такие пространства возможны в городке, где на улице с трудом разъезжаются две повозки. Между стоящими тут и там столбами натянуты веревки, на которых развевались небольшие флажки. Далеко впереди – прямо в центре площади, заметен подиум, а прямо у входа начали встречаться то здесь, то там, небольшие киоски, в которых продавали сладости, булки, пышки и еще что-то совершенно непознаваемое, похожее на печеное яблоко в ароматной, скорее всего, сахарной заливке.

Молли тащила меня сквозь толпу с рвением молодой лошади – к своим целям она явно рвется так же, и это очень хорошая черта, на мой взгляд, потому что я жила именно так до момента, когда попала в эту странную сказку.

– Герцог женится всего лишь на баронессе, представляешь себе! Он ослушался своего брата – короля, и заявил во всеуслышание, что готов отказаться от титула ради свадьбы с любимой девушкой! – Молли почти закатывала глаза от такой лакомой подробности. И так, значит, здесь есть король. Офигеть!

– Король у вас добрый? – поздно подумала над своим вопросом, и уже сказав, я надеялась, что Молли меня не расслышит.

– Чего это? Король есть король, и мы не знаем какой он, - она снова посмотрела на меня как на сумасшедшую, потом, видимо вспомнила о том, что я говорила на тему своей потери памяти. – Рузи, нам и дела нет какой он, потому что в городе все решают бароны, а королю и дела до нас нет. Но никогда раньше баронесса не становилась женой герцога, потому что все герцоги и герцогини брали в жены и мужья принцев и герцогов из других королевств!

– Есть другие королевства? – тут я и вовсе остановилась, чем не порадовала девушку вовсе.

– Обещаю все тебе рассказать, но только после того, как увижу, что хотела! – быстро ответила Молли и потянула меня сквозь толпу, работая локтями как заправский болельщик, рвущийся в первые ряды. Я постоянно цеплялась волосами за ридикюли женщин и огромные пуговицы на куртках мужчин.

Бежать было зачем, и было зачем проскальзывать низко наклонившись – на помост выходил очень красивый мужчина в бордовом мундире. Черные легенсы заправлены в высокие черные сапоги, поверх мундира на его плече висел плащ.

Он подал руку, и следом за ним по лестнице на помост поднялась светловолосая девушка лет семнадцати – восемнадцати. Волосы ее уложены в сложную прическу, которую венчала аккуратная шляпка, голубые глаза светились нескрываемым обожанием - она безотрывно смотрела на жениха. Прямое атласное платье цвета грозового неба было прострочено серебристыми нитями, и оттеняло ее прекрасные глаза.

Пара была просто божественной! Он – черноглазый и темноволосый, с матовой, чуть тронутой загаром кожей. Высокий и уверенный в себе, и она – нежный птенчик цвета молока, в котором вдруг отразилось небо.

Волосы, свернутые в две кральки, расплелись, и сейчас, стоя перед огромным помостом, в полной тишине, я старалась заплести косы, иначе, волосы можно было просто вырвать, очередной раз зацепившись ими за чью-нибудь сумку, а если угодят в крепление какой-нибудь повозки – и вовсе, думать страшно!

– Она ангел, правда, Рузи? - прошептала Молли, и нас подтолкнули в спины с такой силой, что мы чуть не упали на ограждение, которое охраняли, скорее всего, солдаты, или стражники. Синие мундиры, сапоги и железные каски на головах говорили о том, что это форма, и, скорее всего, они представляли здесь власть.

– Жители столицы, и гости, я хочу представить мою невесту, и в этот день объявить, что не стану мужем принцессы из страны испанитов! Если Его Величество станет противиться нашему браку, я готов оставить свой титул, и стать бароном – мужем баронессы, - глубоким низким баритоном, разрезавшим тишину над площадью, заявил герцог.

Он смотрел на толпу, и как только открыл рот, решив продолжить, я икнула. На всю площадь. Как ишак! Мое «И-ик-аа» поднялось к помосту и перевалив через него отдалось эхом в улице, что продолжалась за площадью. Так громко и зычно я не икала даже в моем прошлом теле, а оно было более увесистым. Чертов калач! – опустив глаза, и стараясь пролезть между ног горожан, подумала я про себя. Герцог смотрел прямо на меня, и смех зарождался в его глазах.