Табу. Разбитые судьбы (СИ)

Глава 3. Маша

Следующий учебный день выжал все мои нервные ресурсы под ноль.

Контрольная, сочинение по немецкому, кросс на три километра. Всё, что так не любила в школьной программе, впихнули в один день. Я всегда знала, что в учителя идут люди, ненавидевшие детей.

Несмотря на то, что я была практически отличницей, школу я терпеть не могла. Как и она меня.

Учителя всегда от меня ждали большего. Больше пятёрок, больше внеклассных занятий, меньше влипать в неприятности. Удивительно, но к троечникам не было столько претензий. Может быть, и мне стоило бы чуть расслабиться? Но я была слишком правильная. Взрослея без отца, я пыталась не напрягать маму. У неё и без меня было много забот. Днями и ночами она пропадала на работе, пытаясь удержать наше финансовое состояние наплаву.

Поэтому учёба, учёба и ещё раз учёба. Никаких тебе мальчиков, Маша. Только Зощенко со своим «Федей» и математика с дробями. Скука смертная.

Живя всю жизнь в посёлке, я мечтала о лучшей жизни для родных. Поэтому даже в свои тринадцать, я понимала, что аттестат с хорошими оценками, это мой пропуск в будущее. Совсем не детские мысли. Я мечтала, закончив школу, поступить в «мед» и помогать людям. Так же, как и мама.

Иногда перед сном я лежала на старой кровати и думала о будущем. Я была уверена, что обязательно стану выдающимся хирургом, спасающим жизни. Или буду заботливым педиатром, находя общий язык не только с детьми, но и с гиперопекающими мамочками. Может быть, даже стану патологоанатомом, провожающим чьего-то близкого на тот свет.

— Ох уж эта вертихвостка! Космы бы ей выдрать все!

Я с тяжелым вздохом закинула свой рюкзак в дальний угол кухни. Казалось, что ещё чуть-чуть и упаду на пол без сил.

— Бабуль, ты с кем разговариваешь? — я улыбнулась, сидящей перед телевизором бабушке, и залезла с головой в холодильник, пытаясь найти, чем бы перекусить.

— Ты представляешь какая нахалка эта Жади! Маш, ты глянь на неё! Глянь и запомни, какой быть не надо! — бабуля чистила картошку и размахивала руками, тыча в экран старенького телевизора. Я проследила за её скрюченным пальцем. Красивая женщина с густо подведёнными глазами, изгибалась в танце перед мужчиной в пиджаке. Я зажмурилась. Стыдоба.

— Бабуль, я не смотрю твой сериал. Мама на работе? — так и не найдя готового ужина, я села на стул, опустив плечи.

— К тёте Лене ушла. Трындят уже два часа. Я не о том, доча. Запомни. Лучше быть рядом с мужчиной, который на руках тебя носит, чем с тем, который сам не знает чего хочет и тебя же и мучает.

— Баааа! Я не смотрю твой дурацкий сериал! — я закатила глаза, пытаясь отделаться от наставлений.

— Конечно! Лучше витать в облаках. Да? А это не сериал, это жизнь… Я-то уже пожила. Я могу книгу написать с житейскими советами, да не вижу ничерта…

— Я пойду домашку делать, — я не хотела обидеть родного человека, но прекрасно понимала, что её советы мне не нужны. Я не такая глупая, как Жади.

В моей маленькой комнатушке хватало места только для небольшой кровати, письменного стола для занятий и старенького шкафа со скрипящими дверцами.

К стене, скрытой старыми обоями, кнопками была прилеплена карта мира. Я могла часами водить по ней пальцем, ища те страны, в которых обязательно должна побывать. И не важно, сухой и жаркий ли это Египет, скрывающий тайны древности, или вечно заснеженная Аляска с белыми медведями. Я верила, передо мной открыт весь мир. Нужно лишь стараться.

Нужно пережить тяжелый школьный период. После я уеду. Начну, наконец, жить. Заведу друзей. Встречу любовь. Выйду замуж. Буду счастлива.

В приоткрытое окно светило сентябрьское солнце. Легкий ветерок трепал клён возле дороги, как будто приглашая прогуляться. Золотые листья медленно опадали с него, обнажая серый ствол. Тишина, царившая вокруг, умиротворяла. Делать домашнее задание совсем не было желания.

Я распахнула окно, вдыхая запах сухой травы. Солнце давало подпитку моей внутренней батарейке и отражалось в прядях волос, похожих на ржавые пружинки.

Блаженно улыбнулась и прикрыла глаза. Детский мозг рисовал радужные картинки. В них я была на солнечной поляне, вокруг пели птицы, а я ступала босыми ногами по мягкой траве.

Бабуля была права. Я часто витала в облаках. Но такие моменты блаженства частенько спасали меня от серых будней. Вытесняли мысли о том, что завтра нужно снова идти в школу. Что, возможно, Ванька опять поставит подножку или выльет чай мне на блузку. Что Фаина Михайловна будет придираться к моему почерку. А мне не надо красиво писать! Я доктором буду…

Я открыла глаза, возвращаясь в мою маленькую комнатушку и к урчащему без ужина желудку. Нужно бы помочь бабуле с ужином…

В глаза бросилось яблоко, лежавшее на столе. Точно помнила, что в нашем саду все яблоки были собраны и проданы ещё на той неделе. И оно точно не могло здесь лежать.

Мы не бедствовали. Были и беднее нас люди. Но зарплаты обычного терапевта в больнице и копеек бабушкиной пенсии хватало только сводить концы с концами. Без излишеств. И мы старались всё, что могло не пережить зиму, продавать.

Вновь заголосивший желудок сбросил с меня оцепенение. Я взяла яблоко, нахмурив брови. Под ним была аккуратно сложенная записка.

«В шесть у пруда. Не опаздывай, соплюха».

Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке. Не забыл. Мы не разговаривали в школе и, несмотря на то, что были соседями, не пересекались на улице. Изредка я наблюдала за ним, стараясь оставаться незамеченной. А уж заговорить с ним первой, было выше моих сил.

Глянув на железный будильник на столе, глухо вскрикнула. Опаздываю! Я откусила кусок от кисловатого яблока. Затем выбежала из дома, попутно чмокнув бабулю в морщинистую щёку и оставляя рыдать над тяжелой судьбой «вертихвостки Жади».

Дорога до места встречи заняла в два раза меньше времени, чем обычно. Ноги сами несли меня. Хотелось поскорее увидеть Митьку. Выскочив на поляну, остановилась перевести дыхание. Не хотелось, чтобы он видел моё нетерпение. Я медленно, словно нехотя прошла вперёд. Митька стоял ко мне спиной, всматриваясь в зеркальную гладь. В его руке дымилась сигарета.

— Ты куришь, Сокольский? — я не смогла сдержать ехидства в голосе.

Парень медленно повернулся, обнажая свои белые зубы в ухмылке. Его яркие глаза блестели от озорства.

— Тоже хочешь?

— Д… давай, — я никогда не пробовала, да и желания не было, но перед этим парнем почему-то хотелось казаться крутой. Такой же, как девчонки, кружащие вокруг него. Лукашова со своей шайкой уже давно курили, не стесняясь учителей. Чем я хуже?

— Мала ещё, соплюха, — он рассмеялся, затягиваясь по-взрослому.

— Придурок… — я сжала кулаки. Со стороны, наверно, я была похожа на злобного ёжика. Чувствовала я себя именно так. Внутри мягкая, а снаружи иголки. — Чего ты вообще позвал? Издеваться? Ничего я не маленькая…

Во мне сквозила обида. Он считал меня ребёнком, постоянно тыкая носом в мой возраст. По сути, я и была ребёнком, но именно перед ним хотелось казаться взрослее. Смелее. Чтобы он видел во мне равную и относился, как к взрослой девушке.

Дима затоптал ботинком окурок, выдыхая последний едкий дым из легких, и сделал два шага навстречу.

Тишина и уединение пруда создавали романтическую обстановку. Мне казалось, что именно сейчас он подарит мой первый поцелуй. Трепетно, как Лукас Жади в бабушкином сериале. Незабываемо. По-взрослому.

Все девчонки в моем классе хвастались, что уже целовались. Я же снова, как белая… нет… как рыжая ворона. Даже за руку ни с кем не держалась.

А Митька… Он мне нравился. Весёлый, безумно красивый, самый популярный парень в школе. Никто бы не посмел надо мной издеваться, если бы он был бы рядом.

Я смотрела в его приближающееся шаг за шагом сосредоточенное лицо. Улыбались только лукавые глаза цвета горелой карамели. Что дальше? Внутри нарастала паника. Вот сейчас он возьмёт меня за руку и прикоснется своими губами к моим. Интересно, как это будет? В тоненьких любовных романах, которые я втихаря от мамы читала, поцелуй описывается, как что-то неземное. С миллионами мурашек и маленькими электрическими разрядами, от которых забываешь всё на свете.

Думаю, наш первый поцелуй с соседом был бы такой же, если бы он не остановился в метре от меня с серьёзным видом.

— Первое правило борцового клуба, Мань?

— Может быть, «бойцовского»? — я не удержалась и поправила его, не сводя глаз с его губ.

— Может быть… Так вот. Первое правило нашего клуба, это «Всегда слушаться тренера!» То есть меня, — он тыкнул себя пальцем в грудь, шаря глазами по моему лицу. — А теперь иди сюда… — он протянул руку ладонью вверх. От его голоса по моей коже побежали мурашки, как в книге. Как будто подуло холодным ветром. Хотелось сбежать. Ещё никогда мне не было так страшно.