Тайная одержимость

Глава 34

Щелкнул замок.

– Что ты здесь делаешь?

Остановившись на пороге собственной комнаты, Александр смотрел на Нелли. Застывшая поза, в глазах подозрение – она сумела сбить его с толку.

– Жду тебя, – озвучила очевидное, продолжая восседать на королевских размеров кровати. Хотя, как сказать, ждала ли…

Если честно, она давно потеряла надежду увидеть этой ночью Александра, в особенности помня о его вольной, свободолюбивой натуре. Но, несмотря на удивление, испытанное ею от долгожданного прихода мужчины, и хмурый взгляд, взиравший на нее с явным неодобрением, голос Нелли прозвучал спокойно.

– Поговорим утром, тебе лучше уйти. – Александр углубился в комнату и, не дойдя до Нелли, скрылся за стенкой гардеробной.

Нелли поджала губы: как же не любила, когда ее игнорировали. Нет, она, конечно, все понимала: на дворе ночь и Александр, вероятно, устал и хотел спать. Однако эти незначительные обстоятельства вовсе не оправдывали его хамского, отвратительного поведения. Неизменно отвратительного поведения.

– Мне нужно поговорить с тобой сейчас.

– Нет.

– Почему? – Она поерзала на попе, удобнее устраиваясь на мягком, более чем комфортном матраце.

– Просто иди. – Низкий голос приглушала перегородка.

– Почему на тебе рваная одежда? – Уходить Нелли не собиралась. Так же, по-видимому, как Александр отвечать.

– Ты перевоплощался? – «Ты купил молоко?» – так легко и естественно прозвучали эти слова. – Мне было интересно, что же становится с вашей одеждой после трансформации. Тогда… тогда я не заметила. Теперь я знаю.

Почему он молчит? И почему так долго не выходит? Что ему переодевать? На нем всего-то футболка и брюки.

– Думаю, это затратно…

Раздался глухой, но громкий стук, словно ударили предметом о стену, и практически сразу взору Нелли предстал разъяренный Александр.

– Тебе что же, происходящее кажется смешным? – негодовал мужчина.

– Вовсе нет, – сказала Нелли, не теряя былого хладнокровия, и мельком замечая, что на Александре новая майка.

– Тогда что же? Насмотрелась страшилок и решила обсудить? От скуки? – Зеленые глаза недобро заблестели.

– Не говори глупостей.

– Тогда какого черта ты вообще об этом говоришь! – рявкнул Александр, окончательно выйдя из себя.

– Тебе неприятно? – Нелли не шутила. И не намеревалась его задеть. Ей действительно важно знать.

На нее посмотрели, как на полоумную. Словно она не понимала сути разговора. Но Александр ошибался, Нелли понимала, и ей самой было не по себе. Сейчас они впервые обсуждали иную сущность Александра. Нелли узнала его секрет, увидела монстра воочию – неудивительно, что он бесился.

– Что ты вообще здесь делаешь? – изрек Александр. – Я мог и вовсе не вернуться. Караулила бы меня всю ночь?

– Нет, я бы спала. Вот здесь. – Ненамеренно томно она провела рукой по покрывалу.

В глазах Александра зажегся огонек, они замерцали хищным блеском. Александр подсобрался, мускулы обнаженных плеч напряглись, четче выделились вены.

Ей не понравились произошедшие изменения: этот взгляд, который Нелли помнила, и помнила более чем хорошо; и принятая стойка, готового к нападению зверя, которая привела в тот памятный день к серьезным, необратимым последствиям.

Нет-нет-нет, только не сейчас, не нужно. Она еще не получила то, зачем сюда пришла.

– Так… тебе это неприятно? – Нелли поспешила вернуть разговор в прежнее, безопасное русло.

Александр с минуту в нее вглядывался, словно пытаясь понять, что за игру она ведет. Затем выпрямился, устремив на нее прямой, но не ясный взор – в глазах мелькнуло что-то непонятное, некая опасная и отталкивающая смесь ехидства, злости и жесткости.

– Нет, мне это не неприятно, – деланно резко ответил Александр. – Я таков, каков есть. Это моя сущность, и мне она нравится, кстати, так же как нравится убивать, уступая тело и разум своей истинной ипостаси, неподвластному природному я. – С текучей грацией в движениях, не спуская с Нелли проникновенного взгляда, он стал приближаться к ней. – Мне нравится, когда мой зверь берет надо мной верх. – Как вызывающе и дерзко. – Как нравятся запахи пота и крови, обволакивающие в это время мое сознание. Особенно крови. От удовольствия ее обоняния у меня кружится голова. Я испытываю такое волнение, такое возбуждение, что сравниться с этим может только секс. – Остановившись перед ней и опершись коленом о кровать, Александр стал опускаться к Нелли. – Дикий и необузданный… Такой, как был у нас. – Мужская ладонь скользнула в ее распущенные волосы. – И который, несомненно, повторится, если ты сейчас же отсюда не уберешься.

Его глаза были так близко, дыхание опаляло лицо…

– Так за чем ты пришла, Нелли? За этим? – прохрипели ей в губы.

Зачем же он спросил об этом, ей так приятно было забыться.

Нелли опасливо подняла руку с зажатым в ней дневником, который все это время лежал у нее на коленях.

Отпустив ее взгляд, и глазами скользнув по злосчастному предмету, Александр вскочил на ноги.

– Твою же мать, Нелли! Где ты его взяла?

Быстро же она попрощалась с любовным наваждением.

– То, что в нем написано, правда?

– Как он к тебе попал? – требовал ответа Александр.

– Мне его дали.

Александр выругался.

– Дали. Ну конечно! – Он отвернулся. – Я даже знаю, кто этот миротворец. Не ожидал…

– Так это правда? – «Да», скажи «да».

Александр обернулся.

– И чего ты хочешь? Повторить сей успешный опыт?

– Если это единственный способ…

– А твои доброжелатели, случаем, не сказали, что из сотни испытуемых женщин в итоге не выжила ни одна? Нет, не упоминали? – Сколько желчи в его словах… и то, что он говорил… – Ах, вижу, что умолчали. Надо же, какая неожиданность. – Он неприязненно рассмеялся. – Что, все еще хочешь попробовать?

Хочет ли она попробовать? Рискнуть и, возможно, никогда не очнуться? Ужасно. Неужели это правда? Кассиэль не удосужился что-либо пояснить. Просто всучил ей дневник и ушел. Словно сложностей в этом никаких: прочти инструкцию и действуй. Да и сама хороша, могла бы догадаться. Не уж-то думала, все так розово и шоколадно? Без вездесущих подводных камней?

Поэтому Александр промолчал? Не рассказал о возможности даровать вечную жизнь человеку? Не желал рисковать? Ознакомившись с содержанием рукописи, Нелли не переставая спрашивала себя, почему же он убежал – сегодня, при утреннем разговоре. Почему не захотел поделиться столь важной информацией с ней? Недостаточно любил?

Однако сейчас, наблюдая за его болезненно-острой реакцией, убеждалась в обратном: любил и, видимо, сильно, раз боялся, опасался за ее благополучие. Ведь так? Но пускай любил, боялся, дорожил: готова ли сама Нелли решиться на этот страшный шаг? Такой опасный, рисковый шаг? Прыгнуть в пропасть бездны с завязанными глазами?

Нелли вспомнила прочитанные строки, теплоту и искренность, с которыми велось повествование, сильную, чувственную страсть автора к любимой. Нелли верила ему, верила каждому выписанному им слову, и разве могло быть иначе: она сама испытала все то, что пережила Мила, разве что в иной, современной обработке. А потому догадывалась, нет, была уверена, что Александр испытывал к Нелли не менее яркие чувства и желания, чем автор-ferus к своей возлюбленной. А раз она не сомневалась в первой части рассказа, могла смело довериться и второй, той, где юной девушке вводят яд. Что она теряет (разумеется, кроме жизни)? Прежнюю жизнь в Салехарде? Без близких друзей и родственников?

Она давно уже ее потеряла, и, как ни странно – она поняла это только сейчас, в этот ответственный и, казалось, судьбоносный момент, – вернуть себе не желала. Теперь ее место в Радлесе. А значит…

– Хочу, – сказала Нелли тихо и подняла глаза на Александра. – Я по-прежнему хочу попробовать.

Удивительные метаморфозы произошли на ее глазах. С сурового, отчужденного лица незримо спало напряжение, зеленый взгляд потеплел. Александр внимательно за ней наблюдал и занимался этим, по всей видимости, все то время, что она молчала.

Однако услада глаз продлилась недолго. Уже в следующий момент Александр снова сделался холодным и неприступным.

– Значит, ты все же глупа, – сухо произнес Александр, разочаровавшись в ней окончательно. – А теперь иди спать.

Что? Нелли вскочила на ноги.

– Да о чем ты говоришь? Мы должны попробовать!

– Не должны.

– Разве…

– Нелли, иди спать, поговорим завтра.

Она разозлилась.

– Прекрати мне вечно перечить. Ты должен решиться, и мы должны сделать это.

Его глаза опасно свернули.

– Значит, уйду я. Можешь, ночевать здесь сколько вздумается.

Он отвернулся, а Нелли подбежала к нему.

– Нет, не уйдешь, – встала перед ним.

– Привяжешь меня? – Александр скривил губы в неприятной усмешке. – Ты сейчас не в себе, ты еще не отошла от потери, поэтому не понимаешь, о чем просишь.

А вот напоминать о случившемся – подло.

– Почему ты не хочешь даже подумать о такой замечательной возможности? – Не оставалось ничего иного как пойти на компромисс.

– Поговорим завтра.

– Завтра уже настало, – упрямилась Нелли.

– Нет, не настало. Настало сегодня. А мы поговорим с тобой завтра. Или послезавтра. – Что же это значит: ни утром, ни вечером разговаривать с ней он не намерен? – Вот ты как раз за это время и подумаешь, и, может быть, даже научишься такому нелегкому делу, как шевелить мозгами, прежде чем принимать скоропалительные решения. – Гад! – Что значит, пожалеешь о принятом только что решении закончить жизнь суицидом. Не для того я спасал тебя от догмар. Спокойной ночи.

Он обошел Нелли в попытках все-таки скрыться.

– Стой! – Нелли ринулась следом и вновь остановилась перед ним. – Я сама уйду, оставайся тут. – Прищурилась. – Отоспись, в конце концов, в собственной спальне.

Обозленная, она зашагала к дверям, когда, змеей обхватив за талию, ее внезапно потянули назад.

– А это я оставлю у себя, – прижавшись со спины, Александр забрал у Нелли дневник, который по-прежнему находился у нее в руках. Отпустил.

Нелли обернулась.

– Признайся, тебе просто нравится меня лапать.

Александр сдержал улыбку.

– Четвертая дверь справа.

Нелли с грохотом закрыла дверь и покинула Александра. Она и без него знала, где находится ее спальня.

***

Солнце светило с востока и проходилось теплой ладонью по крышам и фасадам зданий: низких аляповатых строений, тех самых, что с колоннами да капителями; простых и современных, а значит, более вменяемых «коробок» в стиле «комфортабельность, мать вашу, комфортабельность наше все!»; чудных забегаловок-скороспелок, воздвигнутых под веянием неустойчивой моды, непонятно почему именно здесь. Все они, однако, не сильно разнившиеся по габаритам, умело чередовались друг с другом и, выстроенными звеньями цепи, исчезали вверху и внизу, не столь оживленной, но все же кипящей жизнью улицы.

В этом нестройном ряду, выпавшим звеном разорванной цепочки, стояло оно – строение из темных кирпичей. Причислялось оно к числу упомянутых «скороспелок», но будучи не столь раздражающим на вид, воспринималось куда благосклоннее. Но общей картины, увы, не улучшало: кряжисто-степенные дома-многоэтажки, произраставшие за спинами разношерстных творений сложно улучшить. Они добивали цветасто-мягкими, изнеженными тонами: бледно-розовым, бежевым, голубым… Аж в глазах рябило.

Кассиэль отвернулся. Радлес менялся не к лучшему.

С много большим удовольствием он посмотрел на своего спутника.

– Говоришь, полиции не удалось выяснить чего дельного? – В последний раз затянувшись сигаретой и ощутив на языке горьковатый вкус, Кассиэль выпустил струю дыма и выкинул окурок в урну.

На него скосили насмешливый взгляд.

– Я думал, ты бросил. – Расставив ноги и запустив руки в карманы джинсовых брюк, Океана остановился в метре от Кассиэля.

– Я и бросил. Пытаюсь. Периодически. – Вообще-то он действительно бросил курить, но, как он заметил ранее, события последних месяцев сказались на его способности сопротивляться никотину.

Океан приподнял уголки губ. Видимо, его забавляли нескончаемые мучения Кассиэля либо он попросту не верил, что Кассиэль вообще пытался бросить. Но тут он посерьезнел.

– Нет, на след преступников выйти не удалось. – Океан отвернулся, и снова смотрел на бар. – Вернее, на наш и след догмар. Они опасаются, что это очередное мертвое дело. И не зря опасаются, в общем-то.

Стоя на углу бывшего департамента городского управления (а нынче магазина одежды, косметики, банка и – ой ли, ой ли – компьютерного центра), с крыши которого в недавнем прошлом ferus наблюдали за захваченной догмарами «Красной меткой», они с Океаном по-прежнему наблюдали за «Красной меткой», с той лишь разницей, что теперь делали это вдвоем. Мимо них временами сновали люди, бросая редкие заинтересованные взгляды в их сторону, но это не мешало им смотреть через дорогу и обсуждать насущные вопросы.

– Тем более и трупов нет… – Кассиэль вспомнил о мертвых догмарах, тела которых успели уничтожить сакры, хотя если бы и не успели, сомневался, что возникли бы проблемы. Догмары жили как люди, имея всевозможные документы и регистрации. Поэтому, если умирал один из них, раса догмар могла не волноваться – в мире людей считалось, что умер еще один человек, который в зависимости от обстоятельств, с легкой руки догмар, мог стать либо добропорядочным, либо преступником. А значит, никаких ощутимых последствий для врагов эта смерть не повлечет.

– Мы не всех приложили…

Дослушать Океана не получилось, поскольку в следующее мгновение Кассиэля самого припечатывали к стене.

– Что за свинью ты мне подложил, Кас? – прорычал в лицо Александр и больно надавил на грудь.

Ах, ты ж…

– Да у меня сотрясение из-за тебя будет! – Оттолкнув его руку, Кассиль ловко выскользнул из-под захвата.

– Зачем ты отдал ей дневник?!

– Ты отдал Нелли дневник? – подхватил Океан.

– Да! Я отдал ей дневник. Что с того?

Образовав своеобразный треугольник, и углубившись в узкий переулок, они стояли, смотрели друг на друга.

– Отдал, и вовсе не жалею, – взглянул на Александра. – Сколько, по-твоему, должно длиться это безумие?

– Тебе что за дело «сколько»? – Александр сделал к нему пару шагов.

– Для всех нас так будет безопаснее. Ты бы еще год маялся в нерешительности, но в итоге пришел к тому же. Предварительно потрепав всем нервы.

– А вот это спорно, – возразил Александр.

– Пришел бы. Потому что ты ее любишь.

– Ты любишь Нелли? – удивился Океан. – По-настоящему? В смысле не просто физически? Как рано я съехал…

– Ты вовремя съехал! – разозлился Александр и перевел взгляд на Кассиэля. – Ты же понимаешь, насколько это опасно, знаешь, что может не получиться.

– Получится.

– А если нет?! – крикнул Александр.

Кассиэлю это надоело. В последнее время Александр стал каким-то нервным.

– Значит, в скором времени будешь ее хоронить.

На него метнули уничтожающий взгляд.

– Мог бы – убил, – процедил Александр.

– А между тем появился друг наш Дмитрий. – Океан смотрел в направлении бара. – Дмитрий, Дмитрий, Дмитрий… – Океан вышел на тротуар. Кассиэль последовал за ним и увидел открывающего двери бара бармена.

– Он все вычистил? – холодно спросил Александр, останавливаясь между ними.

– Почти, – ответил Океан. – Как только органы дали разрешение.

– Он нас помнит, – заметил Кассиэль. – Надо бы сделать так, чтобы не помнил, – обернулся к Александру. – И давно надо. Ты должен был разобраться.

Александр, будто бы нехотя, повернул к нему голову.

– Я разберусь. – Эффектная пауза. – Когда закончу с похоронами. Кое-кого.

Явно не Нелли. Съязвил, значит.

– Ты уж поторопись, – в тон ему ответил Кассиэль, на что Александр округлил глаза: «Ты действительно на тот свет торопишься?». – Мало ли, уже завтра дурь с молчанием выветрится из барменовой головы, и пойдет он в полицию откровенничать.

Александр отвернулся.

– Что с девчонкой? Решили проблему?

А ведь была еще и девчонка. За один день об их существовании узнало столько народа, сколько не узнавало за целый век.

– В тот же день: Дей вызвался добровольцем, – сказал Океан. Поставил в известность Александра, который следующие пару дней после бойни пас полицейский участок.

– Главное в озвученной фразе «В тот же день», – не мог не упрекнуть друга Кассиэль. – А не «После визита в полицию, когда все свидетели дали показания».

– Первое: в тот день мне было не до «манипуляций». – Александр повернулся к Кассиэлю и продолжил четвертовать его глазами. – Второе: в тот день до бармена было не подобраться. И третье: тогда мне дела не было до какого-то там бармена, не стоящего и доли десятой моего бесценного внимания.

– Мы могли бы помочь.

– Не могли бы.

– И вот прошло больше недели, – так, между прочим, напомнил Кассиль. – Его пора убирать, а не «манипуляциями» заниматься.

– Я разберусь, – очень медленно сказал Александр. – Видимо, поэтому вы здесь? Не смейте к нему подходить. Надеюсь, я ясно изъясняю свои мысли? – Более чем, аж искры из глаз летят. – А сейчас, – он сделал паузу, – я ухожу.

И он ушел: вот так вот просто. Направился вниз по улице, а позже вовсе скрылся с глаз.

– Он и вправду ее любит? – Взирая на уходящую вдаль дорогу, меж коренастых каменных домов, Океан не верил.

– Да, – ответил Кассиэль – знаток чувств Александра.

– Я думал, между ними все проще. Это так… нелепо.

– Нелепо?

– Конечно, нелепо. Надеюсь, со мной такого никогда не случится.

– Не волнуйся, насколько я понял, подобное происходит раз в тысячелетие, а то и в два, так что тебя нашествие нежности вряд ли коснется.

– Вообще-то я планирую прожить эти два тысячелетия, – обернулся к нему Океан.

– Вот и начнешь переживать ближе к сроку.

Они смотрели за «Красной меткой» еще с четверть часа, а затем… А затем они ушли.