Тайная одержимость (Эльвира Дель'Искандер) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 35

Наступило то самое «завтра».

Весь предыдущий день, да и вечер тоже, Нелли не виделась с Александром и, что особенно ее тревожило, даже не подозревала, где он мог находиться все это время. Она не раз себя спрашивала: в каких местах пропадал Александр, и что при этом делал? Чем вообще занимался этот скрытный, по временам непредсказуемый мужчина? Возможно, он работал?

И сама же над собой смеялась: ну что за глупость? На фабрике рабочим? Нет, представить не могла. Ей только смешно становилось от нелепости собственных мыслей. Правда, не так смешно, как представлять его сидящим в офисе, в милейшем галстуке да чопорном пиджаке. Не потому, что тройка-классик и двойка «бизнес для» диссонировали с его спортивной, мало утонченной фигурой, наоборот: они оттеняли его индивидуальность. Но вот одной из характерностей мужчины, замеченных Нелли даже в силу недолгого с ним общения, являлось то, что Александр не любил зажатости. Совсем, в любом ее проявлении, будь то стягивающий узел на шее либо брожение под сводами стен, пускай и просторных, как у данного лофта. Что только подтверждало абсурдность мысли о работнике месяца Александре – разве смог бы он находиться в чьем-либо подчинении?

Тогда приходила другая, на сей раз менее веселая догадка: возможно, Александр развлекался, проматывал растянутую жизнь в компании испорченных друзей. Таких как Дей, горевший, даже «выгоравший» надеждой от нее избавиться. В недавнем прошлом она и сама того хотела – избавить себя от орков-ferus, и даже Дея готовилась послушать, который Александру что-то предложил (что – ей так и не сообщили). Того самого Дея, который ей угрожал!

Но так было в недавнем прошлом, не сейчас. Сейчас Нелли, наоборот, радела, чтобы остаться. Вот как теперь ему утешиться? Ужиться с мыслью, что никуда она не исчезнет?

И снова монолог-ремарка, неспешно уводящий Нелли от главного – от «светлых» мыслей о хозяине лофта.

Каковы его интересы? Ну, должно же быть хоть что-то, чему он посвящал свое свободное время. Обязанности? Хобби? Любое другое важное дело?

Нелли не знала. Оказывается, она ничегошеньки о нем не знала, и неведение это казалось тем удивительнее, что, во-первых, она прожила с ним достаточно времени и вроде как пыталась – она, действительно, пыталась! – узнать о нем больше; а во-вторых, – пускай высокопарно, – намеревалась посвятить Александру всю свою последующую (длинную-предлинную) жизнь. Посвятить жизнь существу, которое даже теперь, по раскрытию секретов, оставалось для нее загадкой.

А воплотить свой замысел в реальность Нелли по-прежнему стремилась. Не передумала. Наоборот, только окрепла в намерении убедить в правильности принятого решения и Александра. Он должен ввести в нее яд! – насколько бы ужасно это не звучало. Неважно как, пускай шприцом в яремную вену. И суицидом, как выразился Александр, свой будущий поступок Нелли не считала: какой-то потайной, закрытой ото всех, и в первую очередь, от себя самой, частичкой души, Нелли знала, что все получится. Словно некая сила – мощная, могущественная сила, исходящая из глубин неосознанного, намеренно толкала ее на этот пугающий, но в то же время воодушевляющий, будоражащий поступок. И силе этой Нелли доверяла.

Однако Александру все равно, чему она доверяла, а чему нет. Он избегал с ней встреч в пустой попытке заставить одуматься. Неужели, чтобы увидеться с ним, придется дожидаться упомянутого «послезавтра»? То есть, завтрашнего дня? Но ей надоело ждать. Надоело! Даже день для Нелли проходил за неделю. Да и чего он добивался, не общаясь с ней? Нелли его не понимала. Александр вознамерился оставить ее в Радлесе, более конкретно – в своем доме, но при этом с ней не разговаривал. Таким он видел совместное будущее? «Гостевой брак: интерпретация»? Будут жить как чужие в коммуналке? А как же любовь, ласки, внимание? Всего этого тоже не будет?

Она даже плечи расправила в протесте, отрывая себя от важного и более чем ответственного занятия. Вот уж нет. Что за глупость? Будут! Будут и любовь, и ласки, и внимание.

И все же не желая довольствоваться гарью, в которую превращались жарящиеся отбивные, она вернулась к нелегкому делу и перевернула ломти блестящего, сочащегося кровью говяжьего мяса.

С некоторых пор Нелли готовила на двоих. Почему? В подробности не вдавалась, просто чувствовала некую необходимость. Возможно, в благодарность за то, что Александр ее приютил или заставил приютиться – неважно. Она не была глупой и неблагодарной, чтобы не признать: поселив ее у себя, Александр ей помог, потому как уберег тем самым от неминуемой смертельной опасности.

Однако, какие бы цели не преследовались ею на кухне, еда до Александра не доходила: с той расправлялся Океан. Ну, вот как так, а?

Но сейчас Океана не было: пока Нелли находилась в недельном беспамятстве, мужчина съехал, оставив ее и Александра вдвоем. А вчера Нелли впервые за все то время как не стало Зойла, готовила сама. Да.

Она оставила жаркое на плите. Александр ведь заглядывал на кухню? Должен был он чем-то питаться? Но, спустившись сегодня на завтрак, поняла: к еде не прикасались. Даже тряпочка, прикрывавшая жаровню, лежала в том же, чуть свисающем с крышки, положении.

Нелли ощутила укол разочарования. Она доподлинно знала о возвращении Александра домой: поздней ночью, лежа в кровати, но не в состоянии сомкнуть глаз, Нелли слышала мужские шаги. Возможно, потому и слышала, что прислушивалась. Хотя… кто же ел по ночам, не правда ли? Она вот не ела. С другой стороны, Александр – не человек, он – звероподобное создание, поэтому кто ж его знал, как оно питалось?

Ну да ладно. Пока Нелли довольствовалась тем, что Александр стал ночевать у себя в спальне. Пока довольствовалась. Первый шаг на пути к исправлению. А где он там гуляет, она выяснит. И искоренит неведомое зло.

Масло на сковороде шкварчало и дымилось запахами вкуснейшего поджаривающегося мяса. Нелли прикрыла посуду крышкой, убавила огонь и только отошла от плиты, когда услышала, как закрылась дверь.

Нелли вмиг обратилась к ней взглядом и тут же приметила прибывшего: им оказался никто иной как Александр.

Пересекая зал по диагонали, выстукивая уверенные шаги, Александр направлялся к лестнице, располагающейся справа от Нелли. Угрюм и решителен в движениях, только в глаза, в первую очередь, бросался его неважный внешний вид: майка из хлопка, как и позапрошлой ночью, разорвана, спортивные черные трико неряшливо свисают с бедер. А золотым венцом такого безобразья, как показатель нового дресс-кода Александра, являлась грязь, налипшая на тело, как брызги краски на одежду маляра: на рваной ткани, на груди, на брюках, на сильных шеи и руках. Да что с ним все-таки происходит?

Как будто спрашивая об этом, она вгляделась в хмурое лицо, но взгляда Александра поймать не удалось: он на нее не смотрел. Словно бы Нелли здесь не было. Или же он попросту ее не видел. Не видел?

Он ее видел – видел! Александр знал, что стоит она у стойки: вот как-то сложно не заметить, когда он движется буквально на нее.

Так и не обмолвившись ни единым словом, Александр приблизился к лестнице.

Сознание Нелли совершило крутой переворот и заработало в ускоренном режиме. Как-то резко засуетившись и занервничав, Нелли быстро вышла из-за стойки и сказала первое, что пришло на ум:

– Может, поешь? – Сама удивилась, как взволнованно и в чем-то просительно прозвучал когда-то ровный голос.

Она не рассчитывала, что вопрос в пустоту (куда неизменно уходили вопросы к Александру) подействует, как-то остановит его, обратит на нее мужское внимание. То был скорее крик души, ярая необходимость что-то сказать, сделать.

Но она ошиблась: подействовало. Александр остановился.

Возникла гнетущая пауза, в течение которой Нелли с необъяснимой надеждой взирала на Александра, а Александр – на проступи и подступенки перед собой.

Затем он посмотрел на нее – непонимающе, отчасти заинтересованно, обернулся и мягкой поступью спустился обратно.

Нелли приросла к полу. Только и могла, что стоять, наблюдать за неспешным приближением мужчины: шаги легки, тогда как тело выдавало напряжение, мускулы рук и плеч ходили под загорелой кожей, глаза взирали с подозрением. И лишь когда он подошел непозволительно близко, что только руку протяни и вот оно – его стройное тело, Нелли додумалась отвернуться и прошелестеть обратно на кухню.

Пребывая в состоянии транса, Нелли подошла к плите и только затем поняла: мясо не готово, еда не готова, гарнира нет. Что она делает?

Стоит – дышит им.

Нелли остро ощущала присутствие Александра, остановившегося у нее за спиной, его энергия подавляла. А потому единственное, о чем могла думать, вбирая запахи леса, мускуса и пота, так это о том, чтоб Александр ее коснулся: мозолистыми пальцами прошелся по рукам, плечам и шее, зарылся ими в волосы…

Ладонями опершись о стол, она обернулась.

– Придется подождать, – улыбнулась глупо и заметила: ладонь Александра занесена в каком-то сантиметре над ее рукой. Словно бы действительно желал коснуться. Словно бы уже касался – мысленно.

Продолжая цепляться за округлые краешки дерева, словно находя в этом опору и спасение, Нелли подняла глаза – Александр того и ждал. Его ладонь опустилась на кожу – на плечо, поверх согнутого локтя – и в призрачном скольжении устремилась выше.

Нелли внутренне содрогнулась, затрепетала в сладком томлении. Не стесненные рукавами плечи тонко чувствовали горячащее кожу парение, несмотря на то что Александр касался лишь одной руки. Только, отдаваясь фантомной болью, под зарядом искрометных вспышек-пульсаций, токи возбуждения словно зеркалились и удваивали и без того кричащие ощущения.

Ладонь достигла впадинки у горла, плотнее сжала шею. Задержалась – могла и дольше, но полетела выше, к волосам, высвобождая их из-под туго стянутой резинки.

И все то время, что ее касался, обследовал участки тела, Александр не спускал с нее призывного взгляда. Глубокого, проникновенного взгляда. Даже дотрагиваясь по некогда раненой им губе пальцем: там же, на месте укуса. Даже тогда, когда, обхватив за бедра, он усадил ее уверенно на стол.

Она инстинктивно вцепилась в Александр, посмотрела в зеленые глаза. Она понимала, что должно произойти, она этого хотела, и «это», на большую радость Нелли, наконец, произошло. Александр поцеловал. Поцеловал ее так, что Нелли тотчас оказалась в царстве чувственной неги: вяжущей, наполненной, богатой и такой дурманящей нежностью и теплотой.

Нелли растворялась, и мир вместе с ней. Она добровольно терялась в происходящем. Она подалась навстречу, всем телом прижимаясь к Александру.

– Мне так тебя не хватало, – шептала ему в губы, когда с нехваткой кислорода, они оторвались друг от друга. – Ты бросил меня… оставил одну…

Александр, казалось, не в состоянии ждать и драгоценное время тратить на неуместные разговоры, губами опустился к шее и, неистово целуя, продолжил сдавливать ее внезапно обнажившийся живот. Она и сама прибывала в нетерпении. Непонятное отчаяние, волнение и беспокойство завладели ею. Пройдясь ладонями по клочковатой ткани на спине Александра, она поймала на себе его туманный взгляд.

– Мне было плохо, – выдала осуждающе, смотря в горящие желанием глаза. – Ты не думал обо мне, ты не любишь…

– Конечно же, люблю… – Короткие поцелуи покрыли ее лицо. – Не сомневайся…

–Ты бросил…

– Я никогда тебя не бросал…

– Ты постоянно…

– Я всегда был рядом…

– Где…

Окончательно задрав ей майку, Александр и вовсе освободился от нее.

– Так где? – не унималась Нелли. Ей нужно было знать, теперь уже обязательно, где пропадал Александр.

– В домике, – казалось, неохотно ответил Александр из-за чрезмерного давления Нелли.

– Где?

Нелли, и без того опьяненная происходящим, теперь и сути разговора не улавливала, упуская связующие нити между его составными частями.

– За домом… есть строение… – Ей прикусили подбородок.

Даже с замутненным сознанием Нелли поняла: сказанное только что – невероятно. Все это время, дни и недели, Александр находился с ней рядом, а она об этом не догадывалась. Он продолжал за ней наблюдать, пускай и не пошагово как прежде, но все же он не выпускал Нелли из виду!

– Не может быть…

– …и думал лишь о тебе… – Горячие ладони усердно изучали площади обнажившейся плоти, вызывая дрожь во всем теле Нелли.

– Ты избегал меня?

– Избегал…

– Теперь перестанешь?

– Уже перестал…

– И примешь меня, к себе… «навечно», – процитировала дневник, намекая, что пора решаться.

– …конечно, приму. – Он расстегивал ей ширинку. – Прекрати носить джинсы, милая, в красной юбке ты мне нравилась больше.

Она лениво обхватила его за шею.

– А сейчас что же, не нравлюсь? – И впилась ему в плечи ногтями.

– Нравишься… но понравилась в бесстыжей юбке. – Он легко расправился с пуговицей. – Увидев в ней тебя впервые, я только и думал, как бы от нее избавиться, прямо там… на одном из отполированных тобою же столиков, на радость осоловевшим зрителям… – Кромка брюк оказалась спущена, демонстрируя очертания белья.

Мысли Нелли при первом взгляде на Александра были куда как «спокойнее»: всего лишь о том, как бы протянуть этот день и не очутиться в могиле.

– Так, когда мы сделаем это? – спросила с придыханием, прижимаясь к теплому, щетинистому лицу.

– Да прямо сейчас и сделаем…

– Прямо здесь? – удивилась Нелли сквозь легкий флер окутавшей романтики.

– Чем не место?

– Ты предлагаешь мне лежать на стойке?

– Я предлагаю тебе сидеть. На мне.

– Так я же сознание потеряю.

Александр мягко рассмеялся.

– Я постараюсь, чтобы не теряла, но обещать ничего не могу. – Он потянулся к застежке бюстгальтера.

– Куда будешь вводить?

Александр рассмеялся громче. Даже отстранился и свесил голову, одной рукой поглаживая ей щеку, а второй опираясь о столешницу.

– Нелли, ты так мила и прекрасна в своей пошлости… Наверное, туда же, куда и прежде. Для начала. – Он взглянул на нее с насмешкой и, обхватив ладонью шею, приблизил ее губы к своим.

– Ты раньше не вводил в меня яд… – Нелли прикрыла глаза в ожидании нового волнительного поцелуя.

Но ничего не произошло: Александр не поцеловал.

Как сонные бутоны раскрылись ее веки – Александр смотрел на нее: отчужденно, даже резко, что Нелли моментально пробрал холодок.

Александр отстранился, затем вдруг «упал» на стойку, что Нелли оказалась в кольце его расставленных рук, слабо затрясся – Александр смеялся. Не глядя на Нелли, беззвучно посмеивался по непонятной ей причине.

Нелли не нравились эти внезапные перемены. Александр похолодел, и так неожиданно…

Но вот Александр прекратил веселье и, с силой оттолкнувшись, отошел от Нелли. Остановился поодаль, еще пару раз усмехнулся, о чем свидетельствовали подергивания крепкой спины, покачал головой. Затем оказался рядом настолько неожиданно, что, кроме как на удивление, ни на что иное, ни времени, ни возможности не хватило.

– Вот ЭТО, – схватив ее руку, разжатой ладонью, он приложил ее к своему паху, – ПОДЛО!

Нелли только рот раскрыла от изумления. Она попыталась отдернуть руку, но Александр, прижав ее крепче и заставив плотнее обхватывать свою внушительную выпуклость, не позволил.

– А ты, оказывается, та еще штучка, да, Нелли, и можешь быть той еще дрянью, – говорил он, стиснув челюсти так, что даже жилка на лбу пульсировала. – Подлой, расчетливой дрянью! Мне б распластать тебя здесь в награду, и плевать на твои желания! – Больно схватив ее за волосы с затылка, он притянул ее к себе. В глазах мерцали серебристые огоньки, смешавшиеся с алой дымкой.

Тут же оттолкнув, в ярости, будто с отвращением, Александр отпрянул. А спустя мгновенье и вовсе исчез, словно и дышать в ее присутствии не мог. Только ветерком повеяло от лестницы.

Нелли сползла на пол: ошарашенная, ничего не понимающая. «Да вроде я и не против», – думала Нелли, вспоминая последнюю фразу Александра.

«Я ненамеренно!» – в душе раз в двадцатый выкрикивала Нелли, пока под шелест листьев и щебет птиц она петляла по высокой, местами достигавшей икр, траве.

Вечерело, и солнце клонилось к закату. Лес, цепочкой гор окружавший Нелли по периметру обширной зоны, погружался в глухую темноту. Но Нелли не боялась, темнота ее не страшила: смеркаться только начало, а потому светило, светя, съедавшее открытую поляну рыжим пламенем, не позволяло Нелли огорчаться еще и по этому поводу. К тому же Нелли – не из пугливых, так уж сложилось с самого детства. Малое число существующих жизненных неурядиц могли в действительности ее напугать. В этот миг, например, она припоминала только догмар, неуемно бегавших за ней из города в город, словно маньяки за жертвой с бензопилой в руках. Да и не было ей смысла бояться, ведь направлялась она к Александру. Именно так, в тот самый неизвестный ей и, возможно, не существующий в природе «домик». Знание того, что Александр поблизости, совсем к ней рядом, возможно, за одной из встречных лип, придавало Нелли дополнительной смелости и сил.

Достаточно скоро, после инцидента, Александр, посвежевший и переодевшийся, ушел: выпорхнул из дома, в точности такой же отстраненно-сосредоточенный, каким предстал перед ней часом ранее при возвращении домой.

Какое-то время потребовалось Нелли, чтобы понять, что же все-таки произошло. От чего Александр разозлился?

Поняла и в тот же миг, уверенна, покрылась румянцем. Нелли ненамеренно. Она не специально. Она не думала обманывать Александра, тем более вот так – вот так вот «подло».

А теперь Александр исчез, и она лишь надеяться могла, что отправился он в тот самый упомянутый им домик, в котором, если верить его объяснениям, коротал свои тоскливо-одинокие (она надеялась) часы, пока сама она в нетерпении гадала о его местонахождении.

Прежде чем выйти из лофта, Нелли выждала пару часов, в надежде, что за это время Александр успокоится, если по-прежнему на нее злился. Однако намеренно сделанная пауза на деле могла оказаться напрасной, поскольку наряду с нахождением Александра в стенах скрытого, все никак нежелающего обнаруживаться строения, существовала иная вероятность: мужчины в ближайших радиусах не окажется вовсе.

Возможно, именно сейчас, вероятно, ей назло, отправился Александр в Радлес. И вот сидит он в компании Дея в одном из злачных заведений города и обсуждает, какая же Нелли гадина. И что тогда?

Тогда она хотя бы ознакомиться с этим загадочным местом и будет знать, куда при следующем исчезновении Александра приходить.

Раньше настолько далеко от лофта Нелли не отходила – не было ни желания, ни надобности. Однако сейчас, выйдя на улицу и осмотревшись, иного выхода, кроме как обойти огромное строение и углубиться в сердце леса, не увидела: впереди – дорога к автомагистрали, справа/слева – теснившая растительность, и лишь за лофтом – простор и раздолье, с молодыми, пока что редкими деревьями и кустарниками.

Пройдя в районе сотни метров, Нелли обнаружила: земля опускается, образуя пологий склон. Теперь Нелли двигалась не по относительно прямому лугу, а плавно и незаметно смещалась в низину, приближаясь к густой кромке леса, тогда как грозная фабричная постройка, тускнеющая сзади коричневым квадратом, шаг за шагом, словно удар за ударом, гвоздем погружалась в землю.

А затем Нелли увидела: светлое пятно на разрисованном оттенками зеленого полотне.

Остановилась. Прямоугольное строение из белого кирпича, напоминавшее небольшой амбар, располагалось внизу теперь уже крутого, но невысокого склона. Как нечто инородное и не вписывающееся в живописную картину произрастало оно из недр земли, и лишь присутствием своим здесь рождало множество интересных вопросов. На которые частично ответы находились, стояло посмотреть направо: на ровный участок почвы, по форме в половину шахматной доски, заполненной, однако, не фигурками коней и пешек, а любопытнейшими, словно высеченными самой природой скульптурами снарядов.

Такого Нелли не ожидала. Что за место? Военная база? Поле боя? Может, здесь играли в пейнтбол?

Нелли подошла к покатому, с виду более безопасному краю возвышенности и, присев, стала спускаться.

И почему не обосноваться поближе? Например, напротив дома? Или около дороги? Зачем же так далеко? Или недалеко? Сколько она шла? Может, такова месть Александра? Он заранее предвидел, что события сложатся так, как сложились, и возвел этот свой домик намеренно непонятно где?

С благополучием добравшись до подножия холма (спасибо Зойлу за тренировки) и мимоходом оглядев всю местность, Нелли зашагала вперед.

Секунд через двадцать она стояла напротив знакомых и малознакомых снарядов, но отчего-то страшась проходить между ними, несмотря на то что сократила бы тем самым расстояние, побрела вдоль кромки поля, огороженного низкой проволочной сеткой. В то же время Нелли разглядывала элементы поля: начиная с простых металлических турникетов, заканчивая неизвестно для чего предназначенными деревянными горками и стенками (Зойл погонял бы ее здесь с удовольствием).

Таким образом, изучая и запоминая, Нелли подошла к кирпичному строению, в действительности ничего особенного из себя не представлявшему: в два этажа, низкая односкатная крыша, стандартные окна с облупившейся на рамах белой краской и немытыми, в несколько слоев грязи стеклами.

Закрались сомнения. Быть может, Нелли ошиблась? Может, «домик» не тот? Потому как, можно ли здесь жить? Нелли сомневалась, что при таком неважном внешнем облике, изнутри строение порадует красивым убранством и чистотой.

«Домик» смотрел на нее углом, отворачиваясь главным фасадом (в четыре небольших окна), и разворачиваясь боковой удлиненный половиной, в которой Нелли приметила невзрачную белую дверцу.

Подошла. Потянула за тонкую стальную ручку. Створка легко, но со скрипом отворилась.

Вошла, по-прежнему страшась увидеть скрытое за стенами. И поразилась.

Да какой же это домик? Это же склад! Самый настоящий склад, заваленный всевозможными предметами!

Нелли оглядела большую комнату, по периметру стен и центральным стоечным рядам заставленную какими-то вещами: прикрытыми брезентом коробками, непонятными, лежащими на столиках склянками с разноцветной и темной жидкостью…

В дальнем углу из-под пыльной, свисающей с крючочка ткани торчали деревянные шесты, к близстоящим полкам были приставлены куски пластмассы и железа, на полу валялись различного диаметра диски – части штанг и разборных гантелек.

Да здесь не то, что жить, здесь развернуться сложно.

Нелли внимательно осмотрелась и справа от себя, в конце удлиненного тусклого помещения, разглядела винтовую, словно сшитую из гаек и шурупов сборного игрушечного конструктора, лестницу: света из окон в эту часть помещения поступало ничтожно мало.

Она направилась к ней: если Александр и находился «в домике», то явно не цветнике наблюдаемого бардака.

Подспудно заглядывая во многие встречные коробки (где лежали инструменты и поросшие мхом и плесенью строительные материалы), Нелли подошла к лестнице, ржавое оперение которой не внушало ей нужного доверия. И надо сказать, что не зря.

Первая ступень, и «заиграли» болты – Нелли надеялась, что конструкция не развалиться, и сама она не воспарит в воздухе: не хотелось бы заканчивать жизнь таким специфическим образом, после всего того, что пришлось пережить. Однако, что даже удивительно, ни скрипа, ни скрежета не последовало. И только сейчас она обратила внимание, что здесь, внутри большого, но тесного склада, стояла полнейшая тишина, что даже мухи не летали. Ни единой!

Александра здесь нет. Определенно. Что ему здесь делать? Он просто ее разыграл. Сказал первое пришедшее на ум, только бы отделаться от навязчивых вопросов и не говорить Нелли правду. Вот только Нелли уже добралась до верхнего этажа, поэтому уходить, не осмотревшись полностью, было глупо.

Она ступила на затертый бетон и очутилась в просторах, казалось, только возведенного, а потому не доведенного до долженствующего вида, здания: в черновом оформлении, без отделки, скорее, даже не достроенного. Нелли стояла в некотором подобии коридора-холла и разглядывала пустое, незахламленное пространство, ближе к середине делившееся перегородками на комнаты. Здесь, наверху, было душно. По воздуху летали пылинки, освещенные лучами солнца, кое-как проникавшими сквозь окна.

Нелли зашагала вперед.

Комнат было три, если таковыми можно назвать эти серые, с широченными проходами закоулки. Нелли заглянула в ближайшую: нелюдимую, ожидаемо грязную, с окном по центру потрескавшейся стены.

Нелли поморщилась: нет, жить при таких условиях, конечно же, нельзя. И если ей все же не лгали, вывод напрашивался один – Александр спятил.

Не отходя далеко от порога, Нелли осмотрела каждый из четырех обросших паутиной уголков, приметила расползшееся по стене пятно от влаги, по всей видимости, временами просачивающееся сквозь крышу, на битое стекло на пыльном полу…

Нелли вышла. Имело ли смысл заходить в соседнюю?

Не имело. Нелли убедилась в этом, как только переступила границу каменной коробки. Потому как ничем иным, кроме как малыми размерами и особой укромностью эта комната от предыдущей не отличалась. Разве что появился стул, нескладный и зашарпанный, прислоненный к торцевой стене. А так, все одинаково ужасное: обветшалое и удручающее.

«Ну, где же ты, Александр?» Быть может, он спрятался? Если так, она исполнит любое его желание, поскольку такое фантастическое мастерство, как потеряться в трех соснах, должно вознаграждаться.

Нелли оказалась у входа в последнюю необследованную обитель паучков и таракашек – сердце заколотилось чаще. Не из-за таракашек, хотя Нелли и брезговала от одного их вида. Что-то странно-волнительное витало в воздухе, который внезапно уплотнился. Нелли стало не по себе, или же, напротив, по себе…

Нелли переступила порог в обрамлении темного полусгнившего дерева, и взору предстали все те же нищенствующие апартаменты: потертый каменный пол (правда, почище), неприглядные серые стены, пыль и паутина. А прямо напротив, поверх неровной, частично шпатлеванной бетонной плоскости, магнитом притягивая взгляд, красовалась копоть, черная и дымчатая, площадью распространения в одно большое, соседствующее с ней рядом окно.

Все как обычно, за исключением некоторых незначительных деталей: стола, прислоненного к стене, и в параллель ему спартанской лавки.

Следовало уйти. Переступить порог в обратном направлении, спуститься по лестнице и выйти на воздух, чистый и свежий, пахнущий жимолостью и полевыми цветами. Следовало уйти.

Но что-то заставило углубиться в комнату. Подойти к неустойчивому столу, пытливый взгляд бросить на лавку, удивляясь отсутствием на ней пыли, а затем, взором приковавшись к саже, словно к невиданной никогда картине, прошагать к ней ближе.

И вот тогда, не дойдя до испачканной стены, с застывшим сердцем Нелли остановилась – неожиданно, резко, в испуге. Ровно в тот момент, когда чьи-то руки обхватили ее покачивающееся над пропастью тело.

– Если отпущу, плашмя падешь вниз, и меньшей из проблем твоих станет, как травиться моим ядом – будешь собирать себя по кусочкам.

Вкрадчивый голос Александра, стоявшего за напрягшейся спиной и вещавшего тихо на ухо, взволновал Нелли сильнее.

Поскольку под ногами разверзлась бездна: своеобразная, в виде отверстия в полу, в виду отсутствия там нескольких плит. И Нелли едва в него не свалилась! Как она могла не заметить?

Она глубоко вдохнула.

– Отпускай, – выдохнула Нелли и в ожидании застыла – не отпустит.

Ее бесцеремонно развернули. Дощатый пол нижнего этажа сменился суровым лицом.

– Зачем пришла?

– Ты знаешь зачем. – Сказала уверенно, однако уверенности этой, стоя спиной к обрыву, не испытывала.

Задержавшись на Нелли взглядом, Александр удивил: не выпуская ее из рук, развернулся на сто восемьдесят градусов и теперь сам оказался в опасном положении, секундой ранее в котором находилась Нелли. Он читал ее мысли?

Ее отпустили, настолько же неожиданно, как и схватили, и отошли к деревянной лавке.

– Вообще-то даже не знаю, Нелли. Ты не устаешь меня удивлять. Объясни. – Уж не ехидством ли здесь попахивает?

– Поговорить, – сказала сдержанно. Чего это он воображает?

– Говори.

Она машинально вдохнула… а слов то и не было. Что ей говорить?

– Ты – мерзавец. Ты знаешь, почему я пришла. – Александр выгнул бровь, мол, прекрасное начало, продолжай. Нелли фыркнула. Отвела от Александра взгляд и, сделав несколько маленьких шагов, подошла к нему ближе.

– Это и есть тот самый домик, о котором ты говорил? – Обежала глазами комнату.

Александр молчал. Смотрел на Нелли без тени смущения, словно находились они в султанских хоромах, и молчал. Мерзавец.

– Да ты сумасшедший, если ночевал здесь! – высказывала Нелли то, что хотела высказать, как только увидела склад изнутри.

– И не только.

– Что?

– Ты договорила?

– Что?! Нет! Мы должны сделать это!

– Что сделать? – осклабился Александр.

Нелли раздражилась: теперь он постоянно будет напоминать ей о совершенной ею «подлости»?

– Что написано в дневнике. – Она оставила раздражение при себе.

– Там много чего написано. Особенно мне нравится ночь у скалы.

Нелли не выдержала.

– Послушай, я не специально, ясно? Я и не думала соблазнять тебя с целью получить желаемое.

– А с какой целью думала?

– Введи в меня яд. – Потребовала.

– Ты снова за свое…

– Да, я снова за свое. И за твое. За наше!

Брошенный на Нелли цепкий взгляд, а затем Александр отвернулся, опустил голову, руки упер в бока.

– Нелли, – устало произнес Александр, – все очень сложно…

– Так не осложняй еще больше.

– Это очень рисково, может не получиться…

– Ты не можешь этого знать…

– Мне не нужно этого знать! – взорвался Александр и, обернувшись, посмотрел на нее гневным взглядом. – Мне достаточно знать, что яд мой опасен не только для догмар, но и для людей, ясно тебе? Опасен для людей!

– У нас обязательно получится, потому что у них – получилось, – не сдавалась Нелли, очевидно, что фанатичностью своей раздражая Александра. – Вся их история, будто зеркальное отображение нашей. Ты же сам все понимаешь.

– Нет, не понимаю, – отрезал Александр. – Мне нужны гарантии, нужны доказательства, а не твоя слепая вера.

– Твои чувства! Вот гарантия! – Она быстро подошла к нему. – Ты ведь любишь меня? В тот день ты сказал мне правду? Я ничего себе не нафантазировала?

– Нелли, – процедил Александр, недовольный оскорбительными предположениями.

– Тогда доверься мне, – проговорила нежнее и взяла его руку в свою. – Доверься себе. «Нужно всего-то быть смелее и довериться себе и своей половине». Помнишь?

Александр вырвал руку.

– Не могу, Нелли, не могу. – Он сокрушенно покачал головой. – Это сильнее меня. Я просто не могу. – Он не сводил с нее полных боли глаз.

Нелли долго смотрела на него в ответ: анализировала, изучала ситуацию. А затем произнесла то, что знала: возникни такая необходимость – непременно исполнит.

– Если не решишься, я улучу момент и сбегу. – Аж самой стало холодно.

Александр дернулся: слабо, но Нелли заметила. Зеленые глаза зажглись неприятием, а позже – и подозрением. – Я клянусь тебе – сбегу.

– Не сбежишь. – Подойдя вплотную, он схватил ее жадно за запястье, словно убегала Нелли прямо сейчас.

– Сбегу. – Ни грамма сомнений. – Я не намерена жить с вечной болью неосуществленных надежд и с сожалением отсчитывать дни, недели, месяцы, прожитые рядом с тобой, в ожидании неизбежного конца.

Вот теперь Нелли знала, чего хотела. Наконец-то она понимала, что именно следовало предпринять. Наверное, сейчас она как никогда раньше была уверена в своих желаниях и действиях, необходимых для их воплощения. Для Нелли, казалось, открылся смысл ее жизни, и она внезапно, словно прозревшая, поняла, для чего судьба закинула ее в Радлес – к Александру. Судьба привела ее к Александру. Для чего? Неизвестно. Была ли высшая цель? Возможно, их объединение ею и являлось. В любом случае Нелли не собиралась останавливаться и упускать свой шанс – шанс, неизвестно кем или чем предоставленный на обретение столь долго искомого счастья. И для того была готова использовать все имеющиеся в своем распоряжении средства, в том числе и шантаж. Уговорить, убедить, заставить – все, что угодно, только бы помочь Александру перебороть свой страх. В противном случае она уйдет. Быть может, Нелли и запугивала Александра, однако пугала отнюдь не бравадой – правдой. Она пугала его только правдой. Нелли не собиралась проживать относительно недолгую жизнь на глазах Александра. Со временем он и сам разлюбит ее такую – старую, бессильную, непривлекательную, и будет тяготиться ее общества. А Нелли не желала становиться бременем.

– Я запру тебя, – с нездоровым блеском в глазах заявил Александр, сжимая крепче ее руку.

– Ты будешь держать меня взаперти? До самой старости? – Он же не всерьез… – Если мне и суждено будет состариться, я сделаю это красиво, а не болезненно-мучительно, как, видимо, ты того хочешь.

– Я этого не хочу, – процедил Александр. Он был зол, но одновременно создавалось впечатление, что потерян. И Нелли понимала: видела, что слова ее возымели свое действо. Свое тягостное и гнетущее действо. Они его задели, всколыхнули сознание, и по мере восприятия – хотя Александр старался не показывать – все больше терзали душу.

– Хочешь, – добавила Нелли яду, вырывая руку из его цепких пальцев. Она соприкоснулась с Александром телами и, не спуская с него твердого взгляда, неумолимо продолжила: – И тебя совсем не волнует, что тогда я останусь одна? Без друзей? Без возможности их обретения? Без общения? Тебе безразлично, что под замком мне станет плохо? Тоскливо? Одиноко? – Она недоумевала все больше и больше. – Неужели сердце твое не дрогнет от того, что я буду страдать? Что в жизни моей не останется радости? Смеха? Ярких красок? Во мне не останется жизни! – Губы напротив сложились в белую полосу. – Ты настолько жесток, что лишишь меня увлечений и любимого дела? Ты этого хочешь? Правда? По-твоему, так проявляется любовь? Вот они какие, твои высокие чувства?

– Прекрати, – прошипел Александр, хватая ее за предплечье.

– У меня не будет любимого мужчины! – выкрикнула Нелли, и не подумав вырываться.

– У тебя будет любимый мужчина! – ревностно прорычал Александр.

– Но у него не будет меня! Потому что я стану жалкой тенью себя прежней!

– Не станешь…

– Хочешь наблюдать, как я стану стареть? Чахнуть прямо на твоих глазах? От этого ты тоже получаешь удовольствие? Это тебя также возбуждает?

– Замолчи! – Теперь ее держали за оба предплечья.

– Будешь наблюдать, как выпадаю мои волосы? Зубы? Как ходить начинаю с трудом, как ухудшается мое зрение, и я слепну? Я не смогу тебя видеть! – нагнетала она обстановку, совсем не гнушаясь преувеличений.

– Нелли! – Он хорошенько ее встряхнул.

– Ты больше не увидишь моего тела, – вопреки всему говорила Нелли. – Я стану его стесняться и ни за что на свете перед тобой не разденусь! – Она резко отстранилась, однако Александр, опасно сверкая глазами, снова приблизился к ней. – Только для тебя это совсем неважно, не правда ли? Главное, я останусь жива! – и тут же следом пробурчала: – Еще на пару десятков лет, если не помру назавтра от простуды.

– Замолчи, Нелли! Замолчи! – Притянув Нелли к себе, Александр угрожающе склонился к ее лицу. Нелли не думала молчать.

– У нас не будет секса! – Ногтями впиваясь в мужские плечи, она выдала один из весомейших аргументов. – Я не буду на это способна!

Александр прижал ее к себе.

– Нелли… – шептал ей в волосы. – Милая, дорогая Нелли…

– А ты, спустя время… будешь смотреть на мои фотографии в молодости… – продолжала она уже тише, в попытках восстановить участившееся дыхание, – и жалеть, что не использовал единственный… единственный шанс, который у тебя был. – Она обняла его в ответ. – Но станет уже поздно. Ты не сможешь повернуть время вспять. И будешь винить в этом себя… только себя.

Он прижался губами к ее макушке.

– А потом будешь хоронить, закапывать мои останки в холодную одинокую могилу. А там червяки…

– Я могу убить тебя, – он поцеловал ее в щеку, – и навсегда потерять.

– Где ты похоронишь меня, Александр? У себя перед домом? Чтобы помнить обо мне и той недолгой любви, которая была между нами? Или где подальше? Например, здесь, в гуще леса, чтобы не чувствовать вины и не вспоминать о своей трусости?

Александр напрягся – она ощутила это в первую же долю секунды. Его руки застыли, ласки прекратились, грудь закаменела. А затем, словно вырывая из вороха греющих перин, Нелли и вовсе отстранили от теплого тела. Она с сомнением вгляделась в заострившиеся черты лица.

– Ты никогда не успокоишься, не так ли? – с недружелюбным спокойствием спросил Александр. – Несмотря на все мои протесты, на все мои аргументы, будешь настаивать, чтобы я это сделал, – теперь он даже не спрашивал. – Отравил тебя. Уничтожил. Убил.

Нелли помедлила с ответом: заглянула в живые, полные затаенного гнева глаза, взглядом проскользила по рельефу носа, спустилась к слегка скривившимся в презрительной гримасе губам…

– Да, – без лишних сантиментов подтвердила Нелли, не обращая внимания на драматизацию Александра: она рассчитывала, что смерть станет временным явлением. – Да, хочу.

Теперь на губах Александра заиграла злорадная усмешка, в глазах промелькнули белые искры, но до того – она была уверена! – до того в них всколыхнулось глубоко сокрытое торжество.

Торжество? Да нет же, должно быть, показалось. Должно быть, солнце, прячась за горизонт, и умудряясь проникать к ним сквозь грязные стекла, отразилось в потемневших глазах, искажая истинный взгляд Александра; или же искры – загадочные белые искры, мелькавшие в его зрачках, сбили Нелли с толку.

Она задавалась вопросами – секунду, две, может, час, но вот мгновение – и ее озарила догадка. Внезапная сумасшедшая догадка.

– Да ты и сам этого хочешь, – протянула пораженная Нелли, как будто лишь сейчас для себя открыла несовершенство окружающего мира. – Хочешь не меньше меня и… подталкиваешь к уговорам.

Даже не так. Разумеется, Нелли понимала, что Александр хотел бы видеть ее живой и невредимой как можно дольше, желательно так же долго, сколько будет жить он сам. Однако сейчас во всей этой сложной и непримиримой ситуации, совершенно неожиданно для Нелли обнаружилось второе дно. Александр боялся за нее, переживал, но вместе с тем, казалось бы, умышленно (а может быть и неосознанно) проверял ее выдержку и непоколебимость намерений; словно смотрел за ее ходьбой по канату и подбрасывал под ноги камушки, наблюдая – оступиться или нет.

– Ты хочешь, чтобы я приняла твой яд. Желаешь, жаждешь этого.

На нее метнули острый взгляд.

– О чем ты. Я хочу, чтобы ты жила.

– С твоей частичкой в моей крови. Прекрати отрицать, Александр, я же вижу.

– Ты начинаешь…

– Прекрати – это – отрицать, – повторила Нелли медленно и ткнула указательным пальцем ему в грудь.

Александр на мгновение замер, чтобы затем расправить плечи. Он высокомерно посмотрел на палец, по-прежнему на него наставленный, поднял взгляд на Нелли, недобро заглянул в глаза, после чего, словно что-то для себя уяснив, возможно, наконец-то осознав, что отрицать правду смысла не было, ухмыльнулся: безрадостно, едва заметно, однако Нелли хватило, чтобы внутренне поежиться.

Обхватив ее палец своей широкой ладонью, да так, что тонкая конечность совершенно скрылась из виду, Александр проговорил:

– Да. Да, я хочу этого. Ты что же, против? – спросил он дерзко. – Хочу видеть тебя рядом с собой – всегда. Хочу, чтобы любила. Чтобы дарила счастье и чувство умиротворения. Себя дарила! Но в то же время желаю, чтобы ты была уверена в своем выборе и назавтра не пожалела о принятом решении! Ты должна понимать, на что идешь, на что так рьяно и необдуманно подписываешься! – Он склонился к ней. – Поскольку наравне с желанием о безраздельном владении тобою – «безраздельном», и с людьми, и с Временем, Нелли, – я не желаю тебя потерять! Не желаю хоронить тебя уже сегодня перед своим, и теперь уже твоим домом!

– Ты все равно меня потеряешь, – спокойно возразила Нелли. – Рано или поздно – обязательно. Так почему бы не рискнуть?

– Потому что жизнь с тобой хоть и в месяц лучше, чем ничего!

Вот в том-то и оно…

– И в этом я с тобой не согласна.

Вот она, разница между ними, вот он, тот самый камень преткновения. Вот, что мешало им разрешить свой конфликт и давно как зажить долгой и счастливой жизнью: Нелли желала получить все и сразу, в вопросах безопасности опираясь только на свою интуицию, тогда как Александру для собственноручного умерщвления Нелли требовались куда более весомые доводы, кроме как «я знаю» и «я чувствую». Можно ли было винить его в этом?

Образовалась тишина, тягостная и мучительная, в течение которой Александр и Нелли молча смотрели друг на друга. Нелли не собиралась уступать, не собиралась пересматривать своего решения. И если Александр решит, что риск – неблагодарное дело, и он к нему не готов, Нелли останется верна себе и своему слову – она уйдет.

Прошло не меньше минуты, а может быть двух, когда, закаменев лицом, Александр произнес:

– Теперь я понимаю, чем ты руководствовалась, когда решила проследить за догмаром – дуростью.

Успевший отойти от Нелли, он сделал шаг навстречу.

– Куда. Твои предпочтения.

«Поясни». Вот что хотелось вымолвить Нелли. В общем-то, в мыслях она так и поступила, поскольку сначала не сообразила, о чем речь. Непонимающе смотрела на Александра, вопрошающе водила взглядом по серьезному лицу, и лишь затем, приметив алый блеск вокруг расширившихся зрачков, поняла. Поняла! Александр спрашивал, куда вводить в нее яд.

Сердце ухнуло и вновь взлетело на вершину подобно прыжку с тарзанки. И вот сейчас, в такой ответственный и неподходящий момент, в душе возникло тягостное чувство: чувство неконтролируемой тревоги. Ладони вспотели, затуманилось сознание.

Он согласился: согласился сделать ее подобной себе…

– Как в книге… – прохрипела невнятно. – Я хочу как в книге, сделай, как описано в дневнике…

Александр подошел вплотную.

– Ты довольна? – откуда-то издали интересовался он. – Довольна, что добилась своего? – Словно металлические, его пальцы сомкнулись на лице Нелли. – Только назад дороги нет. Это навсегда, понимаешь? Ты останешься со мной навсегда.

– Понимаю, – сказала беззвучно, шевеля одними губами.

Александр внимательно на нее смотрел. Затем обхватил за шею, врываясь пальцами в ряды стянутых волос, большими – прошелся по скулам…

И наконец поцеловал: склонившись, завладел губами, не оставляя шанса передумать. Более не оставляя: он был, но Нелли им не воспользовалась, и теперь причитать и сожалеть об этом поздно, даже если бы захотела. Шанс исчез, растворился вместе с Нелли, прямо сейчас, в веренице окутывающих непонятных ощущений: резкая боль – колющая, неприятная, но быстро сменившаяся теплотой и чувством непричастности и отстраненности от происходящего. Ватное, отрешенное, ее тело отключалось, а сознание – нет…

…Нелли плыла: плыла по течению в приятном потоке… А может быть парила… конечно, ее окружали облака: пушистые и при соприкосновении ласкающие, мягкие и такие… такие притягивающие, к себе, ближе, в ворох тысяч таких же белых и воздушных… Только, нет, Нелли снова в потоке, вновь плывет без особых усилий по красивым мерцающим водам… водам быстрым и водам неспешным… водам, нежно бурлящим в воронке, забирающим в темное днище…

…и тогда Нелли видела девушку: молодую, светлую, прекрасную… Девушку, которая сияла: ореол золотого света накрывал ее сверкающим шаром; отражался о стенки, преломлялся, и десятками мерцающих лучиков, словно брызги, разлетался в стороны… А затем появился ребенок: мальчик (мальчик?), лет пяти… Он резвился с Ней вместе, смеялся… и в веселии этом, казалось, они не замечали подобравшейся к ним тени – черной, пугающей тени. И она заслонила Ее…

…обволакивала, проходила сквозь… проникала под светлую кожу, словно бы… словно бы владела Ею. Безраздельно. Заявляла права и держала…

…не желала Ее отпускать!.. Тень, так часто и быстро обретавшая размытый силуэт…

Но, что странно, Она не боялась. Доверительно, с ребенком в обнимку она кружила в беспросветных объятьях – в эпицентре разумной субстанции…

Не боялась и Нелли, когда схожая темень, уплотняясь и разрастаясь в размерах, заслонила ее, «задавила» и, змеей расползаясь по воздуху, становилась жизнетворным дыханием…

Дыханием новой, преображенной Нелли…

Она очнулась: разлепила тяжелые веки и уставилась в высокий потолок. Не понимая, что происходит, где она и почему здесь находится, Нелли слегка повернула голову и воззрилась в любимые глаза – Александр стоял у стены. Но уже скоро сидел с ней рядом.

– Нелли… – выдохнул мужчина, в поцелуе прижимаясь к пересохшим губам. – Я думал, потерял, думал, не увижу… Ты так долго не просыпалась, Нелли…

Она обняла: как приятно чувствовать, ощущать исходящее от него тепло.

– Сколько, – прошептала Нелли, когда потянутая за собой Александром, оказалась в сидячем положении. И вроде бы очень хотелось знать, сколько времени пролежала в отключке, но вместе с тем в отголосках сознания, безбожно вторгаясь в исключительность момента, мельтешила другая, посторонняя мысль: «Это все лавка. Лавка. Твердая и такая неудобная». Вот от чего болела спина, и вот, оказывается, на чем она лежала.

– Около часа, – сказал Александр, не догадываясь о ее проблемах. – Мне казалось, что все должно пройти быстрее. Или же не пройти.

– У нас получилось? Получилось? – отстранившись, она заглянула ему в глаза с остатками алого тумана…

– Я не знаю. Наверное. Иначе бы ты не очнулась. И… – Он посмотрел на нее ясным взглядом. – Свет. Серебристый. Ты раскрыла глаза, и они светились. Зеленью в серебре. – А затем покачал головой, мешая рассматривать свою погрубевшую и потемневшую кожу. – Последнюю четверть часа я склонялся к мысли, что убил тебя. Я не находил себе места. Я не хочу больше этого, Нелли, не хочу испытывать подобное.

Нелли снова его обняла (прижимаясь к уплотнившимся плечам), и краем глаза заметила что-то такое… непривычное.

Пригляделась: на полу, на месте, где раньше располагался хилый стол, теперь, засоряя помещение больше, лежала горка щепок и сломанных досок.

Нелли взгрустнулось.

– Он все же развалился, – ни то спросила, ни то заметила Нелли.

Александр проследил за взглядом.

– Развалился, – подтвердил Александр, однако Нелли уже стол не волновал – она разглядывала Александра и мысленно касалась измененного, частично трансформировавшегося лица.

Александр посмотрел на Нелли и, по всей видимости, догадавшись, в чем дело, пожелал от нее отстраниться, однако Нелли удержала его за руку.

– Не надо, – сказала Нелли. – Не закрывайся от меня. Пожалуйста.

Ее заворожили глубиной взгляда.

– Как видишь, я слегка не в форме.

– В самой что ни на есть форме. – Улыбнувшись, она коснулась лишенных мягкости скул, пальцами прошлась по бровям…

Нелли прильнула к Александру в надежде подарить ему поцелуй – теперь настоящий, не омраченный ядом и кровью – только вместо нежности и сопутствующих ласк получила страдания и жесточайшую пытку: острейшая боль пронзила правое плечо.

Нелли вскрикнула.

– Как больно… – Пальцы вцепились в Александра.

Придерживая за макушку и хватая за подбородок, Александр приподнял голову Нелли и обратил ее взгляд на себя. Только Нелли было не до обеспокоившегося Александра: вырвавшись и посмотрев себе за плечо, она сдирала с себя рубашку.

Мучиться долго не пришлось: одним уверенным движением рук Александр освободил ее от ткани, оголяя верхнюю, пострадавшую часть тела.

– Что там? Говори! Это он, да? Это он? – Ей необходимо было знать. Она должна была узнать! – Ну же, не молчи! Здесь есть зеркало? Да откуда же здесь зеркало… Это он? Я хочу его видеть.

– Да, это он, – бесстрастно подтвердил Александр, осторожно дотрагиваясь до зудящей лопатки. – На тебе знак. Знак ferus. Подожди.

Александр встал и вышел из комнаты, но уже скоро вернулся, держа что-то в руках. То были куски поломанного зеркала: два осколка, поцарапанных и с виду старых, каждый размером в две вместе сложенные женские ладони.

– Ты шутишь? – Нелли засомневалась. – Нельзя смотреться в разбитые зеркала, это к несчастью.

– Я не верю в приметы.

– А я верю.

Александр навис над Нелли.

– На тебя едва ли не каждый день сыпется по несчастью, ты что же, постоянно разглядываешь разбитые зеркала?

Однако ж убедительно, но…

– Ладно, только быстро.

Она удостоилась сухого взгляда.

– Выпрямись.

Присев перед ней на корточки, и отведя бретель бюстгальтера в сторону, один из осколков Александр приставил за ее подрагивающую спину, слегка отстранив от «татуированного» плеча, а второй, по форме напоминающий трапецию, разместил на уровне ее глаз, позволяя самой маневрировать его рукой под нужными ей углами.

– Он такой же, – сказала Нелли, зачарованно разглядывая глаз. Наконец-то увидела его, долгожданный знак, ставший символом ее внутренних изменений. – Такой же, как на твоей руке. Только… только…

– Неграфический.

– Да, словно вырезанный.

Она посмотрела на Александра, лишь сейчас обратив внимание в каком интересном, даже забавном положении он оказался: с вытянутыми по обе стороны руками с осколками зажатого в них зеркала.

– Ты поранишься! – спохватилась Нелли, глядя на голые ладони Александра.

– Не поранюсь, – улыбнулся Александр, вернувший себе «нормальный» облик. – Как твоя спина?

Нелли прислушалась: боли не было. Вообще-то она отпустила так же быстро, как и возникла.

– Все в порядке. Уже не болит.

Нелли улыбнулась: в этот момент она ощутила особое довольство.

– Теперь я такая же, как ты, да? Такая же? – Отложив осколки на пол, Александр поднял на нее лучистые глаза. – Такая же сильная иии живучая? – Усмехнулась.

Большие загорелые ладони легли на ее опущенные, «джинсовые» ноги.

– Скоро узнаем, – ответил Александр.

– Я же тебе говорила, – ухмылялась Нелли, – говорила, что все получится.

Александр подавил улыбку. Пускай подавляет, главное Нелли оказалась права. И дело не в каком-то глупом самодовольстве – совсем нет. Все дело в том, что внутреннее, неизвестно откуда возникшее и не отпускавшее на протяжении последних нескольких дней, чутье, бессознательное чувство «верного» ее не подвело. Что это? Особая проницательность? «Слепая вера», как выразился Александр? А может, банальное самовнушение? Нелли настолько хотела остаться с Александром, что сама же себя убедила в успешности опасной операции?

Она посмотрела на мужчину, по-прежнему сидевшего у ее ног, не в силах подавить испытываемые к нему чувства. И тут увидела их – знаки. Множество различных знаков, которыми был исписан бетонный пол в ближайшем метре от лавки.

– Что это? – спросила Нелли, указывая на белую картину в форме полукруга.

Александр посмотрел на пол.

– Собирался тебя откачать.

– Чего?

– Неважно. – Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. – Главное, теперь ты со мной и никуда от меня не денешься. – Не успела Нелли ответить, как многозначный взгляд Александра сместился в область декольте с затянутыми в белое кружево грудями.

– О чем это ты думаешь? – «оскорбилась» Нелли.

– О том же, о чем, очевидно, думаешь и ты, – усмехнулся Александр и снова посмотрел ей в глаза.

– А о чем думаю я?

– О том, чтобы вернуть мне должок.

– Не понимаю, о чем ты.

– Понимаешь.

– Здесь не место.

– И когда это имело значение.

– Здесь тесно и грязно! – Он что же, с ума сошел?

– Укромно и экзотично.

«Что?» – вопрошала Нелли молча.

– Шутишь? – недоумевала уже в голос.