Танцующие в темноте

1

Фло Клэнси открыла глаза, увидела, что стрелки на латунном будильнике, стоящем на высоком комоде, показывают половину восьмого, и едва не вскрикнула от отчаяния. Она опоздает на работу! Она уже выпрыгнула было из кровати, как вдруг сообразила, что сегодня — Духов день и можно оставаться дома.

Фу-у! Она бросила настороженный взгляд на своих сестер, которые крепко спали на двуспальной кровати всего лишь в нескольких футах от нее. Марта закатит концерт, если разбудить ее ни свет ни заря. Фло вытянула губы и легонько дунула на Салли, спавшую с краю, но у Сал лишь дрогнули коричневые ресницы; она повернулась на другой бок, ничего не видя и не слыша.

Однако Фло проснулась окончательно, и грех было оставаться в постели в такое замечательное утро. Она осторожно села — пружины ее односпальной кровати скрипели, как несмазанная телега — и потянулась. Солнечные лучи пробивались сквозь тонкие занавески, отчего розы на линолеуме казались настоящими. Она высунула ноги из-под одеяла и пошевелила своими белыми пальчиками. Как обычно, постельное белье сбилось комом — ее сестры отказывались спать с ней в одной кровати, утверждая, что она беспокойно вертится всю ночь напролет.

Может, рискнуть встать и потревожить Марту? Фло на мгновение задумалась. Ей придется одеваться на маленьком пятачке между гардеробом и комодом. С тех пор как их папа, железнодорожник, погиб — его задавил поезд неподалеку от станции Эдж Хилл, — им пришлось взять квартиранта, и девушки больше не могли разгуливать по своему маленькому домику на улице Бурнетт-стрит полуодетыми.

Платье, которое Марта надевала вчера вечером, когда вместе с Альбертом Колквиттом, их квартирантом, ходила посмотреть на Бетти Дэвис в «Маленьких лисятах», висело на дверце гардероба. Фло окинула его уничтожающим взглядом. Какое жалкое одеяние, темно-серого цвета, с серыми пуговицами — оно больше годилось для похорон, чем для свидания с мужчиной, за которого ты собиралась выйти замуж. Она посмотрела на голову сестры, видневшуюся над стеганым одеялом. Господи, и как она умудряется спать, когда на голове у нее миллион металлических бигуди? И разве можно всего лишь в двадцать два года намазывать лицо таким толстым слоем кольдкрема, что оно кажется лоснящимся изнутри?

Господи, прости меня! Опять она плохо думала о Марте, а ведь она любила ее так же сильно, как маму, и Салли, и мистера Фрица, которому принадлежала прачечная, где она работала. Но с тех пор как умер папа, а мама чувствовала себя не очень хорошо, Марта, похоже, решила, что теперь, как старшая, она должна Нести Ответственность и держать своих сестер в ежовых рукавицах. Не то чтобы папа был чрезмерно строг — он был добродушным и мягким. Глаза Фло наполнились слезами. Она до сих пор не могла привыкнуть к тому, что его больше нет.

Ни одной лишней минуты она не могла оставаться в кровати. Фло опустила ноги на пол, встала и быстро надела свое лучшее розовое платье с белой оторочкой по воротнику и манжетами на коротких рукавах с буфами. Сегодня днем они с Сал поедут на пароме в Нью-Брайтон.

Осторожно сойдя вниз, она услышала, как в передней спальне тяжело дышит и храпит мать. Из кабинета не доносилось ни звука. Должно быть, мистер Колквитт уже ушел на работу, бедняга. Фло сочувствовала ему от всей души. Будучи кондуктором в трамвае, ему приходилось работать даже в те дни, когда большинство людей отдыхали.

Оказавшись в гостиной, она машинально прикоснулась губами к стопам Христа на распятии, которое висело над каминной полкой, а затем на цыпочках проскользнула в кухню в задней части дома, где умылась и почистила зубы. Она причесала свои светло-пепельные волосы перед зеркалом, прикрепленным над раковиной. На пробу она заплела их в две косы и заколола гребешком на затылке. Такую прическу она недавно видела в кино у Ирен Данн. Фло собиралась сделать себе такую же с тех самых пор. Она выглядела убийственно элегантной.

Она скорчила рожицу своему отражению в зеркале и уже собралась запеть, когда вспомнила примету: «Тот, кто поет до завтрака, плачет перед ужином». Кроме того, наверху все еще спали. Она сделает чай и отнесет им, когда услышит, что они проснулись. В те дни, когда им не нужно было идти на работу, Марта и Салли обожали сидеть в постели, подоткнув под спину подушки, и сплетничать. В отличие от Фло у обеих работа была просто жуткая: Марта закупоривала бутылки на пивоваренном заводе Гудлэда, а Салли продавала мясо в лавке на углу Смитдаун-роуд и Тунсталл-стрит.

Да, но в такой прекрасный день трудно удержаться от пения. Солнце отражается в плитах мостовой, а выбеленные стены заднего дворика сверкают так ярко, что на них больно смотреть. Фло набрала в чайник воды, поставила его на конфорку над камином в гостиной, открыла печную заслонку, так что угли, не прогоревшие за ночь, зашипели и зарделись янтарем, и решила станцевать. Глубоко вздохнув, она закружилась по комнате, как балерина, и вдруг внезапно остановилась, оказавшись в объятиях их квартиранта.

— Мистер Колквитт! Я думала, вы уже ушли. — Фло залилась краской до корней волос. Альберт в форменной одежде цвета морской волны с красной окантовкой улыбался во весь рот.

— Я рад, что не ушел, иначе я упустил бы шанс полюбоваться танцующей феей, которая хочет пожелать мне доброго утра.

— Доброе утро, мистер Колквитт, — запинаясь, проговорила Фло, вполне отдавая себе отчет в том, что он по-прежнему обнимает ее за талию.

— И вам того же, Фло. Сколько раз я просил вас, чтобы вы называли меня Альберт?

— Не помню. — К ее облегчению, он убрал руки, вошел в комнату и уселся в мягкое кресло, которое раньше было папиным. Фло не возражала, потому что ей нравился мистер Колквитт — Альберт, — хотя она никак не могла понять, почему Марта так стремилась заполучить в мужья вдовца вдвое старше себя. С тех пор как ее лучшая подруга, Эльза, вышла замуж за Юджина Камерона, Марта начала с ужасом воображать, что останется старой девой. Как и Фло, она унаследовала от матери стройную фигуру, пепельно-русые волосы и удивительные зеленые глаза, но, к сожалению, от отца ей досталось плохое зрение: она носила очки с девятилетнего возраста и так и не смогла с этим смириться. Она считала себя самой несчастной девушкой в мире, чьи надежды найти достойного мужа заранее обречены на провал.

Марта положила глаз на Альберта с того момента, когда он впервые появился у них в доме. Высокий и нескладный мужчина с круглым брюшком, выступающим вперед, как футбольный мяч. Хотя его нельзя было назвать красивым, у него было приятное лицо, а серые глаза искрились юмором. Легкие пушистые бакенбарды спускались вниз чуть ли не до подбородка, что казалось Фло немного легкомысленным. Но самый главный недостаток Альберта заключался в том, что он редко стирал свою униформу, так что от нее изрядно попахивало, особенно летом. От нее невыносимо воняло и сейчас, так что она предпочла бы открыть окно, если бы для этого ей не пришлось залезать к нему на колени.

— Не хотите чего-нибудь перекусить? — спросила она. Его арендная плата включала бесплатный завтрак и ужин, но он обычно уходил слишком рано, чтобы ему успели приготовить завтрак, так что он компенсировал его обильным ужином с чаем, когда возвращался домой.

— Я бы не отказался от парочки гренков. А вода вон там кипит не для чая?

— Да, для чая. — Фло отрезала два ломтя хлеба и ловко нанизала их на длинную металлическую вилку для поджаривания.

— У вас другая прическа, — неожиданно сказала Альберт. — Очень красиво. Вы стали похожи на сказочную принцессу.

— Перестаньте.

Фло не говорила об этом ни одной живой душе, но ей иногда казалось, что она нравится ему больше Марты, хотя и не в романтическом плане, конечно. Она также подозревала, что он вовсе не склонен позволить хорошенькой очкастой Марте запустить коготки в собственную шкуру. Он, конечно, мог быть в два раза ее старше, и от него могло жутко пахнуть, но он не хотел жениться еще раз. Фло надеялась, что Марта не будет слишком уж настойчивой, в противном случае Альберт может и съехать. А они не могли позволить себе отказаться от тридцати шиллингов в неделю, которые он платил за стол и квартиру. На эти деньги они могли покупать туалетное мыло и хорошие мясные обрезки, то есть позволять себе удовольствия, которые в противном случае были бы для них недоступны. И хотя все трое работали, женщинам все-таки платили намного меньше мужчин.

Он съел свои гренки, выпил чай, сделал еще несколько комплиментов по поводу ее внешности и ушел на работу. Фло вернулась в гостиную, налила себе чашку чая и с ногами забралась в отцовское кресло. Ей хотелось помечтать о Томми О'Мара, пока все еще спали. Если бы в комнате оказалась Марта, помечтать никак не удалось бы — одно ее присутствие заставляло Фло чувствовать себя виноватой. На мгновение по ее лицу пробежало облачко. Томми был женат на Нэнси, но сумел объяснить это недоразумение к полному удовлетворению Фло. В следующем году, а может быть, и раньше, они с Фло поженятся. Лицо ее прояснилось. А пока этот замечательный день не настал, она имела полное право встречаться с Томми О'Мара тайком два раза в неделю у парка «Мистери».

Наверху закашляла Марта, и Фло затаила дыхание, но вскоре в доме снова воцарилась тишина. Она впервые увидела Томми во вторник после Пасхи, когда он вошел в прачечную через боковую дверь. Клиенты обычно входили через переднюю дверь, которая вела в маленькую комнатку, где за конторкой восседал мистер Фриц. Тот день был скучным, погода — прохладной, но боковая дверь всегда оставалась открытой, если не считать совсем уж морозных дней, потому что, когда работали все бойлеры, прессы и утюги, в прачечной становилось жарче, чем в турецких банях.

Фло гладила простыни в новом хитроумном паровом прессе, который недавно купил мистер Фриц. Ее рабочее место находилось ближе всех к двери, ее окутывал пар, поэтому она не замечала, что приближается какой-то человек, пока у нее над самым ухом голос с сильным ирландским акцентом не произнес:

— Милочка, у вас есть химическая чистка?

— Извините, у нас только прачечная. — Когда клубы пара рассеялись, она увидела молодого человека, который держал под мышкой коричневый костюм. На нем была серая рубашка без воротничка с высоко закатанными, несмотря на холод, рукавами, обнажавшая его мускулистые загорелые руки — на правой вытатуирован тигр. Твидовая кепка легкомысленно сдвинута на затылок, выставляя на обозрение непричесанные каштановые кудри. У него была тонкая, как у девушки, талия, чем он, должно быть, гордился, потому что его мешковатые вельветовые брюки поддерживал кожаный ремень, застегнутый на последнюю дырочку. На шее красовался небрежно повязанный красный платок, подчеркивающий беззаботное выражение его привлекательного загорелого лица.

— Ближайшая химчистка — у Томпсона, если идти по Гейнсборо-роуд до первого перекрестка, — ответила Фло. В животе у нее возник приятный холодок, пока она рассматривала его из-за гладильной машины. Он бесцеремонно уставился на нее, даже не пытаясь скрыть восхищения, засветившегося в темных глазах. Ей захотелось сорвать с головы белый тюрбан, чтобы он убедился, что на самом деле она еще красивее, особенно с распущенными светлыми волосами.

— Как вас зовут? — спросил он.

Фло разнервничалась так, как будто он попросил у нее фунтовую банкноту взаймы.

— Фло Клэнси, — запинаясь, пробормотала она.

— А я — Томми О'Мара.

— Понятно. — Он не сводил с нее глаз, как будто она работала в прачечной одна, и совершенно не обращал внимания на остальных женщин (их было пятеро), которые бросили работу, чтобы лучше рассмотреть его. Джози Драйвер обольстительно заулыбалась, выпрямившись над рубашками, которые должна была гладить.

— Полагаю, мне лучше заглянуть к Томпсону, — сказал он.

— Полагаю, так.

Он подмигнул.

— Пока, Фло, — круто развернулся и исчез.

— Пока, — прошептала Фло. У нее подкашивались ноги, а сердце колотилось как сумасшедшее.

— Кто это был? — с живостью воскликнула Джози. — Господи, я отдалась бы ему прямо здесь, если бы он только захотел!

Не успела Фло ответить, как Оливия Кнотт закричала:

— Его зовут Томми О'Мара. Он живет на соседней улице, и прежде, чем вы начнете строить ему глазки, вам не мешало бы знать, что он давно и благополучно женат!

Бешено бьющееся сердце Фло ушло в пятки. Женат!

Из своей каморки вышел мистер Фриц, чтобы узнать, из-за чего шум.

— К нам только что явились Франшот Тоун, Кларк Гейбл и Рональд Колман в одном лице и поинтересовались, не занимаемся ли мы химической чисткой, — издевательски ответила Оливия.

— Боже, Фло, да ты сама не своя. — Мистер Фриц лучезарно воззрился на нее сквозь очки в проволочной оправе. Это был толстенький добродушный мужчина невысокого роста с круглым лицом и копной вьющихся каштановых волос, одетый в утепленный коричневый комбинезон, что означало, что он собрался развозить чистое белье по клиентам, собирая грязное взамен. Оливия, которая работала здесь дольше всех и которую негласно считали кем-то вроде его заместителя, займет его место в конторе и будет отвечать на телефонные звонки.

— Я не нарочно, — невпопад ответила Фло.

— Как хорошо быть молодой и впечатлительной. — Он невесело вздохнул, как будто уже стоял одной ногой в могиле, хотя на самом деле ему не исполнилось и сорока. По каким-то соображениям мистер Фриц вечно напускал на себя крайне несчастный вид — хотя все знали, что он счастливейший человек на земле и самый милый и славный работодатель в мире. Он носил совершенно непроизносимую немецкую фамилию, так что все обращались к нему по имени — Фриц, — а его такую же полненькую супругу-ирландку именовали «миссис Фриц», а их восьмерых детей — троих девочек и пятерых мальчиков — называли «маленькими Фрицами».

Он удалился, и женщины вернулись к работе, радуясь мысли о том, что, как обычно по вторникам, он заедет к Синклеру, кондитеру, чтобы забрать комбинезоны и халаты, и, следовательно, привезет каждой по сливочному пирожному.

Как ни старалась Фло выбросить Томми О'Мара из головы, это ей не удавалось. Дважды она считала, что влюбилась, сначала во Фрэнка МакГи, а потом в Кевина Келли (она даже позволила Кевину поцелуй, когда он провожал ее домой с танцплощадки «Риалто», где они отмечали день Святого Патрика), но ее чувства к ним не шли ни в какое сравнение с тем, что она испытывала, вспоминая мужчину, так беззастенчиво ее разглядывавшего. Может ли быть так, что она влюбилась в человека, с которым обменялась едва ли дюжиной слов?

В тот вечер, когда они пили чай, Марта внезапно резко спросила:

— Что с тобой случилось?

Фло очнулась от своих грез, в которых неженатый Томми О'Мара сделал ей предложение. «Ничего!» — так же резко ответила она.

— Я три раза спросила, не хочешь ли ты пудинга.

— Бога ради, Марта, оставь девочку в покое. — Манеры Марты, которая вела себя так, будто дом принадлежал ей одной, иногда начинали раздражать маму, и это означало, что она находится в хорошем расположении духа. В другие дни усталость и апатия не давали ей вмешиваться. Все чаще и чаще Фло, придя с работы, заставала маму в постели. Мама потрепала свою младшую дочь по руке. «Она унеслась в мир грез, правда, дорогая моя? Я догадалась. Твои глаза сверкали так, будто ты думала о чем-то ужасно приятном».

— Так и есть. — Фло показала язык Марте, удалявшейся в кухню в задней части дома.

— Можно взять твое розовое платье на сегодняшний вечер, Фло? — спросила Салли. — Я иду в «Гранд» с Брайаном Малони.

— Он ведь, кажется, протестант? — прокричала с кухни Марта.

— Понятия не имею, — крикнула в ответ Салли.

В дверях появилась Марта, неодобрительно поджав губы.

— Мне не хотелось бы, чтобы ты встречалась с протестантами, Сал.

— Это не твое чертово дело, — с раздражением бросила Фло.

Марта покачала головой.

— Не сквернословь, дорогая.

Салли неловко заерзала на стуле.

— Мы всего лишь идем в кино.

— Никогда не знаешь заранее, как будут развиваться твои отношения с парнем. Лучше не связываться с протестантом с самого начала.

— Сегодня я скажу ему, что больше не хочу с ним встречаться.

— В таком случае, тебе не понадобится выходное платье Фло. Надень что-нибудь старое. У него могут возникнуть ненужные мысли, если он увидит, что ты нарядилась, как на праздник.

У Фло злости не хватало на обеих своих сестер: на одну за то, что строит из себя начальницу, а на другую за то, что позволяет помыкать собой.

— А что ты сама делаешь сегодня вечером, Фло? — спросила мама.

— Я собиралась остаться дома и почитать — но могу сыграть с тобой в карты, если хочешь. — Когда был жив отец, они вдвоем могли часами играть в карты.

— Не стоит, дорогая моя. Я неважно себя чувствую. Пожалуй, пойду прилягу после того, как выпью чашечку чая. Не нужно класть мне яблочный пирог, Марта.

— Тебе нужно сходить к врачу, мам, — забеспокоилась Фло. Кейт Клэнси никогда не отличалась особым здоровьем или силой духа, а после внезапной страшной смерти своего любимого мужа она, казалось, потеряла интерес к жизни, день ото дня становясь все более хрупкой.

— Я тоже так думаю. — Марта погладила мать по волосам, которые буквально за одну ночь превратились из светло-пепельных в седые.

— И я, — присоединилась Салли.

На мамином лице появилось упрямое выражение, которое они видели уже не раз.

— Послушайте, не начинайте все с начала, — строго ответила она. — Я вам уже говорила, что не пойду к врачу. Он найдет у меня какую-нибудь болячку, а я ни за что не позволю им разрезать меня. Я просто устала, вот и все. Вот потеплеет, и мне станет лучше.

— Ты принимаешь те желчегонные пилюли, которые я тебе купила?

— Они лежат на столике рядом с моей кроватью, и я принимаю их каждое утро.

Девушки обменялись озабоченными взглядами. Если мама уйдет так скоро после смерти отца, то они не переживут этого.

Мама легла, а Салли начала готовиться к встрече с Брайаном Малони. Перед самым уходом Марта заставила ее снять сережки, будто дешевенькие перламутровые блестяшки от Вулвортса способны так воодушевить мужчину, что он сделает предложение не сходя с места и Салли будет чувствовать себя обязанной принять его!

Сегодня подошла очередь Фло мыть и вытирать посуду. Она убрала со стола, вытряхнула белую скатерть на заднем дворе, расправила подкладку из синели и сложила одну половинку стола, перед тем как снова застлать его белой скатертью к приходу квартиранта. Ужин, достойный Гаргантюа, разогревался в духовке. Фло накрыла для Альберта стол: положила нож, вилку и ложку, приправа — справа, горчица — слева. Закончив, она уселась в кресло с недочитанным романом «Разбитая любовь, разбитые мечты».

Вошла Марта и принялась поправлять приборы на столе, как будто они стояли неправильно.

— Фло Клэнси, вечно ты утыкаешься в свои книги, — обронила она.

— Ты стонешь, когда я ухожу, и ворчишь, если я остаюсь. — Фло скорчила гримасу своей сестре. — Чем, по-твоему, я должна заниматься ночи напролет? Сидеть на месте и красить ногти?

— Я не стонала, а просто констатировала факт. — Марта окинула стол критическим взором. — Ты поухаживаешь за Альбертом, когда он придет?

— Разумеется. — Надо было всего-то перенести тарелку из духовки на стол, что Альберт, без сомнения, мог проделать самостоятельно, если бы помочь ему было некому.

— Я бы осталась сама, но пообещала Эльзе Камерон навестить ее. Ребенок ужасно действует ей на нервы. Я уверена, она колотит его почем зря, а ведь бедному малышу не исполнилось еще и годика.

— Норман? Он славный мальчуган. Я бы не отказалась иметь такого сына сама.

— Я тоже. — Марта воткнула булавку в маленькую шляпку с вуалеткой и со вздохом поправила очки перед зеркалом. Она была одета аккуратно и празднично, в длинную серую юбку и кардиган того же цвета, хотя ей предстояло всего лишь пройтись до угла. Весь ее наряд стоил десять шиллингов в магазинчике Пэдди. — Проблема в том, Фло, что я начинаю думать, что у Эльзы не все в порядке с головой. С тех пор как родился Норман, она ведет себя очень и очень странно. Как-то я застала ее за тем, что она распускала свое вязание, и когда я спросила, зачем она это делает, она не смогла ответить. Может, все было бы не так уж плохо, будь Юджин дома, но ведь он служит в торговом флоте, а это значит, что он практически не бывает дома.

— Это просто кошмар, — совершенно искренне вырвалось у Фло. Норман Камерон был крестником Марты и самым восхитительным ребенком, которого она когда-либо видела. Чертовски неприятно, что он сводит с ума свою мать. — Разве Юджин не может найти другую работу?

— Нет, ведь сейчас масса безработных, — ответила Марта. — Имей в виду, скоро все изменится, если начнется война.

— Войны не будет, — быстро возразила Фло. Она в страхе посмотрела на свою сестру. — Или будет?

— Ох, не знаю, дорогая. Если верить газетам, у этого Гитлера просто непомерные аппетиты.

Как и о смерти мамы, о войне лучше не думать. После ухода Марты Фло попыталась с головой уйти в книгу, но мужчина, по которому сходила с ума героиня романа, представлялся ей жалким подобием Томми О'Мара, и вместо букв на странице перед ней вставал его образ: темные бесстыжие глаза, беззаботное лицо, залихватски заломленная на бок кепка. Фло старалась внушить себе, что лучше всего ей не видеть Томми О'Мара. Но если она произвела на него такое же потрясающее впечатление, как и он на нее, он мог пригласить ее на свидание, и, хотя добрая католичка никогда, никогда не станет встречаться с женатым мужчиной, у Фло вовсе не было уверенности, что ей удастся устоять перед Томми О'Мара.

Она увидела его снова всего лишь два дня спустя. Он вошел в прачечную, держа в руках две белые рубашки, которые и без того выглядели совершенно чистыми и свежими. Фло подняла голову от пресса и обнаружила, что он улыбается ей так, будто она — единственная женщина в мире, и плевать ему на прачечную.

— Я хочу, чтобы вы выстирали это, пожалуйста.

Прошло довольно долгое время, прежде чем Фло смогла ответить.

— Вам нужно отнести это через переднюю дверь в контору, и мистер Фриц даст вам талон, — ответила она чужим и незнакомым голосом.

Томми нахмурился.

— Значит ли это, что я не увижу вас, когда буду забирать белье?

— Боюсь, что да, — голос ей по-прежнему не повиновался.

Он перебросил рубашки через плечо, засунул большие пальцы рук за ремень и стал раскачиваться с пятки на носок.

— В таком случае, я не намерен терять времени. Не согласитесь ли вы как-нибудь пойти со мной на прогулку, Фло? Попутно мы можем выпить пивка — вы ведь достаточно взрослая, чтобы зайти в пивную, правда?

— В мае мне исполнится девятнадцать, — едва слышным голосом ответила Фло. — Хотя я еще никогда не была в пив… в баре.

— Ну, все бывает в первый раз. — Он подмигнул. — Тогда увидимся завтра вечером, в восемь часов у ворот парка «Мистери», в конце Смитдаун-роуд.

— Хорошо. — Она смотрела ему вслед, сознавая, что сделала что-то совершенно недопустимое. Фло чувствовала себя очень взрослой и опытной, будто внезапно оказалась намного старше Салли и Марты. Завтра вечером она идет на свидание с женатым мужчиной, и, самое удивительное, ей на это наплевать !

— Что ему понадобилось? — Оливия Кнотт вернула ее на землю, больно ткнув пальцем под ребра.

— Он принес свои рубашки не туда, куда следовало. Я отправила его к переднему входу.

Оливия озабоченно нахмурилась.

— Он ведь не приглашал тебя на свидание, а?

Первый раз в жизни Фло солгала.

— Нет.

— Он положил на тебя глаз, это очевидно. Он умеет очаровывать, этого у него не отнимешь, но таким честным девушкам, как ты, Фло, лучше держаться подальше от таких, как Томми О'Мара.

Но Фло уже погибла. Она пошла бы на свидание с Томми О'Мара, даже если бы Оливия сообщила ей, что он сам дьявол во плоти.

Пятница оказалась еще одним тусклым днем, дождь то начинался, то переставал, пока наконец после полудня не выглянуло солнце. В темно-голубом небе оно казалось мягким, как воск, и его нежные и робкие лучи наполняли воздух золотистым сиянием.

Направляясь к парку, Фло чувствовала себя престранно. Каждый шаг приближал ее к чему-то очень важному, будто она шла навстречу своей судьбе, и ей казалось, что после сегодняшнего вечера все будет не таким, как раньше. Она вспомнила ложь, которую преподнесла дома — что идет к Джози Драйвер, потому что та заболела и мистер Фриц хотел узнать, как она себя чувствует, — это было все, что она смогла придумать, когда Марта потребовала от нее сказать, куда это она собралась.

Когда Фло оказалась на месте, Томми уже поджидал ее. Одетый в чуточку великоватый темно-синий костюм, в рубашку в бело-голубую полоску с высоким стоячим воротничком и серый галстук, он стоял перед воротами, насвистывая. На затылке под тем же бесшабашным углом сидела едва ли более пристойная кепка. От одного вида этого нахального и дерзкого мужчины Фло едва не лишилась чувств.

— А вот и вы! — Он улыбнулся. — Вы опоздали. Я боялся, что вы передумаете.

Такая мысль даже не приходила ей в голову. Она нервно улыбнулась и сказала:

— Привет.

— Вы отлично выглядите, — одобрительно сказал он. — Вам идет зеленый. Как раз в тон вашим глазам. Это было первое, на что я обратил внимание, когда вошел в прачечную, — на ваши зеленые глаза. Держу пари, у вас отбоя нет от ухажеров.

— Не совсем, — пробормотала Фло.

— В таком случае, местные парни, должно быть, сошли с ума!

Когда он взял ее под руку, на Фло пахнуло смешанным ароматом крепкого табака и карболового мыла. У нее снова похолодело в животе, когда они пошли по парку, хотя «Мистери» больше походил на площадку для гольфа: огромное поле травы в окружении деревьев. За парком тянулась железная дорога Ливерпуль — Лондон. Деревья возрождались к жизни, готовясь встретить лето, и бледные солнечные лучи просачивались сквозь ветки, которые бросали пятнистую тень на траву.

Без каких-либо просьб и намеков Томми коротко поведал ей историю своей жизни. Он родился в Ирландии, в графстве Лимерик и приехал в Ливерпуль десять лет назад, когда ему было двадцать.

— У меня четырнадцать братьев и сестер, и половина из них все еще живет дома. Я посылаю матери несколько шиллингов, когда у меня бывают лишние.

Фло сказала: она думает, что он поступает очень благородно. Она поинтересовалась, где он работает.

— Я слесарь-монтажник на верфи «Кэммел Лэйрд» в Биркенхеде, — хвастливо ответил он. — Видели бы вы корабль, который мы сейчас строим. Это подводная лодка класса «Т», «Тетис». Угадайте, сколько она стоит?

Фло призналась, что не имеет ни малейшего понятия.

— Триста тысяч монет!

— Триста тысяч! — выдохнула Фло. — Она что, сделана из золота?

Он рассмеялся и сжал ее руку.

— Нет, но это самая последняя модель. Если бы вы видели приборы в боевой рубке! И у нее десять торпедных аппаратов. Не завидую немецкому кораблю, который окажется поблизости от «Тетиса», если будет война.

— Войны не будет, — упрямо возразила Фло.

— Женщины всегда так говорят. — Он коротко рассмеялся.

Она сообразила, что об одной очень важной подробности своей жизни он не упомянул — о своей жене. Какое-то время они молча шагали по траве, если не считать того, что он насвистывал. Апрельское солнце начало опускаться за деревья.

Вероятно, Томми догадался, о чем она думает, потому что внезапно сказал: «Мне следовало сказать вам об этом раньше, Фло. Я женат».

— Я знаю, — отозвалась Фло.

Он удивленно поднял тонко очерченные брови:

— Кто вам сказал?

— Одна женщина на работе, Оливия Кнотт. Она живет на соседней с вами улице.

— Ах, вот как. — Он скорчил недовольную мину. — Я удивлен, что вы пришли, зная об этом.

А вот Фло ничему не удивлялась: она пришла бы даже в том случае, если бы ей сказали, что у него целый гарем.

Они дошли до края «Мистери» и оказались на Гейнсборо-роуд. Томми завел ее в первый же бар, который попался им на пути.

— Что вы будете пить? — спросил он.

— Не знаю.

До этого дня из спиртного Фло пила только маленький стаканчик шерри на Рождество.

— Я возьму вам портвейн с лимоном. Этот напиток обычно нравится женщинам.

В баре было полно народу. Пока Томми ходил за напитками, Фло огляделась по сторонам, беспокоясь, что кто-нибудь узнает ее, но вокруг были сплошь незнакомые лица. Она заметила, что многие женщины окидывали Томми оценивающими взглядами, пока он в ожидании напитков стоял у стойки, небрежно отставив ногу. Без сомнения, здесь он был самым красивым мужчиной — и он был с ней! Фло едва не задохнулась от восторга, и как раз в этот момент он обернулся и подмигнул ей.

Фло попыталась подмигнуть в ответ, но ресницы предательски затрепетали, и у нее ничего не получилось. Томми рассмеялся над ее стараниями, подходя к их столику с напитками в руках.

— Знаете, — прошептал он, — вы здесь самая красивая девушка, Фло Клэнси, может, самая красивая девушка в Ливерпуле. Между нами есть что-то родственное, даже что-то необычное, правда? Я понял это в ту самую минуту, когда увидел вас. Такое нечасто случается между мужчиной и женщиной, но у нас с вами это случилось.

Фло хотелось заплакать. Кроме того, она хотела сказать что-нибудь умное и значительное, но смогла произнести только:

— Я тоже так думаю.

Томми одним глотком осушил полкружки и со стуком поставил пинтовую емкость на стол. Он вытащил из кармана табакерку и ловко скрутил сигарету из толстых темных листьев, пахнущих смолой. Он подтолкнул табакерку по столу к Фло, но она покачала головой.

— Пожалуй, мне пора рассказать вам о Нэнси, — напыщенно заявил он.

— Нэнси?

— О моей жене. Это не настоящий брак, Фло, недействительный во всех отношениях. — Он испытующе посмотрел на нее. — Я встретил Нэнси в Испании, когда воевал на гражданской войне. Она цыганка. Не буду отрицать, она совершенно очаровала меня. Будь у меня возможность, я бы женился на ней официально, но вместо этого я позволил Нэнси поступить по-своему.

То, о чем он ей рассказал, показалось ей самым замечательным любовным романом, о котором она когда-либо слышала. Они с Нэнси «дали друг другу слово при обручении», как он выразился, на цыганской свадьбе в лесу близ Барселоны.

— Британское законодательство или римско-католическая церковь не признают такого брака, — заметил он презрительно. Он уже давно собирался оставить Нэнси и, как только ей станет лучше, сразу уйдет от нее. — И вот тогда я смогу жениться на английской девушке, теперь уже по-настоящему. — Он сжал руку Фло и заглянул ей в глаза. — И вы знаете, кто это будет, правда ведь?

Фло почувствовала, как ее обдало жаром. Она с трудом проглотила комок в горле.

— А что случилось с Нэнси?

Томми вздохнул.

— Вообще-то мне не очень приятно говорить об этом, милая. Это то, что называется «женскими болезнями». Она была в больнице на Смитдаун-роуд, и доктора сказали, что все пройдет месяцев примерно через шесть. Я не хочу уходить, пока ей не станет лучше, — добродетельно добавил он.

Чувство вины, которое притаилось в глубине души Фло (ведь она пошла на свидание с женатым мужчиной!), исчезло без следа, как и подозрение, что он рассказал ей о Нэнси только потому, что в противном случае она все равно узнала бы об этом, только от других. Оказывается, он чуть ли не холостяк! Однако, пожалуй, ей не стоит рассказывать о нем и его необычных обстоятельствах своей семье. Марта, например, никогда не поймет такого. Фло ни о чем не скажет им до тех пор, пока они не поженятся.

— Я бы просил вас пока никому не рассказывать о том, что вы узнали от меня, милая, — с заговорщическим видом сказал Томми. — Я не хочу, чтобы люди знали о моей личной жизни, пока не наступит время рассказать им все.

— Я не скажу никому ни слова, — заверила его Фло. — Я уже решила, что вы будете моим секретом.

— Секретом! Мне по душе идея быть секретом в жизни Фло Клэнси. — Его карие глаза сверкнули. — Как насчет того, чтобы пропустить еще по стаканчику перед уходом?

— Нет, спасибо. — Портвейн с лимоном уже ударил ей в голову.

— Тогда я быстренько выпью еще одну кружечку, и мы пойдем.

Когда они вышли из бара, уже стемнело. На горизонте, там, где скрылось солнце, небо окрасилось в бледно-оранжевые тона, но над головой у них простирались темно-синие, почти черные небеса. Взявшись за руки, они брели по парку, шум уличного движения вдали становился все глуше и глуше, пока не стих совсем; теперь слышны были только их шаги по траве, шелест листьев и мотив, который насвистывал Томми.

— Что это за мелодия? — спросила Фло. — Что-то знакомое, а что именно, не вспомню.

— «Танцующие в темноте». Вы никогда не слышали ее раньше?

— Я не запомнила названия.

Он начал напевать. «Танцующие в темноте»… — Давайте, Фло. — Он схватил ее за талию и закружил. Фло откинула голову и засмеялась. — «Танцующие в темноте», — теперь они запели вместе.

Они остановились, когда мимо них прошли двое мужчин, и Фло зябко передернула плечами.

— Я забыла взять с собой свитер.

Томми обнял ее рукой за плечи.

— Вам не холодно. — Он положил ладонь ей на шею. — Вам жарко. Вы вспотели.

Она не понимала, жарко ей или холодно. Тело горело как в огне, тем не менее она снова вздрогнула. Томми крепче обнял ее и потянул к дереву, которое стояло неподалеку. Он прижал ее спиной к толстому стволу и заключил в объятия.

— Все эти дни я только об этом и думал.

Где-то в дальнем конце парка с грохотом промчался поезд, из трубы паровоза вырывались клубы дыма. Фло вспомнила отца, который погиб под поездом этой самой железной дороги, но эти мысли быстро улетучились: губы Томми прижались к ее губам, и она почувствовала, как ее затягивает неведомый водоворот. Голова закружилась, ей показалось, что она скользит все ниже и ниже. На мгновение она пришла в себя и обнаружила, что лежит на сырой траве, а над ней склонился Томми. Он расстегнул ей пуговицы на платье, и его губы ласкали ее грудь, а язык нежно прикасался к соскам. Фло выгнулась дугой и едва не закричала, — настолько чудесным и захватывающим оказалось это ощущение. Она знала, что сейчас должно случиться, она знала, что это плохо, но не могла остановить его так же, как не могла остановить восход солнца на следующее утро.

Томми задрал ей юбку, стянул с нее нижнее белье. Раздался треск разрываемых чулок, и она почувствовала его мозолистую руку у себя между ног. Он застонал, не переставая нашептывать ей на ухо: «Я люблю тебя, Фло», и она услышала чьи-то тихие вскрики и поняла, что эти звуки вырываются у нее самой. Все это время она перебирала пальцами его густые темные кудри, покрывая поцелуями его шею, уши…

Он показался ей таким огромным , когда вошел в нее, и ей стало больно, но боль вскоре прошла, превратившись в нечто такое, что невозможно описать словами, потому что нет таких слов…

Все завершилось жарким, яростным извержением, взрывом, после которого они почувствовали себя выжатыми и опустошенными, и теперь Фло вдруг ясно поняла, что родилась на свет только для того, чтобы ее любил Томми О'Мара.

— Господи, Фло! — хрипло выдохнул он. — Так хорошо мне еще ни с кем не было. — Спустя какое-то время он начал приводить ее одежду в порядок. — Одевайся, любимая, а то простудишься.

Фло прижала палец к его чувственным губам, ощущая, как ее любовь к нему струится по руке.

— Я люблю тебя, Томми.

— Я тоже люблю тебя, девочка.

Сверху донесся слабый гул голосов: Марта и Салли проснулись. Фло быстро встала с кресла, чтобы приготовить им чай. Направляясь в кухню в задней части дома, она сделала пируэт. Она всегда была счастлива, но с той самой ночи в парке «Мистери», когда она танцевала в темноте с Томми, счастье ее просто переполняло.

Они с Салли провели чудесный день в Нью-Брайтоне. Прокатились на ярмарочной площади на всех аттракционах подряд, даже на детских каруселях. Потом Салли жаловалась, что ее тошнит, но, вероятнее всего, причиной недомогания стала рыба с чипсами, за которой последовал гигантский рожок мороженого с клубничным сиропом. Но она быстро пришла в себя на пароме, на котором они возвращались домой и где познакомились с двумя моряками, пригласившими их в кино. «Почему ты прогнала их?» — пожаловалась Салли, когда они уже ехали на трамвае к себе, на улицу Вейвертри.

— Мне не понравился этот Питер, — ответила Фло. Собственно говоря, оба моряка оказались довольно приятными парнями, но в восемь часов предстояло свидание с Томми. Она чувствовала бы себя предательницей, если бы пошла с другим мужчиной.

— А мне пришелся по душе Джок. — Салли вздохнула. Ее нельзя было назвать ни красавицей, ни уродиной, она пошла в отца, эта девушка с аккуратно уложенными волосами и карими глазами. С тех пор как почти два месяца назад она ходила на последнее свидание с Брайаном Малони, у нее никого не было.

Фло жалела, что так жестоко обошлась с моряками. Если бы не Томми, она с радостью согласилась бы встретиться с ними еще раз.

— Ты дала Джоку свой адрес, Сал. Может быть, он напишет, — с надеждой сказала она.

— Куда это ты собралась? — требовательно спросила Марта, когда тем вечером Фло, принарядившись, спустилась вниз.

— Я собираюсь повидать Джози.

Джози и не подозревала, что они с Фло стали лучшими подругами с тех пор, как на сцене появился Томми. Она встречалась с Джози два раза в неделю, по понедельникам и пятницам. Джози страшно удивилась бы, узнай она о том, что собирается постричься в монахини и что ей нужна добрая душа, которой она могла бы излить свои самые сокровенные мысли, утверждаясь в принятом решении.

Глаза Марты за толстыми стеклами очков светились подозрительностью.

— Зачем это ты надела красный обруч, если собираешься всего лишь в гости к Джози?

— Я купила ленту в Нью-Брайтоне, — высокомерно ответила Фло.

— Выглядит очень красиво, — отозвался Альберт Колквитт, сидя за столом и попивая чай.

— Я тоже так думаю, — согласилась мать.

Марта сдалась.

— Смотри, не задерживайся допоздна.

— Приятного всем вечера, — пожелала им Фло, захлопывая за собой дверь. Альберт недавно приобрел радиоприемник, и все собрались вместе послушать пьесу. Мама запаслась двумя бутылками «Гиннеса», чтобы «подкрепиться», хотя с тех пор, как потеплело, она стала чувствовать себя лучше. Фло содрогнулась при мысли о том, что ее сестры сидят сейчас в комнате Альберта на диване, на котором он спит. Не лучший способ для двух молодых девушек провести вечер выходного дня!

— Мне нравится твой обруч, — сказал Томми.

— А мне нравится твой галстук, — пропела Фло.

— Мне нравится твое лицо, твои глаза, твои губы. Мне нравится в тебе все!

Он подхватил ее на руки и закружил, пока они не свалились, смеясь, на траву и он принялся страстно ее целовать.

— Еще совсем светло, — пробормотала Фло.

— Правильно. — Он снова поцеловал ее и погладил по груди.

— Нас могут арестовать, и об этом напишут в «Эхо».

— Ну и что?

— Мне тоже все равно, — хихикнула Фло, — но мама будет недовольна, а Марту хватит удар. Нэнси это тоже не понравится.

— Нэнси придется проглотить это. — Тем не менее он сел и пригладил свои непокорные вихры.

Фло никогда не говорила ему, что видела Нэнси. Однажды, зная, что он на работе, она отправилась на Клемент-стрит, неподалеку от Смитдаун-роуд. Это оказалась респектабельная улица с двухэтажными домиками на две семьи. В то утро оконные стекла сияли чистотой, а ступеньки были выскоблены до блеска. Фло остановилась на другой стороне улицы, напротив дома номер восемнадцать.

Так вот где он живет! Нэнси, должно быть, гордилась своим домом. Занавески на верхнем и нижнем этажах из красно-коричневого кретона, а в окне гостиной красуются бумажные цветы. Передняя дверь и оконные карнизы недавно выкрашены в зеленый цвет. Сердце у Фло сбилось с ритма — может, это он их красил? Она никогда не спрашивала его об этом, потому что не хотела, чтобы он узнал, что она подсматривала за его домом.

Она несколько раз прошлась по улице, не упуская из виду номер восемнадцать, чтобы не пропустить момент, когда Нэнси выйдет на улицу помыть окна и подмести ступеньки. Примерно через полчаса, когда она уже собиралась отказаться от своей затеи, со стороны Смитдаун-роуд показалась женщина с корзиной для покупок в руках. Фло поняла, что это Нэнси, потому что женщина очень походила на цыганку, кем, по словам Томми, и являлась на самом деле. По-своему она была очень эффектной, и ее вполне можно было назвать привлекательной. Кожа оттенка корицы, черные как ночь глаза, крупный нос с горбинкой, а волосы собраны в пучок на затылке, открывая тонкую шею.

— Спаси и сохрани!

Она не отдавала себе отчета, но что-то в этой женщине внушало ей беспокойство. И какой необычный наряд она выбрала для похода по магазинам! Развевающаяся черная юбка, красная шелковая блузка и какая-то яркая расшитая бисером накидка, какую ни жакетом не назовешь, ни шалью.

Женщины разминулись. Фло не имела представления, взглянула ли Нэнси на нее или нет, потому что упорно смотрела себе под ноги. Через несколько секунд она обернулась и увидела, как живописная фигура перешла улицу и скрылась в доме под номером восемнадцать…

Томми поднялся на ноги и протянул ей руку, чтобы помочь встать.

— Мы вернемся сюда попозже, когда стемнеет. И тогда… — Его темные глаза вспыхнули, и сердце у Фло сладко заныло.

— И тогда… — прошептала она. Тогда они настолько приблизятся к раю, насколько это вообще возможно на земле.

Она рассказала ему о моряках, потому что хотела заставить его ревновать, что и получилось.

— Ты принадлежишь мне, Фло Клэнси, — сердито заметил он. — Мы принадлежим друг другу на веки вечные.

— Я знаю, знаю! — расплакалась она. — Я и думать забыла о том, чтобы пойти на свидание с другим мужчиной с тех пор, как у меня появился ты!

Он по-прежнему выглядел мрачным.

— Надеюсь, ты меня не обманываешь!

В баре он рассказал ей о том, что подводная лодка, на строительстве которой он работал, «Тетис», должна совершить пробное погружение в четверг.

— Кое-кто из рабочих верфи идет на ней в плавание, но моего имени в списке нет. За это платят сверхурочно, по меньшей мере десять шиллингов. — Взгляд его сделался задумчивым и тоскливым. — Я бы пошел на ней за просто так.

— Не расстраивайся. — Фло все время поглядывала на небо. Ей было не до «Тетиса». Она с нетерпением ожидала наступления ночи, когда они отправятся в парк и будут любить друг друга.

2

На Троицу семейство Фрицев, как обычно, отбыло на отдых в Энгси. Мистер Фриц отсутствовал в прачечной до самого четверга, когда детям пришла пора идти в школу. Он купил фотоаппарат, и на пленке у него остался один кадр, так что он решил сфотографироваться вместе с девушками на фоне своей прачечной. Он примчался в то же утро, сгорая от нетерпения. Было 1 июня. Вполне подходящий день для фотографирования, поскольку всю неделю стояла ясная, солнечная погода.

Шесть женщин столпились снаружи, веселые и возбужденные.

— Стань рядом со мной, Фло, — громким шепотом попросил мистер Фриц. — Это даст мне повод обнять тебя за талию. Я хочу запечатлеть твою улыбку. Она всегда была настолько ослепительной, что на тебя больно смотреть, но в последнее время она превратилась вообще в нечто волшебное.

Пышные телеса миссис Фриц загородили пол-улицы.

— Попробуй захватить в кадр вывеску над дверью, Стелла, — закричал ей супруг, когда все встали по местам.

— Улыбнулись все! — отозвалась миссис Фриц.

— Есть!

Раздался щелчок. «Готово!»

— Если получится хороший кадр, я закажу для каждой из вас по фотографии. — Мистер Фриц еще крепче обнял Фло за талию и прошептал: — Мне понравилось.

Фло знала, что он шутит, потому что Фриц обожал свою милашку-жену и восьмерых детишек, но все-таки надеялась, что никто ничего не заметил — Джози постоянно жаловалась, что Фло и так ходит в любимицах мистера Фрица.

Остаток дня Фло провела как в тумане — обычное ее состояние со времени встречи с Томми. Она жила ожиданием понедельника, потом пятницы, потом снова понедельника. Они могли бы встречаться и чаще, но он не хотел оставлять Нэнси одну, пока она чувствовала себя плохо.

Пробило шесть часов, и Фло отправилась домой, все так же погруженная в свои мечты, и не обращала внимания на толпу, собравшуюся на углу соседней улицы, пока не наткнулась на нее.

— Что случилось? — поинтересовалась она.

Женщина схватила ее за руку.

— Произошло страшное несчастье, милочка. Разве вы не слышали?

— Какое несчастье?

— Этот корабль, подводная лодка «Тетис» — она не может всплыть в ливерпульской бухте, и определить ее положение не удается. Там на борту больше сотни человек.

— Святая Мария, Матерь Божья! — Фло перекрестилась. Сначала она испытала облегчение оттого, что Томми нет на борту, но потом ее охватило беспокойство о тех людях, которые оказались там. Она не могла вообразить ничего ужаснее, чем оказаться запертой под толщей воды на судне, которое, по ее мнению, больше всего напоминало большую акулу. — Их ведь спасут, как вы думаете? — с волнением спросила она.

В разговор вмешался пожилой мужчина.

— Конечно, спасут, милочка. Я сам провел на судах немало времени, поэтому знаю, что наибольшая глубина в ливерпульской бухте не превышает двадцать пять саженей. Они поднимут людей очень скоро.

Когда Фло пришла домой, оказалось, что мать и сестры уже знают новость. Марта вслух рассуждала о том, не следует ли им проникнуть в комнату Альберта и включить радио.

— Официального заявления пока что не было, — сказала мама. — До сих пор все это только слухи.

— Ты хочешь сказать, что, может быть, ничего страшного и не произошло? — с надеждой обратила на нее взор Салли.

— Нет, к сожалению, произошло. — Мать печально покачала головой. — Племянник миссис Кокс работает в «Кэммел Лэйрд», где всем прекрасно известно, что произошла катастрофа. Женщины уже собираются у ворот в ожидании вестей о своих мужьях. Просто подтверждения пока не поступало, так что по радио никаких новостей не будет.

И только в десять вечера по национальной радиовещательной сети «Би-би-си» сообщили о трагедии «Тетиса». На борту находились сто три человека, пятьдесят из них — гражданские лица. Адмиралтейство выступило с заверениями, что спасательные корабли уже в пути и что есть все основания полагать, что люди на борту будут спасены.

— Очень хотелось бы надеяться! — сердито заявила Фло. — Там глубина всего-то двадцать пять саженей.

— Сколько это в футах? — обратилась Марта к Альберту, как будто мужчинам полагалось знать все на свете. Альберт признался, что не имеет понятия.

Все бросились искать справочник отца, в конце которого были приведены таблицы преобразования линейных мер. Двадцать пять саженей равнялись ста пятидесяти футам.

Этой ночью, лежа в кровати, Фло не могла выбросить из головы мысли о попавших в подводную ловушку людях. Она вертелась и металась по постели, не находя себе места.

— Ты не спишь, Фло? — прошептала Салли.

— Нет. Я все время думаю об этих людях на борту «Тетиса».

— Я тоже.

И тут подала голос Марта, чем привела сестер в крайнее изумление — обычно она спала как сурок, не обращая внимания на металлические бигуди.

— Давайте вознесем молитву, каждая про себя. Помните, ту, которую мы учили в школе, о спасении потерпевших крушение моряков?

В конце концов сестры заснули со словами молитвы на устах.

На следующее утро они проснулись с мыслью о «Тетисе». Погода была прекрасной, солнечной, и им казалось нелепым и несправедливым, что те, кто пребывал в безопасности на суше, могли наслаждаться таким чудесным днем, в то время как под водой разворачивалась страшная трагедия.

Альберт разрешил им слушать свой радиоприемник, и они узнали, что за ночь не произошло ничего нового. Корабли и самолеты по-прежнему не могли определить точное местонахождение затонувшей субмарины.

По пути на работу Фло прошла мимо нескольких групп людей, мрачно обсуждавших подробности трагедии, затронувшей сердца каждого жителя Ливерпуля. Дважды ее останавливали вопросом: «Вы не слышали никаких новых известий, милочка?» В ответ она могла только отрицательно покачать головой.

Она купила номер «Дейли Геральд». Все работники прачечной купили газеты, и «Тетис» занимал первые полосы всех изданий. Все разговоры тоже вращались исключительно вокруг злополучной подводной лодки. Бетти Брайант знала женщину, которая, в свою очередь, знала другую женщину, муж двоюродного брата которой находился на борту субмарины.

— На борту есть кое-кто, кого я знаю получше, — самодовольно заявила Оливия Кнотт. — Собственно, мы все его знаем. Помните парня, который пару месяцев назад принес сюда для химической чистки свой костюм, Томми О'Мара? Он слесарь-сборщик в доках «Кэммел Лэйрд». Видели бы вы вчера его бедную женушку! Она устроила такую сцену! Металась взад и вперед по улице и кричала как сумасшедшая. Соседи едва сумели успокоить ее. Вообще-то у Нэнси О'Мара всегда было не в порядке с головой.

— Но ведь он не должен там находиться! — с ужасом пролепетала Фло, но ее слова потонули в хоре испуганных восклицаний.

— Какой кошмар, такой красивый молодой человек!

— Жуткий нахал, но он мне нравился. — Джози Драйвер чуть не плакала.

Оливия напустила на себя суровый и неприступный вид.

— Я не желаю ему зла, но Нэнси будет лучше без этого проходимца. Он буквально вгонял бедную женщину в гроб своими донжуанскими выходками. Ни одна женщина, замужняя или нет, не могла чувствовать себя в безопасности рядом с Томми О'Мара.

Это неправда! Фло хотелось закричать во весь голос, что Оливия несет чепуху. Может быть, в прошлом Томми и вправду вовсю волочился за женщинами — собственно, он сам неоднократно намекал на это, — но все это было из-за того, что Нэнси была ему плохой женой. С тех пор как он встретил Фло, он не посмотрел больше ни на одну женщину. Ах, если бы только она могла рассказать им! Но почему, ради всего святого, она обо всем этом думает, когда слова и намеки Оливии не имеют никакого значения? Какая разница, если Томми может погибнуть! Если это случится, Фло тоже лучше умереть. От волнения она едва не сожгла рубашку, которую гладила.

Немного позже Бетти прочитала отрывок статьи из газеты, и Фло стало еще хуже. Запаса кислорода на борту должно было хватить только на тридцать шесть часов. Как только он иссякнет, люди погибнут от отравления угарным газом.

— Это значит, что времени осталось очень мало. — Бетти стиснула руки в молитвенном жесте. — Святая Мария, Матерь Божья, пожалуйста, спаси этих бедняг!

Тут появился запыхавшийся мистер Фриц.

— В четырнадцати милях от мыса Грейт-Ормс-Хед обнаружили торчащую из воды корму «Тетиса». Я как раз собрался уходить, когда об этом сообщили по радио.

— Слава тебе, Господи! — закричала Джози. — Теперь они просто обязаны их спасти.

Фло испытала такое облегчение, что на мгновение у нее закружилась голова. Она покачнулась, и мистер Фриц выхватил утюг у нее из рук.

— С вами все в порядке, Фло?

— Я почти не спала прошлой ночью. Я немного устала, вот и все.

— Если вам не станет лучше, милочка, отправляйтесь домой, — заботливо предложил он. — Если у вас проблемы, я не хочу, чтобы вы оставались на ногах весь день.

Под «проблемами» он подразумевал месячные. Женщинам в этот период трудно проводить по десять часов в прачечной, которая напоминала турецкие бани, и мистер Фриц всегда с пониманием относился к тому, что кому-то из девушек требовался неурочный выходной. Фло, впрочем, никогда не испытывала особенных неудобств. Если не считать ежегодного недельного отпуска, она не пропустила ни одного дня с тех пор, как пять лет назад пришла сюда прямо со школьной скамьи.

— Я посмотрю, как я буду себя чувствовать, — с благодарностью ответила она.

Тошнота скоро прошла, но впервые шум прачечной начал действовать ей на нервы: вращение грязного белья в стиральных аппаратах, лязг приводных машин для отжимания, шипение утюгов. Фло знала, что не сможет проработать весь день в таком шуме, пока она будет пребывать в неведении относительно судьбы «Тетиса».

В полдень она зашла в контору мистера Фрица и сказала, что ей не стало лучше.

— Мне кажется, будет лучше, если я пойду домой. — Ей стало немного стыдно оттого, что за последние пару месяцев она так хорошо научилась лгать.

Фриц засуетился вокруг нее, потрепал по щеке и сказал, что она сама на себя не похожа. Он даже предложил подвезти ее на Бурнетт-стрит в своем фургоне.

— Нет, спасибо, — ответила она. — Я лучше пройдусь, чтобы в голове прояснилось. А потом сразу же лягу в постель.

— Хорошая идея, Фло, я надеюсь, завтра вам станет лучше.

Перед воротами доков «Кэммел Лэйрд» собрались несколько сот мужчин и женщин. Некоторые женщины держали на руках малышей, а дети постарше цеплялись за юбки. На лицах у некоторых светилась надежда, другие выражали отчаяние. Какая-то женщина, которой Фло не было видно, звала своего мужа. Сердце у Фло заныло. Похоже, хороших новостей не прибавилось.

Девушка с роскошной гривой рыжих волос, примерно ее возраста, стояла в последних рядах.

— Что происходит? — спросила Фло.

— Четыре человека сумели выбраться через аварийные люки. — Лицо девушки было необычайно живописным: коралловые губы, розовые щеки, темно-фиолетовые глаза под черными ресницами, и все это обрамлено копной рыжих волос.

— Но на работе говорили, что корма торчит из воды, — простонала Фло. — Я надеялась, что ее уже подняли.

Девушка пожала плечами.

— Я тоже так думала, но они не сумели этого сделать. — Она с симпатией посмотрела на Фло. — У вас кто-то есть на борту?

Фло прикусила губу.

— Мой парень.

— И мой тоже. В общем-то, он не совсем мой парень. — Она вовсе не выглядела расстроенной. — Я пришла сюда только из любопытства. Я всегда рада любому поводу удрать с работы. Пожалуй, мне пора идти — я позвонила и сказала, что мне надо к врачу.

— Мне самой пришлось солгать, чтобы уйти, — призналась Фло.

Девушка скорчила гримасу, как будто они оказались соучастницами преступления.

— Вы из Ливерпуля или из Биркенхеда? — У нее был громкий музыкальный голос, который становился то выше, то ниже, как если бы она пела.

— Из Ливерпуля. Я приехала на пароме.

— Я тоже. На следующем я поеду обратно. Вы идете?

— Я только что пришла. Наверное, я останусь и посмотрю, не произойдет ли чего нового. — Фло не хотелось, чтобы девушка уходила. Ей почему-то импонировала дружелюбная, практичная манера поведения ее собеседницы.

— Может, я выберусь в кино сегодня вечером. В новостях должны сообщить о «Тетисе». Ну, ладно, пока. — Она ушла, цокая высокими каблуками по мостовой.

— Пока. — Фло вздохнула. Если к полуночи субмарину не поднимут, у тех, кто на борту, останутся лишь призрачные шансы на спасение.

Она обратила все внимание на толпу.

— Хотел бы я знать, — воинственно заявил какой-то мужчина, — почему они не просверлят в корпусе отверстие и не вытащат через него всех или хотя бы не наладят подачу кислорода через шланг.

Откуда-то все еще доносился женский крик: «Что вы сделали с моим мужем?» Фло начала пробираться сквозь толпу.

— Какая несдержанность! — ледяным тоном заметила пожилая женщина рядом с Фло. — Все мы переживаем за своих мужей, но мы же не стонем и не завываем, как проклятое привидение, сулящее смерть. Вы только посмотрите, что она вытворяет!

Фло не ответила. Она уже почти добралась до передних рядов, как вдруг замерла на месте. На земле на коленях стояла Нэнси О'Мара, молитвенно протянув руки к запертым воротам судостроительной верфи. Ее черные глаза пылали неестественным огнем, как будто в лихорадке. Длинные пряди волос выбились из хвоста на затылке и змеями извивались у щек, пока она раскачивалась взад и вперед. Нэнси, казалось, обезумела от горя. Она то и дело обращала исполненное трагизма лицо к мужчинам и женщинам, которые молча стояли рядом с ней.

— Почему? — умоляюще вопрошала она. — Почему, ну почему?

Никто не отвечал, лица людей сохраняли бесстрастное выражение. Они не знали почему. В этот момент никто на свете не мог сказать, почему девяносто девять человек все еще остаются на борту потерпевшего кораблекрушение судна, когда вокруг полно спасательных судов, а корма торчит из воды на всеобщее обозрение.

Фло стояла совершенно неподвижно, наблюдая, как жена Томми катается по тротуару. Нэнси остановилась на мгновение, чтобы снова обратиться за поддержкой к окружающим. «Почему?» И тут она заметила ее. Фло буквально оцепенела, когда горящий взгляд Нэнси остановился на ней. В нем было столько ненависти, что у Фло кровь застыла в жилах.

Нэнси знала!

Едва не задохнувшись от ужаса, Фло развернулась и стала проталкиваться обратно. Еще никогда она не бегала так быстро! Сломя голову она мчалась мимо доков, недостроенных судов, кораблей, которые стояли под погрузкой или ожидали разгрузки. Она бежала до самого парома, на котором вахтенный уже приготовился убирать сходни, и птицей взлетела на палубу.

— Еще чуть-чуть, и опоздали бы, дамочка, — ухмыльнулся тот.

Фло не слушала его. Она взбиралась по трапу, пока не оказалась на верхней палубе, где облокотилась о поручни и бездумно уставилась в спокойные зеленовато-коричневые воды залива Мерси. Теплый ветерок овевал ее лицо, в голове у нее было пусто, никаких мыслей или эмоций.

— Привет, — раздался знакомый голос, — а мне показалось, что вы собирались остаться и посмотреть, что будет дальше?

— Я передумала. — Фло обернулась. Рыжеволосая девушка оказалась тем единственным человеком, которого Фло сейчас хотела видеть. — Я слишком расстроилась.

— Не стоит так расстраиваться из-за парня. — Девушка облокотилась о поручни рядом с ней. На ней было отлично сшитое изумрудно-зеленое платье, которое подчеркивало краски ее лица. В другое время Фло стало бы стыдно за поношенные блузку и юбку, которые она носила на работу. — Таких, как он, кругом хватает. С вашей внешностью вы недолго останетесь одна.

— Я не хочу никого другого, — прошептала Фло. — Я больше ни с кем не буду встречаться. Никогда!

— Вы хотите сказать, что влюблены? — В голосе девушки прозвучало плохо скрытое отвращение.

Фло смогла только кивнуть в ответ. Впервые с тех пор, как она услышала новости о Томми, она заплакала. Слезы ручьем струились у нее по щекам и срывались в спокойную воду внизу.

— Перестаньте, хорошая моя. — Фло почувствовала, как ее больно схватили за плечи. — Как вас зовут?

— Фло Клэнси.

— А я — Изабел Макинтайр, но все зовут меня Бел. — Она легонько встряхнула Фло. — Послушайте, паром вот-вот причалит. Может быть, выпьем где-нибудь по чашечке чая?

— С удовольствием, но как же ваша работа?

— Да провались она! Скажу, мол, доктор решил, что я слишком измотана и мне нужен выходной, чтобы оправиться и встать на ноги. Да и все равно часы на здании Ливерпуль-Билдинг показывают половину третьего, так что мне бессмысленно возвращаться на работу.

Фло не могла улыбнуться, даже сквозь слезы.

— Я еще не встречала человека, который выглядел бы здоровее вас.

Неподалеку, на Уотер-стрит они нашли кафе, почти опустевшее после недавнего наплыва посетителей в час пик. Девушки уже собирались войти, когда Фло вспомнила, что денег у нее хватит только чтобы доехать на трамвае до дома.

— Не беспокойтесь, — успокоила ее Бел, когда Фло сказала ей об этом. — У меня есть деньги, так что сегодня я угощаю.

Пока они пили чай, а Фло отщипывала кусочки от клейкой булочки, Бел поведала ей, что работает официанткой в «Ля порт руж», ресторане на Болд-стрит.

— По-французски это значит «красная дверь». Это чертовски шикарное местечко, и я всегда получаю хорошие чаевые, особенно от мужчин. Например, за прошлую неделю мне дали целых пятнадцать шиллингов.

— Вот это чаевые! Ничего себе, да моя зарплата меньше!

Бел стала расспрашивать ее, где она работает, где живет и какая у нее семья. Фло понимала, что Бел хочет заставить ее не думать о том, что происходит над и под поверхностью воды в нескольких милях отсюда. В знак благодарности Фло рассказала ей о прачечной Фрица, о маме и о сестрах, о том, что они взяли квартиранта после того, как умер отец.

— Он очень милый, наш Альберт. Дело в том, что наша Марта намеревается выйти за него замуж. Не могу понять почему, так как он, конечно, мил, но отнюдь не красавец, к тому же ему уже сорок пять. Правда, она носит очки и считает, что никогда не найдет себе достойную пару. Вы бы слышали, каким начальственным тоном она все время разговаривает со мной и Салли, и все потому, что она старшая, — с негодованием вырвалось у Фло.

— Во всяком случае, она наверняка лучше моей тетушки Мабель, — откровенно призналась Бел. — Моя тетушка просто старая корова, хотя грех так обижать животное. — Бел рассказала, что ее мать умерла, когда ей было четыре годика, и ее отдали на попечение тетушке Мабель, которая жила в Эвертон-вэлли. — Мой отец почти все время в плавании. Да и я жду не дождусь, когда смогу уйти от нее. Мне восемнадцать, и в ту же секунду, когда начнется война, я пойду добровольцем в армию.

— Но в армию берут только мужчин!

— Не только, глупышка! Женщин тоже берут, можете быть спокойны. Их призывают в ВТВ — вспомогательные территориальные войска.

В этот момент в кафе вошли двое оживленно разговаривавших мужчин и сели за соседний столик. Сделав официантке заказ, они продолжили прерванный разговор.

— Это просто позор! — сердито воскликнул один. — Если бы на борту оказался мой сын, я поднял бы такой шум, что дошел бы до самого парламента. Почему лодке разрешили идти на погружение, когда на борту находилось вдвое больше людей, чем положено по штатному расписанию? Почему флотские так долго не могли определить ее местоположение? И я никогда не пойму, почему до сих пор не доставлено оборудование для резки, почему в корме не проделали отверстие. Людей уже давно бы спасли, если бы власти сообразили, что дело не терпит отлагательства.

— Если они не начнут шевелиться в самое ближайшее время, будет уже слишком поздно, — ответил второй.

— Как бы уже сейчас не было поздно! Эти рассуждения о том, что кислорода на борту хватит на тридцать шесть часов, — интересно, когда называли эту цифру, приняли ли в расчет то, что на борту вдвое больше людей?

— Вы когда-нибудь были на танцах, Фло? — с воодушевлением спросила Бел.

Но Фло уже думала о другом.

— Неужели случилось что-то еще? — прошептала она.

— Не похоже. Но постарайтесь не падать духом, Фло. Еще есть надежда.

Фло глубоко, до дрожи, вздохнула. Странно, но мысли ее все время возвращались к Нэнси.

— Ваш парень женат, правда? — понимающе спросила Бел.

— Откуда вы узнали? — выдохнула Фло.

— Если бы он был вашим официальным ухажером, мистер Фриц немедленно отпустил бы вас с работы. Вместо этого вам пришлось солгать, чтобы отпроситься.

— И вам тоже, — заметила Фло. — Ваш парень тоже, должно быть, женат?

На лице Бел появилась гримаса.

— Так получилось, что он не женат. Во вторник мы с ним виделись всего второй раз. Именно тогда он и сказал мне, что идет на «Тетисе», потому что его напарник вдруг испугался. Когда я увидела заголовки в утренних газетах, они показались мне хорошим поводом, чтобы проехаться на пароме — я часто катаюсь на нем в одиночестве. Собственно, там я его и встретила, своего парня, на пароме в Биркенхед. — Она жеманно поджала губы. — Я, слава богу, не из тех женщин, которые встречаются с женатыми мужчинами. Да и вы, Фло, не похожи на таких, особенно если учесть, что вы католичка и все такое, не то что я.

Фло почувствовала необходимость объяснить свои отношения с Томми.

— Мой парень был женат недействительным браком. На следующий год мы собирались пожениться. — Она умолкла и нахмурилась. — Его жена — я имею в виду, ненастоящая жена — была у «Кэммел Лэйрд». Вы в жизни не видели такого концерта.

— Это та женщина, которая кричала и причитала?

— Да, это Нэнси. Дело в том, что я уверена: она узнала меня.

— Может быть, она следила за вами и вашим приятелем?

Фло вздрогнула.

— Нет, только не это! Томми хватил бы удар при одной мысли об этом.

— Кого?

— Томми. Томми О'Мара. А как зовут вашего парня?

Бел, нахмурившись, сердито уставилась на заварочный чайник, доливая в него воды. Щеки ее горели.

— Э-э, Джек Смит, — коротко ответила она. Несмотря на то, что она только что долила чайник, она вскочила и потребовала счет. Оказавшись на улице, она быстро зашагала обратно к реке, и растерянная Фло никак не могла взять в толк, что случилось.

Они оказались на причале Хед в то самое мгновение, когда к нему причаливал паром, возвращающийся из Нью-Брайтона. По сходням побежала детвора, держа в руках ведерки и лопатки, в волосах у них было полно песка, а лица покрывал темный загар. Фло вспомнила, как она ездила в Нью-Брайтон с мамой, папой и сестрами. Как для буднего дня, на причале царило необычное оживление. Люди всматривались в морскую даль, как будто силясь разглядеть, делаются ли какие-то попытки спасти злополучную субмарину. Девушки подошли ближе и смешались с толпой.

Они долго стояли молча, а потом Фло убитым голосом произнесла:

— Не знаю, что я буду делать, если Томми погибнет. Я еще никогда и никого не любила так, как его. Если они не поднимут «Тетис», мне незачем жить.

— Какая чушь! — На выразительном лице Бел отразилась смесь сочувствия и нетерпения. — В девятнадцать лет жизнь не кончается. А что же тогда говорить всем настоящим женам? Что их жизни тоже кончены? Ты сделала страшную глупость, Фло Клэнси, что позволила себе влюбиться в мужчину, который и гроша ломаного не стоит.

Упрек был слишком прямым и резким, особенно если учесть, что он исходил от девушки, с которой Фло едва успела познакомиться, но она была слишком расстроена, чтобы обидеться. Она снова заплакала.

— Откуда вы знаете, чего он стоит? — всхлипывала Фло. — Я не променяла бы Томми О'Мара и на миллион фунтов.

— В жизни своей не встречала парня, который стоил бы ломаного гроша, — отрывисто бросила Бел. — Если бы такой мне попался, я бы тут же выскочила за него замуж. Твоя проблема в том, что ты мягкая, как воск. А вот я — твердая, как кремень. Ты никогда не увидишь, чтобы я лила слезы из-за парня, пусть даже он стоит миллион фунтов. — Похоже, она просто не могла понять всю глубину отчаяния Фло. — Ну, ладно, пойдем в город. Это поможет тебе развеяться, хотя нам лучше держаться подальше от Болд-стрит, чтобы кто-нибудь с работы не увидел меня.

Фло и Бел расстались только в половине шестого. Они обменялись адресами и пообещали поддерживать связь. Фло хотела прийти домой в обычное время, как бывало после работы. Она никому не расскажет, где она была сегодня днем.

— Святой Боже, Фло! — воскликнула мама, когда она явилась домой. — Ты похожа на привидение и вся дрожишь. Надеюсь, ты не простудилась. Нет ничего хуже простуды летом.

— Что-то случилось? — внезапно требовательно спросила Фло.

Мать сразу же поняла, что она имеет в виду.

— Нет, милая, — грустно ответила она. — Как говорит миссис Кокс, им удалось подвести под корпус стальной трос, но он соскользнул, и лодка ушла под воду. Сегодня я ходила в церковь, чтобы помолиться вместе с «Легионом Марии», но, похоже, от этого мало толку.

Фло отказалась от ужина. Мать настояла, чтобы она выпила чашку чая и отправилась в постель. Ей стало очень неуютно, когда чуть позже пришла Марта с грелкой, чтобы согреть ее. Марта не проявила бы такого сочувствия, если бы знала о причинах, которые так выбили из колеи ее сестренку.

В эту ночь Фло спала урывками. Каждый раз, просыпаясь, она вспоминала один и тот же только что виденный кошмар: она в одиночестве бродила по парку «Мистери», и вдруг перед ней появлялся оркестр, причем все музыканты — в парадной форме, которую она видела в кино. Но фигуры их были призрачными, нематериальными — Фло видела сквозь них. Они играли «Танцующих в темноте», и столь же туманные пары вальсировали вокруг нее. Вместо того чтобы смотреть друг на друга, они не сводили глаз с Фло, и на их лицах отражалось неприкрытое злорадство. Они злобно хихикали, потому что только у нее не было партнера. Ее охватило столь сильное чувство одиночества, что ей показалось, будто она превращается в ледышку. Потом пары исчезли, музыка стихла, и до нее доносился только шорох листьев. Фло осталась одна, и только луна была ее молчаливой спутницей.

На следующее утро пришла мама с чашкой чая в руках.

— Предупреждая твой вопрос, отвечаю, что я только что слушала «Би-би-си» и, боюсь, ничего нового не произошло.

Фло села на постели. К ее изумлению, Марты и Салли нигде не было видно, а их кровать была аккуратно застелена.

— Они ушли на работу, — объяснила мать. — Мы решили не будить тебя. Тебе не помешает выходной, особенно сегодня, в субботу, тем более что рабочий день у тебя только до часу дня. Я уверена, что мистер Фриц не будет возражать — ведь раньше ты никогда не брала выходных.

Фло подчинилась без возражений. После того как мать ушла, она с головой накрылась одеялом и вволю выплакалась. Она не знала, сколько прошло времени, когда послышался стук в дверь, а потом голос мистера Фрица спросил, как она себя чувствует. «Мы все о ней беспокоимся. Это так непохоже на Фло, что она заболела». Она надеялась, что он не скажет о том, что вчера ее не было на работе. Очевидно, он не упомянул об этом, потому что вскоре появилась мать и ничего не спросила.

— Он славный человек, — с теплотой в голосе произнесла она. — Он мне очень нравится. Тебе страшно повезло, Фло, что ты работаешь в таком хорошем местечке.

К середине дня дома собрались все, включая Альберта. Фло поднялась с постели, и после чая они собрались в гостиной, чтобы послушать шестичасовые новости. Леденящим душу голосом комментатор объявил:

— Адмиралтейство с глубоким прискорбием извещает, что надежды спасти людей на борту «Тетиса» больше нет.

Ливерпуль и вся страна были в шоке. От короля Георга VI из Канады пришла каблограмма. Его мать, королева Мария, выразила сочувствие убитым горем родственникам, а Адольф Гитлер прислал соболезнования от лица граждан Германии. Когда об этом объявили в кинотеатре, зрители разразились приветственными криками. Для оказания помощи родственникам погибших создали специальный фонд; буквально через несколько дней пожертвования исчислялись уже тысячами фунтов. Семейство Клэнси пожертвовало в складчину целый фунт стерлингов. Альберт Колквитт добавил фунт от себя и пообещал отнести деньги на пункт сбора пожертвований в городской ратуше.

Следующий вторник был объявлен днем траура. Кенотаф в Биркенхеде был завален грудой венков. На службе присутствовали пятнадцать тысяч прихожан, и пять тысяч рабочих прошли траурным маршем, чтобы почтить память погибших.

Пока страна пребывала в трауре, а «Тетис» начали поднимать, журналисты продолжали собственное расследование. Невозможно было поверить в то, что столько людей погибли, когда от спасения их отделяли лишь несколько футов. Почему на место крушения сразу же не доставили опытных водолазов? Почему не использовали кислородно-ацетиленовое оборудование для резки металла? Для расследования обстоятельств гибели людей создали специальную комиссию.

Только в ноябре спасатели сумели поднять «Тетис», и погибших предали земле. Было объявлено, что лодка находится в достаточно хорошем техническом состоянии, чтобы вернуться морем на верфи Биркенхеда, где ее заложили и построили. В другое время об этой новости кричали бы заголовки всех газет, но сейчас страна переживала трагедию, которая обещала большие человеческие жертвы по сравнению с единственной подводной лодкой. Случилось немыслимое: Великобритания вступила в войну против Германии, — началась война за выживание.

После смерти Томми О'Мара Фло Клэнси жила как в тумане. Окружающие не могли понять, куда подевалась ее очаровательная улыбка. Мистер Фриц поручал ей самую легкую работу, к большому неудовольствию Джози Драйвер, которая вела себя крайне недоброжелательно. Мать купила ей витамины с высоким содержанием железа, и Фло послушно принимала их три раза в день, хотя и знала, что от этого не будет никакого толку. Только Бел Макинтайр, с которой она виделась регулярно, знала, почему Фло больше не улыбается. Но и Бел было известно далеко не все. У Фло помимо потери Томми появились и другие причины для беспокойства.

В первое воскресенье сентября, наполненное волшебным солнечным светом, когда от свежего воздуха голова кружилась, как от доброго вина, Фло сидела в гостиной, слушая радиоприемник Альберта. Она слушала, как Невилль Чемберлен, премьер-министр, объявил, что страна переходит на военное положение, и хотела, чтобы эта новость оказалась для нее столь же значительной и важной, как и для остальных членов семейства. Салли безудержно разрыдалась.

— Что будет с Джоком? — всхлипывала она.

Джок Уилсон регулярно писал Салли с понедельника Троицы, когда они встретились на пароме, возвращавшемся из Нью-Брайтона. Он приезжал в Ливерпуль, чтобы повидаться с ней, как только ему предоставлялась малейшая возможность.

Альберт выключил радиоприемник. Он выглядел мрачным. Марта протянула руку и смущенно прикоснулась к его руке. Лицо матери буквально на глазах состарилось на добрый десяток лет.

— Ох, как бы я хотела, чтобы ваш отец был здесь! — воскликнула она.

Но Фло была слишком озабочена собственными проблемами, чтобы обращать внимание на происходящее. Первая задержка месячных прошла незамеченной, и только в июле она встревожилась по-настоящему. Июль перешел в август, месячные все не начинались, и с нарастающим ужасом она поняла, что носит в себе ребенка Томми О'Мара.