Танец семи покрывал

Глава 32 Кактус расцвел

Павел Переверзев выскочил из маршрутного такси возле салона для новобрачных с чувством, будто он вернулся домой.

Это чувство возникало у него всякий раз, когда он возвращался в какой-нибудь временно обжитый им угол — в клуб, где он подряжался делать халтуру, в квартиру приятеля, оставленную на его попечение, в мастерскую скульптора Веселова…

А между тем у него в Москве была своя однокомнатная квартира, отданная им восемь лет назад семье двоюродной сестры, которая долго не могла получить собственное жилье, а недавно известила Павла открыткой, что ордер уже получен, осталось только назначить день переезда.

Открытка была получена Павлом в начале февраля; еще месяц он прокантовался в летнем домике возле дачи, которую его бригада подвела под кровлю в конце осени. В начале марта Павел наконец вернулся в Москву.

Сначала он было собрался ехать к себе в Строгино в надежде, что семья сестры уже выехала оттуда, но, во-первых, надежда была, а уверенности не было, а во-вторых, ему очень хотелось увидеть Стасю, да и Чона тоже.

Но когда Павел миновал бывшее здание горисполкома на Тимирязевской, вышел на дорожку, петляющую между особняков, прошел под гигантским бюстом вождя, он решил, что, наверное, не стоит сваливаться на голову любимым друзьям среди ночи. Павел чуть было не повернул назад, но тут вспомнил о Марианне.

Лучше будет, если он сначала стукнется к ней, может, даже переночует у нее, если она его пустит. Да и надо ли ему видеть Стасю? Чон все поймет по его лицу, Переверзеву так и не удалось в течение своей долгой жизни научиться скрывать свои чувства.

Марианна встретила его так, как будто он только вчера уехал.

— Тебя покормить?

— Если можно, — озираясь в ее комнате, полной уже знакомых ему кошек, согласился Павел.

— У меня, правда, ничего нет, — тут же сообщила Марианна. — Печенье, чай… Я по-прежнему у себя дома не готовлю.

— Печенье сойдет.

— Озеровская тебя хвалила. Сказала, трудились стахановским методом. Поставили, значит, хоромы?

— Теперь работа только отделочникам, — сказал Павел. — Но это весной.

— Заплатила тебе нормально?

— Нормально. Что-то я у тебя никогда не видел котят?..

— Я стерилизую своих девчат. Не могу топить потомство.

— Как там? — не выдержал Павел, кивнув в сторону Стасиного дома.

Марианна молча удалилась на кухню, поставила чайник, дождалась, пока он закипит, заварила чай в глиняной чашке, вернулась с подносом, на котором стояли только этот чай и печенье.

— Марьяша, я спросил, как Чон?

Марианна нехотя пожала плечами:

— Мы бы все хотели знать, как Чон… Твой друг однажды утром собрался, поехал за вещами к тому скульптору, у которого вы жили, а потом умотал в Конаково.

— Чон и Стася расстались? — выкатил глаза Павел.

— И это все хотели бы знать, расстались они или нет, — пробурчала Марианна.

— Они со Стасей поссорились? — продолжал допрашивать Переверзев.

— Нет, ссоры не было. — Марианна раздумчиво пожевала губами. — Ссоры не было, — раздраженно повторила она, — а Стася места себе не находит. Может, это и хорошо, что ты приехал… Чон всегда был такой странный…

— Мы все несколько странные, — уклончиво ответил Переверзев. — Так почему он уехал в Конаково? Чон это как-то объяснил?

— Мне лично нет, — ответила Марианна. — И я думаю, он этого и Стасе не объяснил. Иначе бы девочка так не мучилась. Еле на ногах держится, стала совсем как тень, ни с кем не разговаривает.

— Может, Стеф что-то знает?

— Стефан живет своею жизнью. Он ведет себя как законченный эгоист. Они с Зарой собираются пожениться, и он счастлив.

Тут Павел все понял.

Последняя фраза Марианны как вспышка осветила перед ним все, что произошло между Чоном и Стасей за время его отсутствия. И чувство вины, которое он долго гнал от себя, больно кольнуло его в сердце. Они все ее предали. Чон, который уверял его, Павла, что ненавидит Зару. Он, Переверзев, который догадывался о том, что связь Чона с Зарой так легко не оборвется. Стефан, которому сейчас не было до сестры дела. Все, кто ее трепетно любили, — предали.

— Зара еще осенью переехала к ним, — продолжала рассказывать Марианна. — Мне кажется, с этого все и началось… Чон ее не переносил… Ты что-то хочешь сказать, Павел?

— Ничего, — глухо откликнулся Переверзев. — Продолжай.

— Потом между ними произошла какая-то ссора, между Стефаном и Чоном, из-за Зары. Стасе было очень плохо, она недели две жила у меня. Потом решила съездить в Петрозаводск, но оттуда вернулась такая же…

— Петрозаводск… — повторил Переверзев. — Я что-то слышал от Чона о Петрозаводске. Кто у нее там?

Марианна, как бы спохватившись, что сказала лишнее, другим тоном произнесла:

— Да никого. Она любит этот город. Всегда оттуда возвращалась бодрой. Но на этот раз как будто никуда не ездила. Еле приплелась домой, поставила сумку с вещами и затворилась наверху… Может, ты съездишь в это самое Конаково, поговоришь с Павлом?

— Может, съезжу, — неопределенно отозвался Павел. — Не знаю, будет ли от этого толк…

Он поднялся, взглянул на часы. Половина первого.

— Как думаешь, Марьяша, она уже спит?.. Схожу взгляну на ее окошко…

— Сходи, — пожала плечами Марианна. — Я постелю тебе на раскладушке.

С темного неба сыпал легкими блестками снег. Дорожка от Марианниного дома к Стасиному была запорошена легким пухом, сквозь который просвечивалась тоненькая тропка. Ко всем остальным домам вела широкая асфальтированная дорожка, в том числе и к дому Марианны, а этот особняк стоял в тупике, и тропинка была еле заметна в тусклом свете фонаря. Этот дом был как бы отделен от всего остального мира, может быть, именно поэтому в нем происходили странные вещи.

Как ни осторожно Павел открыл щеколду, дверь заскрипела; и Терриной калиткой он стукнул — собака в доме заворчала. Павел обошел темный дом и с колотящимся сердцем взглянул на веранду.

Ему показалось, в окне второго этажа промелькнула какая-то тень.

Через несколько секунд он услышал, как хлопнула дверь… И вдруг увидел несущуюся к нему, как видение, с распростертыми руками Стасю. Шлепанцы слетели с ее ног; Переверзев, почувствовав невыразимую радость, шагнул ей навстречу.

— Павел!

Но, не долетев до него, Стася вдруг застыла на месте.

Она узнала Переверзева.

Стася медленно схватилась руками за голову.

Павел все понял. Она приняла его за Чона.

Стася пошатнулась. Павел одной рукой подхватил ее, другой яростно стал срывать с себя штормовку, чтобы укутать ее. Стася была в одной ночной сорочке. Павел подхватил ее и понес к дому.

На лестнице Стася обессиленно сказала:

— Отпусти меня.

— Ты босая, — возразил Павел.

Он отнес ее в комнату, где по-прежнему стояла картина Чона. Мельком взглянув на нее при свете ночной лампы, Переверзев почему-то подумал: «Плохи дела…»

Он посмотрел на Стасю.

Она сильно переменилась.

С осунувшегося лица на него глянули больные, усталые глаза. Руки, торчавшие из рукавов ночной рубашки, страшно похудели, пальцы, как веточки, не смогли бы удержать в руках кисть. Стася поняла взгляд Павла и криво ухмыльнулась:

— Что, нехороша?..

— Чем я могу помочь? — с усилием произнес Переверзев, и тут как будто услышал эхо, которым отозвался весь дом: «Мог бы помочь, но не помог. А теперь — поздно».

— Ничем, — проронила Стася холодно. Она немного опомнилась. Стася немало пережила ужасных минут после отъезда Чона, но минута, когда она увидела вместо мужа Переверзева, была несравнима с прежними. И ей не хотелось сейчас видеть Пашу.

— Иди переночуй внизу, — проговорила Стася совсем отстраненно. — Завтра увидимся, если можно.

— Тебе надо выспаться. У тебя есть снотворное?

— Я буду спать без снотворного. Со мной все в порядке. Ты не буди меня завтра, может, я поздно встану.

— Хорошо.

Павел вышел от нее с чувством, как будто оставил человека под обвалом, обломками после землетрясения. Он не мог представить, каким образом вытащить ее из-под развалин. Только время могло проделать эту работу, только время.

Утром Марианна возилась, как всегда, на кухне.

В доме было тихо. Стефан уехал в Ленинку, Зара — на репетицию. Со второго этажа не доносилось ни звука. Все было тихо, спокойно, но Марианну не покидало чувство, что даже здесь, на кухне, произошли какие-то перемены, которые пока не замечают ее глаза.

Время уже перевалило за полдень, когда Переверзев, дожидавшийся возвращения Марианны с сообщением о том, что Стася встала, не выдержал и пришел в дом.

Марианна мыла полы в гостиной.

— Не встала еще? — спросил он.

— Нет, спит.

— Что-то долго спит…

Марианна вдруг бросила тряпку.

— Мне почему-то кажется, что в доме никого нет, — шепотом сказала она.

В несколько прыжков Переверзев оказался на втором этаже.

— Стася!

На стук его никто не ответил.

Павел открыл дверь, прошел в коридор, стукнулся в Стасину комнату. В ответ — ни звука. Приоткрыв дверь, он увидел, что там никого нет. На кровати лежала записка: «Я уехала в Конаково».

С этой запиской Переверзев вернулся к Марианне.

И тут она поняла, что было не так…

Недаром на кухне ей казалось, что кто-то смотрит и смотрит на нее разверстым взглядом.

Марианна устремилась туда, обвела взглядом стену и всплеснула руками.

Старый кактус в углу полыхал яркими рубиновыми цветами.