Танец семи покрывал

Глава 42 Рассказ Марианны

Марианна открыла Стефану дверь и посторонилась, пропуская его. Стефан молча вошел в комнату, согнал кошек с кресла и сел, вытянув ноги. Кошки тотчас запрыгнули обратно: одна пристроилась на коленях Стефана, две другие на спинке кресла, положив мордочки Стефу на плечи, одна забралась на подлокотник и вытянулась на руке Стефана.

— Помнят тебя, — удивилась Марианна.

— А ты уже и забыла, — упрекнул ее Стефан, — совсем тебя не видно…

— Не хочу к вам заходить. Представляю, что там у вас творится.

— Даже не представляешь, — признался Стефан.

Марианна внимательно посмотрела на него.

— Тогда тем более. Не зайду к вам, пока все это не закончится.

— А как, по-твоему, это все должно закончиться? — поглаживая лежавшую на его коленях кошку, полюбопытствовал Стефан.

— Как-то закончится. Я знаю, что Стелла здесь. Наверное, вы с ней что-то придумаете.

Марианна подсела боком к столу и, вздохнув, умолкла. Взгляд Стефана скользил по стенам, по знакомым портретам, пока не остановился на одной фотографии.

— Это и есть София?

— Да.

— Как это я прежде не замечал? Стася ужасно похожа на нее.

— Ты не заметил, а Чон, востроглазый такой, сразу углядел между ними сходство… Кстати, почему ты говоришь: «Стася похожа на нее»? Стася и Стелла — близнецы.

— Но Стелла совсем другая, — пожал плечами Стефан. — Выражение лица, глаза другие… Когда я впервые увидел ее, я решил, что брежу, что это Стасин призрак. Мы с ней всю ночь проговорили, и к рассвету я пришел к убеждению, что они со Стасей совершенно разные. Полные, можно сказать, противоположности.

— Почему так? — безразлично осведомилась Марианна.

— А ты не находишь, что пришло время мне ставить вопросы?

Рука Стефана по-прежнему ласкала кошку, но взгляд сделался жестким.

— Что ты хочешь узнать от меня? Ведь Стелла тебе все рассказала?

— Расскажи теперь ты. Если можно — покороче. Я как-то устал от всяких открытий за последнее время. — Стефан прикрыл глаза.

— Я любила Софию, — начала свой рассказ Марианна. — Когда она вышла замуж за твоего отца, мы с ней очень подружились. Она вышла замуж без любви, ее родители сильно скандалили, и ей очень хотелось вырваться из собственного дома. Она училась в консерватории. Твой отец в ней души не чаял, и было за что. София была такой… возвышенной, прямодушной и доброй. Через год у них родились девочки-близняшки, и тогда я стала заходить к ним все чаще и чаще, чтобы немного разгрузить Софию от хлопот. Через полгода она уже полностью могла доверить детей мне. Николай Витольдович, зная, как она тоскует по занятиям в консерватории, разрешил ей вернуться туда раньше, чем истек срок академического отпуска… Тот человек, которого она полюбила, тоже был музыкантом, дирижером довольно известного в те годы коллектива старинной музыки. Он жил в Петрозаводске, но в Москве бывал на гастролях. Они познакомились с Софией. Сначала она мне ничего не рассказывала, но я видела, что с ней что-то происходит, что она мало интересуется детьми, исчезает из дому, как только Николай Витольдович уходит на работу, и появляется за полчаса до его прихода какая-то взбудораженная, как будто была не в себе… Я решила с ней поговорить. Помню, сидели мы с ней на крылечке, курили, дети бегали по саду, мы слышали их голоса. И я сказала: «София, с тобой что-то происходит». Она вдруг заплакала, зарыдала навзрыд. Я стала ее успокаивать. Тут-то София все мне и выложила. Сказала, что любит того человека безумно, что хочет уйти к нему от Николая Витольдовича… Сколько слов я потратила, чтобы убедить ее не делать этого! Я ее убеждала, что масса женщин имеют приключения на стороне, заводят любовников, и мужья ничего об этом не знают. Она вдруг вскочила как ужаленная: «Я не могу так! Не могу обманывать их обоих! Я не люблю своего мужа, а его обожаю!» Я снова принялась ее уговаривать, но вижу — бесполезно. Заговорила о девочках, ведь Николай Витольдович их родной отец, а тот… «Не говори так! Он уже их любит, потому что они мои дети!» И сколько потом я ни пыталась вернуться к этому разговору и помешать Софии сделать этот роковой шаг, все было бесполезно. Прошло лето. Тот уехал к себе в Петрозаводск, а София как-то затаилась в себе. Я уж было решила, что тот оставил ее в покое. Но в один ужасный день, когда Николай Витольдович был на симпозиуме в Ленинграде, к дому подъехала машина. София выскочила навстречу, быстро собрала вещи, детей, написала записку мужу… Что мне было делать, поперек колес ложиться, что ли? Но она была в таком состоянии, что, чего доброго, и переехала бы через меня… Но тут заупрямилась Стася. Как будто что-то поняла. Стелла сразу запрыгнула в машину, она думала, они поедут покататься. А Стася как уцепилась за столб на крыльце, так ее и не оторвать было. Тот вышел из машины, хотел силой затащить ее. Но Стася так кричала и плакала, что он отступился. София и плакала, и руки ломала, и на колени перед ней становилась. Стася как приросла к столбу. Я сказала: «Оставьте ребенка, позже ее заберете». Потом как закричала: «София, кто так делает?! Надо было обо всем честно сказать Николаю Витольдовичу! Обо всем договориться!» Она посмотрела на меня с перекошенным от страдания лицом, и я поняла, что все бесполезно, — она вся во власти того человека, молодого, красивого, уверенного в себе. Так они и уехали, оставив Стасю. Ну, не буду рассказывать, что было с твоим отцом, когда он вернулся и обо всем узнал. Сначала София мне часто писала, все спрашивала о Стасе. А потом, видно, между ней и новым ее мужем стали происходить какие-то нелады, и письма от нее перестали приходить. А через десять лет после этого она вдруг однажды поздно вечером явилась ко мне — постаревшая, с лихорадочным блеском в глазах, худая. Она тогда уже знала, что неизлечимо больна, и воспользовалась ремиссией, чтобы прилететь и повидать Стасю. И опять — что я могла сделать? Прогнать несчастную, смертельно больную женщину? Я позвала к себе Стасю, которая совсем не помнила о том, что у нее была другая мать, кроме твоей матери, Стефан… Мы ей все рассказали. Сказали, что у нее есть сестра-близнец. И мне это было странно: София сказала, что Стелла все помнит — и Стасю, и дом с садом, и тот день, когда они уезжали. А Стася все это забыла. Через полгода София умерла, Стася ездила на похороны и там познакомилась с сестрой. Они ужасно друг другу понравились. Остальное ты знаешь. Теперь расскажи о Стелле.

Стефан ненадолго задумался.

— Ну что тебе сказать? Внешностью — это Стася. Внутренне — современная, уверенная в себе, энергичная девушка, модельер. Обожает своего отчима. Он тоже любит ее. Он сейчас живет в Америке, здорово преуспевает. Когда все закончится, Стелла уедет к нему.

— Что закончится?

— Об этом позволь мне умолчать.

— Она и тебя зовет с собою в Америку?

— Я не поеду. Паша Переверзев прислал мне письмо. Он восстанавливает какой-то монастырь под Архангельском. В Бога уверовал. Собирается стать там послушником.

— Уж не собираешься ли и ты сделаться монахом?

— Не знаю. Я, видишь ли, не то что не верю в Бога, но ничего не знаю о Нем. Кто-то должен меня научить. К тому же я некрещеный.

— А обеих девочек София окрестила за спиной Николая Витольдовича, — сказала Марианна. — Передай Стелле, что она крещеная. Пусть знает об этом на тот случай, если вы задумали что-то плохое… Я сначала Чона ужасно ненавидела, но теперь мне его жалко. Он просто развалина.

Стефан слегка усмехнулся:

— Ничего криминального мы не задумали. В действиях Зары и Чона криминал как будто отсутствует. Мы будем действовать их методами. То есть обойдемся без кинжала и яда.

Марианна с жалостью посмотрела на него. Стефан нахмурился.

— Не стоит меня жалеть. Я могу опереться на Стеллу.

— Но ты чувствуешь, что она — твоя сестра?

— Стелла — моя сводная сестра. А Стася была совершенно родной.

— Тебе нужна моя помощь? Деньги?

— Деньгами нас всех снабжает Стелла, а ее — богатый отчим. Зара думает, что я потихоньку распродаю картины Стаси… Так что пока ничего не надо. Прощай. — Стефан, сняв кошку с коленей, поднялся. — Прости, если в чем был перед тобою виноват.

Марианна машинально перекрестила его.