Тарантелла, или Танцы с пауками

Глава 10 ГОСТИ

Ванеев, сделав ей комплимент по поводу ее цветущего вида, протянул сверток:

— Вот, здесь все, что вы просили…

— Вы хотите сказать, что здесь лежат юбка и блузка с чулками?

— Конечно.

— Пройдите, мне необходимо вам кое-что рассказать…

В комнате никого не было: Валентин, скорее всего, скрылся в ванной, чтобы побриться и привести себя в порядок. Наталия предложила Ванееву присесть, а сама развернула сверток.

— Да, действительно здесь то, что я просила вас принести. Понимаете, я подумала, что у вас этих вещей уже нет…

— Почему? — удивился Сергей Николаевич.

Наталия соображала, рассказать ему о находке, сделанной в доме Аржанухина, или нет, но решила все же промолчать. На всякий случай…

— Просто я подумала, что женщины, которые убирались после похорон в вашем доме, могли случайно выбросить эти вещи.

— Да вы что! Я спрятал все это в надежное место.

— Тогда оставляйте. А заодно ответьте мне на такой вопрос: в вашем клубе, вы говорите, Лариса работать не хотела.., но, может, танцевальный кружок все же существовал и у него был другой руководитель? Вы понимаете, о чем я?

— Понимаю, конечно.., но кружок и сейчас есть…

— А кто его ведет?

— Татьяна Овсяникова.

— Вы хотя бы раз видели выступление участников этого кружка? Ведь у вас наверняка на новогодние праздники устраивали концерт.

— Да, мы ходили с Ларисой…

— А вы не могли бы вспомнить, какие именно танцы исполнялись на этом концерте и не было ли на танцующих вот таких костюмов? Красной юбки и белой блузки. Или там в основном дети?

— Ах, вот вы о чем! Конечно, дети… Ничего подобного там не было. Кроме того, наш клуб бедный, откуда там взяться таким юбкам? Я, конечно, не очень хорошо разбираюсь в тканях, но, по-моему, это натуральный шелк…

— Да, вы правы… Причем дорогой. Один метр стоит порядка пятидесяти тысяч. Тогда я постараюсь вас немного обрадовать. Если это, конечно, возможно в вашей ситуации… Вы же хотели узнать, не сшила ли ваша жена эти вещи специально для своего (скажем так, потенциального) любовника? Ведь у вас же была такая мысль? Вы даже представляли себе, как он надевает на нее эту красную юбку, и потом снимает…

Он вытер пот со лба и хмыкнул.

— Разумеется. Ну и что?

— А то, что таких костюмов (а эти вещи очень напоминают танцевальный костюм) несколько… — Она нарочно сказала «несколько», чтобы не сказать «два». Хотя ее так и подмывало рассказать об Аржанухине. — Вам стало легче?

— Что, и чулок тоже несколько пар?

— Да. Но это пока все, что я могу вам сказать.

— Как же это все странно… Согласитесь…

— Это даже более чем странно. А не могла ли Лариса организовать какой-нибудь свой кружок?

— Нет, это полностью исключено. Она в конечном счете примирилась с тем, что ей пришлось расстаться со своей мечтой стать балериной… Вы, наверное, не верите мне, но она любила меня. У нас с ней все было хорошо…

— Тем сложнее мне найти убийцу. Но я его все равно найду. Обещаю вам.

Ванеев ушел.

А Наталия принялась рассматривать юбку. Просмотрев швы, она поняла, что здесь поработал профессионал: все швы были безукоризненно ровными и обработаны хорошим оверлоком. То же самое можно было сказать и о блузке. Хорошо сшитые, дорогие вещи. И только чулки обыкновенные, капроновые, белого цвета. «Надо бы узнать, не было ли в вязовском магазине таких в продаже…» Она была уверена, что костюм, который изъяли в доме Аржанухина, был точной копией этого…

Тогда можно вывести определенную закономерность: женщина, надевавшая этот костюм, вскоре умирала. Первой жертвой этого странного танцевального предсмертного танца была Лариса Ванеева, а второй, судя по всему, — Люба Прудникова. Ну конечно же: они танцевали!

Вот откуда стертые ступни… Но как же это надо танцевать, чтобы так отбить пятки?! Как же их надо было раззадорить, чтобы они так неистово отбивали чечетку в этом диком танце? И что это за танец? Кто был заказчиком, зрителем?

Она вспомнила, в каком виде застала Любу: та шла босиком по снегу, как лунатик. Но лунатики не танцуют. Разве что гипноз? Но какой смысл гипнотизировать женщину? Чтобы изнасиловать, это еще понятно. Это практикуется довольно широко, хотя женщины, пострадавшие от таких психиатров, как правило, молчат…

Но зачем устраивать танцы? Да и где? Там, откуда возвращалась поздно ночью Люба. И там же, очевидно, побывала в свое время Лариса. Обе женщины на редкость красивые, соблазнительные. А что, если они сами, женщины, хотели этого? Может, им просто дали понюхать травку, чтобы потом повеселиться, устроить оргию? Но тогда зачем же убивать? Хотя убита-то может быть всего одна женщина: Люба, С Ларисой могла произойти банальнейшая передозировка наркотика или действительно случился сердечный приступ. Она могла возвращаться от своего любовника (или любовников) и по дороге, почувствовав недомогание, завернуть на ферму, чтобы попросить помощи у сторожа… (Кстати, надо бы и с ним побеседовать…) Но тот оказался пьян — тогда она забралась на склад (в случае, если он был, конечно, открыт) и там умерла…

Так, теперь Люба. Она тоже могла встречаться с этим извращенцем, помешанным на танцах, но, имея такого ревнивого дружка, как Андрей Аржанухин, рисковала… Возвратившись, предположим, обколотая наркотиками, она вошла в дом, а потом к ней пришел Андрей и, почувствовав что-то или увидев собственными глазами (ее растрепанный вид, следы, оставленные другим мужчиной на ее одежде или белье), стал требовать объяснений… А Люба, находясь под действием наркотиков, могла ему все рассказать или же вообще назвать его другим именем…

(Надо непременно расспросить Аржанухина.) Вот он и не выдержал и зарезал ее. Ошеров не показал нож… Но, скорее всего, это обычный кухонный нож, хотя Андрей мог прийти и со своим ножом, настоящим…

Ее размышления были прерваны голосами, доносящимися с улицы, и Наталия поняла, что к ней пожаловали гости.

— Валя, они пришли! — крикнула она. Заглянув в ванную и увидев свежевыбритого и красивого Валентина, Наталия улыбнулась. — Спасибо…

— За что?

— За то, что правильно отнесся к моей критике и побрился. Значит, не забудь: ты — двоюродный брат Люси. Она, кстати, еще не пришла.

Ведерников и Селезнев пришли тоже не с пустыми руками.

— Водку везли на снегоходе аж из райцентра. Как здесь у тебя хорошо… Толик, я чую запах щей. — Володя пожал руку появившемуся в дверях Валентину. — Ведерников…

Когда перезнакомились, Наталия пригласила всех к столу.

— Жалко, Людмилы нет… Но она обещала скоро прийти. Это она сварила обед.

— А кто такая Людмила? — спросил Ведерников. Он вообще был куда словоохотливее Толика Селезнева.

— Людмила — это моя подруга, она преподает здесь, в Вязовке, в музыкальной школе фортепиано и сольфеджио. Между прочим, не замужем…

— Намек ясен, — расхохотался Володя. — Ну что ж, выпьем за знакомство.

После обеда все переместились в комнату.

— Мы допросили Аржанухина, — начал рассказывать Толик. — Он сказал, что весь вечер искал свою подружку Любу Прудникову… Мы даже записали фамилии свидетелей, то есть тех людей, к которым он заходил, чтобы спросить про Любу. Надо будет только проверить… И вот поздно ночью, когда уже понял, что самое лучшее, что можно сделать, это дождаться ее возле дома, он зашел в сарай у Прудниковой во дворе и стал ждать… Ведь был снегопад, поэтому он не мог долго оставаться на улице. Ну и заснул… Потому что выпил накануне. Но когда проснулся и вышел из сарая, то увидел, что окна в доме горят, значит, Люба вернулась. Он принялся стучать. Но она ему не открывала. И тогда он решил разбить окно и влезть в дом. Он так и сделал. Даже перчатку не надел… Вот откуда У него такие порезы на руке. Залез в дом и увидел страшную картину: Люба лежала на полу в спальне с ножом в груди…

— Мертвая?

— Да вот в том-то и дело, что она вроде бы еще дышала. Поэтому, по словам Аржанухина, он хотел вынуть у нее из груди нож и уже схватился за него, но в это время его кто-то ударил по голове… И он потерял сознание. А когда пришел в себя, то Люба была уже мертва…

И он, понимая, что все подумают на него, испугался и убежал.

— Причем, — вставил свое слово Ведерников, — входная дверь была уже открыта. То есть тот, кто ударил его по голове, убежал через дверь.

— Но Андрей его не видел? — спросила Наталия.

— Нет.

— Странно, я тоже никого не заметила…

Просто я хочу сказать, что видела, как и когда возвращалась Люба домой. Мне не спалось, и я вышла на улицу.. И вдруг увидела ее… Она шла босиком, держа в руках сапоги… Я спряталась за дерево, чтобы проследить, в какой дом она войдет.

— А в чем она была? — спросил Ведерников.

— Во-первых, как я уже сказала, она была босая. Еще на ней была юбка и расстегнутая светлая блузка. Но не та, что вы нашли у Андрея дома. Другая, трикотажная… Она и была в этой блузке, когда ее убили.

— Ты говорила что-то насчет того, что красная юбка и белая шелковая блузка с чулками принадлежали Ларисе Ванеевой, так?

— Уже не так. Недавно ко мне приходил Ванеев и принес точно такой же костюм. А я теперь просто уверена, что это танцевальные костюмы… В таких, кажется, исполняют итальянские танцы… Тарантеллу, например.

Но я уже узнавала, в местном клубе таких танцев не ставили, да и костюмов таких дорогих не заказывали. Они сшиты профессионально.

Это сразу видно. Вы обратили внимание на ступни Любы?

— Да уж… Странные они какие-то.

— Я лично думаю, что обе женщины, и Лариса, и Люба, танцевали… — И Наталия подробно изложила им все свои предположения относительно гипноза и прочего, о чем размышляла накануне.

— Ни разу в жизни мне еще не попадались такие интересные дела… Ну а ты, ясновидящая, что можешь сказать, кроме тех фактов, за которые, кстати, тоже спасибо? — спросил Ведерников. Селезнев посмотрел на нее с нескрываемым любопытством.

— Я, наверное, разочарую вас, но ничего, кроме танцующей девушки в точно такой же красной юбке, я не вижу… Она танцует и танцует, до головокружения…

— А у кого головокружение: у тебя или у нее?

— Думаю, что у обеих, — засмеялась она.

Валентин, на время разговора удалившийся в спальню, вошел в комнату и развел руками: она поняла, что он имеет в виду отсутствие Люси. — Минуточку…

Наталия подошла к Валентину и шепнула ему на ухо, чтобы он сходил в аптеку и спросил, была ли там Люся.

— И еще зайти к Ошерову. Он делает ей какие-то прививки.

Валентин ушел.

— Так вот, — вернулась она к разговору о своих видениях, — поначалу она просто танцевала эту самую тарантеллу или что-то итальянское, крестьянское, если судить по достаточно грубым движениям и костюму… Но вот в последний раз она вторую часть танца двигалась, как заводная кукла, а ее лицо показалось мне довольно странным… Словно она танцевала какой-то религиозный танец, во время которого если остановишься, то умрешь… Я видела ее ноги — крупным планом, — они выбивали такую чечетку, что образовали в земле ямку.

Думаю, что у этой девушки пятки были еще сильнее истерты, чем у Ларисы с Любой… Но я уверена, что этой девушки на самом деле не существует. Скорее всего, это подсказка. И мне предстоит разобраться в ней. Сегодня вечером, возможно, увижу еще что-нибудь…

— Может, эти женщины действительно являлись членами какой-нибудь религиозной секты…

Они же тоже устраивают там танцы. Надо бы спросить у кого-нибудь из местных. Ну и дело…

Отдохнув после обеда, Наталия со своими новыми приятелями сходила на ферму, чтобы побеседовать со сторожем, дежурившим в ту ночь, когда на молочном складе обнаружили труп Ванеевой.

Старик Корнеев встретил их с виноватой улыбкой. Он был из тех улыбчивых «по жизни» стариков, с которыми можно разговаривать часами, но так ничего из разговора и не вынести. Балагур, одним словом. И большой любитель самогона. Он и на этот раз был пьяненький и раскачивался на ветру, как огородное пугало.

— Я никого не видел, ни Ларису Васильевну, ни Надюху, никого… Я был пьян и все.

«Когда я пьян, а пьян всегда я…»

— А вы не можете вспомнить, когда и с кем вы выпили?

— Один.

— А что пили?

— Выпил и все. Во мне все, во мне… Пришел, а у ворот бутылка… Смотрю, а она закупорена крышкой. Открыл, а там горючее…

Вот я и подзаправился.

— Ему словно нарочно кто поднес бутылку, чтобы он напился. Значит, если верить его словам, это кому-то нужно было… — рассуждала вслух Наталия, глядя на то, как сторож мучается с замком.

— А кто склад-то открыл?

— Да никто. Его никто и не запирал. Молоко-то увезли, так чего ж охранять-то, стены, что ли?

Они втроем вошли в склад — просторное помещение, в котором стояли пустые фляги, эмалированные ведра, несколько табуреток.

— А куда ведут эти двери?

— В лабораторию. Там молоко на жирность проверяют, что ли… Не знаю… Там все заперто.

— Значит, говорите, ничего не слышали в ту ночь?

— Нет… Разве что у Постновых гуляли…

Музыка была…

— Постновы — это кто?

— Да вон их дом, прямо за воротами. Вы ферму-то смотреть будете?

Но ферму никто осматривать не стал. На обратном пути зашли к Постновым и спросили, праздновали ли они что-нибудь в день убийства Ларисы Ванеевой, включали ли громкую музыку. Но им ответили, что ничего такого не было, а магнитофон у них сломался еще осенью. Больше того, они тоже слышали музыку, но подумали, что это сторож Корнеев включил радио.

— Но уж больно громко это радио играло, — сказала Постнова, сама хозяйка. — Раньше такого не было.

— А может, к ферме подъезжала машина?

— Нет, машину бы я заметила. Разве что снегоход…

— А много в Вязовке снегоходов?

— Полно. В семьях из-за этих снегоходов одни скандалы… Ведь они же дорогие, собаки, а мужики на них на рыбалку ездят.

— А вы можете назвать по фамилиям всех, у кого есть снегоходы?

— Попробую… Значит, так: у Ревиных, Грачевых, Поляницыных, Дерябиных, Ошеровых, у Андрея Аржанухина, Ванеевых.., да у нас есть снегоход. А на что они вам?