Тайна

Глава 25

Фил открыла ящичек, который доставили по специальному заказу, и в изумлении уставилась на его содержимое. Внутри было ожерелье из жемчужин размером с перепелиное яйцо с бриллиантовой застежкой, пара сережек с жемчугом и бриллиантами и кольцо. На карточке было написано почерком Милли:

«На память обо мне».

Она, улыбаясь, прижала карточку к щеке, и вспомнила, как Милли явилась в прошлом году в оперу в платье дикого розового цвета и этих жемчужных сережках. Как она может забыть ее?

Зазвонил телефон, и она рассеянно взяла трубку.

— Я видел тебя, — сказал Брэд. Его голос звенел от напряжения, и она в сомнении закусила губу.

— Брэд, мне кажется, будет лучше, если мы больше не будем встречаться, — наконец сказала она.

— Нет, Фил, прошу тебя. Я не хочу, чтобы мы расстались из-за этой глупой ссоры. Ну давай хотя бы обсудим это. Дай мне возможность извиниться.

— Где ты?

— Здесь, в Сан-Франциско.

Фил боролась с собой. Она понимала, что это — нечто большее, чем простая ссора, но она все еще была во власти этого странного притяжения. Брэд бывает такой милый, очаровательный, а вдруг она слишком жестока с ним?

Фил нахмурилась, поймав свое отражение в зеркале. Она выглядит как ведьма после этой пьянки с Махони и его коллегами. Но она поняла, что Брэд прав: надо дать ему возможность извиниться.

— Через час, — сказала она. — Тебе лучше будет приехать ко мне.

— Я знаю, где ты живешь. Я приеду, — голос его был радостным.

Фил стояла под душем и улыбалась, вспоминая Махони и свадебную церемонию. Много времени прошло с тех пор, как она так беззаботно веселилась, без условностей, без смущения. Просто хорошие люди славно проводят время. Каким-то образом это помогло ей справиться с чувствами по отношению к Брэду. Она быстро оделась в черные джинсы и белую футболку в полоску, стянув пояс ремнем с серебряной пряжкой и узорами. Она зачесала назад волосы и завязала их на затылке узлом, накрасила губы алой помадой и, в память о Милли, надела ее экстравагантные жемчуга.

Фил нервно меряла шагами комнату, ожидая Брэда. Ее шаги эхом отзывались в тишине, и ей хотелось, чтобы с ней была хотя бы Коко, но она все еще жила у Махони.

Фил как раз забылась в воспоминаниях о медленном танце с Махони прошлой ночью, когда вдруг раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Брэд с огромной охапкой белых лилий.

— Это тебе, — сказал он покаянно. Она улыбнулась ему:

— Ты не приходишь с пустыми руками, да, Брэд? Она отнесла цветы на кухню. Он с любопытством оглянулся.

— Итак, это твоя обитель, — сказал он. — А я все думал, как она выглядит.

— И что? — воинственно спросила она, скрестив на груди руки, словно защищаясь.

— Совсем как ты. Прохладно, умно, культурно и прекрасно.

— Спасибо.

Фил наблюдала, как он разглядывает ее дом. Он был в джинсах и голубой рубашке. Загорелый, мускулистый, он так же не на месте выглядел в ее квартире, как Торбредский скакун среди деревенских лошадок.

— Ты сегодня как ковбой, — сказала она.

— Я и есть ковбой, — сказал он, разглядывая картины. — Деревенщина.

— И гордишься этим. Даже бравируешь.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросил он. — Я что, не могу гордиться своей семьей и нашими достижениями?

Фил подумала, что в конце концов большая часть состояний в Америке делалась именно грабежом. Разве не об этом повествуют все американские легенды?

— Думаю, ты прав, — сказала она. — По-своему.

— Мне нравится эта, — сказал он, указывая на маленькую картину маслом Дэвида Окстоби, изображающую зеленую английскую лужайку. — И эта. — Брэд посмотрел на картину Тинда, изображающую деревянный стул возле открытого окна и муслиновые занавеси, раздуваемые ветром.

Она была странной, неизъяснимой, и одной из ее любимых картин.

Брэд повернулся и посмотрел на нее:

— Я не привык извиняться, — сказал он. — Это так трудно.

Фил молча смотрела на него.

— Хочешь, чтобы я встал на колени? — запальчиво спросил он. — Тебе мало цветов?

— Цветы — это прекрасно, Брэд. Это очень удачная находка. Но ты что, действительно думаешь, что я прощу тебе твое поведение просто так? Без слов?

— Ты права. Это непростительно. — Он вдруг взял ее за плечи и притянул к себе. — Честно говоря. Фил, я сделал это только потому, что безумно люблю тебя. Я так схожу с ума по тебе, что мне просто невыносима мысль, что кто-то отнимет тебя у меня.

— Но никто не собирается отнимать меня у тебя. Просто срочно позвонил один знакомый…

— Ты с этим знакомым была вчера вечером? Фил отпрянула, в изумлении глядя на него:

— А ты откуда знаешь, с кем я была прошлой ночью?

— Я звонил тебе часами, но тебя не было. Я просто догадался, что ты с кем-то…

— Это не твое дело, Брэд, с кем я была. Больше не твое.

— Не говори так. Пожалуйста.

— О, Брэд, — сказала она слабо. — Ведь все было так красиво, по-особенному.

— Все будет так опять. — Он обнял ее, крепко прижал к себе, так, что она чувствовала, как напряглись его мышцы и все его сильное, большое тело. — Прости меня. Фил. Правда, прости. — Его голос звучал глухо. — Ну вот я и сказал. А теперь, пожалуйста, скажи, что ты простила меня.

Она чувствовала, что не в силах сопротивляться и уступает его возбуждающему, сексуальному напору.

— Я — деловая женщина, — торопливо сказала она. — Работа занимает все мое время. Я поступила безответственно, уехав отдыхать тогда, когда нужна была здесь. Я хочу вернуться к своей старой жизни, Брэд.

— Не отказывайся от меня. — Это был крик души, и она поняла это.

Улыбающееся, симпатичное лицо Махони вдруг возникло перед ней. Ее тело вспомнило ощущение его рук вокруг талии. Махони — шутник, насмешник, хороший друг. Махони — образованный полицейский, поэт, поклонник оперы. И богатый, красивый, гордый Брэд Кейн.

Фил вздохнула с облегчением. Теперь она вдруг почувствовала, что свободна от опасного влияния Брэда Кейна. Но глядя на его отчаянное лицо, она поняла, что должна расстаться с ним мягко.

— Я обещаю, что мы будем видеться. Но как и когда — решаю я.

— Я приму все, что ты скажешь, — прошептал он, — я буду есть крошки с твоей тарелки, целовать край твоей одежды, мне достаточно одного твоего взгляда.

Он нежно поцеловал ее в лоб, и она счастливо засмеялась, вспоминая, как с ним было хорошо. Может, все будет хорошо. Может, они останутся друзьями.

— Тогда поехали поедим, — сказала она легко.

— Куда захочешь, — произнес он торопливо, — на Луну, Венеру, Марс.

— Лучше в «Иль Форнасто», это за углом, — сказала она со смехом. — Я проголодалась и хочу пиццу.

Они заняли угловой столик у окна. Сделав заказ, Брэд вдруг взглянул на жемчужное ожерелье и холодно спросил:

— Кто тебе это подарил?

Фил почувствовала нотку ревности в его голосе:

— Брэд, это оставила мне моя подруга, та, чьи похороны я пропустила.

Он играл столовым ножом, не глядя на нее:

— Она, наверное, очень хорошо к тебе относилась, если оставила тебе такое дорогое ожерелье.

— Милли оставила в придачу еще серьги и обручальное кольцо с жемчугом. Они, конечно, слишком роскошны для того, чтобы носить их в пиццерию, но ожерелье мне нравится. Это дает мне ощущение какой-то близости к ней. Я даже помню тот последний раз, когда она надевала их. В прошлом году, в оперу. Мы смотрели «Кармен», и Милли была одета в вечернее платье цвета «розовый шок».

— Они должны приносить несчастье, — упрямо сказал Брэд.

— Милли была очень богатой женщиной, хотя, может быть, и не столь богатое как ты, — сказала она, ласково улыбаясь. — И она легко тратила деньги. Просто швыряла из направо и налево. Она любила помогать другим людям и сочувствовала каждому горемыке. Вот почему она взяла в секретари одну мою пациентку. Ту, что потеряла память, помнишь, я рассказывала. А потом Милли завещала ей миллионы и двух сирот на попечение. Она сказала, что хочет дать будущее девушке, у которой нет прошлого. Мне кажется, она поступила правильно, потому что Би выглядит очень счастливой.

— Эта женщина похожа на воплощенную добродетель. А девушке очень повезло, — жестко сказал Брэд.

— Милли Ренвик ни в чем упрекнуть, — зло сказала Фил. — Она просто знала, что нужно делать, и делала это.

Он оторвался от пиццы и тревожно взглянул на нее:

— Как ты сказала? Ренвик?

— Да, Миллисент Ренвик.

— Я где-то слышал это имя.

— Ты, наверное, просто читал о ней в колонках светских сплетен. Или в некрологах. Между прочим, она купила виллу на юге Франции и подарила Би. Называется вилла «Мимоза».

— Вилла «Мимоза»?

— Да. Это очень красивое место, хотя Би уверяет меня, что у виллы темное прошлое. Теперь вилла принадлежит Би, и она живет там с двумя детьми, Скоттом и Джули Ренвик, девяти и семи лет. Потому, мне кажется, жизнь ее удалась.

— Ты сказала, Би была твоей пациенткой?! А что с ней? — Брэд отпил красного вина и спокойно посмотрел на нее.

— Я же говорила, она потеряла память в результате несчастного случая. Она, правда, не помнит, что с ней произошло. Знаешь, все это странно, но так бывает.

— А память может вернуться к ней? Фил грустно вздохнула:

— Кто знает. Я очень надеюсь на это.

— Ты слишком близко к сердцу принимаешь жизнь своих пациентов, — нежно сказал Брэд. — Ты берешь на себя все их проблемы.

Она улыбнулась:

— Но и твои тоже.

— Ты имеешь в виду то, что я рассказывал о своей семье?

— Я думала, что помогла тебе.

Он перегнулся через стол и взял ее за руку:

— Фил, поедем со мной обратно на Гавайи. Ну, пожалуйста. Хотя бы на уик-энд. Ты нужна мне. Я должен поговорить с тобой.

В его голосе звучало отчаяние. В панике Фил подумала, что он может с собой сделать, если она скажет «нет». Но принуждать ее таким образом было все же не очень хорошо с его стороны.

— Не знаю, смогу ли… у меня так много дел здесь… — она колебалась.

— Это просто, — легко сказал он. — Я сам отвезут тебя на Гонолулу. Пожалуйста, Фил. Ты нужна мне. — Он крепко сжал ее руку. — Я никому и никогда не говорил этих слов. А тебе говорю. Поедем со мной, Фил. Я клятвенно обещаю привезти тебя обратно, в Сан-Франциско в понедельник.

Как она может отказать этой мольбе? Она слишком хорошо знала, что такое быть одной.

— Ох… Ну, ладно. Только никаких условий! — сказала Фил, мысленно надеясь, что поступает правильно.

Махони явно не понравилось, когда она позвонила и сообщила, что улетает на Гавайи на уик-энд.

— А ты уверена, что это нужно? — тревожно спросил он. — И это после всего того, что ты мне о нем рассказала?

— Он пообещал исправиться, Махони. Что я могла сделать? Мне правда кажется, что ему нужно поговорить, только поэтому я и еду. Я очень нужна Брэду.

Махони кивнул:

— Ладно, но все это очень уж похоже на уловку.

— Мы так здорово провели вчерашний вечер, Фрэнко, — нежно сказала Фил. — А ты хороший танцор.

— Это только один из моих талантов, — мрачно сообщил он. — Остальные я не собираюсь демонстрировать тебе.

Фил засмеялась:

— Только не говори, что ты будешь по мне скучать.

— А кто тебе сказал, что я собираюсь? — ухмыляясь, ответил он, потом, вдруг сразу посерьезнев, добавил: — Слушай, Фил, береги себя, а? Этот парень кажется мне не совсем заслуживающим доверия.

— Не волнуйся. Он вполне здоров, как ты или я, если можно так сказать. Передай привет Коко. Я позвоню тебе, когда вернусь в понедельник.

— Ладно.

Он уже собирался положить трубку, как вдруг вспомнил:

— Док, а какая марка автомобиля у мистера Гавайи?

— «Порше 938». Черный. А зачем тебе?

— Да, просто так, — ответил он.

«Так-так, — сказал он себе, направляясь к кофеварке, — интуиция меня не подвела. Мистер Гавайи шпионил за ней прошлой ночью». Махони вспомнил, как Фил прильнула к нему, когда они поднимались по ступенькам в дом и как он обнимал и целовал ее. Он присвистнул, подумав о грозной ревности мистера Гавайи. Оставалось надеяться, что Фил знает, что она делает. А он попробует проверить, если выдастся свободное время, есть ли что-нибудь компрометирующее на Мистера Гавайи.