Тайна закрытого королевства

28

Что и говорить, экскурсовод из Сони получился высшего класса, она действительно показала все «интересные» места, приговаривая, что все остальное еще хуже и более унылое. Мы наблюдали, как некий субъект сбегает по крышам от своей любимой, чтобы не попасться любящему отцу, как одна старуха справляется со сворой домашних животных, тут главное было, не смотреть, а слушать ее мысли вслух. Как мальчишки устроили засаду, но в нее никто не попадет, потому что они глупые. Как надо выделывать меха и кожу, тут для меня был шок, поскольку один вид меха стал откровением. В этом сезоне в Империи это самая модная тенденция, успела отметить это, пока дома была, там от этого меха сплошной женский писк. А получается, зверушек этих добывают здесь, и здесь же готовят, сырьевой материал.

— А вы торгуете с соседями? — не особо надеясь на ответ, спросила у малявки.

— Внутри королевства идет постоянный обмен и торговля обычными вещами, минимально необходимые вещи идут на обмен, их поставки постоянные и за них денежного обмена нет. А вот те, кто живут ближе всего к материку, торгуют с ним, а все стальные только поставляют, правда, это не официально, контрабанда, — последнее слово, явно услышанное и не особо понятное девчушке, она произнесла почти по слогам.

Я тихо присвистнула, получается, мы давно сотрудничаем и торгуем с королевством, не признавая его и официально считая погибшим и закрытым для посещения. Все чудеснее и чудеснее…

— А что еще популярно, из того что продают на материк?

— Меха, мясо, из него дилетесы готовят…

— Деликатесы?

— Ну да, они самые, — она зажмурилась, видимо, так легче вспоминать, — еще шелк, у нас огромные арахниды его плетут, такая жуткая жуть, туда не пойдем, я боюсь, только ты никому не говори.

— Я тебе честно скажу, сама боюсь, поэтому тссс, — малявка кивнула, признавая, что лучше мы умолчим об этом таком страшном «позоре».

— А еще травы какие-то, масла, которые с запахом изделия из кожи и что-то еще, не помню, только Лизе не говори, она меня этому всему учит, а я вечно забываю мелочь какую-нибудь.

— Ты отлично разбираешься, — после нашей беседы мы еще посмотрели колоритные места поселения, глянули, как выпекают на костре и камнях разные вкусные плюшки, как женщины готовят и накрывают на стол. Тут признаюсь, мы смотрели издалека и тихонько, чтобы нас к делу не приставили.

— Они и сами отлично справляются, а заставляют помогать не чтобы помочь, а, чтобы приставить к делу и сами же ворчат потом, поэтому тихонько пошли отсюда.

Поделилась Соня и проблемами, что есть в поселении, их тут две самые крупные: первая — это новые вылазки монстров, они продвинулись дальше, чем когда-либо в прошлом, и вторая проблема — это вода и ее добыча и очистка.

После прогулки мы с малявкой позанимались с рогаткой, я вспомнила детство и юность, Соня порадовалась новым трюкам и нюансам, которые помогли ей быть точнее, остались мы крайне довольны друг другом.

— А Лиза раньше очень переживала за Тимьяна, говорила, что нельзя жить только долгом и заботой обо всех, себя ставя на последнее место, а еще всем нужен кто-то родной и близкий, чтобы душа отдыхала, а он один, всегда один, — малышка начала говорить ни с чего, я не мешала, слушая, давая возможность высказаться, — иногда я думала, что вырасту и стану его женой, но это неправильно, и не честно, мне Тим нравится, а если я не буду любить Тимьяна, то он будет несчастен, как был Икин. А теперь есть ты, скажи, ты его любишь, он будет с тобой счастлив?

— Я сделаю все, чтобы он был со мной счастлив, — пригладила ненароком волосы на этой шебутной голове, — и да, я его люблю, — сказала и разулыбалась, посмотрела в темнеющее небо и захотелось покружиться, крикнуть что-нибудь жизнеутверждающее миру!

— Вот все так странно себя ведут, как влюбятся, а мужчины еще все время смотрят на ту, которая любимая, вот как Тимьян, гляди, — она кивнула головой в сторону, где возле дома стоял Тимьян, говорил с Грогом и непрерывно следил за нашими перемещениями с Соней, поймала его взгляд и улыбнулась, он засиял в ответ, а после, что-то сказав, пошел к нам навстречу, — все ясно, сейчас будете обжиматься, все, я на это смотреть не соглашалась, поэтому пойду-ка я от этого сиропа, — и махнув мне, ускакала, крикнув издалека, что на празднике увидимся.

— Как прогулка?

— Занимательная, — меня обняли, притягивая к себе и мимоходом целуя в висок, и почему я улыбаюсь так счастливо?

— Она разболтала тебе все наши тайны? — кивнула.

— Даже твою…

— Мою? — бровь взлетела, показывая степень удивления.

— Что ты был одинокий, и тебя всем было жалко, а теперь ты влюбленный и тебя совсем не жалко, — я провела пальчиками по его подбородку, легко касаясь шеи.

— Как так? Все рассказала, ничего не утаила, и как тебе, меня не жалко?

— Нет, конечно, я тебя пообещала счастливым сделать, поэтому пусть тебя кто-то другой жалеет, а у меня задание, утвержденное неравнодушными людьми, — я подняла палец в притворном нравоучении.

— Я готов молчать и никому не жаловаться, а тихо млеть от счастья, если ты будешь рядом и будешь делать меня ооочень счастливым и почаще, — поцелуй в губы, и он сам отстраняется, не давая возможности мне поплыть, только зря он, взгляд, видимо, у меня очень расфокусированный, — когда ты так смотришь, я чувствую, как во мне просыпается дракон и хочется утащить тебя в свою пещеру и, захватив, шептать: «мое».

— Ну, предположим, в пещеру ты меня уже утаскивал, и «мое» тоже шептал, остаётся открытым вопрос с драконом, а если взять во внимание, что ты мне не признался про мутации…

— Слишком связанно можешь думать, не дорабатываю, — и меня поцеловали со всей страстью, до срыва башки и судорожного дыхания, — так, о чем мы говорили? — провокационно прошептал этот змей искуситель?

— Ммм, — крайне связанно ответила я и уткнулась ему в шею, вдыхая этот такой будоражащий запах.

— Мика, не дыши так мне в шею, иначе я тебя и правда в пещеру утащу и плевать, что этот недобитый жених будет через кольцо ощущать твои эмоции. Или еще лучше, подожди меня минут десять, я его быстро добью, а потом тебя в пещеру, — я хихикнула на это его предложение и такой серьезный вид и глаза его с расширенными зрачками меня так возбуждали, что прямо хотелось сказать «а давай», но я упорно молчу, не по плану это.

Меня еще пару раз поцеловали и моя уверенность про план, давно растаяла, под его умелыми губами и такими нежными, но требовательными руками.

— Она скоро дышать перестанет, что ты ее так жмешь! Задушишь! — мимо нас с хохотом проходил Грог и именно он решил прокомментировать наши действия.

— Иди уже, — беззлобно отмахнулся Тимьян, но целовать перестал, просто смотрел мне в глаза, отслеживал все мои эмоции, как дыхание выравнивается, как смущаюсь. Смотрел в глаза и так по-доброму улыбался, что стало тепло в душе, вот же на вид суровый мужик, а улыбается — и появляется такой родной человек.

— А что мы дальше будем делать? — почему-то захотелось поправить волосы, одернуть одежду, сделать те действия, которые выдают смущающуюся девушку перед объектом симпатии.

— Дальше мы будем развлекаться, — он поправил мне волосы, аккуратно убирая их от лица и мимоходом погладил щеку, — хочется тебя порадовать.

— Ты уже радуешь, — я смутилась и посмотрела на свои ноги, ощущая, как щеки горят, мамочки, мне как будто пятнадцать, в самом деле, серьезная женщина, где ты?

— Вы идете? — через несколько домов от нас в проход выглянула Лиза и, крикнув, махнула, чтобы мы поспешили.

— Будет интересно, пойдем, и ничего не бойся, — я не стала громко говорить, что ничего не боюсь, теперь боюсь, многого и самое страшное, что потеряю его, что не уберегу или что он рискнет своей жизнью ради всех, ради меня.

Свернув на соседнюю улицу, если это можно так назвать, мы вышли к поляне или площади, не знаю, как правильно (вроде для площади маловата, а для поляны вроде великовата), окруженной людьми, которые рассаживались на принесенные бревна, установленные вокруг костра, который все разгорался, поднимаясь ввысь. В руки нам всунули тарелки с едой, хотя это я сразу решила, что это просто тарелки. Оказались съедобными плодами, в которых лежало угощенье, потом в руки дали плод, внутри которого был какой-то сок. Я с любопытством смотрела на эти угощенья.

— Прямо кусай всю «тарелку», так будет вкуснее, — последовав совету, откусила кусочек своей посуды и не сдержала удивленного возгласа, вкусно-то как было, пальчики оближешь.

— За такого повара моя мама может устроить полномасштабную войну, — хихикнула я.

— Я ему передам, что, если он захочет, может быть уважаемым поваром.

— А кто это готовил? — я с любопытством осматривала людей, сидящих вокруг костра, которые ели, пили и смеялись, переговаривались.

— Рецепт придумал вот тот худой парнишка, ему нравится смешивать разные вкусы и смотреть, что получается.

— Пробует он на ком-то? — с сомнением глядя на худющего, по-моему, аж до синевы парнишку, а что я бы не рискнула, вдруг отравлюсь.

— Нет, он сам все пробует и сам совершенствует все рецепты.

— А так и не скажешь…

— Он, когда был семилетним ребенком, потерялся и прячась от монстров попал в пещеры, нашли его только через тридцать дней, все эти дни, он питался впроголодь, пробуя разные мхи и грибы, которые находил в пещере. Когда мы его нашли, он был худой и бледный, и сколько бы после этого не ел, все не поправляется, хотя ест очень много, видимо, вынужденный голод на нем сказался. Но есть и плюсы у этой истории, — он улыбнулся молчаливо благодаря за мою реакцию, просто я не задумываясь, взяла его за руку и нахмурилась, слушая про бедного мальчишку, — те эксперименты с вроде не съедобными продуктами толкнули его фантазию и пытливый ум. Он нашел уникальные приправы, яды, — хитро подмигнув, — вытяжки, про которые не знают ваши маги и ученые и многое другое. Оказывается, природа настолько уникальна, что, пытаясь сочетать ее творения, получаются настоящие шедевры. А от пары ароматов, которые он намешал, по-моему, сходят с ума все дамы Империи.

— Бриз? — с сомнением решила поугадывать, мне веско кивнули, — Дыхание весны? — опять кивок и хитрая улыбка, — Роковая страсть? — уже откровенно ошеломлённо переспросила я, и опять кивок, — А наши говорят, что это какой-то талантливый парфюмер, которому нет равных, — растерянно пробормотала, получается, врут.

— Ну, парфюмер есть, но его задача разливать все по красивым баночкам и придумывать интересные название и, самое главное, помалкивать. Он с этим справляется на отлично, — видимо, поняв мои сумбурные мысли, что так ярко отражались на лице, попробовал растолковать Тимьян мне элементарное, и не скажу, что я этого не понимала, но все равно обидно и за парнишку, и за Империю, — Нам пока выгодно, что никто не в курсе про то, что творится у нас в королевстве, что торгуем мы тайно, оставаясь в тени. Когда придет время, мы заявим о себе, но к этому времени, мы будем не слабым соседом, который на издыхании пытается трепыхаться. Мы будем сильным королевством, со своим уникальным товаром на продажу, с сильной базой и, что греха таить, с границами, которые не позволим преступить. Если же мы сейчас попытаемся ради признания заявить о себе, как думаешь, как быстро тут появятся те, кто захочет присвоить себе наши наработки, сырье? И пусть их встретят монстры и возможно многие погибнут, пытаясь отобрать наше, но ведь и у нас будут потери, а бороться не только с тварями, но и с темными личностями, желающими наживы, нецелесообразно. Поэтому пока всех все устраивает.

— Я понимаю, — медленно начала я, пытаясь сформулировать свою мысль, — но ведь любому мастеру хочется признания?

— А с чего ты решила, что его нет у этих людей? — хитрый.

— Но ты же сказал, что… — я замолчала, растерянно глядя на этого хитрого мужчину.

— Мика, мы давно появляемся и в Империи, и в королевстве светлых, торговля происходит не на стыке государств. И многие мастера — уважаемые люди, просто темные думают, что они из светлых, а светлые, что, наоборот, из темных. Мы не появляемся для торговли только у людей, но на это есть объективные причины, хотя некоторые наши агенты там живут и собирают информацию.

— Вы очень грамотно готовите площадку для возвращения на арену государств, — признавая это, я действительно восхищалась их предприимчивостью и несгибаемой волей.

— Все решают кадры, а у нас отличная команда, да и все люди нашего маленького королевства трудятся, зная, что потом их дети будут жить в мире и достатке, а не прозябать в нищете и рабстве. Нам есть за что бороться и ради чего стараться.

Неожиданно под руку мне нырнула голова Уха, который откусил кусочек от моей тарелки, воспользовавшись тем, что я зазевалась.

— Ухо! — хором воскликнули мы, и если Тимьян хотел отогнать проглота, то я протянула всю недоеденную тарелку, все равно уже есть после его слюней не буду.

— Ты его балуешь, — вроде и сокрушённо проговорил Тимьян, вот только мне почему-то кажется, что он этому рад, — не наглей парень, — он потрепал своего любимца и отдал уже свой кусочек.

Ухо, поняв, что всю нашу еду он съел, пополз попрошайничать дальше, и что самое милое, его ведь, и правда, все подкармливали.

— Начинается, — глянув куда-то в небо, шепнул Тимьян и прижал меня к себе, позволяя удобно облокотиться.

Небо, до этого погружающее в темноту, озарил медленно разгорающийся свет, как будто художник на полотно стал выливать прозрачные краски разного цвета, и они, смешиваясь, создавали невероятные переливы.

— Сияние, — выдохнула я, во все глаза, изучая это невероятное явление, — я с детства мечтала увидеть его своими глазами, а не иллюзией…

— Расскажи мне, о чем ты мечтала в детстве, — целуя куда-то в волосы, попросил он.

— Хочешь исполнить не только эту детскую мечту? — глядя по-прежнему в небо и улыбаясь, поддела его.

— Хочу исполнить все твои мечты, — очень тихо, почти неслышно проговорил он, опять целуя мои волосы, я скосила глаза и поняла, что пока я смотрю на небо, он неотрывно смотрит на меня, — ты красивее всех сияний, которые я когда-либо видел, — на мой немного возмущенный взгляд, спокойно ответил он и поцеловал в кончик носа, зря, вон ведь такая красота, а он не смотрит.

А потом кто-то запел, и заиграли странные инструменты. К небу полилась чудесная и такая волнующая мелодия, не похожая ни на одну ранее мной слышанную. И песня сливалась с сиянием и казалось, что оно мерцает в такт мелодии, потом начались танцы вокруг костра, под звуки все ускоряющегося ритма, стали вставать люди и двигаться так пластично и так гармонично, что мне грозило косоглазие. Мне хотелось увидеть все и сразу, и танцоров, и сияние, и музыкантов, и певицу, всех!