Тайная любовь

2

Обед закончился, и слуга в золотой ливрее удалился из комнаты. Маркиз немного отодвинул стул и, повернувшись к Гретне, сказал:

— Теперь расскажите мне о себе.

Блюда, которые они только что отведали, казались Гретне чем-то невиданным. Деликатесы, о которых она даже не слышала, лежали перед ней на золотых блюдах. Обеденный стол был украшен орхидеями и огромными канделябрами. Однако не роскошь обстановки привела Гретну в смущение, а ее хозяин со своей странной непонятной и, казалось, насмешливой улыбкой.

Он выглядел так же величественно, как и эта комната. Голубой бархатный плащ сшит рукой мастера; волосы его, хоть и не напудренные, были зачесаны назад по моде и собраны сзади лентой, как у принца Уэльского. На шее и на пряжках его бриджей блестели бриллианты.

Гретна больше боялась того, что им не о чем будет говорить, но маркиз с легкостью вел разговор без каких-либо затруднений на протяжении всего обеда. Он рассказал ей среди всего прочего, что недавно вернулся из-за границы.

— Я забыл, как красива английская природа весной.

— Разве есть что-нибудь более волнующее, чем апрель и май, верно? — согласилась Гретна. — Только что все вокруг было голым, и вдруг в один миг ветки покрылись почками, потом распустились листочки, словно кто-то взял кисточку и раскрасил все в зеленый цвет. Все стало зеленым и золотым. Несколько недель назад сад у дома был заполнен бледно-желтыми нарциссами, а теперь вокруг сирени и яблонь кружат облака белых и сиреневых лепестков.

Маркиз бросил на нее удивленный взгляд, но не задал вопрос о ее доме, и Гретна решила, что ему неинтересно. А теперь вопрос, которого она подсознательно боялась, сорвался с его губ:

— Расскажите мне о себе.

— Мне нечего… рассказывать, — произнесла она немного нерешительно. — В отличие от вас, милорд, я живу… очень тихой жизнью.

— Где? — не отставал он.

— Близ Винчестера, — ответила девушка.

— С вашими родителями?

— Мой отец умер примерно полтора года назад, а мать — в ноябре прошлого года. Она не захотела остаться в этом мире после того, как он ушел.

— Значит, они были так привязаны друг к другу?

— Они очень любили друг друга, — ответила Гретна.

— И ее не волновало, что она оставит вас одну?

— Наверное, волновало, но меньше, чем желание воссоединиться с моим отцом.

Она почувствовала, что маркиз собирается съязвить, и напряглась. Но его голос прозвучал очень тепло:

— Значит, вы теперь одна? За исключением вашей тети?

— Моей тети? — Гретна замешкалась, потом вспомнила о миссис Мерривезер. — Да… конечно.

Она задумалась, может, стоит рассказать ему правду сейчас, пока они наедине, но вспомнила предупреждение миссис Мерривезер и замолчала.

— Что вы собираетесь делать в Лондоне? — спросил маркиз.

— Собираюсь остановиться у… подруги на некоторое время. У той, кто знает меня всю мою жизнь.

— Думаете, она найдет вам место? Предполагаю, ваши родители не оставили вам большого наследства?

— Так и есть, — ответила Гретна. — У меня нет ни пенни. Поэтому я и собралась в Лондон.

— Что вы умеете делать? — спросил он. — Что есть в Лондоне, чем вы могли бы заняться?

— Пока не знаю, — ответила Гретна. — Может, я могла бы стать компаньонкой для пожилой дамы, возможно, могла бы учить детей…

Девушка представила, как страшно войти в незнакомый дом, выполнять чьи-то приказы.

Маркиз, наблюдавший за ней, подумал, что вряд ли любая разумная женщина наняла бы такую привлекательную девушку гувернанткой. Что касается компаньонки, то что за судьба — Нимфе Весны ухаживать за старой и ворчливой Зимой?

— Думаю, вы слишком молоды для такого рода занятий, — наконец произнес он.

— О нет, — возразила Гретна. — Мне будет восемнадцать в октябре. Я знаю других девушек, которые начали гораздо раньше зарабатывать на жизнь.

Маркиз, казалось, что-то обдумывает, наблюдая за ней, но после короткой паузы он встал и предложил пойти в гостиную. Гретна в замешательстве поднялась.

— О Господи! — воскликнула она. — Должна ли я согласиться? Мама говорила мне, как следует вести себя дамам на приеме. Боюсь, я забыла. Мы никогда дома не пили портвейн так поздно. Папа любил это, но доктор запретил ему после того, как он заболел.

Маркиз, недоумевая, пытался представить, что это за фермер, который любил выпить бокал портвейна за ужином.

Но ничего не сказал, только последовал за Гретной, плывущей в облаке муслина, в салон. Слуга тем временем провел ее не в большой зал, где она сидела после приезда, а в комнату поменьше — удобную и уютную, с гобеленами на стенах.

Гретна вскрикнула в восторге, увидев двух черно-белых спаниелей, лежащих перед камином. Они позволили ей погладить себя, тычась холодными носами в ее маленькие ручки.

— Не поощряйте их, — сказал маркиз. — Они неисправимо сентиментальны и всегда ждут ответной реакции.

— А мы не такие? — спросила Гретна, улыбнувшись. Она даже не думала, как выглядит, сидя на корточках на коврике перед камином, со спаниелями у ног. Ее золотистые локоны рассыпались по плечам и касались обитого рубиновым бархатом кресла.

Маркиз мгновение стоял, не отрывая от нее глаз, потом опустился в кресло с другой стороны камина.

— Я думаю, что станет с вами, — произнес он.

— Я сама часто думаю об этом, — искренне ответила Гретна. — Говоря честно, я немного боюсь. Лондон кажется таким большим, пугающим, когда думаешь о нем. Но я буду с моей подругой. Уверена, она предложит мне остаться с ней, пока я не найду место.

— Вы давно ее знаете?

— С рождения, — ответила Гретна.

— Может, вы позволите мне навестить вас как-нибудь?

Он заметил, что девушка колеблется и отводит глаза, словно увлекшись одним из спаниелей. Гретна подумала, что может возникнуть неловкость, ибо, согласно ее положению, она не должна была обедать с ним наедине, и Гретна решила сменить тему.

— Как думаете, доктор пришел? — спросила девушка, беспокоясь о миссис Мерривезер.

— Я проверю, — ответил маркиз.

Он позвонил в колокольчик и приказал слуге все узнать.

Вскоре появился дворецкий и доложил:

— Доктор только что ушел, мой господин. Он просил сообщить вам, ваша светлость, что у дамы ушибы и шок, но ни одна кость не сломана. Он дал ей снотворное, и она сможет отправиться в дорогу уже завтра утром.

— Замечательные новости, — вскрикнула Гретна.

Дворецкий вышел, и маркиз сказал:

— Я рад, что вашей тете не хуже, но сожалею, что теперь мне никак не убедить вас остаться немного подольше. Возможно, утром вы рассмотрите приглашение провести здесь еще день или два.

— Я бы хотела этого больше всего на свете, — произнесла Гретна. — Этот дом такой красивый! Но меня ждут в Лондоне!

— В таком случае я не должен пытаться нарушить ваши планы, — согласился маркиз.

«В его голосе прозвучало облегчение, — подумала девушка. — А вдруг он пригласил нас импульсивно, а потом пожалел об этом?» Она взглянула на него из-под ресниц. Какой он мрачный и непримиримый, когда молчит, будто в нем уживаются два разных человека. Вдруг маркиз улыбнулся ей и сказал:

— Я все еще пытаюсь придумать, как могу помочь вам. Вспоминаю, есть ли среди моих многочисленных родственников кто-то, кто может предложить вам что-то более подходящее, чем место гувернантки или компаньонки. Проблема в том, моя дорогая, что вы слишком красивы.

— Слишком красива! — повторила Гретна, и ее глаза засияли. — Вы, правда, так думаете? Никто не говорил мне этого — кроме папы. Задолго до того, как он заболел, он называл меня своим солнечным лучиком. Но ведь все отцы таковы?

— Нет, не все.

— Вы думаете, если бы у меня была красивая одежда, волосы уложены по последней моде, я бы выглядела как одна из светских дам, о которых я столько слышала?

— Упаси вас Боже от этого! — мрачно сказал маркиз. — Оставайтесь такой, какая вы есть, — естественной, неиспорченной тем, что вы называете обществом!.. Не играйте с огнем! Светский мир не для вас. Возвращайтесь домой и сделайте счастливым какого-нибудь фермера.

Гретна опустила голову, чтобы скрыть огорчение. Она чувствовала себя так, словно ее ударили, надсмеялись над ее надеждами, мечтами, выставив их глупыми сказками.

Потом маркиз, словно справившись со своей злостью, протянул ей руку:

— Подойдите сюда, дитя.

Она потянулась, чтобы выполнить просьбу, коснулась своими маленькими пальчиками его руки и почувствовала неожиданное тепло и силу в рукопожатии маркиза. Он потянул ее к себе немного поближе, и теперь Гретна стояла возле него, слегка присев ему на колени, повернув к нему лицо.

— Гретна! Думаю, это судьба, что мы сегодня встретились. Вы тоже это чувствуете?

— Я… я не знаю, — пробормотала Гретна.

— Вы так молоды и беспомощны, — почти бесшумно выдохнул он. — Что Лондон сделает для вас? Разумно ли с моей стороны позволить вам уехать туда?

— Позволить мне? — удивленно переспросила Гретна.

— Возможно, у меня есть другое предложение для вас, — сказал маркиз. — Может, я сам предполагаю позаботиться о вас?

— Но… я не… понимаю, — смутилась Гретна.

— Мне объяснить? — спросил маркиз, глядя ей в глаза.

Он все еще сжимал ее руку, не отводя от нее глаз. Она почувствовала, как будто между ними пробежало что-то, и ощутила внезапную дрожь. Гретна не знала, что это было, но это нечто пронзило все ее тело, заставив чаще дышать. Ее бледные щеки очень медленно начали розоветь.

Гретна не знала, что ей делать. Она уже задыхалась от волнения, как вдруг открылась дверь. В комнату вошел дворецкий, и маркиз отпустил руку Гретны. Она опустилась на колени, обняв спаниелей и зарывшись лицом в их мягкую шелковистую шерстку.

— Что случилось? — резко спросил маркиз.

— Мой господин, вас зовет лорд Роксхолл.

— Лорд Роксхолл?

— Да, мой господин. Он желает поговорить с вашей светлостью. Я проводил его в гостиную.

— Очень хорошо. Я присоединюсь к нему.

Маркиз встал. На мгновение взглянул на Гретну, но ее лица не было видно.

— Подождите здесь, — сказал он. — Я недолго.

Он вышел, но не через дверь, в которую вошел дворецкий, а через маленькую, спрятанную в углу, заметную только при внимательном осмотре. Маркиз закрыл за собой дверь, и теперь, убедившись, что он ушел, Гретна подняла голову. Очень медленно поднесла руки к щекам. Что за странное воздействие оказывал на нее маркиз? Она боялась его и в то же время, так ей казалось, доверяла ему. «Когда он вернется, я расскажу ему правду о себе», — решила девушка. Что он имел в виду, говоря о своем предложении? Он лично найдет ей место? Может, он имел в виду здесь, в Стейд-Холле?

Девушка почувствовала движение позади себя и увидела, что один спаниель поднялся и смотрит в направлении, куда ушел его хозяин, потом побежал к двери. Обнаружив, что дверь закрыта, пес заскулил и еще раз ткнулся в нее. Дверь, должно быть, не сильно захлопнули, и она со скрипом отворилась. Спаниель сначала просунул в щель нос, потом весь протиснулся в дверь. Гретна услышала голос маркиза. Какое-то время до нее доносился просто его голос, она слышала его интонации, но слов не различала. Потом раздался голос другого мужчины. Он растягивал слова, и было в его голосе что-то масляное, тягучее.

— Принцу не верится, что вы вернулись и не повидали его.

— Я вернулся в Англию только на три недели, и мне очень многое надо сделать здесь.

— Ваши друзья в Лондоне расстроены вашим нежеланием встретиться с ними.

— Если и так, меня это не волнует.

— В самом деле, Джулиан, — воскликнул лорд Роксхолл. — Вы не можете позволить себе такие чувства, если все еще страдаете по Элоизе. Бакхарст остается ее покровителем, как вы знаете.

— Жизнь Элоизы и ее друзей не волнует меня, — ледяным тоном отрезал маркиз.

Лорд Роксхолл рассмеялся.

— Вы обижены, Джулиан, да? Мы все знаем, что вы наверняка взбесились, потому что Элоиза не отправилась с вами в изгнание. Эти женщины все одинаковы.

— Вы правы, — согласился маркиз. — Но вы недостаточно глубоко взглянули на этот вопрос. Все женщины одинаковы — эгоистичные и жадные.

— И все же мир был бы неинтересен без них, — вставил лорд Роксхолл. — И принц, конечно, думает так же.

— Скажите, как его королевское высочество? — спросил маркиз.

— Довольно здоров, но такой же легкомысленный и вспыльчивый, каким и был. Вы ведь слышали о его последних подвигах?

— Нет, я ничего не слышал, — ответил маркиз. — Немного странно, но в Венгрии, где я был, скандалы бомонда не на первом месте.

— О дьявол, о чем же вы говорили тогда?

— В основном о лошадях, — ответил маркиз, — а иногда о более серьезных предметах. Но они не заинтересуют ни вас, лорд Роксхолл, ни бомонд.

Хотя Гретна не могла видеть лорда Роксхолла, она ясно представила, как он пожал плечами.

— Да ладно, Джулиан, смейтесь, если вам угодно! Я не могу сказать, что завидую вам. Пустыня не для меня. Ну хорошо! Значит, вы не слышали?

— Не слышал что?

— То, о чем все говорят. Последние сплетни о принце.

— И что о нем говорят?

— Люди совершенно уверены, что он женился на Марии Фитцгерберт.

— Это невозможно!

— Так же говорит и Чарльз Фокс, но другие уверены, что брачная церемония имела место.

— Вы знаете, о чем говорите? — не поверил маркиз. — Как раз перед моим отъездом за границу в прошлом году мисс Фитцгерберт уехала во Францию, поклявшись, что не хочет знать ни принца, ни его любовных ухаживаний. Я не знаю эту женщину, но понял, что она покончила с ним раз и навсегда.

— Так мы все и думали, — согласился лорд Роксхолл. — Она вернулась в декабре, говорят, по настойчивому приглашению принца. Ходят слухи, что они поженились вскоре после ее приезда.

— Вы должны перестать сплетничать! — сердито бросил маркиз. — Как мог принц женится на католичке? Парламент никогда не примет такого брака. Страна не примет. Католичка, Роксхолл! Они могут пойти на уступки, но не на такие же.

— Я только говорю вам, что слышал.

— Тогда Карлтон-Хаус должен быть взбудоражен больше, чем обычно, — резко заметил маркиз.

— Да, но лучше вам приехать и посмотреть самому, Принц спрашивал о вас, и если он еще не женился, то вы могли бы предотвратить это.

— Я помешаю этому, — мрачно пообещал маркиз, — если смогу повлиять на принца. Эти чертовы женщины все одинаковы. Перлита Робинсон получила от него двадцать тысяч гиней. А король заплатил пять тысяч за ее письма. А теперь эта проклятая католичка ослепила его!

— Она леди, Джулиан!

— Леди, будь она проклята! Католичка и женщина. Разве можно представить худшее сочетание? Я бы задушил ее собственными руками! Ведь принц еще совсем мальчишка, его не сложно одурачить.

— Значит, вы вернетесь в Лондон?

— Я приеду завтра. Можете передать его королевскому высочеству, что я намерен посетить Карлтон-Хаус после обеда.

— Лучше написать, — посоветовал лорд Роксхолл.

— Но если вы обманули меня, клянусь, вы ответите за это!

— А я клянусь, что сказал вам правду, — заверил Роксхолл.

Гретна услышала шаги, потом отворилась дверь, и она впервые ощутила чувство вины за то, что подслушивала. Но не только поэтому ее щеки пылали, а руки дрожали. Она стояла, размышляя, стоит ли ей покинуть комнату до того, как вернется маркиз. Пока девушка в нерешительности стояла посреди комнаты, едва открытая дверь распахнулась настежь, и она увидела, что за ней наблюдает мужчина.

— Значит, вот что наш друг Джулиан прячет от нас, — вкрадчиво произнес он своим маслянистым, обволакивающим голосом, который не понравился ей с первой минуты.

Гретна обернулась. Он был явным денди, и весь его облик говорил, что он не из тех, кто бывает один. Незнакомец немного согнулся, наклонив голову. У него были блестящие глаза и тонкие чувственные губы. Он подошел к ней, изучая своим насмешливым взглядом.

— Красавица! — воскликнул незнакомец. — И правда красавица! Вот почему Джулиан больше не интересуется прекрасной Элоизой!

Он подошел еще ближе, и Гретна почувствовала, что не может пошевелиться. Приблизившись к ней, он поднял ее подбородок, но Гретна отвела взгляд в сторону.

— Волнуетесь? — спросил мужчина. — Молоденькая, совершенно неиспорченная девушка. Счастливчик Джулиан.

— Я должна просить вас извинить меня, милорд, — с трудом прошептала Гретна.

Девушка прошла мимо незнакомца и направилась к двери, но он схватил ее за руку, и прикосновение его пальцев вызвало у нее дрожь.

— Не так быстро, — произнес он. — Как вас зовут?

— Это не имеет значения, милорд.

— Нет имеет, — возразил незнакомец. — Маркиз — мой друг, и то, что интересует его, всегда интересно и мне. Скажите ваше имя.

Гретна попыталась отодвинуться, но он удержал ее.

— Меня зовут Гретна, — прошептала она. — А теперь вы позволите мне уйти?

— Гретна! Очаровательное имя. Необычное. Ваши родители поженились в Гретна-Грин?

— Да, милорд.

— Я должен был догадаться. Такая красота могла появиться только от незаконного брака или огромной страсти. Но что касается вашего имени, то могу предположить, что вы были любимым ребенком.

— Думаю, милорд, вы оскорбляете меня.

— Конечно, нет. Зачем мне делать такие глупости? Я только говорю, что восхищен вами так сильно, что до того, как вернется ваш покровитель, я собираюсь поцеловать вас в ваш миленький красный ротик.

Он прижал ее к себе.

— Нет! Пожалуйста, нет!

Гретна сопротивлялась так яростно, что отбилась от него и подбежала к окну, прижавшись спиной к стеклу, схватившись за шторы. Глаза полные страха, грудь взволнованно вздымается под муслиновым платьем.

— Господи, какая вы красавица! — выдохнул мужчина и стал медленно к ней приближаться, словно охотник, преследующий свою жертву и наслаждающийся каждым моментом погони.

Она понимала это, хотя и замерла на минуту будто загипнотизированная, потом побежала в панике через комнату к двери в холл, как раз в тот момент, когда маркиз открыл ее с другой стороны. Она упала в его объятия, дрожа каждой клеточкой своего тела и не в силах говорить.

— Что это?

Вопрос маркиза не требовал ответа. Все было так очевидно, стоило лишь взглянуть на лицо лорда Роксхолла и на едва сдерживающую рыдания Гретну. Маркиз осторожно одной рукой обнял Гретну, другой протянул записку лорду Роксхоллу.

— Возьмите это и убирайтесь.

Лорд Роксхолл взял бумагу с улыбкой, но в его глазах горела злоба.

— Примите мои поздравления, Джулиан, — выдавил он. — У вас всегда был отличный вкус.

— Возвращайтесь в Лондон и оставайтесь там, — приказал маркиз.

— Я немедленно уезжаю, — ответил лорд Роксхолл. — Я в здравом уме и понимаю, что здесь лишний. Могу только извиниться за то, что приехал в столь неподходящий момент.

Он выдержал паузу, взглянул на Гретну, которая все еще прятала лицо на плече у маркиза.

— Оревуар, мисс Гретна, — сказал лорд. — Верю, убежден, что мы снова встретимся.

Он рассмеялся. Резкий холодный смех резанул слух Гретны. Потом лорд вышел, хлопнув дверью.

— Идите присядьте, — приказал маркиз. — Бояться нечего.

Он говорил холодно, но эта холодность скрывала его ярость. Губы его сжались в тонкую линию, а в глазах пылал гнев. Гретна с трудом пыталась подавить панику, которая все еще не отпускала ее.

— Я… я… простите, — произнесла она, немного заикаясь. — Он… он… напугал меня.

— Я понял, — ответил маркиз. — Когда-нибудь он заплатит за это.

Он подошел к камину, где стоял до всего произошедшего.

— Подойдите сюда, — позвал маркиз. — Я прошу прощения за вторжение. Так неудачно, что лорд Роксхолл приехал в такой особенный вечер.

Гретна затаила дыхание. Она вспомнила, что услышала из разговора маркиза и лорда Роксхолла.

— Я должна уйти, — произнесла она. — Мне надо подняться наверх и посмотреть, спит ли миссис Мерривезер.

— В этом нет необходимости, — возразил маркиз. — Мой доктор, я уверен, очень хороший. Если он дал ей снотворное, значит, она проспит до утра. Присядьте. Мы продолжим наш разговор с того места, на котором остановились.

— Нет, нет, это невозможно, — запротестовала Гретна.

— Но почему?

— Я устала. Прошу позволить мне уйти, милорд.

По его холодному тону она поняла, что маркиз разъярен ее отказом.

— Очень хорошо, если таково ваше желание.

— Доброй ночи, милорд. И благодарю вас.

Между ними было расстояние почти во всю комнату. Она поклонилась и сообразила, что он собирается подойти и открыть ей дверь. Девушка опередила его и первой выскользнула в коридор, она бежала по лестнице так быстро, как позволяли мраморные ступени, до самой спальни. Девушка закрыла дверь на ключ, потом опустилась на коврик перед камином, растянулась на полу, спрятав лицо в ладонях.